Дождь. Повсюду, куда не глянь - только дождь. Мелкий, колючий и холодный. Он врезается в толщу воды, расщепляя своими мокрыми струнами зелёную тину. Почему мне всегда казалось, что когда здесь льют дожди, то на дне тепло и уютно, словно в горячей ванне? Бред собачий, фантазия разыгралась. Просто в такой промозглый день я инстинктивно ищу тепло. Да что я! Все ищут.
Петрович, крепкий мужик пенсионного возраста, внешне чрезвычайно похожий на легендарного хоккейного тренера Тарасова, подёрнул плечами в непромокаемом брезентовом плаще:
- Вот зараза, всё равно шея мокрая вся! Опять застужу что-нибудь.
- Так чего ты тогда тут сидишь, страдалец? Шёл бы домой, кроссворды решать.
Петрович покачал головой:
-Ишь, какой умный, сам-то не уходишь, знаешь, что дни нынче особенные…
Ну, в этом он прав, чего греха таить. Но ведь я хотел отправить старика домой ради его же здоровья. Ибо обязательно застудит спину, потом радикулит буквой «зю» согнёт…Плавали- знаем! А дни…Да, особенные….
Вы, вероятно, ничего не поняли из этого разговора. Не беда, я постараюсь объяснить. Итак, было самое начало сентября, стояла дождливая погода. Унылая пора конца отпусков и каникул, пора начала учебно-рабочей рутины, пора грусти и романтики. В этот день несколько лет назад (точную дату увы не помню) я, будучи ещё девятиклассником, принёс своё бренное тело на берег медленно превращающегося в болото пруда. Ничего необычного, как видите. Пруд был вырыт в противопожарных целях много лет назад, использовался для купания, но так как пополнявшая его водою труба была благополучно спилена, движение водных масс прекратилось и началось заболачивание. Такие дела.
И вот в тот самый день я пришёл сюда и встретил…Как вы думаете, кого? Правильно, Петровича. Он-то и поведал мне о своей маленькой традиции, которую бездуховные люди определили бы как маразм и прожигание времени. А суть состояла в следующем: первые дни осени Петрович небезосновательно окрестил временем перехода власти из рук августа в руки сентября. Он считал, что приходя сюда хоть раз в день в этот период года, обязательно увидишь что-то интересное, неповторимое, волшебное. Потому что рубеж лета и осени – это тончайшая граница, на которой сочетается несочетаемое. Улавливаете мысль? Ежу понятно, что слышать подобную философию от простого человека физического труда как минимум немного странно. Но так как я уже в школе любил природу и её чудеса, а Петровича знал исключительно как трезвенника и здравомыслящего субъекта, то последовал его примеру. И не пожалел.
На следующий же день я пошёл на пруд рано утром и застал там удивительно красивый туман над водой. Белые клочья, словно манная каша, укутали берега, скрыв заросли крапивы и камыша. Сложно на словах передать красоту этого зрелища, это надо видеть самим.
В другой раз я пришёл сюда вечером и увидел ондатру или что-то в этом роде: пушистый зверёк плыл к противоположному берегу, куда никто не заплывал ещё во времена купальных сезонов из-за тины и илистого дна. Видимо, под тем берегом у него была нора. Пообщавшись же с лесником, я узнал о существовании целого семейства ондатр, живущего в пруду.
Вот и сегодня, уже много лет спустя после знакомства с данным ритуалом, я стоял на крутом берегу, держа над головою зонт. В прошлые разы дождя не было, максимум пасмурная погода и ветер. Но ничего, осадки в данном случае планы не срывают, наоборот привносят нечто необходимое. А что? Этого я и сам пока что не знал.
-Гляди, гляди скорее!- Петрович толкнул меня сапогом и кивнул на пруд. Я посмотрел туда, куда он показывал кивком. Вот оно…
Под непрекращающимся дождём по взъерошенной воде плавала небольшая пёстрая утка. Наверное, она была молодой: уж очень миниатюрной казалась с нашего берега. А наш берег был к птице ближе всего.
Мы переглянулись. Должно быть, отвратная погода заставила утку спуститься сюда и переждать дождь. Довольно-таки странно, одна, без стаи.
-Бедняга,- Петрович покачал головой. - Да уж, в такую погодку не улетишь…
Птица тем временем продолжала бесшумное скольжение по зеркалу пруда в поисках защиты от тяжёлых капель. Наконец, она притаилась под ветвями кустарника, куда дождь почти не проникал, после чего будто уснула.
-Видал?- старик повернулся ко мне. – Похоже, она тут надолго, по крайней мере, пока дождь не прекратится.
И вдруг раздался плеск. Мы успели повернуться и увидеть удивительную картину: утка, зачерпнув прудовой воды, вспорхнула в небо и ,яростно работая крыльями, начала медленно набирать высоту. При этом птица продолжала перемещаться куда-то на юго-восток. Вскоре чёрное пятнышко растаяло в толпе рыдающих туч.
-Мдаа…- я переложил зонт в другую руку, продолжая смотреть на горизонт. -И чего не сиделось ей на нашем болотце? Ведь дождь сильный, ветер…
- Каждый сам выбирает, как ему удобнее,- пробормотал Петрович.- Вот я бы сейчас поспал бы часика 2-3, борща бы горячего навернул…
-А я бы у печи бы погрелся,- добавил я.
-Это мы. А её жизнь-это полёт сквозь дожди, сквозь тучи, полёт сквозь собственную усталость. К райскому югу.
- А мне не хочется райских югов. Мне уютно лишь здесь, под ливнем, рядом с болотцем и этими зарослями.
Старик помолчал, а потом тихо произнёс:
-Доброго пути этой сильной птице. Она справится, я знаю.
Повернувшись, я медленно побрёл домой. Всё-таки красивый подъём был -словно рывок в сражении. А стремление – оно для каждого по своему чертежу сделано. Ладно, хватит разговоров с самим собой, пойду вздремну. Завтра надо не проспать рассвет, дни – то какие…Особенные…