Глава 1
Кейт (события семилетней давности)
Старая повозка с открытым верхом трясясь и подпрыгивая на каждой кочке медленно тащилась по разбитой лесной дороге.
Возница — пьяный человек неопределенного возраста, с рябым лицом, заросшим до глаз щетиной, в засаленной белой рубахе и матерчатых штанах - ругался на вяло бредущую серо-пегую лошадь. Кнут то и дело взвивался вверх, после чего со свистом обрушивался на спину несчастного животного. Но это слабо помогало. Именно поэтому поток отборной брани почти не прекращался, прерываясь лишь тогда, когда побитая стеклянная фляга оказывалась у мужчины в руках. Он делал один большой глоток, передергивался и отправлял флягу обратно в глубокий карман длинного кожаного жилета.
В повозке на сене, запрокинув руки за голову, лежал еще один мужчина. Он был намного моложе того, что на козлах. Однако, чем-то они были похожи.
Худой, узколицый, с карими, глубоко посажеными под сизыми бровями глазами и серыми пропыленными волосами. Одет так же неряшливо, как и его спутник — в неопределенного цвета рубаху и черные кожаные штаны. Босой ногой с немытой, заскорузлой пяткой, изредка почесывал колено и жевал соломинку не спеша перекидывая ее из одного угла рта в другой. Разбитые временем сапоги лежали рядом.
Слева от него, уткнувшись лицом в гнилую солому, лежала молодая медноволосая девушка. Глаза закрыты, а руки связаны за спиной грязной веревкой. Коричневое платье было ей явно не по размеру, с наполовину оторванным, когда-то белым воротничком и драным подолом. От правой ноги тянулась к перекладине повозки небольшая собачья цепь. Прикована девушка была явно давно, так-как кожа на лодыжке растерлась и кровоточила.
Молодой изредка похлопывал ее по выпуклости, что пониже спины, и сально ухмылялся.
Заканчивался еще один день монотонной и, казалось, нескончаемой дороги. Солнце, нещадно палившее весь день, клонилось к закату. И не скажешь, что на дворе второй месяц осени. После трех нэй проливных дождей, четвертый день стояла невыносимая, удушающая жара. Правда, по ночам уже нередко случались заморозки, и тогда приходилось рубить деревья и разжигать костер побольше, чтобы не мерзнуть хотя бы половину ночи.
— Харл, да хватит тебе материться! — раздраженно протянул молодой, — Уши вянут уже ей бо…
— Я те дам «Харл»! Свиное отродье! Забыл, как отца величать надо? — рявкнул рябой, даже не оглянувшись.
— Яблоко от яблоньки…, — язвительно буркнул под нос младший.
— Эй! Ты чего это там бубнишь?
Звонко щелкнув в воздухе, кнут, вновь опустился на круп несчастной животины. Повозка натужно заскрипела, въезжая на пригорок.
— Да ладно те, расшумелся. У нас тут «её светлость», не забывай, — отозвался сын.
После секундного молчания оба загоготали.
— Ты там не шибко с ней развлекайся-то, и мне оставь. Уморил, небось, девку за день, что я вечером с ней делать буду?
Девушка, неловко повернувшись, попыталась подтянуть ободранные колени к груди и еле слышно всхлипнула.
— Не боись, тебе хватит, — лениво отбрехался молодой, сально косясь на пленницу.
— Тпру-у-у! —
Возница остановил лошадь и спрыгнув с козел, потянулся пуская ветра.
Кареглазый поднялся на локте и, прищурившись от бьющего сквозь ветви берез солнца, осмотрелся.
Они остановились на небольшой полянке. Вокруг рос светлый смешанный из сосен и берез лесок. Полянка утонула в густых сиреневых сумерках, и стало ощутимо прохладно.
— Петер, распрягай лошадь, да поглядывай за девкой, — ухмыльнувшись, сказал старший, — А я пойду пару деревцов срублю, да местность проверю. Тока не балуй.
Для пущей убедительности он показал сыну огромный красный кулак. Сплюнув сквозь зубы, отец перехватил поудобней топор и отправился к ближайшим сосенкам.
Поляна оказалась обжитой. Почти в самой ее середине чернел след от кострища, аккуратно выложенного невесть как оказавшимися здесь, округлыми камнями. Вокруг него удобно уложены толстые бревна. Неподалеку виднелась небольшая вязанка сухих веток. Но их было слишком мало, чтобы обогреваться всю ночь. Именно поэтому, отец отправился за дровами.
То, что место наезжено, было не удивительным. Тракт, по которому они ехали, связывал три деревушки - Ани, Дор, и Исин - с городом Вейли, вторым по величине после центра Итиля.
Изредка поглядывая на телегу, Петер занялся лошадью. Вбив неподалеку колышек и привязав животину на длинную веревку, чтобы та могла пастись. Подставил ей мешок с овсом.
Из имевшихся веток разжег костерок и, вытащив из-под соломы на телеге пару узлов, принялся хозяйничать.
В одном мешке умещался их нехитрый скарб — котелок, деревянные ложки и миски, сколотые по краям и не чисто отмытые от прошлых трапез. В другом - большая плетеная бутыль с дешевым яблочным вином, хлеб, крученая деревенская колбаса, четверть кочана капусты, пара луковиц да десяток картофелин. Это то, что они купили на последние деньги в маленькой деревушке сегодня днем. И еще одна большая грязная морковь с ботвой, явно выдранная тайком на чужом поле.
Они мотались по свету давно. С того времени, как старший, проигравшись в кости, отдал за долги свое жилье. Пусть не хоромы, но оно когда-то было — дом в две комнатушки с разваленным сарайчиком.
Оставшись с сыном на улице, промышляли чем могли. В основном мелкими кражами и разбоем. На одном месте долго не сидели, опасно это — на месте засиживаться. И вот однажды судьба занесла их в трактир очередной деревушки. Где они и подцепили мать Кейт. Та по доброте душевной приютила двух оборванцев, поверив в их очередную душещипательную историю. Ведь после нескольких кружек дешёвого вина все становятся слишком жалостливыми, особенно женщины. Потом, конечно же по трагической случайности, мать Кейт отправилась к праотцам. А новоявленные хозяева дома решили было его продать, но потерпели фиаско. Родственников на освободившееся жилье и так хватало. Недолго думая, они похитили девчонку (родственники были не против) и, преднамеренно опоив ее, решили продать в бордель. Где-то, когда-то услышав, что на этом можно неплохо подзаработать.
Харл появился с другой стороны. Таща за собой длинный ствол небольшой сухой сосны с обрубленными ветками.
— Доброе место, — довольно произнес он, подойдя к сыну.
— Там, недалеко, есть ручей, — он махнул куда-то налево, — Поди, воды принеси, пока светло. Да ветки, они тут недалеко, собери. А я костром займусь.
Он сплюнул сквозь зубы и покосился на повозку.
— Спит штоль?
Петер пожал плечами, подхватил котелок и пошел вглубь рощи, куда направил его отец.
Когда запах нехитрого варева бледной дымкой повис над поляной, девушка, тихонько звякнув цепью, пошевелилась на повозке. Села, неловко завалившись на бок.
— А-а-а, унюхала, — злорадно ухмыльнулся Харл.
Пленница, сверкнув глазами, упрямо отвернулась.
— Я покормлю ее, — с готовностью вызвался Петер.
— Ага, как вчера что ли? — хохотнул отец, — Нет уж, сегодня моя очередь.
Вчера отпрыск вместо того, чтобы сначала накормить девчонку, полез к ней под юбку. Та, недолго думая, мало того, что покусала недоумка, так еще и похлебку разлила. А так как похитители сами жили почти впроголодь, то попало и девчонке, и младшему. Правда, девчонке попало больше. Петер отделался тычком под зад и хорошей затрещиной. Не считая укусов, которые подарила ему пленница.
— А мож не стоит провизию на нее переводить, а? Потерпит еще, денек-другой, до города недалеко осталось, — прочавкал Петер, выскребая дно своей опустевшей миски, запивая вином из бутыли.
— А кто у нас тогда ее купит то? — рявкнул Харл, — Заморенную! И так, кожа да кости.
— Ага, кожа да кости, говоришь! А кто меня вчера покусал? — возмутился Петер — Пихалась как дикая коза. Бока мне поотбила!
Весело фыркнув, Харл зачерпнул со дна котелка то, что осталось и, шлепнув в миску, вальяжной поступью двинулся к телеге.
— Ну, что птичка моя, сегодня есть соизволишь? Или опять дурить начнешь?
Сквозь приторность фальшивой улыбки в голосе сквозила угроза.
Подошел к ней в плотную, дохнув на нее луком, перегаром и запахом давно немытого тела.
***
За весь день у нее во рту росинки маковой не было, но есть то, что предлагал Харл она опять не стала. Вечером, когда тот пытался накормить ее, притворилась, что открывает рот, а потом ловко пнула миску не пристегнутой к кандалам ногой. Все варево оказалось на лице и рубахе у Харла. Было забавно, когда кружок вареной моркови залепил ему в глаз, а куски картофеля и капусты со смешным чавканьем отвалились от рябой морды и ссыпались за пазуху. За это и получить было не жалко.
Кейт смеялась от души недолго. До тех пор, пока не получила сильную пощечину и удар под дых. Но и тогда, нагло улыбаться не перестала. Пусть знают, ублюдки, что она не будет им подчиняться до последнего своего вздоха.
Лицо с правой стороны пекло. Видимо, там расплылся большущий синяк. Во рту ощущался солоноватый привкус. Кейт сплюнула кровью в сторону Харла и с вызовом ухмыльнулась.
Но хуже всего было то, что произошло потом.
После нескольких бесплодных попыток, у старшего ничего не получилось. Озверев от злости и своей постыдной беспомощности, он навалился на нее всем своим немалым весом и поручил все сделать сыну.
Она пыталась кричать, но потная, заскорузлая, вонючая ладонь зажала ей рот. От недостатка воздуха и омерзения Кейт чуть не задохнулась. Она отбивалась как могла, кусалась, брыкалась, но силы были не равны. Сколько это продолжалось, она не помнила. Кажется, опять били, но помнилось смутно.
Это был страшный, нескончаемый, унизительный кошмар.
Очнувшись, когда стемнело. Обнаружила, что цепь оказалась и на второй ноге, а мучители спали вповалку возле костра, накрывшись одним общим одеялом. Попытка пошевелиться откликнулась острой, мучительной болью во всем теле. Плакала тихо, бесслёзно, завалившись на бок, уткнувшись в вонючую солому.
Себя было жаль, но в тоже время внутри просыпалась и крепла какая-то животная ярость. Кейт лелеяла её, не давала угаснуть. Именно она, как не странно, придавала сил. Сегодняшняя жертва поклялась себе, что как только представиться хоть малейшая возможность, она отомстит. Эти ублюдки получат все, что заслужили. Пусть ей придется самой умереть, пусть на это уйдут годы, или последние минуты ее жизни, но безнаказанными они не останутся.
С трудом села проверила оковы. Но, как не были родственники пьяны, путы оставили крепкими. Кейт едва могла шевелить кистями затекших рук, связанными за спиной, а ноги в железных кандалах специально закрепили к разным бортам телеги. С трудом подтянула ноги и сомкнула вместе разбитые колени, устроив на них подбородок согревая дыханием.
Кейт чувствовала себя распластанным на пеньке куренком перед тем, как ему отрубают голову. И если вчера ей удалось не подпустить их к себе, то сегодня этот номер не прошел. Она слишком их разозлила. То ли будет завтра! Если ей сейчас ничего не удастся предпринять, то следующего дня она, возможно, не переживет.
Вдобавок ко всему было очень холодно. Изо рта шел легкий парок и Кейт начал колотить лютый озноб. Естественно, никто не позаботился об одежде для нее. Одеяло, и то было одно на двоих.
Пробовала и так и эдак повернуться, чтобы выкрутить руки из пут, но все было тщетно. От бессилия Кейт опять разревелась, да еще звоном цепи разбудила своих мучителей.
Во сне Петер задергался и заголосил что-то невразумительное. Харл ткнул его в бок, рявкнул на Кейт, чтобы не трепыхалась, и все опять утихло.
Кейт ничего больше не оставалось, как закинуть голову вверх и смотреть на бесконечно раскинувшееся над ней звездное небо. Всхлипывая и ощущая себя самой одинокой душой в этом мире. Нет у нее никого, и некому заступиться, некому протянуть руку и сказать хоть одно доброе слово.
Кто-то, когда-то сказал ей, что звезды — это души умерших. После смерти они отправляются на небеса приглядывать за оставшимися в этом мире. И если ты кого-то сильно любил, то он непременно будет помогать тебе сверху. Надо только попросить.
Кейт, наверно, любила мать, но по-своему. Скорей жалела. Пока мать была жива, отношения у них не особо складывались. Потому что трезвой Кейт ее и не помнила. В пьяном угаре девчонке часто доставалось и от нее, и от бабки. И когда такое происходило, Кейт тихонько укрывшись от гнева родственников где-нибудь под столом или на дереве, шептала имя отца. А теперь, когда не стало и матери… Простила ли она ее? Наверно да. Ибо нельзя однозначно и уверенно сказать, что чувствовала бы сама в ее ситуации: потеряв мужа и оставшись с отвергаемым всеми ребенком на руках. Но имея такой опыт пред глазами, теперь точно знала, что так, как мать, не поступит никогда. Ведь даже дикие звери до последнего будут защищать своего детеныша. Но почему у людей по-другому?
В общем-то и не надеясь ни на что, она, смотря на далекие мигающие точки, одними губами отчаянно прошептала имена родителей, стараясь мысленно представить их обоих.
Тяжело вздохнув прикрыла глаза, и устало опустила голову на сомкнутые колени. Ничего не произошло. А на что она, собственно, надеялась? Чудес не бывает. Вернее бывают, но только в эльфийских легендах, да и то не во всех.
Через некоторое время ее что то выдернуло из дёмы. Это был не звук, не движение. Скорее присутствие. Она подняла тяжелую от усталости голову, огляделась, но в свете уже почти полностью прогоревшего костра ничего не было видно. Свет трех лун был скрыт за набежавшей вдруг облачностью.
Способность лучше людей видеть в темноте, унаследованная от отца, ей тоже не помогла. Осмотрев лагерь, Кейт не обнаружила ничего подозрительного. По спине пробежал холодок. Если это какой-то хищник бродит по близости, то это плохо. А если это стая хищников, то вообще беда. Отбивать ее, привязанную к телеге, от волков, или того хуже от лесного дракона, никто не будет.
Кейт нервно ерзала на месте, стараясь не громыхать цепью: она напряженно всматривалась в темноту, силясь рассмотреть огоньки горящих в темноте, звериных глаз. Однако все было тихо. Обычные ночные звуки, шум ветра в ветвях деревьев, да скрип короеда в старой разбитой телеге.
Наверно, ей показалось. Это всё усталость и вечное ожидание неприятностей.
И тут, краем глаза поймала движение. Да, она не ошиблась! Все-таки чутье не подвело ее. Легкая тень метнулась от дерева к дереву напротив повозки. Кто бы это ни был, он знал, как надо прятаться. Если бы не ее эльфье зрение, нипочём бы не увидела.
Кейт замерла и, положив голову как прежде на колени, стала наблюдать и ждать. Прошло, как ей казалось целая вечность, прежде чем она снова увидела знакомое движение.
Если это грабитель, думала она, то вряд ли он обратит внимание на связанную пленницу, та ведь никуда не денется. В первую очередь расправляются с владельцами какой-либо собственности, чтобы эту самую собственность присвоить себе.
Кейт даже порадовалась. Если этих уродов зарежут во сне, то уж горевать по ним она точно не будет, жаль только, что это сделает не она сама. Но и это не беда. Кейт с радостью на это посмотрит. А уж с новым хозяином она договориться сумеет. Только бы развязал руки да снял кандалы. Что будет, если она ему тоже не нужна? Он и ее заодно порешит?
Кейт сначала испугалась такой мысли. Но потом, почему-то успокоилась.
Она как раз прибывала в состоянии какой-то неизбежной уверенности, считая, что что бы сейчас не произошло, будет только к лучшему. Раз все люди и эльфы после смерти встречаются на небесах, то если ее сейчас убьют, она прямиком отправиться искать отца. И конечно же найдет. А там, где он сейчас, никогда не умирают. И они найдут маму, и все будут жить долго и счастливо. От таких мыслей Кейт даже улыбнулась про себя. Оказывается, такой исход тоже не лишен прелести. Надо только немного потерпеть боль. Последний раз.
Странно, но мысль о новом надругательстве над собой почему-то даже не пришла ей в голову.
Все это, промелькнуло в ее голове ровно за столько времени, сколько требуется, чтобы чихнуть.
И в это самое мгновение, кто-то крепко зажал ей рот ладонью. Она вздрогнула, слабо забилась, но тут же услышала шепот у самого уха:
— Не дергайся и молчи. Попробую снять железки.
Всё, что Кейт поняла - это то, что голос принадлежал мужчине. Говорил он на всеобщем без какого-либо ярко-выраженного акцента. И это был даже не шепот, а легкий шелест, как шумят в вышине кроны деревьев на легком ветру.
Кейт слабо кивнула, и рука убралась.
Лица незнакомца девушка не разглядела, так как одет он был в темную короткую куртку с капюшоном, который, естественно, скрывал всё лицо. «Прямо как в эльфийской легенде, — подумала Кейт, - когда прекрасный принц спасает принцессу, похищенную злыми троллями». И усмехнулась про себя: «Тоже мне, принцесса!»
Между тем «принц» вовсю орудовал ножом, разрезая веревки на ее запястьях. Когда с ними было покончено, принялся за кандалы. Чем он там ковырял, Кейт не видела, а пока что облегченно растирала затекшие, ничего не чувствующие руки. Нож мужчина засунул за пояс, Кейт это прекрасно разглядела. У нее мгновенно созрел план. Если ей повезет, то месть будет исполнена.
Незнакомец действовал тихо и осторожно, поэтому дело продвигалось медленно. Наконец, замок держащий хомут на правой ноге, тихо звякнув, расстегнулся. Освободив ногу от тяжелой железки, Кейт чуть было не застонала в голос от счастья, облегчения и… боли. С ужасом осмотрела ободранную до крови лодыжку. Спаситель тем временем перешел на другую сторону борта повозки, где его было прекрасно видно от костра.
Со вторым хомутом все оказалось сложнее. Заржавелый замок не поддавался, а небо на востоке уже начало светлеть. Кейт с надеждой пыталась всматриваться в темноту капюшона, но безуспешно, лица она все равно не разглядела, кроме самого кончика носа. Ей даже не приходило в голову, кто бы это мог быть? Может, кто-нибудь из деревни, кто видел, как ее похитили? Она перебрала в памяти всех парней, которых знала, но никто не подходил на роль спасителя.
Эмонд ее на дух не переносил, разве что охранные знаки не творил, когда она рядом проходила. Дорек был заранее помолвлен с ее соседкой, старшей дочкой соседа Тодора — Рисой. Склонный к пьянству Бедор вряд ли поволочется за ней вслед, не уверенный, что у нее не найдется чего выпить. А остальные были либо слишком малы, либо слишком стары. Была, правда, надежда на Манула, но того она бы сразу узнала, да он и прятаться не стал.
Незнакомец, тем временем, вытащил нож и попытался разжать половинки хомута, чтобы можно было вынуть стопу, не снимая с него замка. Фокус не удался. Положил нож рядом, и вновь вынув отмычку, стал терзать замок. Кейт только морщилась от боли, которую причиняла возня с железными скобками.
— Потерпи, — шепнул он.
Голос как голос – сиплый.
Кивнула, молча кусая губы.
Чтобы хоть как-то отвлечься, Кейт тревожно всматривалась в полумрак за спиной незнакомца, где спали ее мучители. Как назло, оба ворочались с боку на бок и беспокойно всхрапывали. Костер давно прогорел, лишь кое-где слабо вспыхивали красноватые отблески в углях, словно подмигивая, — мол, видим, но молчим.
По своим наблюдениям Кейт помнила, что к утру, когда более всего холодает, старший всегда будил младшего, чтобы тот подбросил поленьев в затухающий огонь.
Замок не давался.
И тут случилось то, чего так опасалась Кейт.
Видимо совсем продрогнув, младший, недолго повозившись на жесткой лежанке, сел, и откинув тонкое покрывало в сторону, с полуприкрытыми глазами пополз к лежавшим неподалёку дровам.
Кейт и незнакомец, затаив дыхание, наблюдали за ним, что не мешало "принцу" все также беззвучно, ковырять отмычкой злополучный замок. Покормив огонь, Петер пополз в обратный путь, и Кейт начала думать, что их пронесло…
Подкинув в костер несколько поленьев потолще и раздув затухающее пламя, Петер направился было обратно, но тут же застыл, как стоял: на корячках с перепачканным золой лицом. Возле телеги, рядом с девчонкой кто-то был. Что он там делал, было очевидно, так как руки у девчонки были уже свободны.
От неожиданности, толком еще не проснувшись, он только издал нечленораздельное мычание и повел рукой по воздуху, словно отгоняя незваное видение. Но через пару мгновений пришел в себя. Поднявшись с колен и прихватив увесистую палку из поленницы, Петер с рычанием кинулся на них.
В это самое мгновение, упрямый замок, тихо щелкнув, расстегнулся, выпуская на свободу Кейт.
От громкого рева сына, проснулся и старший. Приподнявшись на локте, он сонно тер заспанные глаза, удивленно озираясь вокруг. Из-за спины своего отпрыска в слабом свете еще не разгоревшегося костра, он не видел незнакомца и не понял, почему Петер с утра пораньше, ревя, словно племенной бык, несется к повозке с палкой в руках.
А через мгновение, оценив ситуацию, вынул из-под одеяла здоровенный нож и, отборно матерясь, кинулся на подмогу младшему.
Все это Кейт видела так, словно время замедлило свой ход, как через тягучую патоку.
Медленно переставляя ногами и открыв рот в немом крике, шел к ней Петер. Еле-еле вытягивая нож из-под одеяла, с перекошенным от злобы лицом, вставал с лежанки Харл.
В ушах шумело. Дыхание хрипло отзывалось в груди. Затылок, словно сжало тисками.
Кейт посмотрела сначала на Харла, потом на замершего в движении и уже заносящего палку над головой незнакомца Петера. Увидела глаза самого незнакомца: тёмные, отрешенно-спокойные, сияющие в глубине разгорающимся пламенем. Он не мигая смотрел на нее из-под капюшона и кажется понял, что она хочет сделать. Он словно бы спрашивал: «Ну, и чего ты ждешь?»
В это самое мгновение, она окончательно приняла решение, и время потекло как обычно.
Все те чувства, что испытывала к этим двум несколькими часами ранее — вырвались, расплескались и утонули в ее ненависти.
За мгновение до того, как орудие Петера должно было опуститься на голову спасителя, Кейт подхватила его нож, лежащий рядом, и нанесла первый удар.
Наотмашь, (как когда-то ей показывал знакомый следопыт) ткнула младшего из своих мучителей в горло – под подбородок. Тот настолько не ожидал этого, что даже не успел закрыться поленом от удара. Кровь из распоротой артерии фонтаном брызнула в стороны, залив лицо Кейт и лицо самого Петера. Он выпучил глаза, открыл рот, невнятно булькнул. Упав мешком возле телеги, забился в конвульсиях, свободной рукой пытаясь зажать страшную рану. Палку он так и не выпустил.
Харл остановился и какое-то время не мог отвести взгляда от корчащегося в агонии отпрыска. С трудом отведя глаза от сына, встретился взглядом с Кейт.
Он не раздумывал.
Она тоже.
С воплем рассерженного сохатого во время гона, мужчина бросился к повозке, занося над головой огромный тесак.
И в это мгновение, Кейт стало очевидно, что она не увернется. Слишком неравны силы, слишком правильно рассчитанный удар, отбить который ей не дано.
Но, неожиданно споткнувшись обо что-то в сумеречном свете наступающего утра, Харл (палка или нога незнакомца?) Харл потерял скорость, завалился вперед и выронив нож, упал на четвереньки рядом с сыном, прямо перед повозкой.
Этого мгновения ей хватило. Разъяренной лесной кошкой, Кейт перемахнула через борт телеги, спрыгнула ему на спину и начала бешено, что было сил, наносить удары ножом куда попало. Она кричала, сыпала проклятья, плакала, но колоть не переставала.
Харл сипел, пытаясь не то перевернуться, не то уползти, но сбросить с себя сумасшедшую девчонку никак не мог. От боли и шока он только и был способен, что дергать ногами и грязно ругаться. Пальцы судорожно впивались в мягкую лесную почву, оставляя взрытые полосы, вырывая траву вместе с корнями. Однако, сквозь брань и хрип, она даже разобрала:
— Я тебя не… Поща-а-а… Су…
Надсадно закричав, Кейт со всей силы всадила оружие на всю длину клинка под левую лопатку, оборвав его бестолковую жизнь.
Харл затих. Его спина теперь напоминала месиво, маслянисто блестевшее от разлитой крови в мигающем свете пламени, только что разгоревшегося костра.
Растеряв последние силы, уткнулась лбом в рукоять ножа торчащего из спины мужчины. От слез трясло. С рудом разжав пальцы на рукояти ножа, свалилась рядом, закрыла лицо ладонями и свернувшись калачиком, тихо завыла. Вой перешел в громкий жалобный плач, потом в слабые всхлипы, а потом и вообще затих.
За все время, что заняло от попытки Петером разжечь костер до этого момента, можно было сосчитать до шестидесяти.
И все это время незнакомец стоял возле борта телеги, с интересом наблюдая за происходящим.
В его планы не входило сие кровавое побоище. Он планировал освободить девушку и отпустив ее на все четыре стороны, отправиться восвояси.
Но судьба сегодня такова, что ему еще придется поработать могильщиком.
Он тяжело вздохнул и подойдя к обессиленной девушке, тихонько тронул за плечо.
Девчонка не отреагировала. Видимо, от выплеснутых эмоций потеряла сознание или заснула. Такое бывает.
Поморщившись, он, надо сказать с трудом, вытащил свой нож из спины мужчины. Тщательно вытер о мокрую от выпавшей росы траву, а потом о его штаны – единственное, что осталось на нём целым и неокровавленным.
Оставлять два трупа посреди дороги было недальновидно. Тракт обитаемый, и каждый день тут кто-нибудь, да проезжает. Тем более до деревни недалеко. Узнав об убийстве, людишки начнут лазить по лесу и заглядывать в каждое дупло. А так, как он не знал, кто были эти двое и чем занимались, хоть немного, но следы замести надо.
Однако не всегда желания и реальность пересекаются.
Если молодого он еще и мог бы дотянуть до кромки леса и прикопать, то уж тащить здорового борова и рыть братскую могилу для обоих было неохота.
Пораздумав, подтащил обоих поближе к костру, и подбросив в разгоревшийся огонь еще дров, стал ждать, пока они как следует займутся.
«Жили бесчестно, но удостоятся чести покинуть этот мир по всем правилам, — думалось ему, - Пусть Марра и Маромир сами решают, что с ними сделать дальше. Может, в червей каких-нибудь удостоятся воплотиться, в следующей жизни?»
Небо на востоке посветлело, лес наполнился гомоном птиц, шумом ветра и возней его проснувшихся обитателей. Однако на полянке все еще царил полумрак и стлался туман.
Мужчина распряг лошадку и, легонько шлепнув по крупу, отпустил пастись. Та потрусила подальше от большого огня и, остановившись у опушки леса, принялась неспешно пожевывать травку, беспокойно кося карими глазами в сторону разгоравшегося костра. Сбруя и седло полетели в огонь.
Чего-чего, а дров покойнички запасли с избытком, словно предполагали свой исход. Пламя бушевало уже нешуточное, поднимаясь в человеческий рост. Оно разогнало туман и заглушило ревом шум просыпающегося леса.
Побросав в телегу чужие, ненужные теперь никому пожитки, незнакомец, хорошо толкнув, покатил ее и остановил над бушующим огнем. Двумя сильными ударами оглобли сбил сначала одно заднее колесо, а потом и второе. Задняя часть повозки рухнула, перекрыв огонь с одной стороны. Борта с другой тут же охватило пламя. Теперь нужно действовать быстро. Молодого он без труда затащил в телегу, уже почти всю объятую огнем со стороны козел, кинул поверх барахла. А со старшим пришлось повозиться.
Как раз в этот момент Кейт приподнялась, удивленно озираясь вокруг.
— Помогай!
Незнакомец подскочил, требовательно встряхнул ее за плечи.
Кейт сразу вспомнила, что происходит. Борясь с подступающей тошнотой и слабостью, пошатываясь, подошла ближе, удивленно посмотрела на труп Харла. Кто его убил? Она?
Мужчина перевернул мертвое тело на спину и, взяв за руки, с трудом потащил к огню. Кейт, как могла, ухватилась за штанины. Раскачали труп отца и закинули его рядом с сыном в горевшую телегу.
В лицо убитого Кейт старалась не смотреть. Но это все равно не получилось. Прежде, чем пламя поглотило покойника, она увидела его — перекошенное от боли, обезображенное смертью, страшное. С остатками травы и присохшими комочками почвы на щеках. Её будущий ночной кошмар, не иначе.
Незнакомец протянул руку в сторону огня и что-то прошептал. Пламя взвилось вверх ярким столбом, поглотив трупы, мгновенно превращая их в прах.
Все было кончено.
Отойдя на хорошее расстояние, повалились на землю. Вернее, это сделала Кейт. Незнакомец, скрестив ноги, устало сел на мокрую от росы траву. Откинул с головы капюшон, подставляя лицо утреннему солнцу.
Кейт повернула голову и тут же подскочив села…. Кажется, ее «сказка» оказалась реальностью. Это был эльф.
Какое-то время, они смотрели друг на друга.
Спокойный, внимательный, чуть насмешливый взгляд синих глаз следил за каждым её движением. Худой, избитой, почти черной от чужой крови и синяков, испачканной в саже, испуганной полукровки.
— Ты свободна, — равнодушно сказал он, жуя только что вырванную травинку, — Иди куда хочешь.
Кейт только отчаянно помотала головой.
Незнакомец вздохнул, пожал плечами и пружинисто встав, пошел прочь. Оставляя ее одну с двумя не догоревшими трупами и неопределенностью в обозримом будущем.
— Стой! Не бросай меня!
Кейт попыталась встать на ноги, но от пронзившей тело боли и слабости, слезы брызнули из глаз. Потеряв сознание, упала.
Эльф обернулся. Тяжело вздохнув, постоял, как бы борясь сам собой, а потом нехотя вернулся.
«В конце концов, мы в ответе за тех, кому подарили надежду, — устало подумал он, — главное, теперь не остаться в должниках».
Взвалив худое и легкое тело на плечо, медленно побрел с поляны. И лишь сноп искр, взметнувшихся к утреннему небу из-под рухнувшей телеги, проводил его вслед.
«Хороший будет денек, теплый».
Лошадка, напуганная ревом пламени и мертвецами, давно трусила по тракту от греха подальше. В сторону любимого стойла и вкусного овса.
***
Кейт открыла глаза. Закрыла. Опять открыла. Ничего не менялось.
«Ночь», - подумала она. Попытка пошевелиться не увенчалась успехом. Казалось, тело налито расплавленным свинцом. И борясь с подступающей дурнотой, она опять провалилась куда-то во тьму.
Проснувшись снова, увидела над собой яркие солнечные пятна, пробивающиеся сквозь золото листвы. По лицу бегали теплые блики, было покойно и умиротворенно. Щебетали птицы, шумел ветер, пахло чем-то медовым и вкусным. Даже попытка пошевелиться не была такой удручающей, как в первый раз. Не совсем понимая, где находится, повертела головой. Стены, полочки и немногочисленная утварь, в небольшой круглой комнатке — все было деревянным. Казалось, что само дерево взрастило эту комнату.
Перед ней круглое отверстие окна. На ней мягкое одеяло из звериных шкурок.
Окно оказалось одновременно и дверью. Потому, что через некоторое время, в него влез ее недавний спаситель, и увидев, что девушка пришла в себя, лишь молча кивнул. По выражению его лица было непонятно, рад ли эльф ее пробуждению или только принял сей факт к сведению.
— Добро пожаловать снова в этот мир, — буркнул он.
Кейт хотела было ответить, но губы и голос не слушались, и она лишь что-то сдавлено просипела.
Незнакомец нахмурился, взял с полки небольшой бурдючок с плескавшейся в нем жидкостью и деревянную плошку, налил содержимое в нее. Приподнял голову девушке, заставил выпить.
Жидкость, сначала показавшаяся Кейт безвкусной, на проверку оказалась жидким огнем. Широко раскрыв глаза, она надсадно закашлялась.
— Сейчас пройдет, — кивнул своим мыслям эльф, — Но это помогает, вот увидишь.
И правда, в голове медленно прояснялось, листва перестала прыгать перед глазами, а комната качаться.
— Спасибо — тихо прошептала она, — Где я?
— У меня в гостях.
Кейт вопросительно посмотрела на круглое окно-вход, потом перевела взгляд на незнакомца.
— Ты на дереве. Вернее, в дереве.
Кейт кивнула. Она тоже родилась в дереве. Мать рассказывала ей об этом. Но она никогда не бывала внутри. Потому что, дом, где родилась она, недолго раздумывая срубили на дрова.
И теперь Кейт огляделась вокруг с восхищением. Живо представляя, каким должен был быть и ее дом.
— Здорово! — шепнула она.
Эльф удивленно выгнул бровь. Кейт объяснила ему. Выслушав, он опять сдержанно кивнул, и словно размышляя вслух произнес:
— Значит отец. А как его звали?
— Нэльтарин из рода Серебристой Ивы.
— Нэльтарин Силма-эн-Тассарин – задумчиво повторил эльф, словно что-то вспоминая. Но он никогда о таком не слышал. Впрочем, он и не обязан знать всех эльфов в долинах наперечет.
Кейт вопросительно смотрела на него. Она никогда не слышала, как это звучит на эльфийском. Красиво!
— Как тебя зовут?
— Калентаэре, но все зовут меня Кейт. Скажи, а как это по-эльфийски?
Незнакомец хмыкнул, но все же ответил.
— Калентаэре се-эль Нэльтарин од Силма-эн-Тассарин.
— Ого! – удивилась Кейт, — Как за… здорово! Она хотела сказать «заковыристо», но все-таки, это слово слишком человеческое, чтобы оценивать им эльфийскую речь.
Оба молчали довольно долго. Видимо, вспоминая каждый о своем.
— А как мне тебя называть? — робко спросила она.
Он криво улыбнулся.
— Мэй…— эльф запнулся, — …тон. Мэйтон.
Кейт кивнула. Ждала, что он добавит еще что-нибудь, например, имя семьи и отца, но не дождалась.
«Значит просто Мэйтон, — подумала она. - Какое-то оно совсем не эльфийское, наверняка только что сам придумал», — Кейт покосилась на нового знакомого. И на том спасибо. Но эльф вновь погрузился в себя и, казалось, совсем забыл о ее существовании.
Мэйтори только сейчас, вдруг, до конца осознал, что своего настоящего имени ему не назвать еще очень долго. Ибо изгнанный ветвью терял право даже на свое подлинное имя, так как обесчестил его. Может, все-таки вернуться и попытаться добиться справедливости? Наверняка его отца выбрали старейшиной, это было ясно еще тогда, на поляне, и доказать свою правоту ему не составит сейчас никакого труда.
Однако страх вновь увидеть своё дерево, родных Лотиэль и ее могилу, все-таки пока побеждал в нем. Побеждал вот уже два круголета подряд. Он даже почти не пользовался магией из страха быть обнаруженным по индивидуальному выплеску.
И еще было стыдно. Стыдно за то, что ушел не попрощавшись, ночью, словно действительно был виновен.
А он тогда и считал себя виновным.
Впрочем, и сейчас ничего не изменилось. Ответственность за гибель Ло лежит на его плечах. И с какой бы стороны он не смотрел, казалось, что это именно так. Белобрысый паршивец ему все-таки отомстил, выставив убийцей и лгуном. Наверно, так ему, дураку и надо.
Неловкое молчание затягивалось и Кейт решила спросить о насущном.
— Слушай, мне бы спуститься…
Мэйтон очнулся от своих невеселых мыслей, и посмотрел на нее.
— Зачем? — удивленно спросил он.
— Ну… мне надо спуститься с нажимом на слово «надо» вновь повторила Кейт жалобно.
— А-а-а… Да, конечно, - рассеяно сказал он. — Береги повязки на ногах, ранки пока не затянулись. И вынь... — он замялся, — Там у тебя лекарство.
О каком таком «там», он говорит, Кейт поняла не сразу, а когда поняла, то с ужасом посмотрела на эльфа.
Еще больший ужас и стыд Кейт испытала тогда, когда на меховое одеяло легли ее вещи, чистые и сложенные аккуратной стопкой. А заглянув под него, она оказалась совершенно раздетой. Залившись краской, потом побледнев, девушка не знала, как на все это реагировать. Но Мэйтон опередил ее.
— Не пугайся, я ничего с тобой не делал, — он поднял обе ладони вверх, как бы показывая, что он честен с ней, — Но ты была такой чумазой, что класть тебя в мою постель в таком виде было бы преступлением. Я вымыл тебя в ручье, промыл раны на ногах и руках отваром. А то, что у тебя там - исключительно в целях профилактики. Ты же не хочешь, чтобы через год у тебя начал проваливаться нос?
Кейт все это выслушала молча, отчетливо понимая, что он прав, всюду прав. Но последнее замечание, привело ее в состояние шока. О подобных болезнях, она, конечно, знала, но от такой заботливости к своей персоне даже не знала, то ли плакать, то ли смеяться, то ли молиться. Каким богам, правда, не известно.
Все еще с румянцем на щеках, она начала одеваться. Мэйтон предупредительно покинул помещение и сказал, что будет ждать ее внизу, чтобы помочь спуститься.
Провозившись с платьем довольно долго, так как руки слушались еще плохо (удивительно, как она так ловко справилась с ножом тогда, на поляне?), Кейт, не вставая с колен, подползла к краю окна и посмотрела вниз. Окно находилось совсем невысоко над землей, а прямо под ней был удобный спуск из переплетённых веток, огибающий дерево вокруг ствола. Мэйтон стоял внизу и смотрел на нее.
Спуск вниз не отнял много сил. Она села и, цепляясь руками за бортик лесенки и ствол дерева, съехала вниз.
Поход в кустики обернулся целым приключением. Пока лежала, Кейт чувствовала себя вполне сносно, но встав, обнаружила, что ноги не слушались, голова кружилась, а от слабости накатывала тошнота. И когда снова оказалась на мягкой подстилке, под меховым одеялом, вздохнула с облегчением.
— Есть хочешь? — спросил Мэйтон.
Кейт кивнула.
Остатки запечённого в углях зайца и травяной отвар показались ей гардским ужином. Поев, даже не помнила, как заснула.
Следующие два дня оказались похожими один на другой: спуск-подъем два раза в день. Смена повязок по мере надобности и промывка ран какими-то знакомыми Кейт травами. Но задумываться об этом было настолько лень, что она не посчитала это важным. Главное, что они действительно действовали. Ранки затягивались хорошо и ровно, без гноя и осложнений.
На третий день полил дождь, и они не вылезали из своего убежища. Лишь один раз за эти дни эльф, взяв с собой лук со стрелами, ходил охотиться.
Пришел мокрый, продрогший, принес зайца, куропатку, кореньев, и трав для отваров. Дичь закоптил на костре, а из трав приготовил концентрат, который можно было разбавлять и пить. Вода текла с листьев прямо за окном. Пусть и не изысканной, но пищей они были обеспечены. Что бы она без него делала, девушка старалась не думать. Все эти дни, почувствовав себя в безопасности, она просто спала.
Когда Кейт оправилась настолько, что смогла связно мыслить, воспоминания нахлынули на нее неудержимой лавиной. Она перебирала в мыслях каждый миг той страшной ночи, и даже не представляла себе до этого, что способна на убийство человека. Даже двух. Как жить теперь с этим? Одно дело фантазировать и мечтать о мести, а другое дело просто взять нож и расправиться с теми, кто причинил тебе боль.
Это оказалось так просто, а оттого - так страшно.
Теперь тех двоих нет. Зато она жива и здорова. Но что же все-таки ее гложет? Ведь это они виноваты. Она всего лишь защищала свое право на жизнь. Она никому не мешала, и никого не хотела обидеть, наоборот, это ее обидели. Так почему они не могут понести справедливое наказание от нее самой?
Но почему же так тяжело? Тяжело и стыдно. Стыдно тех чувств, которые захлестнули ее тогда. Темные, злые, отчаянные и, наверное, поэтому так для себя оправданные? А еще, теперь она боялась засыпать. Боялась увидеть во сне страшное лицо, объятое огнем и обезображенное смертью. Теперь она начала сомневаться, что поступила правильно. Может быть, был другой путь? Может ей следовало просто увернуться и сбежать? Кто теперь знает? Все уже свершилось, ей одной с этим разбираться. Только ей самой с этим теперь жить.
— Думаешь о той ночи? – спросил он ее, видя, как она мечется под одеялом.
Кейт кивнула.
— Если не ты, то тебя, — веско обронил он, — Все равно эти подонки долго не протянули, уж поверь. Рано или поздно нашелся бы добрый человек, который перерезал им глотки.
Кейт подумав, молча кивнула. Определенная логика в этих словах есть. Только одно дело «кто-то», а другое дело «она».
Она еще раз спросила о той ночи у Мэйтона, но эльф только передернул плечами. Кажется, их никто не искал, а убитых никто не хватился. По лесу никто не рыскал, все было как обычно.
«А кто их будет искать-то! Они голытьба перехожая», сказала тогда Кейт.
Знакомый, однако, попался не очень разговорчивый. О себе почти нечего не рассказывал, все, что удалось Кейт из него вытянуть, это то, что зовут его Мэйтон, и живет он тут, вот уже два круголета один. О семье ничего не известно, и почему не живет с ней, тоже. А о том, что семья для эльфа - это очень важно, Кейт знала не понаслышке. Значит, тут какая-то тайна, решила она про себя.
О себе Кейт рассказала все. Скрывать ей было нечего. Тем более, что именно ему она обязана своим спасением, а значит и жизнью. Хотелось заручиться его поддержкой и дать понять, что она доверяет ему полностью. А вот оценил ли он ее откровенность, это оставалось загадкой.
продолжение:
http://www.proza.ru/2017/01/29/2345