Воспоминание нахлынули потоком. Сильным, с ощущением на коже, током на пальцах, их всколыхнули, и я начала вспоминать.
Это пограничное состояние меду яростью и любовью, между нежностью и страстью. Военная любовь или любовная война.
На грани самоконтроля. Еще раз, хотя бы еще раз пережить это.
Видеть глаза и ток прошибает, как невидимая связь, как приклеенные глазами, улыбка. Расстояние сокращается, и лицо преображается, глаза сужаются, в горле как будто ком, голос садится становится низким, и очень хочется прокашляться, убрать отодвинуть этот ком. Это непонятную сипоту, рот немного приоткрыт, как при нехватки кислорода. Страсть и презрения, выглядят практически одинаково, как будто все темнеет вокруг, ты не видишь и не слышишь ни чего, кроме тебя.
Одежда, она летит в разные стороны, летит до прикосновения к тебе. Иначе, это звук разорванной ткани, избавиться раньше, иначе падаешь в забытье. Пальцы, как у слепца, пытливо, жадно читают узоры кожи. Изгибы, шероховатости.
Сколько потом раз возникали проблемы с одеждой, что надеть. Искали нитки и иголки, футболки, хоть, что-то, чтоб дойти домой.
Это не поцелуи. Жадно впиваться в губы, как будто, пытаешься забрать из легких воздух, иначе задохнешься. Только бешеная пульсация. Сердце готово выскочить. Касание к коже, как будто лезвием ножа проводят по пульсирующей вене на шее, и ты ощущаешь холод этого прикосновения, и кожа покрывается пупырышками.
Руки пытаются ухватиться, за что-то, за простыни за быльца, хоть за что-нибудь, чтоб не потерять связь с реальностью, озноб или конвульсия, и трясет до кончиков пальцев, это не стоны, это звериный рык.
Просыпаться среди ночи, и чувствовать прикосновения теплой кожи, твой запах и покрывать поцелуями глаза, губы, лицо, запутываться в твоих волосах. Шея, мочка уха. Восторг от ощущения твоего дыхания. Слушать, как ты спишь, равномерность вдохов и выдохов.
Ревность. Она накрывает, шум в голове, в висках стучит, как метроном. Шрам на кисти он, как бы снова запылал болью. Ярость, очередной раздавленный бокал в руке. И кровь тонкой струйкой стекает по пальцам, оставляя бордовые борозды, осколки, торчащие из кожи, ты выбираешь их, капли падают на пол, темно-коричневые. Это отрезвляет, голова не сжата больше в тиски. А потом кончиком языка слизываешь кровь, и я ищу твои губы, мне так необходимы твои губы.
Больше я не держу бокалы в правой руке. Поломанные карандаши, линейки, куча раздавленных мелких предметов. Теперь я просто выхожу. Я не умею уже так ревновать.
Желание обладать, как волк клацаешь челюстями - не подходить, не смотреть это «моё». Взгляд хищника, следящий за каждым движением. Рука, занесенная для удара, останавливается при приближении к тебе и обхватывает твое лицо. Касаясь кожи, губ, только не причинить тебе боль, кому угодно, даже себе, но не тебе.
После операции, только сегодня сняли швы на животе, и я бегу от тебя, от ненависти, от ярости, от ревности, и перепрыгиваю забор.
Твоя же ревность меня заводит, я дразню тебя, летящая посуда, наши портреты нарисованные художником, рвутся на куски, но мне нравиться перемирие, какой-то вид половой борьбы. Столкнуться, обхватить друг друга руками, и вместе упасть с кровати.
Поэтому, наше спальное место было всегда огромным. Два двуспальных дивана сдвинутых вместе.
Наслаждаться каждой минутой, не уметь тобой делиться.
Уже прошло столько лет, но мне хочется, хоть один раз еще побыть на грани этого безумия.