Последний из Авантюристов.
Пролог
Восход был прекрасен. Солнце поднималось всё выше и выше, чтобы поздороваться со всеми: цветами, растениями, насекомыми, животными, людьми, хотя люди были хуже, чем животные, которых убивают, хуже, чем красивые цветы, истоптанные людьми, хуже, чем живые деревья, вырубавших человеком, но хуже человека есть только человек, убивающий во имя религии, правды, справедливости, золота, серебра, даже просто так. «Если ты – протестант, то покайся в своих грехах, изменись, стань католиком», - говорили они. Утро было тёплое, холодный ветерок гулял по полям, Средиземному морю, пустым улицам испанских городов, стучался в окна каждого дома, но никого не будил. Никто не проснулся в столь ранний час, кроме пожилых бабушек и дедушек, все они встречали рассвет над Испанией. Вдалеке была видна уходящая луна, над Вальядолидом стояло голубое небо, а чуть дальше – оттенок розового; на деревьях чирикали воробьи, в небе летал боевой орёл, высматривал добычу, думаю я. Встречали рассвет под звук барабанов, под крики ворон, под голос двух возлюбленных Андреса и Марии, которых везли в ад или чистилище, а, может быть, и в рай, где можно было очистить свою душу моральным давлением, без бога, религии, пыток, когда ты уже на костре, когда требуют на кого-то донести, чтобы спасти свою шкуру на короткое время, как же печально думаешь Ты, дорогой мой читатель, думаешь им было так сложно раскаяться в своих грехах, продать свою совесть за донос на другого? Чтобы узнать всю историю, узнать, что случилось со всеми, с душами тех, что недавно ушли из мира, поглощённой войной даже мелкой, отправляйся со мной в путешествие, друг.
P.S. Мир – это лишь период до новой войны.
Глава первая. «Детство будущего инквизитора Андреса»
1.
На улице смердило чем-то непонятным, то ли канализацией, то ли эльфами, то ли и тем, и другим, было понятно только то, что, если я не хотел разозлиться ещё больше, то мне нужно было дойти быстрей до старого знакомого, который жил в Драмогворе. Драмогров – это район эльфийского города Чор-рек, в котором проживали лишь белые эльфы с острыми ушами, почему только белые, спросите вы? Потому что существовали ещё вид остроухих, это такие же эльфы, немного бледноватые, порой высокомерны, да и уши чуть-чуть подрезаны. У все нормальных эльфов уши острые, а у этих подрезанные. Их называют драгенхайры. Ещё они едят как люди, а пьют лишь водку хингарскую, прямо из Хингардии – земли людей. Нормальный эльфы с нормальными ушами, едят корешки, травку, зелень, а всё это запивают рудниковой водой, не то что те, вечно жрут до отвала и пьют, пока не уйдут ловить маленьких людей Хинградии в свой маленький мирок, что кличут «белая горячка». Я шёл по каменному тротуару, восхищался архитектурой остроухих. Дома были построены в стиле готики, мосты были горбатые, только через них можно было переходить в другой район, либо в плавь. Движение было оживлённое, оно было настолько оживлённое, будто после резни в Окенхайне. Тогда войну вели Драгенхайры и Хендры, наполовину люди, наполовину страх существа, когда воины сталкивались друг с другом, то хендра видел самый страшный страх существа и вторая часть хендры превращалась в это, ноги человеческие, а туловище с руками и головой могли быть чёрного скорпиона, ну это к примеру. Люди могли увидеть своего командира или жену со скалкой, а от этого их моральных дух падал, потому что они не могли поднять меч на близкого человека и от этого армия дивной расы хендры – стала непобедимой и самой жестокой. В центре стояла статуя эльфийкий, вокруг статуи был пруд, где плавали рыбы разного цвета, за пределами пруда росли огромные розы цвета крови, весь пруд и статуя с розами была окружена небольшим деревянным заборчиком, зато защищено, как и любое здание в королевстве магией, что мешало уничтожить место. Навстречу шёл эльфийский стражник, одетый в лёгкую броню из тёплой кожи ленивого медведя, что живут около городов, потому и называют ленивыми, чтобы напасть на еду из-за огромных кустов, не бегая за добычей. Шевелюра была длинная, прямые волосы цвета золота блестели на солнце, на спине находился небольшой колчан со стальным луком, а на поясе, в ножнах был самый обычный матальгоновый меч. Он подходил всё ближе и ближе, остановившись около меня, он воскликнул.
- Ты, сука, кто такой?
- Как гостеприимно.
- Чаго? - напрягся стражник.
- Говорю для глухих: «Слишком добр гостям».
- Это ты зря, - достав меч из ножны, заорал пьяный стражник, стоявший еле-еле.
- Угу.
Эльф сделал замах и уже собирался наносить удар, но я поймал руку и выбил меч, после чего он достал кинжал из сапога. Бой продолжался не больше двух минут, мне пришлось перерезать ему горло, чтобы он не рассказал о случившемся. Труп лежал прямо на дороге, а я быстрым шагом направлялся к своему другу. Наконец-то я дошёл до его дома. Это был такой же дом, как и все, он не отличался ничем от рядом стоявших. Солнце поднималось всё выше и выше, в сторону статуи бежали эльфийские стражники, посмотрев на меня превратно, продолжали бежать. Поднявшись по каменным ступенькам и, постучав в зелёную деревянную дверь – я ожидал, что кто-то откроет.
- Кто там? - послышался голос по ту сторону двери.
- ,,Твой ночной кошмар”, - тяжело вздыхая, говорил я.
- А-а-а, Делар! Как я мог забыть, что ты придёшь.
- Может, ты уже откроешь эту чёртову дверь, Саладин?
- Заходи, - открыв дверь, сказал Эльф.
Мы с ним прошли в гостиную. Хотя одна гостиная в доме и была. В доме было всё разбросанно, клочки бумаги валялись почти на каждом шагу, а возле кресла Саладина была огромная гора исписанных клочков. На стенах были портреты разны политических и военных деятелей. Грат Чёр – эльфийский генерал армии Юга, командовал южными частями во время войны между Драгенхайрами и Хендрами. Рядом с ним весел Цирл Рол – эльфийский инициатор людской резни под Негодродом. Над камином весел портрет эльфийского профессора, Мастера Магии, отличника Аростанского университета магии, владыка магии на территории эльфов – Зин Дреда. И множество других портретов. Чуть ближе к окну стояла огромная стенка с книгами, справа от стенки стояла ванна, слева от стенки стояла кровать, а в центре стоял стол и два бержера. На столе были фрукты, лебединое перо, чернила и две высоких стопки бумаги. Саладин сел на бержер и предложил мне сесть тоже.
- Ну и беспорядок у тебя! Я, наверное, лет сто назад телепортировался в одну дальнею галактику, чтобы ты что-нибудь написал, а ты даже не соизволил убраться за сотню с копейками лет.
- Не горячись, Делар, ты же знаешь – мне некогда! – начал оправдываться Саладин.
- Да-да, можно подумать опять страдаешь из-за какой-нибудь шлюшки, - покачав голов, сказал я.
- Да что ты понимаешь в любви, Делар! Любовь – это узы взаимопонимания и самоотдачи двух влюблённых, это самопожертвования одной и другого, для блага двух, - встав с бержера продолжал Саладин, - это…
- всё называется одним словом - Бред! – перебил я. Всё это нужно для того, чтобы отыметь портовую эльфийку в гузно, а потом начинается круговорот, друг!
- у Саладина лицо стало красным, он нервничал и начал ,,бегать’’ по сторонам – Знаешь, что, - остановившись около горки и, взяв из него бренди, продолжил, - она не такая, - спокойно сказал Саладин.
- Выпей бренди и успокойся, я к тебе не за этим приехал.
- Зачем же ещё? Ты каждый раз приезжаешь и выводишь меня, каждую сотню лет!
- На этот раз я привёз тебе одну историю из галактики «Млечный Путь», а именно с планеты Земля.
- Никогда не слышал про такую, - разводя руки в сторону, сказал Саладин.
- Моли Богов, чтобы спас тебя от этой планеты.
- А что так? Там живут горные Великаны? Огромные скорпионы? – а-а-а, задумался на немного, но за тем продолжил, - Грифоны?
- Хуже! Люди.
- Люди? Они существуют ещё где-то кроме Востока? Удивительно! И что же они сделали, друг?
- Убивали себя из-за какой-то ,,религии”.
- Хм, - сделав глоток окенхайского бренди, продолжал, - довольно интересно, - сделав ещё залп, я наблюдал за кадыком, который прыгал вверх-вниз, словно пепельный заяц.
- Тогда слушай, и много не пей, не хочу потом тебя будить.
2. - Над комнатой стояла мёртвая тишина, огонь в факелах становился всё ярче и ярче, и вновь горел так, словно загаснет вот-вот. Плитка, что лежала на полу, была настолько чистая, что можно было увидеть своё отражение, если посмотреть на пол. Огромный сундук стоял около окна, в котором можно было увидеть прислугу, убиравшую двор. Справа была книжная стенка, аж до самой двери. Там были разные произведение. Такие как «Государь», написанный Никколо Макиавелли, в нём он сформулировал три закона. Первый закон был таков: «Человеческими действиями правят честолюбие и мотив власти». Он хотел сказать то, что у обеспеченного человека страх потерять всё накопленное, а у нищего страсть приобрести то, что у него забрали. Второй звучал так: «Умный правитель не должен выполнять все свои обещания». Из него можно было догадаться, что, если выполнить все потребности народа, то люди не прекратят идти с просьбами, они будут бесконечно просить о новом. И последний закон: «творить зло надо сразу, а добро – постепенно». Он хотел сказать, что зло люди никогда не забывают и не забудут, что лучше сразу причинить большое зло, пусть оно будете мучительное, но зато один раз, чем растягивать его постепенно, а добро – увы, потому что человек дорожит редким, лучше делать добро, но постепенно. Рядом с ней стояла ещё одна книжка под названием «Нравственные письма к Люцилию». Его мысли тоже были о власти и жизни. «Если хочешь взять власть над всем, отдай власть над собою разуму! Многим будешь ты повелевать, если разум будет повелевать тобою». Написанный философом-стоиком Луцием Аней Сенекой. Именно этот человек, который, своей смертью доказал верность идеалам своей жизни. Когда римский император Нерон, тот самый, который поджёг Рим, отправил письмо Луцию Сенеке о том, чтобы тот сам себя казнил, на что Луций перерезал себе вены на руке и медленно умирал в ванне. Сверху над ними стояла ещё несколько, например, «Ромео и Джульетта», написанная Уильямом Шекспиром, вражда двух семей привела к тому, что влюблённые из разных семей, то есть, Ромео и Джульетта - погибли, Джульетта от того, что увидела любимого мёртвого, когда тот выпил яд, и не смогла больше жить на свете без него. Слева, справа, снизу, сверху – было ещё множественно книг. Такие как «Путеводитель по Испании», «Как сковать себе оружие», «Рыбы», «Средиземное море», «Политика» и многие другие произведение. Слева от окна стояла огромная кровать, справа у двери, а точнее у обычной дыры в стене, которой кто-то дверью называет, стояла конторка, за которой сидел Андрес. Перед ним сидел его учитель, который обучал его этикету.
- Андрес, - воскликнул синьор Гарсия, он был маленького роста, на голове у него был белый, ухоженный парик, глаза карие, родинка давала о себе знать при разговоре с ним, она находилась около носа, на нём была чёрная шляпа, из которой торчало голубое перо попугая, белоснежная рубашка с большим воротником, чёрным длинным плащом, почти касавшийся плиток, который увивался позади, пышные чёрные штаны, доходившие до колен, белые панталоны, завязанные на бантик и бархатные туфли, украшенные серебром, - хватит отвлекаться! Будь любезен, повтори всё, что я тебе говорил.
- Синьор Гарсия, извините меня, пожалуйста, - сделав грустное лицо, говорил Андрес, одетый в бархатную рубашку, белые штаны, которые достигали едва колен, панталоны, и белые туфли, на голове у него были убранные чёрные волосы в хвост, находившийся позади, - я не могу вспомнить, не гневите на меня, Мастер.
- Хорошо, - остывшим голосом, проговорил учитель, - расскажи хоть то, что помнишь.
- О, Господи, - подумал Андрес, - Так соберись, Андрес, всё будет хорошо, если что, импровизируй. - Хорошо, -сказал Андрес, - я попробую.
- Хм, - задумался старый учитель, которому было за пятьдесят, бал, бал – хорошая тема, тебе придётся ходить на балы в замки, там будут статные люди. Тебе нужно научиться вести себя в их обществе. Начинай самого начала.
- По приезду в замок…, - начал Андрес.
- Стоп, - перебил его учитель, - с личной гигиены, будь любезен начни.
- Простите мою абстрактность, я забыл о самом главном. Перед балом, нужно помыться, подстричь ногти, привести в порядок причёску, - осмотревшись на секунду, продолжал Андрес, - надеть чистый костюм, привести в порядок обувь, полить на себя достаточно духов, затем отправиться на бал.
- Не плохо, - тепло улыбнулся синьор Гарсия, - продолжай.
- На балу, то есть, в обществе людей, нужно вести себя прилично. Если тебя заметил мужчина, то нужно поздороваться и сразу представиться, нужно дать понять человеку, что мне очень приятно с ним общаться. Если я встречу даму, - продолжал Андрес, - я должен взять руку, наклониться и поцеловать её, после чего вернуть руку её хозяйки. У меня должна быть умная, твёрдая, хорошо сформулированная речь, ни одного бранного слова не должно выйти из уст. Жесты, походка, осанка – всё это характеризует человека, как интеллигентного человека. М…, - задумался на мгновение. Если я хочу попросить помощи у кого-нибудь, то мне нужно, - замолчал на несколько секунд Андрес, но после того, как учитель хотел что-то сказать, продолжил, - мне нужно сказать, «будьте любезны», «помогите, пожалуйста», «если вас не затруднит». Ну и конечно же, прощания: поблагодарить за составленную компанию, при этом не с каменным лицом, а с тёплой улыбкой. После чего удалиться.
- Хорошо, хоть и не всё, но этого достаточно, Андрес, ты хорошо справился, улыбаясь, говорил синьор Гарсия, - а теперь иди отдохни.
- До свидания, синьор Гарсия, мне было очень приятно, что вы пришли сегодня.
- А мне было ещё приятнее, что ты справился, - похлопал по плечу Андреса, синьор Гарсия.
3. Время шло то быстро, то медленно, то вовсе останавливалось, либо просто не замечал его течение. Оно словно холодная шпага в тёмную ночь, идёшь себе по дороге домой или едешь в карете, не имеет значение, как ты доберёшься до дома, главное, что не стоишь на месте. Тебя же охватывают разные мысли, но не о том, чтобы нажраться, а затем лечь спать, а, чтобы быстрее добраться до дома, добраться до тех, кто тебе дорог, до тех, которые бы спросили у тебя: «Хорошо ли ты чувствуешь себя», «сыт ли», или даже, быть может, не нужна ли мне их помощь. С этими мыслями сидел в карете четырнадцатилетний Андрес. Он направлялся домой с бала, проходивший в Мадриде. По приезду домой Андрес встретил своего отца Густаво, который стоял около ворот в конюшню.
- Не изволите, юноша, объяснить кое-что, - тихим голосом сказал отец Андреса, но затем начал повышать тон, переходя на резонанс, - где ты был?! Ты знаешь, сколько время, Андрес.
- Я был на балу у королевы Изабеллы, отец, меня пригласила сама королева, -начал оправдываться Андрес.
- Я понимаю всё, - остыл отец, но вновь продолжил, - вы, юноша, ещё слишком молоды, для того, чтобы никого не уведомлять о том, что уезжаете, будьте любезны и менее эгоистичны – предупреждай меня или мать, которая чуть с ума не сошла, ты меня понял, Андрес?!
- Да, отец.
- Иди ложись спать, тебе завтра рано вставать, завтра придёт твой учитель по фехтованию.
- А как же матушка?
- Иди ложись, я её успокою, но больше так не делай, хорошо, - улыбнувшись, похлопал Андреса по плечу отец.
- Хорошо, - ответил Андрес, спрятав грустную мину, на улыбку.
Утро было тёплое. Солнце прогревало поля, на которых уже работали люди, леса, где бурлила жизнь: медведь пытался залезть на дерево, чтобы найти мёд у пчёл, может быть, не завалялся он там, рассуждал медведь. Птицы напевали самые разные песни, муравьи – санитары леса, работающие уже ни свет, ни заря, перетаскивая погибших насекомых в муравейник, заяц, убегавший, то от лисы, то от волка, то от своего отражения воде. Города и сёла, в которых уже проснулся люд. В городах только шли на работу, либо спали на её месте, если это были лавки в домах или трактир, где не поспишь, а если поспишь, то останешься без всей польской водки, баварского пива, бочки с ромом, или огромной бочки ирландского виски, или, быть может, английского эля. В деревнях уже доили коров, кормили кур, свиней. Опахивали поля, ухаживали за садом, приводили себя в порядок. Кто отправлялся в город, чтобы наторговать несколько реалов, кто-то отправлялся в путешествие, таких людей называли «искатели приключений», они и вправду находили приключение на гузно. Например, нанимались на королевский флот, а, быть может, и к пиратам. Плавали под чёрным флагом, который сначала означал, что на борту чума, чуть позже стали обозначаться пиратским кораблём, что касается самих пиратов, то они не просто шайка безумцев, пьянчуг, называйте их своими именами. В тысяча сто восемьдесят шестом году, конечно же, до новой эры, они захватили так называемый Египет, а несколько столетий проводили грабежи по всему палестинскому побережью. Иногда искатели приключений бесславно погибали от таких же, как и они, либо от голода, а вот ещё одна гибель человека: идёт себе по равнине, справа от него дуб, позади лёгкая дорога домой, вверху голубое небо без одного облака, а справа от него прекрасный вид на Средиземное море, идёт он себе всё вверх, вдруг засмотрелся на море во время ходьбы, да ни увидел множество желудей под ногами, сделал два шага, поскользнулся и покатился кубарем вниз, прямо в море, только море то было, и скалы были, и множество кораблей, которые пошли на мель из-за них. Небо было чистое, ни одного облака не было над Вальядолидом. В это время Андрес вышел на тренировочную «полянку», так называл отец Андреса это место. Там было две куклы, набитые сеном, они были с человеческий рост, но не имели ничего: глаз, ушей, рта, носа, пальцев – «голая» кукла, было можно так её назвать. Одна для мечей, копья, алебард, топоров, шпаг, шашек, янтаг. А другая для лука, арбалета, мушкета. На полу вместо обычной плитки или земли был песок, привезённый прадедушкой, отца Андреса, из Египта. Андреса уже ждал учитель по фехтованию,
- Доброе утро, Андрес, - поклонился наставник, одетый в бархатные, но пыльные рейтузы, на торсе ничего не было, как и на ногах.
- Доброе утро, мастер Антонио, - улыбнувшись, поздоровался с наставником.
- Сегодня ты познакомишься с видами оружия, а также, как ими владеть, ведь тебе придётся рано или поздно иметь дела с подлыми людьми, но не дай, господь, встретить таких людей.
- Тебе знакомы эти орудия? – спросил наставник
- Нет, мастер.
- Это меч, вытащив из ножны, и, показывая Андресу вблизи, - он состоит из стали и дерева, то есть смотри, показывая меч горизонтально, - вот этот шарик в самом низу называется – навершие, дальше – рукоятка, так называют в народе, а так зовётся – черенок, видишь вот эту металлическую оправу, что идёт вертикально?
Андрес кивнул.
- Это называется – гарда, то, что закрепляет меч – рикассо, а дальше идёт лезвие. Вот это, вытащив из земли, продолжал наставник, - Алебарда, похоже на копьё, но увы – Алебарда, затрагивать мы её не будем, ведь ты не будешь таскаться с пятикилограммовым «копьём», - усмехнулся наставник. Топор…
- Мастер, - перебил его Андрес, - я думаю, что мне хватит и меча, потому что с ним и буду воевать.
- Ох уж, эта молодёжь, - рассмеялся наставник, -ну хорошо, раз так считаешь, давай перейдём к практике.
Андрес покорно кивнул.
- Но для начала, извольте надеть грязную рубашку, снять белоснежные панталоны и бархатные туфли.
Переодевшись, он взял деревянный меч и встал на ровные ноги. – Немного пригнись, затем вытяни меч и следи за моим мечом, - подсказывал наставник. Начался бой, Андрес начал атаковать, наставник блокировал удары и мог с лёгкостью выбить меч, но не стал. Один раз Андрес разбежался и в прыжке замахнулся, чтобы ударить, но наставник тоже не стоял на месте, он побежал навстречу ему и, сделав кувырок под Андресом, ударил его в спину с полуоборота, во время полёта Андреса. После чего тот упал, держась за позвоночник.
- Никогда не подставляй свою спину, Андрес.
Андрес кивнул.
Поднявшись на ноги, Андрес начал атаковать наставника, отражавший удар за ударом. В очередной раз, когда Андрес атаковал словно шпагой, наставник прокрутил меч Андреса, который упал на песок, и сделав выпад вперёд, после чего тот упал на лопатки.
- Урок закончен, - подав руку Адресу, произнёс мастер Антонио.
- Я учту, - взаимно, подав руку мастеру, произнёс Андрес.
4. Прошло два года с того момента, как падал снег, как капал дождь, как листья падали на землю, прошло два года, как Андрес простился с матерью, Бенигной. День был насыщен, поэтому Андрес отправился в город, в большую библиотеку. Взяв коня из конюшни, Андрес отправился в город, в библиотеку. В городе было оживлено, люди будто вышли поздороваться с ним, думал он, но все они шли по своим делам, у кого-то умер близкий человек, кто-то шёл в храм, кто-то скакал в библиотеку. Добравшись до огромного здания, которое было выполнено в стиле готики, Андрес оставил коня в стойло, который был огорожен заборчиком, а внутри него стояла вода в деревянных корытах. Зайдя в огромную библиотеку, где было множество деревянных шкафов, закрытых стеклом, стояли фолианты, книги об истории, травах, алхимии, морях, открытых землях, где побывал человек, копии гроссбухов павших династий, каменные таблички из Месопотамии, папирусы из Египта, религиозные книги, «на которых, пожалуй, остановлюсь» - произнёс в слух Андрес. Около его стояла девушка, рассматривая бюст Марка Тулия Цицерона. Повернувшись в его сторону, она улыбнулась, и, сказав, что-то про себя, обратилась к Андресу.
- Добрый день, - тепло сказала таинственная незнакомка.
- Добрый день, сеньорита, - убрав левую руку за спину, немного наклонив голову вниз, произнёс Андрес, - можно мне узнать ваше имя, - не поднимая головы, - спрашивал Андрес.
- Ну, что вы, юноша, поднимите голову, - чуть посмеявшись, говорила незнакомка. - Меня зовут Мария, а для друзей и родителей просто - Рия.
- Очень приятно, - улыбнулся Андрес, - моё имя Андрес.
- Взаимно, Андрес, - кивнув головой, говорила Мария, - давайте на «ты», Андрес, если, конечно, не против?
- Конечно нет, Мария.
- Мария ещё ярче улыбнулась, - тебе и вправду интересны религиозные книжки?
- Тебе и вправду интересен древнеримский оратор, философ? – смотря в глаза, спрашивал Андрес.
- Лицо у Марии по-прежнему сияло, - как он тебе? Как тебе его бюст?
- Плохой, - холодно ответил Андрес.
- Мария остыла, улыбка ушла с её лица, - почему ты так считаешь?
- Марк Тулий Цицерон – оратор, философ, казнённый членами второго триумвирата, стремившимися к неограниченной власти. Если бы миром правили бы философы, то мы бы уже были загнаны в уютную «тюрьму» их безумия, - рассматривая бюст в близи.
- Я про бюст, Андрес, не отвлекайся.
- Он грубый, в нём нет того, что можно назвать искусством, в нём нет жизни - сделав небольшую паузу, продолжил, - камень не может перенести эмоции, краски времени, не может поговорить, но может рассказать, что был такой человек.
- Мария улыбнулась, её глаза цвета фиалки блестели от факелов, длинные, русые волосы колыхались от сквозняка. Она была одета в жёлтый, хорошо облегающий талию корсет, голубой болеро, закрывающей голые плечи и руки, бархатный короткий кринолин, под которым были длинные белоснежные колготы, уходящие в коричневые сапоги. – Андрес, - заговорила она неожиданно, - увидимся ли мы снова? - голос дрожал у юной девушки, - сможем ли мы вновь встретиться? – глядя в глаза, спрашивала Мария.
- Смотря друг друга в глаза, более минуты, Андрес сказал, - покажет время, Мария, а почему вы так быстро прощаетесь?
- К тебе пришли, Андрес, была рада пообщаться с тобой, и буду рада увидеться вновь, - Мария повернулась и направилась к выходу.
- Я тоже очень рад, - говоря ей в путь и, подняв правую ладонь, чтобы попрощаться с Марией.
- Глаза цвета фиалки – раритетные глаза, - прозвучал неизвестный мужской голос, позади Андреса.
- Кто вы? – повернувшись к незнакомцу, одетому в красную мантию с капюшоном, из-под капюшона была видна седина, щетина почти закрывала родимое пятно на щеке, а карие глаза были спокойные, словно озеро в туманную погоду, скулы были чуть-чуть напряжены, брови были словно мостик над речушкой.
- Франсиско Хименес де Сиснерос, великий инквизитор Испании.
- Инквизитор? Я много читал про инквизицию, про еретиков, которых сжигают на костре, которых топят, устраивают пытки, конфискуют имущество, это так, инквизитор Франсиско Хименес де Сиснерос?
- Да, - не стал отрицать инквизитор, - а ты читал, зачем мы это делаем, юноша?
- В книге написано, чтобы «избавить» от, так скажем, имущества, которым не может распорядиться хозяин…
- Ложь! – воскликнул Франсиско Хименес де Сиснерос, - всё это мы делаем для того, чтобы спасти ваши души от грехов, совершивших за свою жизнь.
- По-вашему, инквизитор, я имею грех? – спросил Андрес.
- Сейчас – нет, но вот в будущем, возможно.
- Это угроза!? – воскликнул Андрес.
- Это щедрая возможность стать одним из нас, ты же любишь людей, Андрес, любишь помогать людям?
- Вы меня не знаете, уважаемый Франсиско Хименес де Сиснерос, - говорил Андрес.
- Ты ошибаешься, Андрес, ведь именно в католической церкви тебя крестили, где непосредственно был и я, - повернувшись книжной стойки, говорил инквизитор, но затем, повернувшись к лицу, продолжил, - именно я наблюдал за тобой самого детства. Как думаешь, благодаря кому ты попал на бал к королеве? Благодаря кому, - повышая резонанс, продолжал, - ты сегодня здесь? Ведь именно я привёз твоему отцу книги из Александрии. Ты нужен нам, Андрес, ты нужен своему королевству, ты нужен католическому миру.
- Отец будет против, -твёрдо сказал Андрес.
- Сомневаюсь, юноша, он уже распорядился, чтобы ваши веще были перевезены в монастырь Веруэла.
- Раз такова воля отца моего, то я не могу противиться его слову… - глядя в пол говорил Андрес.
- И судьбе, - добавил инквизитор.
- Судьбы нет, есть лишь человеческие поступки, влияющие на будущее человека.
- Пора собираться, Андрес.
- Прежде чем мы отправимся в путь, я хочу знать все детали.
- Ты узнаешь всё во время обучения, а теперь в путь.
Глава вторая. «Мария»
1.
- И отправился он в монастырь, через четверть часа, - улыбаясь, произносил я.
- Кгм, - протирая глаза, и что-то произнося, издал звук уснувший эльф.
- Я ж тебе сказал: не пей – уснёшь.
- А я, -сделав огромный зевок во время слов, - не спал, - продолжил эльф.
- Ну да, ну да. – покачал головой я.
- Зачем ты вообще отправился на планету?
- Мне нужно было раздобыть один цветок, - достав прозрачный, магический ящик из-за пазухи, в котором находился красный цветок, - он называется «камелия», столь прекрасный, как юная наследница трона, Альганель, столь спокойный, словно граф Ди Рондо после смерти своей жены, красивый, как утренняя Аврора, - рассматривая магический ящик, проговаривал.
- Один цветок стоил твоего долгого отсутствие?
- Нет, - быстро ответил я.
- А-а-а, - убрав к подбородку правую руку, на которой был два кольца, на указательном – серебрёное, на безымянном – золотое, - тебе нужен материал для романа?
- В точку, друг мой, - улыбнувшись, произнёс я, - в точку.
- Как назовёшь, если конечно не секрет, - поправив плед, говорил эльф.
- Пока ещё не знаю, - спокойно ответил я.
- Слушай, - посматривая в окно, где начиналась потасовка нескольких банд, состоящих из эльфов, не поделивших «влияния в городе», - а как проходила жизнь Андреса в этом монастыре? – почёсывая хрупкое плечо, глядя в окно, проговаривал эльф.
- Насколько мне не изменяет память, то сначала его привезли туда, после чего постригли на лысо. Дали мантию или, быть может, тунику, не помню, - разведя руки сторону, говорил эльф, - откровенно говоря, не помню. Молитвы каждый день, - почесав затылок, - да всякая хренатень, которой не позавидуешь, друг.
- Делар расхохотался. Судя по твоим глазам, то он там надолго не задержался.
- Закончив начальное обучение, он единственный, кто смог завоевать доверие инквизитора Франсиско Хименес де Сиснероса, и даже стал его «правой рукой» на территории Испании.
- Как так получилось? Не из-за связей с его отцом?
- Я улыбнулся. Через несколько месяцев после его прибытия в монастырь, стали происходить убийства братьев, их убивали в разных формах, например, три ножевых в сердце, разрезали спину, отрезали пальцы, пах, но чаще всего была пробита сонная артерия, убийца знал, что делает, сначала мучил, после чего добивал. А, - вспомнив ещё кое-что, - головы находили, находили головы, - встав с кресла и, подняв указательный палец вверх, проговорил я, - но затем обратно сел в кресло и продолжил. - За эту выполненную работу инквизитор перевёл в женский монастырь, как наместника, конечно же на время. Инквизитор решил ещё раз убедиться в том, что Андресу можно доверять и отправил для того, чтобы расследовать убийства монашек. Сначала убийство, потом изнасилование трупа, после чего убийца оставлял имя следующей жертвы на трупе. Выглядело так: в тёмном углу сидела мёртвая девушка, на ней не было одежды, лишь записка, держащиеся на кинжале в правом плече, и так каждую ночь.
- Саладин усмехнулся, и плавным движением шеи, сделал резкий поворот головы вправо, после чего также быстро вернул её на место, - решил поиздеваться, говорил с улыбкой эльф. Так чем всё закончилось?
- Андрес даже не ожидал, что во время погони за убийцей по горной поверхности, тот подвернёт ногу и разобьётся об скалы.
- Как дальше развивалась карьерная лестница Андреса?
- Франсиско Хименес де Сиснероса назначил его главным инквизитор в столице Испании, Вальядолиде.
- А что с этой девушкой, - прижмурился Саладин, - они были как-то связаны, встретились ли они в будущем?
- Ох уж, какой любопытный, - улыбнувшись, продолжил, - сначала я расскажу тебе её историю, только при одном условии!
- Кого я должен убить? – задал риторический вопрос Саладин.
- Алкоголь в себе, - воскликнул я, и да, если ты ещё раз уснёшь, я покажу тебе, как стражник в этом городе бежит от гигантского кабан, в котором шестьдесят дюймов, понял?!
- Да рассказывай уже, забияка, - усмехнулся Саладин.
2.
- Может, ты и респектабельный, но уж точно не джентльмен, - убрав руки в боки, проговорила Мария.
- Но я только, - не закончил незнакомец.
- Тихо! Я ничего слышать не хочу, понимаешь? Если да, то будь добр, - улыбнулась Мария, её глаза цвета фиалки блестели на палящем солнце, ветер пробегал по русым волосам, а руки – жестикулировали, - Adios (до свидания)
Шестнадцатилетняя девушка вернулась в дом, где её ожидала Дельфина, её мать.
- Снова без настроения, девица? – улыбнувшись, произнесла мать.
- Нет, матушка, но этот, уж извольте, ,,милсдарь”, - разводя руками в разные стороны, и, подняв голову вверх, - некомпетентный при разговоре с леди.
- Быть может, не нужно поднимать всегда голову выше тех, кто ниже тебя по состоянию и положению, быть может, нужно проявить уважение к любой божьей твари? Он ничем от тебя не отличается!
Мария надула лицо.
- Хорошо, матушка, я попробую не быть через чур такой, - на минуту задумавшись, - высокомерной и эгоистичной, - тепло сказала Мария.
- Ты так быстро растёшь, что я удивляюсь, - улыбка переполняла Дельфину, в тридцать пять он выглядела на семнадцатилетнюю девушку с бархатными волосами, ещё ту девчонку, которая вместе с отцом по несколько раз ходила на охоту, - ещё недавно была малышка с фиалковыми глазками, а сейчас взрослая девушка.
- Матушка, - засмущалась Мария.
- Ни слова, - улыбнулась мать, - отец тебя ждёт в конюшне, поешь в дорогу.
Попрощавшись с матерью, Мария поела и отправилась к отцу.
Конюшня была велика. В стойлах стояло семнадцать лошадей: девять арабских и восемь андалузских. Арабские лошади были чёрные, кроме одной, единственной, у которой был белый цвет, принадлежащей Марии. А также восемь лошадей андалузской породы, все они были цвета серебра. Отец уже собрал сумку, в которой находилось два лука, пищу для лошадей, несколько колчанов, два кинжала, несколько кистей для рисования, девять холстов, несколько пергаментов, несколько чернильниц, а также гусиное перо.
Отец, заметив девушку, продолжал гладить свою лошадь. Мария подошла к отцу и, ничего не сказав, улыбнулась.
- Goedemorgen (доброе утро), -произнеся по-нидерландски, отец тоже улыбнулся. Как съездила в столицу?
- benos dias (доброе утро), - произнеся по-испански, ещё ярче заулыбалась Мария. Прекрасно.
- Разве ты не скучаешь по нашей родине?
- Я, - подойдя к своей лошадке, и, начав медленно поглаживать, глядя в глаза, - скучаю по Амстердаму, но, отец, - он никогда не узнает, что она хотела ему сказать.
- Пора ехать, - тепло, то ли холодно сказал отец, Мария не поняла, как и всегда.
Прошло несколько дней, как они уже были на месте. Соорудив жилище из листвы, палок, ветвей сосны, отец находился на дереве, наблюдал за лесом. Мария находилась около реки, рисовала на холсте. На картине можно было увидеть: солнце, около которого были необычные облака в разных формах, птиц, летящих неизвестно куда; горизонт, где можно было увидеть Вальядолид; приток реки, где было полно кувшинок, двух лебедей, плывущие к друг другу. Из лагеря послышались звуки боя. Мария поспешила в лагерь, где было множество убитых наёмников, а около дерева, раненный, но ещё живой, сидел отец Марии, в котором было несколько стрел и один кинжал в левом бедре. Девушка с русыми волосами бросилась к отцу, но из-за деревьев вышло несколько человек. Их одежда была полностью в крови, хотя сами они раненными не были. Окружив девушку в круг, один из них, человек в чёрной робе, закрывающие тело, а капюшон – лысую голову, подошёл к ней и подал руку Марии. Затаив дыханья на несколько секунд – она ударила по ней ладонью, после чего, человек в робе ударил её так сильно, что Мария свалилась с ног, потеряв сознание. Ей снился один и тот же сон, та картина, пейзаж, и два лебеда, которые так и не встретились.
Глава третья. Вальядолид – город времени.
1.
Я засмотрелся в окно, там было пусто.
- Её забрали собой. Она кричала через тряпку, пропитанной кровью её отца, пыталась драться, даже с завязанными руками, путы мешали нанести вред убийцам. Почти каждый час её били, если она тихо сидела в повозке, то они выводили её из себя, чтобы она снова начала драться и кричать, после чего её били снова и снова.
Саладин молчал.
- Остановившись на привал, она воспользовалась моментом. Когда все уснули, - чуть-чуть, пристав с кресла, но после слов, сев обратно с каменным лицом, глазами, смотревшие не на Саладина, а на камин, где огонь «пожирал» семь чурок. Перерезала горло всем, - замолчав на секунду, - кроме одного. Главаря разбойников. Он вырубил её, что она не успела пикнуть. Прошло несколько часов, она пришла в себя, но не подавала виду. Прискакал один воин, одетый в тяжёлую броню цвета Венеции, стальный платы были слышны в двух вёрстах от разбитого лагеря, шлем напоминал рога оленя, из ножны торчал полуторный меч, на котором были видны капли крови, а в руках был свёрток.
- Саладин потянулся к ногам, но затем вернул свои протрезвевшие глаза на меня, - Делар, - перебил эльф, - ты знаешь, что сейчас твориться в наших землях?
- Не перебивая, - вспыльчиво ответил я. В свёртке было сказано, что Мария – протестантка, а не католичка. Вот после это главарь и решил сдать её инквизиторам, в столицу Испании – Вальядолид.
- Не хочешь знать, ну и ладно, хрен с тобой, - скривив рожицу, проговорил Саладин. Ты говорил что-то про столицу, опиши её, мне интересно, - взяв со стола кубок, сделал залп бренди, - где проходили события.
- Сделав глубокий выдох, и, взяв один клочок бумаги, кинул в Саладина, - рассказывай, - усмехнулся, - слушайте, Господин, - иронично сказал я.
2. - Прошло два месяца. - Солнце давно было за горизонтом. Оттенки светлого дня доносились до жителей Вальядолида. В столице Испании продолжались гуляния харизматичных кавалеров в поисках сеньорит, уже чуть-чуть под выпивших и, разговаривавших не только на испанском, но и по-португальски. В городе стража гналась за вором укравшего тарелку похлёбки, коты сидели на крышах, поглядывая в окна, где был яркий свет от свечей. Родители укладывали детей в холодную кровать, давая каплю тёплого мёда, чтобы согреться. На площади анималист уже заканчивал картину, трубадур, одетый в красный шутовской колпак, сидевший неуклюжа на пышных волосах, цвета квадрата Малевича, красная рубаха, где две последние верхние пуговицы были расстёгнуты, закрывавший рубаху чёрный кафтан без рукавов, пышные бархатные портики, уходящие в коричневые ботинки, на которых было по несколько колокольчиков, играл на лютне и пел про стражников, стоявших около эшафота. «Пьяные стражники – защитники наши, стоите на страже всегда! Ведьм мы изловим – зло победим! Вот ваш девиз…» - не закончил трубадур, заметив, что к нему подходит силуэт незнакомой фигуры.
- Девиз наш таков, - поправляя капюшон, плавным движением руки – «тебя запереть, как язычника нужно! В темнице сгниёшь, а, может быть, сгоришь на костре! Распятый - ненужный, на эшафоте будешь висеть» - сочиняя на ходу, незнакомец закончил балладу трубадура, сняв капюшон, что закрывал глаза и нос.
- Инквизитор Андрес, - воскликнул трубадур и, упав на колени, - простите меня, - пытаясь склониться ещё ниже, - не велите казнить, - зарыдал трубадур.
- Ну что ты! Тебе нужно раскается, друг мой, - иронично произносил Андрес.
- В чём, инквизитор? – продолжая рыдать.
- Ну как это, удивился Андрес, - помнишь, ты утром разговаривал с огромным зайцем у себя в доме?
- Нет, Господин, это не правда, - у трубадура начиналась истерика.
- Закрой рот, - ударив под дых трубадура, - эй вы, пьянчуги, что зовётся доблестная стража, в подземелье его к остальным.
Инквизитор направился восвояси. Схватив трубадура, и, заломив руки, стражники сломали лютню напополам и выбросили в лужу, что была возле эшафота, - ну что, мэтр своей балалайки, может, споёшь нам ещё что-нибудь, - засмеялся один стражник.
- Тьфу, - плюнул на землю другой стражник, - этих писак нужно кастрировать, а ихнии баллады – сжечь, - заржали пьяные стражники. Будем учить вместе кодекс инквизиции до рассвета, - опят заржали стражники на всю площадь.
Ночь подходила концу. Вальядолид прощался с ночью, встречая день.
Глава четвёртая: «Встреча Марии и Андреса»
«Я помню то, когда только начинал писать первые произведения, прошло почти три года, а для меня это вчерашний день, уже забытый, пропитанный злобой, но с ясным утром, хмурым днём, холодным вечером и тёплой ночью…»
1.
Саладин молчал, покуривая трубку, и, пытаясь заполнить всю комнату дымом. Ироничным взглядом он глядел в окно, за котором шёл дождь, гроза гуляла по небу, ветер бил по окну, в трактирах начинались драки, стражники, стоявшие на посту, стучали зубами и тихо ругались. Вопросов у него не было, он жаждал продолжение истории.
Был полдень. Солнце пекло Вальядолид, женщины, стоявшие с зонтами около городского суда, ехидно похихикивала над осуждёнными, которых вели на суд инквизиции.
- Какой же прекрасный день, - воскликнула одна молодая девушка, - какой чистый воздух, - улыбаясь, говорила девушка.
- А вы слышали, - воскликнула одна дама, - как вчера наши ,,бравые” стражники орали по всему городу, уснуть не могла, - держа зонтик в правой руке, и чуть-чуть покручивая его.
- А вы знаете, - говорила дама в полголоса, одетая в платье, цвета вершины Эвереста, на голове была огромная шляпа того же цвета, слева торчала ‘’кровавая’’ роза, - вчера инквизитор Андрес, - сделав ещё ниже тон, - избивал трубадура за неправильную балладу.
- А ещё, - чуть-чуть прижавшись к женщинам, стоявших в узком кругу, в нескольких шагах от городского здания суда, - были слышны стоны и крики, пока его вели в темницу.
- Тише, - зашушукалась женщина, показав ловким движением головы на молодого человека, проходившего мимо них, - инквизитор.
Лысина блестела на палящем солнце, тёмное одеяние закрывало почти всё, начиная от шеи, кончая пальцами ног, на руках были надеты льняные чёрные перчатки, на груди был огромный крест белого цвета, одеяние напоминала рыцаря ордена госпитальеров. В ножнах находилась заточенный полуторный меч. Женщины, сделав вид, что только заметили наместника Вальядолида, покорно склонились.
- Господин Андрес, дай вам, - не закончила женщина, старше чуть не на три десятка лет.
- Молчи, Саврола, пока я не отдал приказ о заточение тебя в катакомбах Вальядолида, - скулы играли на лице Андреса, брови образовали грозный вид, прощаясь со спокойными мостиками, - если я ещё раз услышу сплетни любого характера, Саврола, - не закончил инквизитор.
- Я поняла, - монотонно сказала женщина, волосы цвета камелии успокоились, они перестали играть на голове от ветра, в голубых глазах накатывались слёзы, левая рука дрожала, безымянный палец дёргался.
- Подумай о своей четырёхлетней дочки, - не смягчая тона продолжал Андрес.
Дама опустила голову, положив правую руку на сердце, левая продолжала дрожать, а палец дёргался. Несколько слёз упали на горячею плиту, а через несколько секунд и след простыл. Девушки, взяв под руку старую женщину, скрылись из виду. Подойдя к зданию суда, где было множество монахов в разных цветах: красный, белый, жёлтый. В стороне стояло несколько заключённых, они были закованы в цепи, на руках и ногах, словно их вот-вот продадут в рабство. На них была надета рваная рубашка, порванные кальсоны. Они стояли на горячих плитках, что вели к зданию суда. Андрес должен был рассматривать их дела и выносить вердикт, но ему не очень-то и хотелось снова разбирать семенные ссоры, доносы на различные группировки людей, посещаемые таверны в поисках медовухи. Каждые сутки медовухи не оставалась и до рассвета. Вся картина действий: скидывалась кучка людей, так скажем, на три бочонка медовухи, после чего все уходили к холостяку, если тот имелся в их компашки, а если нет, то шли в лес, если кто-то пытался забрать бочонок медовухи и убежать куда-нибудь восвояси, то его заламывали и вели на первый попавшийся патруль инквизиции, а дальше говорили, что он ходит на кладбище и просит своих богов дать ему медовухи. Стражники верны были настолько своей миссии, что заключённый едва доходил до темницы живым. Андрес вошёл в здание суда, где ему уже приготовили место для рассмотрения дела. Была просторная комната, высокие потолки, в центре стояла три стола, накрытой белой тканью, за двумя по бокам сидело два человека: епископ и священник, сидевшие по разные стороны. На третьем столе, он больше, в несколько раз, находился трон из чистого серебра, он был украшен разными узорами, сиял от лучей солнца, проходящие через окна. Андрес вошёл в комнату, где вот-вот начнётся процесс. Епископ и секретарь подняли своё тело и поклонились. Поднявшись по маленьким ступенькам, что были подставлены к столу, Андрес сел на трон и ожидал. В зал вошёл молодой человек тридцати лет, лёгкого телосложения, одетый в красную мантию, капюшон закрывал лысину, на груди находился огромный крест, цвета золота. Самого начала своего движение, молодой человек держал руку на изящной шпаге, украшенной драгоценными камнями, находившиеся в ножнах.
- Инквизитор Андрес, наместник Вальядолида, раскрыл множество убийств, - не закончил молодой человек.
- Иаго, паршивый карлик, - подумал Андрес, - инквизитор Иаго, наместник Каталонии. Поменявший свою чёрную робу на красную, в честь его, ну этого, наверное, поймал всех еретиков.
- Да, - с улыбкой произнёс Иаго, привёз тебе подарок, - усмехнулся Инквизитор.
- Подарок?
- Мне пора возвращаться в Барселону, удачи, инквизитор, с вашими ,,делами”.
- Урод, - подумал Андрес, - Иаго уже был за дверью.
- Господин, - пискнул епископ, - давайте начинать.
Андрес кивнул. На рассмотрение заводили по одному, первый был маленький старикашка, обросший сединой, что на лице и голове, хромал на правую ногу, после нескольких шагов он останавливался и откашливался, рубаха, что сидела на нём была велика, левое плечо было открыто, виднелись лишь кожа и кости. Он был худ. Под глазами были синяки, левая щека опухла, губы были разбиты. На руках остались ожоги третей степени, на правой руке было сломана три пальца, на левой – два. Подойдя к столам, старик поклонился и поднял голову вверх.
- Твоё имя? – Спросил Андрес.
- У меня его нет, господин - твёрдо говорил старик.
- А как это, -удивился священник, - расскажи, старец.
- Это когда тебя обманули, милсдари, когда ты пришёл в свой дом, а там тебя ждёт стража, которой донесли на то, что я почитаю больше библию, бога, заповеди, чем Папу Римского, - усмехнулся старик, - а знаете из-за чего? Потому что я - дряхлый старик, имевший дом, а сын со своей бабой ждут не дождутся, когда я сдохну, которые каждый день поливают моё ушедшие имя.
- А как тебя называть тогда, - спросил епископ.
- Никак.
- Ты признаёшь своё вину? – спросил Андрес.
- Да, я почитаю бога больше, чем Папу, больше, чем его деньги, больше, чем вас.
- Господин, - обратился Секретарь к Андресу, - судя по всему здесь свидетели не нужны.
Андрес кивнул.
- На кол его, - приказал Андрес.
Стражники взяли под руки больного старика и повели за дверь. Было слышно «спасибо», прозвучавшие последние слово из уст седого.
Вслед за ним завели подростка. Он выглядел не старше двадцати. Левая рука была сломана, колени были разбиты, на икроножных мышцах были кровавые надрезы, на левой ноге были разрезаны пальцы. Кровавая рубаха, сидевшая на подростке, блестела на солнце, несколько зубов было выбито, правое ухо чуть-чуть было надрезано, тёмные густые волосы были в крови, на лице были красные капли пота. Дойдя до столов, он сразу упал уже на разбитые колени, снова взвыл от боли.
- Это я, господин, замышлял устроить переворот с группой лиц из Османской империи, я признаю свою вину и раскаиваюсь в этом.
- Имя, - холодно спросил Андрес.
- Генрих, господин.
- Так вот, Генрих. Ты признал своё вину и даже раскаялся в этом, по законам инквизиции, ты будешь свободен, но сперва ты должен восстановиться от всей этой неправды. Это будет сорок восемь часов пение молитв.
Стража взяла его под руки и повела к выходу. Вслед за ним вели женщину. Андрес побледнел. Сжавший кулак, лежащий на бедре, ослабевал. Андрес выпрямился и, прищурив глаза, не прогадал. В кандалах, на руках и ногах, словно рабыню вели к суду инквизиции. На ней единственной не было побоев, кроме одной царапины на лице, почти незаметную. Она была одета в жёлтый, хорошо облегающий талию корсет, голубой болеро, закрывающей голые плечи и руки, бархатный короткий кринолин, под которым были длинные некогда белоснежные пыльные колготы, уходящие в коричневые сапоги. Она была обессилена, два стражника держали двадцатидвухлетнею девушку, один за грудь, другой за ягодицы. Глаза цвета фиалки блестели от лучей солнца, русые волосы колыхались. Слеза потекла из правого глаза, она была теплее, чем весь этот мир вместе взятый. Затем ещё одна слеза. На щеках оставались мокрые следы. Она смотрела на Андреса, а, может быть, на то, что от него осталась.
- Инквизитор, - проговорила девушка, склонив голову, а за тем обратно подняв её.
- Стража, отпустите её.
Стража ушла.
- Кто ты, - спросил епископ.
- Я, Мария из рода Зеренбергов.
- Ты являешься протестанткой и являешься еретиком, тебя следуют сжечь как ведьму, - встав из-за стола, крикнул епископ. Инквизитор, - не договорил епископ.
- Тихо, - Андрес встал, - в темницу её, я сам буду проводить это расследование.
- Но, господин, - возмутился епископ, - инквизитор Иаго…
- Заткнись, дурен, - пнув, и шёпотом произнеся священник, - одного его слово и тебя казнят.
Марию повели в темницу. Андрес смотрел ей в спину и не прогадал. Мария остановилась около двери и, посмотрев на него, застыла. Стражники поторапливали её. Андрес закончил рассматривать дела заключённых и отправился к своему близкому другу.
Глава пятая: «Бессонные ночи»
«… Первое произведение было нелепым, я каждый час его перечитывал, но не смотря на всю его лаконичность оно было отвратительным мне. Я много раз изменял концовку: счастливая, через день –плохая, ещё через день – счастливая, через день плохая. Мой герой, создавшему лишь имя и возраст, как и любой персонаж – был нелеп; ни характера, ни темперамента, лишь пустая оболочка, выполняющая мысли автора. P.S. я не запомнил какую концовку оставил…»
2.
- Андрес, тьфу, - образно сплюнул через левое плечо, - Делар, в каком году всё это было?
Я усмехнулся.
- Не важно какой год на дворе, ведь закат всегда один и тот же.
Саладин молчал.
- На чём я остановился? Ах да, точно, -почесав затылок, вспомнил, - он отправился к Алеяндро, к своему близкому другу.
3.
В городе было шумно. Андрес шагал по главное улице, направляясь к дому друга. Каменное лицо, ушедшее ещё в суде, ему шло больше, нежели детское личико, опущенное вниз. На улицах горожане перед ним кланялись, он не обращал внимание на них, не обращал внимание почти на всё, кроме пения птиц, тёплого ветерка, что дул ему в лицо, свежий воздух, запах зимнего утро, хотя месяц был ноябрь. Он моментально прерывал идиллию, гармонировать с природой он любил только в детстве, а если ему казалось, что он отдыхает от всей суеты, прогуливаясь от здания суда до дома, то побыстрее забывал об этом, мог даже сотворить зло. Что такое «Зло»? – задумался Андрес, - может, «Добро». А «Добро» – «Зло». А может просто нет никаких «Зло» и «Добро», а есть поступки, совершаемые человеком, может, он так воспитан, или, быть может, хочет показать, что он лучше, чем простой люд, который бы оказался равнодушным на его месте. А что, если человек совершивший «Добро» или «Зло» - ищет выгоду для себя. Можно быть инквизитором, сжигающий людей. Это злой поступок? Так считают родственники тех, у которых случилась утрата. А священники, люд, ненавидящий колдуний, ворожеек, идущий на них с вилами и факелами. Это добро? Нет, чёрт тебя дери, нет. Андрес подходил к двери друга. Оставив рассуждения на потом, постучал в дверь. Подождав немного времени, дверь открыла служанка. Поклонившись, она предложила снять плащ, но Андрес не заметив этого жеста, прошёл вверх по лестнице. Повернув направо, и, зайдя в одну уютную комнатку, где были низкие потолки, в окне был виден оранжевый закат, несколько птиц, кружащих над ратушей, и людей. В центре стояла односпальная кровать, самая обычная, дубовая. Большие книжные полки, занимающие всё пространство, и стул со сломанной спинкой. У него было много денег, но он привык на всём экономить, не мог жить в роскоши. Питался всякой дрянью, что даже собака есть не будет, пил обычную воду, вместо вина; держал плохую мебель в доме, хотя повторюсь – у него были деньги, чтобы жить как любой граф. Но он был скромен с детства, не был наглым, как те, что окружали Андреса, умел ждать, если ждать нужно было годы, то он читал книги, чтобы сократить время. Он всегда слушал батьку своего и матку, хотя они были равнодушны к его судьбе. Он был инвалидом. Всегда. При рождении ему ампутировали две ноги, он не мог ходить как все дети, радоваться зелёной травки, бегая по ней, умывая ею ноги, он не мог плавать, потому что он не умел, да его никто и не собирался везти к речушке, не говоря уже об Средиземном море. Он только лежал, то просил слуг перенести кровать к окну, где можно было наблюдать восходы, закаты, дождь, снег, град, детей, играющих под своим окном, военные парады конницы, салюты, ночное небо со звёздами. Он каждый вечер сидел и зарисовывал их местоположение. Они менялись. Словно заменяли звёзды, как человека. Человек – не звезда, звезда – это нечто больше, чем просто кучка людей, звезда – холодная, но в тоже время прекрасная, обжигающая, но желаемая, далёкая, но не досягаемая. Счастье в книгах. Он целыми годами работал в своей «лаборатории» над собой, он гордился человеком, но с ним никогда не общался, потому что не нашёл его ещё. И не найдёт. Он был маленький, как родившийся котёнок. Он любил мир, любит его до сих пор, хоть к нему он и жесток, он не глуп, но наивен, его обманывает даже собственные слуги, а он надеется, что их сгрызёт совесть, растерзает их личность, что они никогда не подобного ничего не совершат, но нет, они вновь и вновь продолжают обманывать. Нет человека, который ни разу, ни разу не врал; есть люди, который льстили вам ради вашей же лояльности, но нет человека, который встанет на вашу сторону, когда против вас будет стадо его друзей. Он считал, что любви нет в мире. Только с одной стороны есть, а с другой, увы. Любовь существовала только в фауне и книгах, для людей она только снилась. Сероглазый юноша сидел около окна, на нём была только рваная рубашка.
- Я знал, что ты придёшь, я заметил тебя ещё около ратуши, - не отрывая взгляда от оранжевого неба, говорил друг, - ты шёл с грустной миной, не похожей на тебя и твоё положение, инквизитор Андрес.
- Я тоже рад тебя видеть, Алеяндро, - холодно отозвался Андрес.
-Я слышу грусть в твоём голосе, - повернувшись к Андресу, после слов.
Андрес молчал. Глядя на него грустной миной.
- Что тяготит тебя, мой друг? – жестом, приглашая есть на стул, что стоял около кровати.
- Помнишь, - продолжая стоять, - я рассказывал тебе об одной девчушке...
- Марии?! – перебил его Алеяндро.
- Да.
- Что случилось?
- Сегодня привели виновных, всё как обычно, ты понимаешь. А потом завели её. Я еле сдержался. Я не знаю, - сделав малую паузу, - что делать мне.
- Освободи её.
- Эх, если бы всё было просто.
- А что не так?
- Если я её освобожу, то это будет очень подозрительно, епископ и священник уже что-то заподозрили. Я даже не знаю кто её схватил.
Алеяндро усмехнулся.
- А я знаю, - голос ниже, - Иаго, Андрес.
- Что, быть того не может.
- Успокойся. А теперь иди, не буду говорить куда, ты сам знаешь, - тепло произнёс Алеяндро.
- Был рад видеть тебя, - подняв правую ладонь, попрощался.
- Заходи ко мне ещё, - попрощался друг. Он не знал, что это был последний визит Андреса и тёплые дружеские словечки.
Андрес направился в темницу, продолжая рассуждать, что такое «Добро» и «Зло».
4. Что же такое «Добро»? Алеяндро добрый человек, возможно. Он не помог бы мне, если я отправил ему своего вассала, он попросил бы прийти самому. Потому что ему не с кем поговорить, не с кем вспоминать старые моменты, а это стремление получить выгоду, хоть и моральную, но выгоду. Ничего так просто не даётся от мира, если ты будешь сидеть дома и только об этом говорить. Ты не сдвинешься с мёртвой точки, а лишь введёшь себя в заблуждение. Будешь метаться, будешь доказывать свою правоту всем, даже собственному сыну или дочери, а всё для того, чтобы остаться правильным, если ты даже не прав и понимаешь это, ты поддашься настолько низко, что в жаркой дискуссии оскорбишь своё дитя, не считаясь с его мнением, и на всю жизнь лишишь себя его тепла, не убрав куда подальше свою гордость и пафос. Она дала клятву Гиппократа. Спасала сначала своих, а потом чужих. Без ног, рук, пальцев, выбитого глаза. Солдатня считало её предательницей, а раненные – врагом. Господи, что за бардак твориться в моей кочерыжки? «Зло» - это человек. «Добро» - это человек. В каждом есть что-то особенное, что-то привлекательное, и я не про внешность и душу, не про материальное положение и статус среди друзей, а поступки. Поступок может легко совершён, как во злые последствия, так и в добрые. Так что запомни одно: лучше подумать месяц, год, чем получить в мыслях «летальный исход», чем жалеть об этом в своей голове.
Андрес уже вошёл в просторную темницу, там находились разные люди, полные злобой, пропитанные чем-то тёмным и в тоже время – светлым. Кто-то наивный ждал, что его отпустят, кто-то скалил зубы. Андрес не обращал внимание. Он прошёл ещё в одну темницу. Их всего было три в одном здании, два забитые, а последняя нет. В ней была одна камера, очень маленькая, вмещалось десять человек, не больше. В ней была Мария. Подойдя камере, где стоявшая девушка, смотрела на него, в глаза. Он приказал страже не беспокоить их, закрыв на ключ, а под утро открыть. Он сел на холодный камень, не по боясь за свои одеяния, перед самой клеткой. Она стояла, а через мгновение покорно села. Они находились между друг другом меньше ло;ктя, одного пядя, не больше десяти сантиметров. Русые волоса были спокойными, не гуляли, как тогда в библиотеке, от них не доносился запах утренней ромашки, где проводила утро Мария. Каждое утро она ходила далёко в поле, где могла провести свои деньки в одиночестве. Но это были прекрасные дни. Ромашки и книги – это единственное, Кто не будет задавать вопросов «мой ли ты человек»? Кудряшки напоминали что-то хорошее, они были пассивные, но так и ждали, чтобы их кто-то покрутил, обогрел тёплым дыханием, испробовал уже давно ушедший вкус. В фиолетовых глазах творился Хаос, в них нельзя было почувствовать ничего, кроме сияния от факелов. Между губами, закрывающие зубы, были видны два белоснежных зуба. Скулы были прекрасны, как и при первой встрече. Брови всё те же, мостиком, они были интересны, как и сама она. Красивые ноги, хрупкая талия, которая только могла на первый взгляд показаться, была вовсе не хрупкая. Маленькая грудь и женственность всего тела, гармонировала со всем образом.
- Ты голодна? – спросил неуверенно.
Она молчала. Она всегда была тихая, спокойная, не как эти шаболды, вечно легкомысленные и просты. А она была загадкой: сложный характер, который разгадать не удалось никому. С ней было интересно в том плане, что она много читала, с ней можно было поговорить о философии, математике, геометрии, литературе, архитектуре, географии, алхимии и даже о военном деле. Она знала много про требушеты, баллисты, тараны, осадные башни. С ней было не как со всеми.
- Я, - не договорил Андрес.
- Не нужно слов, просто дай свои руки.
Они взялись за руки, глядя друг другу в глаза. Они были холодные. Он пытался согреть их, сжимая крепче, чтобы уже их не отпустить. Она слышала его сердцебиение, как и он её. Они скрестили пальцы на руках и продолжали сидеть до утра, глядя друг на друга. Рука теплела. Глаза не смыкались всю ночь, они жили тёплым взглядом. Тело охватывала дрожь. Каждый из них это чувствовал и, сжимая руку ещё крепче, и, медленно притягивая руки к губам, нежно их целовал. Наступило утро. Они вместе поднялись, не отрывая взгляда и рук. Прислонившись клетке, что разделяла их друг от друга, коснулись лбами, глядя в глаза, затем коснулись холодными кончиками носа, а вслед за тем коснулись нежными, горячими губами. Это был самый первый поцелуй за двадцать два года. Он был горячим, как раскалённая плита, сладким, как спелая вишня, страстным и незабываемым, как их первая встреча. Комнату зашёл верный вассал инквизитора Иаго.
- Инквизитор Андрес! – воскликнул молодой человек.
Он продолжал держать за руки, целуя Марию.
- Инквизитор, вы же знаете, чем для вас это грозит.
Держась за руки, Мария наклонила свою голову к уху Андреса. Кудряшки щекотали ушко.
- Андрес, не отпускай меня, - произнесла шёпотом Мария.
- Не отпущу, Рия.
Он впервые назвал её Рия. Она не дрогнула. Она была согласна на всё, чтобы он не отпускал её. Он посмотрел на вассала самым обычным взглядом, не угрожая ему.
- Я хочу помочь вам, Инквизитор. Меня самого лишили всего этого, а я только убивал и делал так, что из-за моих действий умирали люди. Я могу освободить вам путь из города, если вы, - не закончил юнец.
- Почему?
- Я помогу всем, независимо, как ко мне обращаются эти люди, ведь все они заслуживают счастья. Я помогу любому, даже если человек меня предал, потому что я наивен словно дитя. Я помогу всем кроме себя. И сейчас, совершаю, то хороший поступок для вас, то плохой для других, - не закончил юнец.
- Спасибо. Ты мне дважды помог.
Открыв клетку и направившись к выходу, держась за руки, Андрес услышал от юнца вопрос, на который он не получил ответ. Он звучал так: «Дважды»?
Глава шестая: «С корабля на бал».
«…Следующие произведения были сырыми, я писал произведения, не читая книг, я думал, что напишу лучше, но я ошибся. Книги – это миры, помогающие найти свой ключ от любой дверцы…»
1.
- У тебя нет вопросов? Отлично.
2.
Они скакали на лошади из Вальядолида на юг, к Средиземному морю. Листва была уже другой, ветви деревьев прощались, но на время. Небо осталось таким же прекрасным, голубым и просторным, без единого облачка. Солнце уже не пекло, холодный ветерок дул в лицо, гулял в поле, колыхая колосья. Вдалеке были слышны колокола. Они скакали уже несколько часов, время шло к ночи. Мария самого начала обняла торс и положила голову на спину Андреса, она дремала, пыталась уснуть. Уже уставший и утомлённый, Андрес приметил дом, стоявший в чаще. В доме горели несколько свечей, маленькие огоньки хорошо были заметны ночью. Остановишься около дома, Андрес не стал будить Марию, а осторожно, взяв её на руки, положил на холодную зелёную траву, облокотив голову на деревяшку, лежащею около окон. Постучав в деревянную дверь, тут же дверь отворилась, на пороге стоял маленький старичок, одетый в чёрную рубаху без рукавов, она была завязана вокруг пояса на верёвку, кальсоны, которые можно было выбросить ещё давно, смотрелись отвратительно; почерневшие ноги от многолетней работы, болели, он с трудом ходил, опираясь на деревянные стены. Седые волосы давали понять, что ему уже за пятьдесят, голубые глаза смотрели на ножны, в которых находился меч; руки дрожали, они уже были старые и дряхлые, виднелись вины.
- Заходите, заходите, - приоткрыв уста, и тоненьким голоском сказал старец.
Андрес вернулся к Марии и, взяв её осторожно на руки, зашёл в дом. Это был очень крошечный домик, в котором было две кровати, хотя старичок жил один, кровать мужичка стояла около стенки, а другая у окна, где и пришлось спать Андресу и Марии. Стол стоял справа от двери, напротив кровати старика. На нём было множество посуды и еды. На подоконнике стояла свеча в блюдце, это был единственный источник света, освещаемые комнату. Андрес положил Марию на кровать, стоявшею у окна, ноги оставались на полу. Сняв с неё сапоги оливкового дерева, и, положив ноги на кровать, вытянув их полностью, нежно поцеловал в холодную белую щеку. На силуэтах лица, была видна почти незаметная улыбка. Она повернула голову на бок, в сторону двери. Андрес взял её холодную ручку и, поднеся её к своим губам, начал медленно выдыхать тёплым воздухом, тем самым, грея её. Буквально через минуту, к ним подошёл старичок.
- Мы, - не закончил Андрес.
- Ничего не говори, - перебил её старец, своим тоненьким голоском, - накушайтесь, да и отдыхайте, а то совсем никакие будете завтра. Я вас оставлю до утра, а мне нужно сходить за едой.
- Ночью? – шёпотом спросил Андрес, - куда?
Старичок сделал, что не слышал, направляясь к двери. Обув лапти, и, накинув чёрный плащ, вышел за дверь. Он взял лошадь и поскакал восвояси.
- Куда он поскакал? – закрытыми глазами спросила Мария.
- Я не знаю, - глядя на Марию, говорил Андрес.
- Ты голодный, - открыв глаза, спросила Мария.
Он покачал головой.
- А ты?
Она улыбнулась и покачала головой.
- Ложись, - продолжая улыбаться, сказала девушка.
Он снял своё чёрное одеяние, на котором был чёрный крест, напоминавший рыцаря ордена госпитальеров. Под ним была белая рубаха, которую он снял, и кальсоны, уходившие в небольшие сапожки. Убрав под кровать сапоги лёг к Марии. Она тоже не теряла времени даром, сняв себя голубой болеро и бархатный короткий кринолин. Она лежала у подоконника в корсете и в белоснежных колготах. Андрес заметил это, как снял вещи, он улыбнулся, а затем лёг. Кровать была не высокая, дубовая, на ней было сено, закрытое мягкой тряпкой, на спинке была подушка, лежащая вертикальна. Андрес потушил свечу, в комнате стало темно, кровать, где были Андрес и Мария освещала луна, пробираясь через ветви сосен. Она положила голову на плечо Андресу, задержав левую руку на его груди; русые кудряшки танцевали по голой грудной клетки, он дрожал, у него появлялись мурашки, после каждого касания. Она прекрасно слышала его сердцебиение, оно билось быстрее, затем снова приходило в ритм и так пока они не уснули.
- Ты замёрз? – проводя рукой по холодному телу, спросила Мария.
- Немного.
Сначала она поцеловала его в голый торс, тёплые губы прикоснулись к холодному торсу, где преобладали мурашки, а затем в шею, тем самым ускорив сердцебиение и своё, и Андреса. Он лежал, глядя на русые волосы, холодную правую руку, ему грела бёдрами Мария, а левая рука находилась на корсете, держа свободную руку Марии. Он целовал её сначала нижнею губу, а затем верхнею, снова в нижнею, а через мгновение верхнею. Она целовала его ушко, а он холодный носик. Они прижались к друг другу и уснули.
Старик был уже в доме. Он молился, стоя уголке. Андрес проснулся, Мария спала.
- Ты веруешь в бога?
Старик продолжал молиться, бормоча что-то поднос. Он молился, но в бога не верил.
- Простите, Инквизитор Андрес за это, - повернувшись кровати, произнёс.
- Отку…, - не договорил Андрес.
Дверь отворилась, в дом зашёл инквизитор Иаго с тремя стражниками и обозом, что стоял на дворе. Он был спокоен, по сравнению с Андресом. Мария проснулась. Взяв руку Андреса, и, поднеся голову к уху, произнесла: «Андрес».
- Инквизитор Андрес, если тебя так можно назвать. Спит с протестантской шлюхой, которую должны были сжечь. Но у тебя есть выбор: либо раскаяться и дальше быть на своей должности, либо погибнуть вместе с ней. Делай выбор.
Андрес быстро стал и ударил Иаго в нос. Инквизитор начал падать назад, но его поймали стражники, после чего первый стражник ударил Андреса в подбородок, второй ударил в ноги так, что тот упал на колени, а третий ударил коленом в кадык. Он начал задыхаться и откашливаться, Мария бросилась на них, но получила пощёчину от Иаго. Она упала рядом с Андресом. Руки встретились, она лежала полу, держа его руку, он продолжал откашливаться, стоя на коленях.
- Выбор сделан, Андрес, я думал, что мы сможем подружиться.
Он подошёл к рукам, держащие друг друга, почесал живот и усмехнулся.
- Любовь смердит, - произнёс Иаго.
Он наступил на руки. Андрес упал на пол, глядя в лицо Марии, а она смотрела на него. Они стонали, выли от боли, словно псы, но не отпускали друг друга.
- В клетку их! – прозвучал голос Инквизитора.
Глава седьмая. «Казнь».
«… Последняя глава – печально. Перед тем как начинать новую книгу, я открываю её и чувствую другой запах, пробегаю носом по страницам, чувствую свежие чернила, словно она была напечатана сегодня утром, а когда читаю в начале, середине, да на любой странице мне печально, я знаю, что скоро закончу путешествие в другом мире, но снова вернусь через день, чтобы поднять себе настроение…»
Месяц спустя. Двадцать девятое декабря, год неизвестен.
Восход был прекрасен. Солнце поднималось всё выше и выше, чтобы поздороваться со всеми: цветами, растениями, насекомыми, животными, людьми, хотя люди были хуже, чем животные, которых убивают, хуже, чем красивые цветы, истоптанные людьми, хуже, чем живые деревья, вырубавших человеком, но хуже человека есть только человек, убивающий во имя религии, правды, справедливости, золота, серебра, даже просто так. «Если ты – протестант, то покайся в своих грехах, изменись, стань католиком», - говорили они. Утро было тёплое, холодный ветерок гулял по полям, Средиземному морю, пустым улицам испанских городов, стучался в окна каждого дома, но никого не будил. Никто не проснулся в столь ранний час, кроме пожилых бабушек и дедушек, все они встречали рассвет над Испанией. Вдалеке была видна уходящая луна, над Вальядолидом стояло голубое небо, а чуть дальше – оттенок розового; на деревьях чирикали воробьи, в небе летал боевой орёл, высматривал добычу, думаю я. Встречали рассвет под звук барабанов, под крики ворон, под голос двух возлюбленных Андреса и Марии, которых везли Вальядолид. Они сидели в одной клетке, словно звери, на них были рваные морские рубашки, кальсоны, в которых они замерзали. Их пытали. Следы не мог заметить только слепой. У Андреса были сломаны пальцы на руках ногах, а ногти вырваны; рубашка скрывала колоссальные разрезы на груди и спине; на голове был виден кровавый след. Лицо. Он было, мягко говоря «некрасивое». От подбородка до правого веска по щеке, был сделан разрез. Мария пострадала чуть меньше. Стражники отбили ей ногу так, что она не могла ходить; руки были синие, синяки были почти на каждом сантиметре коже.
Они ехали уже очень долгое время, наступала ночь. Эскорт телеги составлял двадцать шесть арбалетчиков, одетые в тяжёлые доспехи, цвета флага Франции, где был синий фон, а на нём три геральдических лилии, идущих позади; впереди шла пехота из тридцати голов, а за ними личная конница во главе с инквизитором Иаго и будущем инквизитором Вальядолида, Камило. Мария уснула, облокотившись на Андреса. Андрес уснул вслед за ней, смотря на звёзды, находившиеся, как ему казалось, близко. Эскорт продолжал своё движение. Факелы, освещали поля, по которым проходили стражники.
День спустя. Тридцатое декабря. Год неизвестен.
Их везли через весь город. Толпа стоящая, то по одну, то по другую сторону домов была неспокойна. Они бросали гнилые овощи и фрукты в клетку, где были двое. Проезжая мимо городской ратуши, Андрес заметил сидевшего Алеяндро, около своего дома. Алеяндро кивнул головой, на что Андрес взаимно ответил. Они приближались к площади, где уже были приготовлены костры для их участи. Эскорт подошёл в центр, где многочисленная толпа драли глотки и бросали гнилую пищу. Андрес обнял Марию, и прошептав несколько тёплых слов, что те вызвали мурашки, укусил её за ушко, за тем, поцеловав её губы и шею. Стражники, открыв клетку, пытались забрать их из объятий. Они не сопротивлялись. Костёр состоял из огромного бревна, а внизу было множество листвы, палок, бумаги. Они обвязали их вокруг бревна. Инквизитор сделал речь, быструю, лаконичную, которая ещё больше влияла на толпу. Иаго махнул рукой. В считанные секунды возгорелось яркое пламя, дым углублялся воздух. Огонь всё ближе и ближе двигался к ним. Становилось теплее, но мурашки оставались. Они посмотрели на друг друга, вытянув ладони. Огонь дошёл до ног. Они молчали, сдерживая боль. Толпа яростно орала. Становилось жарко. Мурашки не проходили. Тела полностью горели.
- Вот и всё, Саладин, вот и всё.
- Печально. Очень.
- Я.. ты хотел что-то сказать тогда, а я тебя перебил.
- Началась война, Делар. С Драгенхайрами.
- Достав из-за пазухи магический ящик, проговорил, - вот поэтому я и привёз камелию.
«…Герои – это ностальгия. Когда заканчиваю читать книгу, я жажду знать жизнь героев, каждую их минут, каждый их новый день. Они намного интереснее, чем большинство людей. С ними приятно общаться, с ними не жалеешь проводить сутки, как с людьми. Они лучше многих людей. Цените эти минуты.»