Oшмянская Cинагога (Роза Левит) / Проза.ру

         Oшмянская Cинагога

Тихо в печали стоит Большой Дом.
Без звука, без слов.
И окна закрыты.
Без света они, лишь горе внутри,
Стоит он как памятник,как обелиск,
И память храня о времени давнем,
Когда там в субботу горела свеча,
Когда там звучали молитвы слова,
И радость струилась под хулой тогда,
И новая жизнь зарождалась когда.
Нет больше её там,
Нет больше людей,
Кто выжил, покинул тот край навсегда.
А дом всё стоит и ждёт голоса,
Не может поверить, что кончилась жизнь.

Мы внуки людей, что знали тебя
К тебе мы придём,
Мы помним тебя
И вечное пламя жизни зажжём.


         Здание синагоги конца XIX века.

Она представляет собой прямоугольное здание из керамического кирпича. Привлекает взгляд форма крыши, два яруса из которой – четырехскатные, а третий - двускатный.
На восточном фасаде находится круглое окно-роза.
В интерьере здания использованы местные архитектурные традиции в сочетании с национальными еврейскими.
Отлично сохранился балкон, где находились женщины во время богослужения.

На пилястрах расположены 12 ниш с фресками, изображающими знаки зодиака. Впечатляет темно-синий потолок со свисающим плафоном в центре, имитирующим звездное небо.

На состоянии синагоги сказались исторические события. Построенная в конце XIX века, она стала местом молитв, собраний и учения ошмянских евреев.

Во время Великой Отечественной войны на территории, прилегающей к синагоге, было создано гетто, в котором содержалось около 4-х тысяч лиц еврейской национальности.
В послевоенное время синагога перестала использоваться по прямому назначению и была передана под склад районной потребительской кооперации.
С 2012 года она находится в ведении отдела идеологической работы, культуры и по делам молодежи Ошмянского райисполкома. Были разобраны конструкции советского времени, установлена подсветка.
Сотрудники музея следят за порядком возле синагоги и внутри здания.
К сожалению, ошмянской синагоге еще необходим большой объем работ по реставрации здания.

            ***

Рядом с домом где я жила была городская пекарня.
Темно-коричневого кирпича окна были замурованные и всегда казались мне мистически таинственными
Рядом с пекарней было небольшое поле, где мы,детьми, любили играть.
Одна из наших любимых игр была штандр ...
Я до сих пор не знаю откyда произошло название этой игры.
Mяч брoсался высоко в небо и человек, который бросал мяч называл имя одного из играющих.
Мы все быстро разбегались, насколько возможно далеко от центра.
Как только мяч был пойман ведущим все останавливались и ведущий старался попасть мячом в одного из нас.
Если он попадал, то новый становился руководителем игры.
Мы все любили играть в эту игру.
В один из осенних дней, когда дни уже становилось короче, мы играли в штандр.
Солнце уже зашло за горизонт.
Сумеречный свет необыкновенен и романтичен.
Он освещал поле на котором мы играли,падал на стены старого тёмно кирпичного здания синагоги,которые в его освещённости, приобретало новые, необычные мне черты.
Тени,бегающих по полю детей, отражались на его стенах.
Становилось всё темнее и темнее. И кто-то бросил вместо мяча в небо камень.
Он ударил одного из мальчиков, его крик ударил всех нас.
Мальчик выздоровел, но на протяжении длительного времени мы больше не играли в эту игру.

Одним ветреным осенним днём у стены пекарни,которая служила мне укрытием от ветра, я смотрела на быстро бегущие облака и как бы спрашивала их
-почему люди могут быть так жестоки?

            ***
Я уже давно выросла, много лет живу на другом континенте, но до сих пор не нашла ответа на свой вопрос.

Недавно просматривая страницы мемориальной книги Ошмян я увидела картину знакомую мне с детства.
Много изменилось с тех пор как былo снято фото.
Папа Меир рассказал мне, что сразу после войны в здании синагогоги был продовольственный склад.
Мука,крупа,соль, сахар,спички,мыло.Он был назначен заведующим этого cклада военкомoм города.
Позже, где-то в конце пятьдесятого года, Ялов Николай Ефимович,мой отец, работал там директором хлебозавода.
Рядом к стене синагоге был пристроен цех по выпечка хлеба, а в здании синагоги хранились продукты необходимые для выпечки хлеба и производился замес хлеба.
            ***
Более тридцати лет прошло с тех пор как я покинула свой родной город Ошмяны.
Я хочу посетить это место.
Ищу в сети интернета фотографии города.
Сколько изменений я вижу,много нoвых зданий, узнаю центральною площадь, здание универмага, вижу дорогу,соединяющею центральную Советскую улицу с улицей Мицкевича.
Сколько раз я бегала по этому переулку .
Это переулок моего детства,ведущий прямо к дому.
Как я благодарна неизвестному мне фотографу, который сумел увидеть в древних булыжных камнях что то достойное.
Я как бы снова пробежалась по ней ,пробежалось по детству,юности.
Этот переулок так же выводил к зданию синагоги.

Я продолжаю свой поиск видов города и вдруг неожиданно вижу фотографию нашей синагоги .
Как будто солнечным светом вдруг засветился мой компьютерный экран.
Я вижу в полукруге, в верхней части стены, ивритские буквы, рассматриваю фотографию, и теплое чувство наполняет меня.
Жива ещё наша синагога!
Взгляд скользит, я читаю
“Склад стеклотaры. Ошмяны”,1991
Фото Михаила Хейфеца.
Значит потом ещё там был склад стеклотaры.

В фотографии - жизнь, жизнь еврейской общины города, людей которые справляли здесь свадебные обряды, давали детям имена, справляли Бар-Митцвы,молились приходили сюда на праздники и учили свои вечные книги.
Синагога была центром еврейской жизни.
Вся жизнь евреев, с рождения до чтения кадиша об ушедших в другой мир, проходила в её стенах,
Это фото не плач по утраченному, по уходящей истории моего народа.
Это фото как бы приглашало меня, звало меня к себе, в нём лучилось столько света, как бы сама жизнь людей не ушла куда-то, а долгие годы витает здесь, найдя себе пристанище в стенах синагоги.
            ***
Я росла в послевоенном городе,городе где жили всего несколько еврейских семей.
И хотя я росла, не зная моих родных погибших во время войны, необычное, трудно описуемое чувство близости их рядом со мной я ощущала,и пронесла его через всю свою жизнь.
Kаждый раз, когда мне было грустно я приходила к стенам здания и кто знает почему,- но я действительно чувствовала себя хорошо у стен этого здания.
Это было для меня приятное тихое место , где я могла разобраться в своих чувствах, поделиться своими мечтами.
Там я писала стихи, в которых делилась своими мечтами или просто смотрела на понорамму неба, на летящих птиц.
Я хотела быть свободной, как они,увидеть мир.

- Я поделилась мыслями с облаками сегодня .
Ласково, ветер унёс их в открытое небо.
Чувства - они, как песня,
Mогут быть грустными,
Mогут быть счастливыми.

- писала я там осенними днями,не зная и не понимая многого,скрытого от меня в то время.
Сегодня я поняла, что это там зарождался мой сборник Элульских стихов.
Продолжение этих строчек написано много лет назад,уже в Канаде.


            ***

Вот если б не было войны.
Я бы росла в большой семье.
И было бы у меня со стороны мамы пять дядьёв и много двоюродных братьев и сестёр.
Все бы мы собирались за одним большим шаббатним столом в пятницу вечером
Если бы не было войны я бы росла в большой семье с бабушками и дедушками.
Если это не было войны и революции я бы в 1958 году, когда мне исполнилось двенадцать лет, праздновала свою Бат Мицву в красивой синагоге.
Её окна светились бы красивыми стеклянными витражами, а на стенах висели бы красивые гобелены с библейскими мотивами,
С тёмно синего купола расписного,как звёздное небо, спускался бы светильник. Он бы освящал раскрытую для чтения тору и меня и моих родных и моих друзей. И все бы поздравляли моих родителей и желали им "нахес от тохтер" и говорили бы"а шейне маиделе" показывая на меня.
А кантор пел бы красивые молитвенные мелодии.

Но была война и была революция, и все это не случилось и всё это было забрано из моей жизни.

            ***

Я по прежнему спрашиваю облака тот же вопрос.
"Почему люди так жестоки?"
Один день, я хочу посетить это место со своими внуками.
Я надеюсь, что к тому времени, я найду ответ на мой вопрос. ;
И мои внуки будут играть свои детские игры не беспокоясь о том что кто-то бросит камень в небо