Всем доброе время суток!
У нас в школе проходит ежегодный конкурс в честь памяти А.С. Пушкина, на котором каждому участнику даются несколько тем на выбор(обычно это цитаты из произведений какого-либо автора). Ученик должен написать стихотворение/поэму/рассказ/повесть и т.п., выбрав одну цитату в качестве главной мысли, темы или идеи творческой работы.
"Где время прежнее, где прежние мечтанья?
И живость детских чувств и сладость упованья!"
А.Е. Баратынский
Снова одна, снова одна! Это чувство вгрызается в сердце всё сильнее. Ему больно, оно пытается освободиться от железного капкана оков, оно пытается вздохнуть, пытается, хочет вернуться к свободе. Но от его усилий только больнее, дышать становится нечем, и в горле появляется ужасный, отвратительный комок. А плакать сил больше нет. Или уже не хочется. Нет, это не одиночество. Одиночеством щеголять нынче модно! Но нет, не оно это. Просто тошнотворное чувство того, что со своими идеями, мыслями, чувствами ты один, ты сам с собой наедине. И всем не то, что бы наплевать на тебя, они просто не могут тебя понять. Для них почему-то является нереальным признать даже возможность того, что ты прав. А от этого их отношения просто тошнит!
Мне 15, и мне говорят, что я ничего не знаю о жизни.
Бутылка вина, сигарета, грустная и вгоняющая в депрессию музыка в плейлисте, встреча восхода на крыше высотного заброшенного здания, не спать всю ночь — о, как же всё это нравится подростку, как же его к этому тянет! В этом он видит свободу, независимость. В его маленьком собственном мирке есть его тайны, мечты и переживания. Мало людей он впускает в этот мирок. Там царит его собственная атмосфера. На полках этого мирка лежит недосказанность, первая любовь, огромное количество обрывков разных идей, фраз: своих и чужих. На стенах висят портреты людей, ставших чем-то важным в жизни этого подростка, и людей, бывших чем-то важным в жизни этого подростка. Ему тут хорошо. Да, этот подросток говорит, что его никто не понимает и не ценит, но здесь на самом деле сквозит животное наслаждение: я особенный, я не такой, как все. Он живёт в себе самом: в своих проблемах, в своих радостях. Он не велик, мы все не великие. Чистые случайности делают нас такими..или не делают. Он не кричит о себе всем, хотя и очень хочет стать важным и нужным. Его мирок неприкосновенен. Открывают себя другим только глупцы. Безумцы, или дети!
Лирей шла по улицам этого города. Ещё было светло — с каждым днём начинало темнеть всё позже и позже. До начала весны оставалось чуть меньше месяца. Лирей очень ждала начала весны. Весна была её любимым временем года, потому что от весны ничего не ждали и ничего не требовали. Она была всегда разной, но каждый раз прекрасной, она пробуждала в людях новые чувства, меняла людей. Мяла их, как пластилин: создавала новое, убирала лишнее, превращала одно в другое и другое в третье. От лета всегда ждали счастья, тепла и солнечного света. От осени ждали разноцветных листьев, шуршащих под ногами, ждали запаха чая с лимоном, чабрецом и корицей, ждали время подумать, помечтать, возможно, даже набросать пару строк в записной книжке. Зимой всем нужен был снег и мороз, с её наступление у людей в голове будто раздавался щелчок, и они начинали думать о сказке и пытаться верить в чудо. От весны раньше ждали любви, но люди не настолько глупы. Слава Богу, они поняли, что для любви времени нет. Она везде и нигде, она неожиданна и внезапна, как смерть.
Лирей шла и думала. Думать было её любимым занятием. Она уносилась в чудесное место, где одна за другой, будто по мановению волшебной палочки, появлялись новые мысли. Порой это был кремовый туман, в котором она плавала. Она могла кувыркаться в нём, висеть вверх ногами, потому что в этом загадочно мерцающем киселе не было ни верха, ни низа, могла медленно парить или лететь быстрее ветра, пытаясь обогнать саму себя. Иногда это был маленький чулан под лестницей, а иногда огромный мраморный зал больше, чем в метро.
А ещё Лирей любила смотреть на себя со стороны: любила вдруг резко остановиться на полной скорости и осознать, что она сейчас о чём-то думает, куда-то идёт, отвечает кому-то на СМС, что она сейчас живёт. Ей нравилось замечать то, что она сейчас дышит, моргает, сжимает свои маленькие пальчики в маленькие кулачки, споря с кем-то, доказывая что-то кому-то.
Один человек сказал, что чем больше слов, тем меньше истины в словах. Как же её выбесили эти слова! В свои слова она вкладывала всю свою душу, она говорила с чувством, с искренними чувствами, она говорила честно, говорила так, как думала, пыталась донести СВОЮ истину. И говорила она так всем. Сколько тысяч раз ей говорили прекратить разводить демагогию. Но держать мысли и чувства в себе было для Лирей мучением, это разрывало её сердце и её саму, она чуть ли не захлёбывалась сама в себе. Это было невыносимо!
А ещё Лирей боялась смерти. И боялась любви. Первая ничего не оставит от её маленького существования, а вторая же полностью изменит её. Девочка боялась перемен и боялась ничего после себя не оставить. Она всегда хотела, чтобы её не забыли, чтобы о ней говорили, чтобы её могли вспомнить во время какого-то разговора за обеденным столом вечером в кругу семьи, или близких друзей, или коллег по работе. Дико боялась она остаться незамеченной и неуслышанной. И все эти страхи выбрасывали в окружающий мир слова, предложения, идеи, выкидывали их с умопомрачительной скоростью, будто опасаясь что-то не успеть, куда-то опоздать.
Каждая перемена в жизни Лирей была для неё настоящим испытанием. Она словно преодолевала Эверест, понимая, что теперь ей нравится заправлять рубашку в джинсы и есть овсяную кашу с орехами по утрам, хотя раньше она этого не любила.
Загорелся зелёный свет светофора. А вы когда-нибудь обращали внимание на то, что люди начинают переходить дорогу не сразу, а через одну-две секунды? Им надо осмыслить и понять это, всем, абсолютно всем, кроме Лирей. Она давно уже всё поняла. Светофоры были её друзьями, они всегда давали паузы, всегда предупреждали жёлтым цветом, а не сваливали всё на тебя сразу без каких-либо предисловий, как это привычно было людям. Она чувствовала их, она многое чувствовала.
Начал накрапывать дождь. На трамвайной остановке стояли холодные каменные валуны. Ах да, точно, это же люди: серые, грустные, молчаливые. В их наушниках какой-то мужчина играет на гитаре какую-то меланхоличную песню на каком-то языке. Эти люди уже ждут-не дождутся сесть в трамвай, прислониться головой к окну и томно смотреть на стекающие капли дождя. Дождь в феврале — престранная штука: его никто не ждёт, никто не хочет, он никому не нужен, но он всё-таки есть — здесь, прямо сейчас! Никому не нужный, никем не желанный, но всё равно существующий. О, как же Лирей боялась остаться февральским дождём. Как же ей было страшно остаться ненужным, бессмысленным комочком чувств, переживаний, размышлений. Ей, как ребёнку, нужны были другие люди , ей нужно было, чтобы её слушали, чтобы на её слова реагировали. Ребёнок с самых первых дней жизни всегда зовёт свою маму, нуждается в ней. Ему надо, чтобы каждый его шаг был замечен. Его убивает безразличие.
Да, Лирей выглядела, как типичный подросток: длинные тёмные волосы редко собирались в хвостик, хотя этого порой и требовала дисциплина, на коленках узких чёрных джинс были дырки, и он, как и многие в её возрасте, видела в этом элемент свободы и считала это красивым. Но на самом деле она была ребёнком, она была девочкой, а не подростком.
Когда на улице светило солнце, когда оно ласково улыбалось всем прохожим, живущим в хаотичном муравейнике, Лирей улыбалась ему в ответ. Улыбка дарила ей счастье, дарила свободу. Она ненавидела, как и я ненавижу, серость и бесчувственное существование, она, как и я, искала существование во всём и всё в существовании. Её сердце наполняла доброта и детская искренность. Она знала зло — гигантское чернильное пятно нашего мира, - она сталкивалась с жестокостью, ненавистью, завистью, она находила эти чувства и в себе. Она испытывала презрение к людям, иногда она была даже готова убить человека за что-то, её, как и всех нас, порой душило чувство ненависти, ей хотелось кричать, орать, биться в истерике, но всё это оставалось внутри. Людям же Лирей старалась дарить только счастье, всю свою энергию направляла она в добрые, чистые поступки, в улыбки незнакомцам. Она изучала людей, изучала их уши, руки, пальцы, глаза. Всё это говорило ей о многом. Только дети умеют чувствовать людей, а не просто видеть их. Они, как Шерлок Холмс, узнают, возможно, самое скрытое и спрятанное в человеке просто по выражению глаз, по пальцам рук. От них не спрячешь правду, дети везде, всегда, их чувства обострены до предела. Мне иногда кажется, что и чувств у нас больше, чем у взрослых.
Капли дождя играют в догонялки на грязном, пыльном окном стекле старого трамвая. Каждая капля хочет прийти быстрее всех, она торопиться, бежит, иногда сливаясь со своими соперницами. Так и подростки: они хотят стать взрослее, самостоятельнее, старше, независимее.
А вы не заметили, как быстро мы повзрослели? Как отношения перестали быть первыми? Как становится всё меньше вещей, которых мы не пробовали и не знали? Как наши мамы перестали ругать, когда мы долго гуляем? Как мы шутим теперь, не смущаясь и не краснея? Мы узнали так рано, что такое боль, что такое терять, забывать, бросать. Пришлось признать, что всё либо прост, либо вообще никак, принять, что не стоит думать больше. Пришлось смириться с тем, что не всем мы нужны и интересны. Телефонных душевных разговоров всё меньше и меньше, мы уже привыкли разочаровываться в людях. Радоваться солнышку всё труднее, а ненавидеть дождь — всё проще, он ведь всё портит и пачкает. Мы перестали искать счастье в обычных повседневных вещах, мы привыкли получать лишь долю, лишь порцию радости. Появилось столько новых слов: стресс, наркотики, безысходность, диета, использовать, развращать. Искренность где-то потерялась, потерялась тогда, когда мы нашли замену счастью, нашла удовольствие и наслаждение в другом. Не заметили? Никто не заметил! А в это время по свету бродят сотни тринадцатилетних стариков с камнями за спинами и в сердцах
Лирей не понимала их. А они не понимали Лирей. Она мечтала изменить мир. Она хотела создать такую жизнь, в которой взрослые не будут выше детей. Дети — творцы этого мира. Их счастье, их мечты — вот, вот что самое искреннее в нашем мире. Каждый ребёнок не понимает своих родителей, не понимает их решений; они для него далёкие звёзды, на которые можно смотреть вечно, но понять которые ребёнок не сможет НИКОГДА.
«Но, чёрт возьми, мы все говорим, что не изменимся, повзрослев, не перестанем смотреть на вещи так, как смотрели на них в детстве, - говорила Лирей, - но мы меняемся! Мы так же ругаем своих детей за порванные брюки, за не сделанное домашнее задание по геометрии, за то, что они не позвонили, выходя из школы. Мы ругаем их так, как ругали нас и как ругали наших родителей, ругаем, хотя обещали себе не делать этого раньше. Раньше.»
Мимо шли люди. Они шли сплошным потоком. Они торопились куда-то, торопились к жизни, которую вовсе никогда не хотели! О чём же они думают? - Наверное, о том, как бы поскорее получить зарплату, чтобы быстрее выплатить ипотеку, чтобы взять новый кредит, чтобы человек, которого ты любишь, был с тобой, и чтобы после этого спокойно выкурить пачку сигарет.
Вот это школьный учитель. Ей всего 28 лет, а она много уже раз любила и ещё больше раз разочаровывалась в людях. Её сердце измождено, разломано, помято. Ей больно смотреть на людей, она едет домой, опустив вниз голову. Счастье и даже просто спокойное умиротворение других людей — чужих людей — вырезает в её душе, как ножом, ужасные, бросающие её в дрожь слова: «Оно не у тебя.» Она преподаёт у детей уже несколько лет, она завидует детям из-за того, что они могут быть счастливы и рады, а значит они свободны!
Лирей смотрела на неё несколько минут. В этой учительнице умерла жизнь. Смысл жизни не был довершён до конца, миссия провалилась. Какая миссия?
Жизнь — это послание от ребёнка, которым ты был, до взрослого, которым ты станешь. И невероятно важно и нужно, чтобы это послание не потерялось по пути, чтобы его ничего не изменило. Она хотела стать актрисой, чтобы показать людям, что в ней столько всего спрятано, скрыто, что она может заставить всех слушать себя, любить себя. С пяти лет она говорила себе не сдаваться, упорно трудиться и не бояться сложностей. Она даже писала себе в будущее: «Знай, что школьные друзья не останутся твоими друзьями навсегда. И ты хоть раз провалишь тест по закону сохранения энергии. Учителя не раз скажут тебе заткнуться, а родители хоть раз посадят под домашний арест после ссоры. Ты никогда не сможешь сделать домашнее задание на неделю вперёд, даже если очень сильно захочешь. Ты будешь писать сочинение по книге, которую даже не открывала, но однажды найдёшь ту, которая захватит тебя по-настоящему. Это абсолютно нормально! Ты не раз сделаешь неправильный выбор и будешь корить себя за это, желая вернуться в прошло и всё исправить. Ты почувствуешь себя одинокой и не раз. Твоё мнение о людях будет меняться всё время. Тебя не раз предадут, не раз обманут, изменят, на тебя накричат, над тобой посмеются. Ты будешь всегда искать свой путь. Но ты молодая! мы молодые! Прекрати плакать и жаловаться, что жизнь так жестоко, потому что она всегда будет несправедливой! Ты станешь тем, кем мечтаешь стать! Ты выйдешь на сцену! А сейчас наслаждайся жизнью, выйди на улицу и улыбнись!» Молодая учительница могла бы изменить этот мир, внести в него добро, став счастливой самой для себя. Но…
«Верь! Мечтай! Живи!» - Лирей пошла дальше, оставив после себя только три этих слова на запотевшем стекле.
Маленькая девочка с большим сердцем. Не такая уж и маленькая, конечно.
Лирей улыбнулась какому-то мужчине у газетной будки. У него никогда не было детей, да и сам он слишком рано повзрослел. Его короткая чёрная щетина на подбородке и щеках изрядно и регулярно страдала от вечных его переживаний. Под глазами виднелись огромные мешки, а в самих глазах давно уже не исчезало выражение тупой безысходной усталости.
Лирей сказала «спасибо» молодому человеку, придержавшему ей дверь. Молодого человека бросила жена, на работе у него был полный крах, а собака, прожившая с ним одиннадцать лет, умирала. Он был в отчаянии. Волосы растрепались во все стороны, а на пиджаке засохло кофейное пятно. Лирей пожелала доброго вечера работнице круглосуточного продуктового магазина на углу старой библиотеки. Месяц назад эта женщина была очень популярной в своих кругах, но счастье, увы, не вечно. Но и мужчина, и молодой человек, и эта женщина улыбнулись странной девочке, они, хоть и немного, стали счастливы.
И Лирей тоже была счастлива, она упивалась этим чувством. В фильмах в таком случае приближают лицо главного персонажа. В фильмах всегда указывают на самое важное, как же хорошо, что в жизни происходит не так. Ведь всё счастье жизни состоит из мелочей, из секундных ощущений. Великое не всегда самое необходимое. Важно, я считаю, сохранить в себе детство, сохранить все детские чувства, все-все наши мысли и идеи. Жизнь будет жестоко нас косить. Возможно, вы все перестанете быть чистыми, как дети. Но ведь только чистая вера, чистая любовь, чистая надежда и искренность помогут нам устоять на этом невероятно сложном пути!
Сейчас Лирей сидит передо мной. Прошла лишь весна с того момента, как эта необычная девочка осчастливила трёх совершенно незнакомых ей людей. И в ней впервые за эти четыре месяца проснулась та самая Лирей. Она снова улыбается. Она говорила мне, что потеряла себя, что не может быть, как прежде, что она не избранная, что она не дарит больше счастья другим. Но это не так! Перед ней сижу я и улыбаюсь. И думаю.
Я поняла, что многое упускала в своей жизни, ноя знаю, что мне делать. И всё благодаря этой чудесной девочке! Девочке, что теперь не одна!
Послесловие
(для жюри)
Увы, у меня не получился рассказ. Как сказал Петя Антонов, сидящий рядом со мной, это философский трактат. Слишком громкое название, вы так не считаете!? Это просто я, это то, о чём я думаю и очень хочу донести до вас! Нас не слушают! Мы — дети — говорим вам всю правду, мы не врём, мы не лукавим, мы, в отличие от вас, живём этой жизнью, наслаждаемся ею, а не просто существуем. По крайней мере, я наслаждаюсь.
Ищите во всём обычном и даже неприятном что-то хорошее, радостное. Хотя бы «играйте в радость». Жить станет приятнее. Не забывайте, пожалуйста, свои мечтания, и живость детских чувств, и сладость упованья. Помните Лирей, помните, прошу, эту необыкновенную девочку! Она многому бы вас научила, но теперь это буду делать я!
Спасибо, что дочитали это до конца!