22.09.11
Мой Остров
Вот и закончился августовский отпуск. Он был и длинным /почти полтора месяца/ и коротким – дни пробежали быстро, а чем были заполнены, трудно и вспомнить. Беготня с бумагами по поводу опустевшей родительской квартиры, постоянное ожидание звонка от сына. Нейтральные, осторожные разговоры ни о чём с дочерью, живущей по сектантскому принципу – моя хата с краю, а умершие родственники, пусть и самые близкие, — это только оболочки?!... Такая пустота часто выдавливала всё, что было нормального, активного в душе, заставляя чаще и чаще задумываться над таким странным нисходящим бегом дней, над смыслом в оставшейся, тяготеющей к одиночеству жизни, заставляла с болью и тревогой анализировать то, что прошло и чего уже никогда не вернуть. Рука не тянулась к бумаге, хотя, нет да нет, кое-что рождалось в голове, но не было ни сил, ни воли забыть, отрезать всё чёрное и начать с чистого и пустого нуля! Разговоры с роднёй скользили больше по поверхности стола, заставленного простой снедью, и не поднимались над одними и теми же темами – опять едой, что купить на базаре, что сварить к обеду, делать ли котлеты к завтрашнему утру... Хотелось вырваться, выбежать на воздух, сесть за руль и ехать, ехать... Куда только? Когда? К кому? Да и зачем? К неожиданностям и туману над горизонтом? Внезапно кто-то в конце поглощения пищи неожиданно попросил почитать стихи, что я и сделал с удовольствием, думая: "Вот, проснулись! Поздновато, но и так хорошо". В читку вложил столько сил и эмоций, что после оценки: "Ну, как это ты можешь слова эти так складывать в кучки? Молодец, а что будешь кушать на обед? Холодец или пельменного супу сварим? А на вечер?", понял, что читал, да и сочинял, может, зря... У каждого — своё... Закрыл я свои тетрадки и, неожиданно для себя самого, обьявил, что уезжаю сейчас в Остров, в деревню, где в позапрошлом году купил простенький крестьянский домик. Мол, дела у меня там появились. Почему вдруг сейчас обьявил? Какие там срочные дела? Сам не знаю. Закрывая за собой дверь, услышал: "Может, помидоров штуки три возьмёшь? Хлеба, правда, нет, но ножка от курицы позавчерашняя хорошая ещё есть..." "Нет, нет, спасибо. Помидоров не хочу, – и вышел во двор. Сел за руль, тронулся с места и, заметив в створе окна две худых сгорбленных фигурки, помахал им рукой. "Что ж на них обижаться? Не их это стихия, да и возраст уже...". Ветерок, врываясь через щель, пел мне тоненьким голосом какую-то песенку, слева и справа жёлтые полоски менялись на болотца или кустистые луга. Ближе к Острову лес плотной стеной отделил меня от прошлого. Автомашину загнал во двор. Не заходя в дом, прошёл в глубину длинного участка. Слева за сетчатым забором тянулся белой кирпичной стеной дом местного священника и одним маленьким окном бдительно вглядывался в появившегося соседа. Открыв крышку, со скрипом достал из колодца ведро ядрёной воды. Отпил. Полная тишина. Деревня готовилась к вечеру. Покрасневший круг солнца коснулся тёмной гребёнки леса. Всё вокруг окрасилось в необычный оранжево-жёлтый цвет. Церковный купол выделился на фоне неба, засветившегося бархатным фиолетом... Где-то залаяла собака, но не получив ответа своих собратьев, замолкла. Ей стало, видимо, неудобно в одиночку нарушать вечную гармонию природы. Минув длинный, как вагон, сарай, вышел на задний, заросший дикой травой лужок. И вот! Там, деловито высматривая что-то внизу, безбоязненно ходил красавец аист. Я, как мог, тихонечко прикрыл калитку и на цыпочках ретировался. Сел возле веранды на скамейку. На краю горизонта слабенько засветилась звёздочка. Посидел ещё минут двадцать. Вдруг, прямо надо головой с лёгким шелестом величественно пролетел мой аист и ловко спланировал на край гнезда в развилине старого тополя со срезанной вершиной. Пока я любовался полётом божественной птицы, оранжевые сполохи исчезли, уступив место редким светлым лучам. Небосвод,стремительно темнея, разукрашивался новыми свежими звёздочками. Вечерело. Потянуло домой, в хату, к столу, где нетронутой лежала стопка белой бумаги... Надо бы запечатлеть то, что появилось внутри — поездка по полям, ощущение покоя, единения с прошлым и тем, что было перед глазами — тёмно-синее небо с звёздной россыпью, золотая луковка церкви напротив и изящный силуэт белого аиста...