1.
Там где два кривых тополя точно огромная арка тянут друг к другу свои кроны, там, где течет река Серебрянка, где небо столь темно от туч, что кажется фиолетовым, а солнечный день выпадает не чаще чем календарный праздник, стоит замок, похожий на туру. Весь он черен от времени, заброшен, опутан лиловым плющом и на самой его верхушке есть смотровая площадка. С нее можно увидеть всю-всю землю: от двух тополей и до Лимонного моря, названного так потому что вода в нем желтая как зрелый лимон, а оттого вода желтая, что по берегам этого маленького в общем-то моря растут цветы, и лепестки их, как светлый янтарь заполняют собой почти всю воду. Да и дно в нем желто от песка, а вода у самого берега столь чиста, что легко заметить в ней стайки радужных рыбок-полосатиков, или розовых шариков-рыб, чье мясо столь деликатесно и редко потому лишь, что розовая рыба хитра и ни на какую наживку поймать ее нельзя. По берегам Лимонного моря живут люди, помнящие одно странное предание. Предание о семнадцатом графе, хозяине черного замка, и о маленьком сером булыжнике, исполняющем желания.
В том старинном замке жил когда-то граф, семнадцатый, самый красивый из этого рода. Вообще-то он был не прямым наследником, так получилось, но голубая кровь текла в нем и это признавали все, кто замечал его сходство с фамильными портретами. Он был с причудами, этот молодой хозяин. Он держал маленький штат слуг, но множество наемников окружало его замок, точно кто-то мог покуситься на его жизнь. Последние дни второго месяца зимы того года были особенно темны и люты, а вечерами люди боялись покидать дома из-за стражи подозрительного графа, рыскавшей везде, где только могла пройти человеческая нога. Что-то искали они, искали уже давно и никак не могли найти. Сельский люд терялся в догадках, а граф стонал, скрипя зубами в темных залах своего холодного замка, ломая руки и браня возвращающихся с неудачей. Не было в поисках ни малейшей надежды ему, но он все ждал и ждал чуда. Искал он маленький серый камень, не драгоценный, просто какой-то камень, о котором он знал от своего приемного отца. И камень тот мог исполнять любое желание. Но только одно. Много лет граф искал свой камень, терзаясь болью, тоской и безумием, но так и не нашел ничего. И вот, однажды, одним из тех темных, пугающих, безысходных вечеров весть о камне дошла до него. Что-то похожее видел бродячий предсказатель осенью на ярмарке, но вороний камень, или Рабенштайн, как говорилось в древних книгах черной магии, никогда долго не задерживался у одного хозяина. Поиски снова закончились безрезультатно.
Сын кухарки, рыжий Януш, мальчик которого взяли в замок чистить камины, прятался за красивые кресла, украдкой наблюдая за графом. Он не видел прежде никого, кто был бы так удивителен, иногда странен. Белая одежда, вышитая узорами листвы, светлое лицо, лучистые глаза и горестные вопли озадачивали чистильщика каминов. Он так богат, так красив, что же плачет он, спрятав в ладонях лицо? Из-за чего сотрясаются его плечи, и слезы изредка падают на красный мрамор полов? По какой причине бродит он, освещаемый золотистым солнцем, точно вычерченный им, этот странный граф? Мальчику очень хотелось знать, но спросить он не мог.
Однажды, по обыкновению спрятавшись за один из стульев, мальчик услышал, как граф отдает приказ своим воинам.
-Ррррабенштааайн!-взвыл вдруг граф.-Разыщите мне Рабенштайна!!
Боль и тоска в его голосе снова ошеломили Януша. Он решил последить за графом, устав от догадок.
Граф по обыкновению не притронулся к вечерней трапезе и поднялся в свои покои. Обычно двери закрывались наглухо и Януш слышал как поворачивается с щелчком ключ от внутреннего замка. Граф всегда запирался, а тут, как будто бы забыл.
Януш подкрался к двери. Так и есть. Узенькая щелка, через которую видна спина, руки. Сгорбившись, граф опустился перед зеркалом и посмотрел на себя. Рассматривал свое отражение граф так долго, что у маленького чистильщика каминов начали затекать и ноги и руки. Януш все непонимал, в чем же тут дело. Может быть виною тому эта странная штука, о которой поют парни из их села? Какая-то жестокая любовь, которая сгубила в этих песнях не одну невинную душу и, если верить словам тех же песен, погубит каждого, кто с ней встретился? Может быть графу кто-то нравится?
Но загадочный граф вдруг завесил зеркало. И осторожно касаясь подушечками пальцев своего прекрасного лица…снял его как маску.
Это была очень искусно изготовленная маска. Из полированного тончайшего серебра и розово-белого нежного как скорлупка горлинки фарфора сделал ее мастер. О том секрете никто более не ведал.
Никто кроме того, что в замочную скважину подглядел за ним. Ахнув, и спешно закрыв губы ладонью, Януш смотрел дальше.
Граф же обернулся на тихий звук. И тут он увидел его настоящее лицо. Маска скрывала множество шрамов, таких ужасных, точно это лицо исполосовало что-то. Рубцы были сини и багровы, они змеились, пересекая нос, и только глаза, его прекрасные, удивительные глаза были все так же хрупко-нежны.
От ужаса, маленький чистильщик каминов едва не упал. Но подхватив плащик, который был обязан носить как и все слуги графа, поспешил сбежать по лестнице, где спрятавшись под одной из ступенек перевел дух. Он услышал щелчок наверху и мерные шаги. Кто-то начал спускаться. Осторожно, то и дело останавливаясь на ступеньках. Януш притих. Затем изящная белая рука протянулась к нему. Граф, склонившись, смотрел на него. Но граф был в маске.
-Мальчик мой, ты чего здесь сидишь?-спросил он удивленно.
-Я…я испугался…шорохи наверху.-быстро солгал Януш.
-В этом замке полно призраков. Но не бойся, это всего лишь бесплотные тени.
-К-каких призраков?- заинтригованный, мальчик поднялся к владельцу темного холодного замка. Замка, о котором и впрямь говорили будто бы нежилая верхняя часть его кишмя кишит привидениями- жуткими и печальными неупокоенными душами.
Граф сел на ступеньку. Януш- рядом.
-Давным-давно, когда замок только начали строить, мои предки замуровывали в стены своих злейших врагов, некоторые- юных служительниц языческого культа, веря что это принесет удачу их роду, и даже неверных жен. Мой прадед закололся мечом, дабы не пасть от рук взбунтовавшихся крестьян. А его жена спаслась, спрыгнув в окно и оба его сына выжили. Старший убил здесь семнадцать душ.
-Он такой страшный, этот большой замок.-прошептал, ежась, юный слуга.
-Ко всему привыкаешь. Потом тебе даже понравится здесь.
-Вы живете здесь недолго?
-Всего лишь тринадцать лет.-сказал граф и вздохнул. Мальчик, сам не зная почему, прижался к его боку. Янушу исполнилось осенью тринадцать. Он был очень добрый, ранимый мальчик. Рассказ графа взволновал его.
-Там, за змеящимся коридором, где лестницы столь темны и круты, иди осторожно- можно оступиться. Обязательно возьми с собою лампу. Если тебе встретится дева в веночке и длинном балахоне, не пугайся ее. Хорошо?
“Он такой несчастный, но у него такое доброе сердце.”- с жалостью подумал мальчик. Граф медленно поднимался в свои покои. Вот дверь за ним закрылась и щелкнул ключ. Януш тихо пожелал ему доброй ночи и взял лампу, оставленную для него на ступеньке.
2.
Оживленная рыночная площадь, где так легко срезают кошельки и где главное развлечение- казнь через повешение – проходит ровно каждый шестой день недели.
Маленький серый камешек, никем не замеченный(да и кто стал бы обращать внимание на какой-то кусочек щебня?), подпрыгнул вдруг, изящно заскочив в карман растрепанного паренька в соломенной шляпе, присевшего перекусить в тень под навесом. Потом паренек встал, оглядел и пошел по городу, сплевывая шелуху подсолнуховых семян, насвистывая что-то под нос, пихая кулаками тех, кто мял его в толпе. Вообще-то это была молоденькая девушка, не слишком-то симпатичная, чумазая и одетая в мешковатую мужскую одежду. Ее темные неровно подстриженные волосы скрывала соломенная шляпа, а лицо было чумазым. Поэтому ее принимали за паренька. Деревенская девчонка, пройдя два дня пути, добираясь до города, поняла как прав был брат, посоветовав ей прикинуться мальчиком- разбойники на дороге не обидят, да и в городе лихо поджидает. Худой мальчишка в сильно поношенной одежке не будет никому столь лакомой добычей. Девушка напевала что-то под нос, плевалась шелухой и оглядывалась по сторонам, не чувствуя как в дырявом кармане что-то зашевелилось. А там действительно случилось необычное- прыгучий булыжник провалился в подкладку.
Воздух был чист и свеж, впереди звенели о чем-то колокола главной городской часовой башни. Путь Софи лежал похоже через весь этот огромный город. Испугавшись что скоро четвертый час, а она так и не нашла оружейную лавку, где в учениках был ее средний брат, Софи достала кошелек, такой тощий что соблазнил бы только самого отчаянного грабителя. Средства, припасенные на дорогу, давно растаяли как туманная зорька в высоких травах. Это было бы несчастьем, будь у Софи хоть одна монета, но несчастье стало просто ошеломительным происшествием- кошелек вырвали у нее из рук и унесли в неизвестном направлении. Какой-то здоровяк в зеленом убежал, сверкая пятками, что и не догнать. Софи, потрясенно уставившись вслед грабителю, все еще держала согнутой пустую руку. И после того, как изумление уступило место расстройству, она прошептала скорее досадливо, чем яростно:“Чтоб тебе колючками покрыться, ах ты бродяга! Чтоб у тебя их было столько, чтоб ты не смог их пересчитать…”и заплакала. Софи не чувствовала как в лоснящейся грязной подкладке запрыгал серый камешек. “Без ночлега. Без сил. Дорогу я забыла и конечно через весь этот город идти тяжко- до вечера не обойдешь. Хоть бы не убили еще.” Она села на какой-то чурбан, весь изрубленный и трухлявый. “ Может быть в карманах что-то осталось. Или только всякий сор.” Софи полезла с надеждой в карман, пальцы прошли в дыру, в подкладку. Софи вытащила с изумлением то, что приняла ощупью за жесткий старый сухарь- восьмиугольный простой булыжник. Простенький камешек. “Откуда же он взялся? Хотя, меня это совсем не волнует. Сделать с ним ничего нельзя- ни обменять, ни продать. Не замечала за собой собирательство щебня. Наверно брат зачем-то сунул в карман.” Софи поднялась с чурбачка, насвистывая, пытаясь отогнать сомнения и страх, швырнула через плечо камешек. Она запела, правда мотив был грустен. Ноги замерзли в старых сапогах. В желудке не урчало, а ревело. Софи не видела как маленький булыжник скачет за нею точно собачка на веревочке. Но мысли о голоде рассеялись, стоило ей услышать душераздирающие крики в конце улочки. Словно бы кого-то убивали. Софи направилась туда, не заметив, как камешек вновь прыгнул к ней в карман.
Оказалось, кричал, остановившись вдруг, тот самый грабитель, следом закричали женщины вокруг. Парень оброс колючками, как репейник. Вот так диво! Хотя волшебников в этом городе уже лет сто не водилось. Жуткое зрелище. А вот и оружейная лавка.
-Сестричка!- ее брат выскочил на улицу.
-Братец!
Все хорошее все же случается. Уже ночью, разбирая некоторую мелочь, Софи вновь залезла в карман. Камень, серенький простенький булыжник. Откуда он в ее кармане? Потерев его малость, Софи положила на окно.
Не знала девочка, что у этого камня была особенность: драгоценней всех существующих в целом мире самоцветов, камень был найден в вороньем гнезде, на кривом тополе неподалеку от деревенской шибеницы. Палачи, издеваясь, с шутками и поклонами положили камешек под язык безымянному висельнику, и когда петля сдавила шею, ушли восвояси. Но пляшущий на веревке покойник был всего лишь…малоизвестным, очень злым и на редкость странным чародеем. Повешенный разорвал веревку так, точно это был человеческий волос и на глазах тех редких зевак, что любят всякие гнусные зрелища, пошел по своим делам. Унося во рту серый восьмиугольник. Заколдовав от скуки обточенный ветром, пылью и вороньими клювами кусочек щебня, колдун вскоре забыл о нем. Камешек пропал. Но как у каждого рукотворного существа, у поделки чародея заимелось что-то вроде жизни. Но не души. Душу своим глиняным, хрустальным и каменным големам колдун дать не мог. Зато он умел прекрасно и бестолково использовать черную и белую магию, разбрасывая заклятья направо и налево, что послужило причиной его последующих смертей. Девятой смертью завершилось земное существование того колдуна. А камень начал странствовать сам по себе, то оборачиваясь неприметным серым человечком в сером кафтане с серой пыльной бородой и серым старым лицом, то оставаясь простым восьмиугольничком.
3.
Между мрачным графом и маленьким чистильщиком каминов завязалась дружба. Мальчик не рассказывал ему, что подсмотрел тем вечером. Граф учил его играть в шахматы, даже пытался научить фехтованию, но для Януша эта наука оказалась скучна. Сын кухарки мог входить в любое время в нижние покои, где почти всегда проводил свои дневные часы молодой граф. Слушая рассказы о неведомых землях, таких далеких, что верно и плыть до них много-много лет, Януш затаивал дыхание. Иногда граф рассказывал забавные случаи о своей юности и детстве. В такие минуты мальчик совершенно забывал, что под маской графа лицо больное, искалеченное. Иногда Януш, расшалившись, подкрадывался тихонько к своему другу, обнимал за шею весело смеясь. Граф смеялся тоже. Лишь единожды вздрогнуло сердце мальчика: когда начальник отряда рыцарей в черных доспехах вошел без доклада к графу и сообщил, что некие чудеса видели недавно в северной части, где город и село отрезаны речкой. Граф скрежетнул зубами. Все артефакты, утерявшие свою магию хранятся в кладовой. Новых волшебников не появлялось. Значит это все же он, тот самый камень. Януш накрыл его руку своей.
-Все хорошо, все славно.- сказал граф.
А спустя два дня в городе появились глашатаи. Всем было объявлено, что тот, у кого находится восьмиугольный булыжник будет щедро награжден. Многие вертели пальцем у виска. Кто-то искал восьмиугольные булыжники. В замок потянулась нескончаемая вереница людей с кусочками щебня. Но с каждым посетителем граф становился все мрачнее и мрачнее. Вдобавок, по округе разнесся слух о том, что появилась Дикая Охота.
Однажды вечером, когда на западе едва-едва заалел небосвод, Януш набрался храбрости и спросил графа, почему люди так боятся выходить в сумерках, собирать хворост, граф ответил.
-Всему виной Дикая Охота. Кавалькада рыцарей во главе с королем северного леса появляется, чтобы наказать тех, кто сделал много плохого. Они выгоняют в пролесок свою жертву, и почти никому не удается уйти от них на своих ногах.
-Вот бы хоть краем глаза увидеть Дикую Охоту!
-Не желай этого, Януш. Никогда не желай этого.
Проходила осень. И вот однажды на пороге графского замка появилась чумазая девчонка. Встряхнув лохматой головой она заявила, что у нее есть то, что нужно сиятельному графу. Восьмиугольный булыжник. Коснувшись его пальцами, граф понял- это именно то, что он искал все эти долгие годы. Все те годы с той осени, когда Дикая Охота подкараулила его у самых ворот замка, протащила по земле. И адские гончие кусали его и жалили пламенными языками, и очнулся он не сразу, а когда пришел в себя, то понял- лицо его бесповоротно изуродовано. С той поры поиски Рабенштайна стали смыслом всего его существования. А пока что фарфоровая маска защищала от сочувствующих и испуганных взглядов. Но таинственный затворник-граф казался людям страшным колдуном. Граф не знал, что несколько минут назад жители города и села смели его охрану. В замок ворвались люди с копьями. Граф успел только быстро запихнуть под столик Софи. Кто-то метнул в него копье. Но Януш выскочил, заслоняя собой друга. Граф с ужасом понимал и непонимал происходящее. Мальчик, веселый мальчик, его маленький друг убит. Руки его бессильно повисли. Кто-то из ворвавшихся метнул копье в графа. А попал в Януша. Мальчик, радовавший его своей радостью, смелый, немножко навязчивый, очень доверчивый, искренний мальчик…мальчик больше не будет жить.
Маленький человек в сером камзоле, с серой бородой, серым лицом и серыми глазами потянул графа за рукав. Граф беззвучно заплакал. Кровь расплывалась вокруг его славного мальчика, страшным багровым пятном расползаясь все дальше и дальше. Граф вздохнул и взял на руки мертвого друга, прижимая к себе, быстро холодеющего, зарываясь лицом в рыжие как лепесточки лохматые волосы, что всегда были растрепаны. Личико такое юное, но веселое, хоть и закрыты его большие веселые глаза. Но больше не будет смеха в этом зале, больше не услышит он приветствия.
Серый человек вновь коснулся графа.
-У тебя есть одно желание.-сказал Рабенштайн.-Ты так хотел чтоб оно сбылось. Скажи его.
Граф прошептал тихо-тихо, с надеждой, такой хрупкой:
-А ты можешь оживить мертвого?
Серый человек улыбнулся.
-Я не умею оживлять мертвых.
Граф упал лицом на мокрую от крови грудь Януша.
-Но я могу спасти живого, смертельно раненого. Ведь он жив?
Не понимая о чем говорит Рабенштайн, граф кивнул.
-Он жив в твоем сердце. И поэтому я могу исцелить его.
Граф вытащил копье из маленькой груди. Серый человечек погладил паренька там, где была жуткая рана. Люди вокруг расступались, а за воротами раздавались лай, свист и рожок Дикой Охоты.
Януш открыл глаза. Кашляя, вытирая слезы графа, мальчик дышал. Целуя его лицо, граф плакал и смеялся, не веря своим глазам.
-Спасибо тебе, Рабенштайн.-сказал граф.
Серый человек хитро улыбнулся.
-Желание исполнилось.
И вдруг фарфоровая маска упала.
Граф закрыл лицо ладонями. Януш отвел его руки от лица. Граф побледнел- ведь маска упала. Но лицо его было прекрасным. Граф вгляделся в отражение в глазах своего мальчика и вздохнул. Второе чудо. Прижав ладонь к сердцу, граф встал и поклонился человечку в сером.
-Спасибо тебе, Рабенштайн.
Люди, будто бы по волшебству стали покидать замок. Софи хотела уйти, но серый человечек придержал ее за рукав.
-Дикая Охота появилась, чтобы покарать убийцу.- сказал граф.-Вам, дети, лучше этого не видеть. Это очень страшное зрелище.
-А за что тебя наказала Дикая Охота?- спросил Януш.
-Много лет назад, в толпе зевак, когда я был совсем юным и глупым, я кидал булыжники в висельника, несчастного пьяного старика, что оказался колдуном.- ответил граф.