Летний день в последние несколько лет неизменно раскалятся к полудню, словно огромная сковорода. Солнце так сильно печёт потрескавшуюся землю, что буквально за пару дней желтеет трава, а листья деревьев обвисают, словно тряпичные. Лето будто не рассчитало сил в попытках согреть мир после долгих серых зимних дней.
Может, мы сами виноваты? Было же неоднократно в июне холодно, порой и снег шёл. Люди, естественно, выражали недовольство, не придавая значения тому, какой силой для Лета обладает неаккуратно брошенное слово. Другой бы обиделся, разозлился, а Лето всё-таки захотело исправиться, угодить всем. И, видимо, так хотело, что переборщило.
Прохлада приходит к вечеру, но вечер – это всегда спад сил и энергии, это усталость и нега. Тем, кто хочет поймать только что проснувшееся солнце, ещё не выжигающее землю, а лишь обтирающее её своим жёлтым полотенцем от росы, идеально подходит утро.
В 5 утра небо ещё тёмно-голубого цвета. Рассвет начинается минут через сорок, осторожно растекаясь по полю и берегу спящего озера. Над водою и колосьями висит, словно белый тюль, холодный туман. Плети мокрой травы обволакивают ноги, в кроссовках становится сыро и неуютно, но на это мало обращаешь внимание: солнце рассекается зонтами борщевика на сотни лучей. Капли росы на спицах этих зонтиков искрятся червонным золотом, создавая над обжигающим сорняком жёлтый нимб.
Понемногу начинает припекать. Берег у самой кромки озера приятно обжигает ступни. Шаг, ещё шаг… Наконец, набрав воздуха в лёгкие, резко бросаешься в мутную воду. Пропадают все звуки, а вокруг не видно ни зги: вода под солнечным прожектором просто меняет оттенок с буро-жёлтого на зеленоватый, словно консервированные горошины. Наверняка это озеро не прошло бы требования санитарной инспекции, но летом мало кто слушает запреты даже в городской среде. А уж здесь, на природе…
Дно при этом чистое и песчаное. Песок под пятками разлетается во все стороны. На поверхности и вода меняется к лучшему: когда плывёшь, загребаешь её руками, и прозрачные брызги летят навстречу наступающему утру. После 2 – 3 минут плавания вода уже не кусается оставшимся от ночи холодом, и только на большой глубине ледяное дыхание озера будет напоминать о себе весь день.
У дальнего берега, там, где густо разросся ельник, тихо скользит по непотревоженному зеркалу старая лодка. В ней сидит старичок в брезентовой куртке с удочкой, отвлёкшийся от рыбной ловли и читающий газету. Он ничего не потеряет от такой невнимательности, поскольку рыбы в озере как таковой нет, только мальки размером с четверть мизинца. Здесь всё удовольствие в самом процессе: посидеть среди озёрного безмолвия, в тени молодых ёлок, отдохнуть душой от постоянной суеты и летнего жаркого дня, который совсем скоро войдёт в мир.
Ещё два ранних купальщика на другом берегу беседуют о чём-то, смеясь и активно жестикулируя руками. На берегу уже стрекочут неведомые насекомые, слышится знакомое жужжание пчёл. Расхаживают по небольшому пляжу вороны, ковыряясь острым клювом в оставшемся со вчерашнего дня мусоре. К полудню здесь уже будет много людей с ближних дач, и чёрные падальщики уберутся восвояси.
Покачивает своими коричневыми соцветиями рогоз, который люди по привычке называют камышом. Головки рогоза чем-то напоминают микрофоны телевидения. Они частенько остаются зимовать, тоскливо качаясь под порывами декабрьского ветра.
Идя домой, уже не видишь белой пелены тумана - она исчезла до следующего рассвета. Наступает привычный надоедливо-душный день. Но мгновение летнего утра будет жить в памяти очень долго, спасая от зноя и обжигающих лучей огненного шара.