ПРЕДИСЛОВИЕ
19 февраля в 19:53 ·
Сегодня, утром 19 февраля, я ехал в Царское село на службу в Софийский собор. В этот день, как я помнил, большого Церковного праздника нет. Погода была пасмурная, шёл мокрый снег, а у водителя в машине, впридачу, гудела не менее пасмурная попса. На середине пути, вдруг, в голову почему-то полезли мысли о ,,Страшном суде". Прогнать их было невозможно... Чем ближе я подъезжал к собору, тем интенсивней они накатывались... Всё время вспоминались совсем невесёлые сюжеты Страшного суда на иконах и в живописи... И затем мне вспомнилась почти мистическая история, связанная с ценнейшей картиной ,,Страшный суд" - очень-очень известного художника. К этой картине я имел прямое отношение. После этой истории меня длительное время (и до сих пор) преследовали достаточно неприятные и пугающие события... Я подумал - ну так и просится рассказ на тему ,,Страшного суда". Потому как история эта - детективная... а её последствия могут послужить хорошим уроком для многих...
...После службы, Настоятель собора начал проповедь и первыми его словами были следующие: ,,Сегодня неделя о Страшном Суде и нам естественно говорить о Страшном Суде и его признаках..."
Я реально - чуть не упал... и этого не знал...
Когда ехал назад в город, в моей голове уже возникло название рассказа - (,,СТРАШНЫЙ СУД" В КАВЫЧКАХ - И БЕЗ)
А сюжет этого рассказа - мне выдумывать не надо. Такое невозможно придумать! Приехал домой... и сразу начал писать... Думаю - до Светлой Пасхи напишу...
Такая вот бывает февральская пурга...
20 февраля в 14:10 ·
Вот я и начинаю публиковать свой рассказ, обещанный вчера, который начал писать в ночь - с 19 на 20 февраля 2017 года.... Такой писательский опыт ,,прямого эфира" у меня уже был - где-то год назад. Посмотрим, что получится нынче...
,,СТРАШНЫЙ СУД" В КАВЫЧКАХ - И БЕЗ
Часть 1
Утром 19 февраля 2017 года в Петербурге шёл мокрый снег... Температура воздуха была минус 5 градусов, скорость ветра - 7 метров в секунду, а атмосферное давление - 753/746 миллиметров ртутного столба, тяжело давящее на все отсеки и извилины головного мозга, а также на хрупкие и достаточно уже уставшие генетические цепочки организма.
В этот день я ехал на такси в Царское село, на службу в Софийский собор.
,,Дворники" автомобиля еле-еле справлялись со своей нудной, но крайне нужной для водителя работой, а таксист, всеми известными спец-словами, переодически смачно подчёркивал все капризы питерской погоды. Чтоб ему было веселее перемещаться по дороге, он почти на полную громкость включил экзальтированную попсу, такую же пасмурную как погода. Из качественных динамиков, прям взаправду, пытались выпрыгнуть - то разноцветный Филлипок Киркоров, то суровые и сентиментальные шансоны... Я не стал просить, а тем более требовать выключить этот музыкальный беспредел, так как хорошо понимал, что без этого допинга водитель может сразу потерять ,,красную нить" шоссе, а его белый-белый Хюндай, почуяв недосмотр, резко прыгнет в такой же белоснежный сугроб на обочине.
Печка в машине, как труба паровозика, беспрерывно гнала в салон горячий воздух. Сидящий за рулём теплолюбивый узбек, в тулупе и пушистой лисьей шапке, совсем без иронии спросил у меня: ,,Дарагой, тебе не холодно, уважаемый?"
,,Нормально, братан! Эвкалиптового веника только не хватает." - ответил я ему.
- Зачем он тебе? - с недоумением спросил водила.
- Не помешал бы! Я бы разделся и стегал себя безостановочно!
- Не понял, я!
- А чего тут понимать? Всё очень просто... Попарил бы себя за чистоту тела - а заодно и за грехи.
Узбек замолчал, видимо, стал перебирать в своём уме русские буквы и слова.
Дальше ехали молча. Я закрыл глаза, но почему-то в мой ум, вдруг поплыли сюжеты Страшного суда. В начале возник ,,Суд" Микелянджело, затем Босха и разные другие. Я попытался переключится на другое, более приятное - но как бы не так. Не получалось. Наоборот, вдобавок, ещё вспомнились множество икон с сюжетом Страшного суда. Затем, вдруг ниоткуда, появился Архангел Михаил, который своим святящимся мечом крушил кромешную тьму и многочисленных грешников...
Я протёр рукой запотевшее стекло и увидел как мелькают белые изящные копья ограды Екатерининского парка.
- Эй, командир, останови! Я выйду здесь.
- Не доехали ещё! Километр с гаком впереди.
- Ничего, дальше я пешком протопаю. Что-то муторно мне - кислорода чистого хочется.
- Хозяин - барин! - сказал узбек и плавно затормозил.
Пока я шёл до собора, видения Страшного суда продолжали накатываться, как в тёмном кинозале...
Снег продолжал валить на торжественный Софийский собор, накрывая белым покрывалом молодые зелёные ёлки, растущие вдоль главной дорожки к храму...
И тут я вспомнил картину великого фламандца 17 века, ,,Страшный суд", с которой у меня приключилась многолетняя, в чём-то мрачная и вполне детективная история.
А начиналось это так...
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Александр Разный >>> 20 февраля 2017 г.
(продолжение последует - как только будет написано...)
23 ч ·
,,СТРАШНЫЙ СУД" В КАВЫЧКАХ - И БЕЗ (часть 2)
Когда я этой ночью написал >вторую часть< истории, я понял, что в формате рассказа повествованию будет тесно. > Да и Питер Рубенс, приснившийся под утро, жёстко мне сказал: ,,Александр, не мелочись... пиши повесть - рассказом не отделаешься! Мне тоже в твоей писанине придётся много чего озвучивать. И учти - за этим процессом я внимательно наблюдаю, и буду контролировать каждое твоё предложение!" >>> Такие вот дела! Получается - будет повесть! Придётся всем потерпеть...
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
2 ЧАСТЬ. >>>
Приключившаяся со мной история вовсе не из ,,Дома сна", она произошла в реальности. Ведь всё что случается с нами во снах, всё-таки остаётся где-то там - далеко-далеко, или вообще забывается. Но иногда, проснувшись после необычного сна, с сожалением думаешь: ,,Ну почему самые удивительные вещи случаются именно во сне, так и оставаясь недостижимой мечтой и фантазией? Проникать в сон и действовать там как в реальности, вряд ли кому-то удавалось. Попасть в зазеркалье, тоже пока нет никакой возможности, и кроме литературной Алисы, туда никто ещё не попадал. Но литература - это ведь тоже своего рода сон и зазеркалье. Читателю, попадающему в пространство текста, может быть легко там жить, или, наоборот - тяжело и с надрывом. В книге он может проживать совсем в других эпохах и временах - и даже на других планетах. Попадая в придуманный текст, читатель искренне сопереживает и волнуется за знакомых или совсем незнакомых ему героев.
А может ли зритель, обозревая картину, попасть в виртуальное пространство, созданное художником? Думаю, это вполне возможно, но при одном условии - если художник, создающий картину, сам находится по ту сторону плоскости холста и каждым своим мазком, в красках и формах, творил совсем уже иную реальность... А может ли картина большого мастера влиять на судьбу и жизнь зрителя, наблюдающего сюжет и впитывающего энергию изображений? Видимо, всё-таки это происходит. Такие истории неоднократно замечены в жизни людей, - да и в литературе их немало. Например, повесть Гоголя - ,,Портрет" или ,,Портрет Дориана Грея" Оскара Уайльда. А иконы, написанные Андреем Рублёвым, Дионисием и Феофаном Греком, вообще излучают такую великую силу, что сразу погружают в божественный мир всех без исключения - и молящихся... и просто смотрящих!
А теперь вернёмся назад - в прошлое... В далёкий советский 1981 год...
В выставочном манеже, который рядом с Исаакиевским собором, много лет работал реставратором живописи Саша Корняковский. Иногда я заскакивал к нему в мастерскую, чтобы прикупить старенькую картину, которую его клиенты пожелали продать после реставрации.
- О-о, привет, охотник! Хорошо, что ты зашёл, - обрадовался Корняковский, - мне уже неделю обрывает телефон какой-то настырный мудак, он хочет, чтобы я подъехал к нему посмотреть какие-то старые картины. Но у меня на это совершенно нет времени, тем более через три дня я уезжаю в отпуск. Выручи, съезди к нему... достал он меня реально! А вдруг, что-то стоящее у него окажется - прикупишь себе очередной шедеврик.
- Хорошо, Саша, я сегодня же отмечусь у него, давай телефон, я ему прямо сейчас позвоню, сославшись на тебя.
Я набрал номер этого клиента-зануды и договорился с ним встретится в 17 часов. Ехать нужно было к Нарвским воротам, а проживал он, как я понял, в двухэтажном доме, построенном немецкими военнопленными после войны. В Нарвском районе таких домов целый квартал.
До пяти часов у меня ещё было четыре часа, и я решил съездить домой перекусить, а заодно прихватить с собой две-три тысячи рублей.
Дома я выпил сто грамм водки, закусил сибирскими пельменями, и прилег на диван подремать...
...Вдруг входная дверь заскрипела, и мне послышались шаги идущего по коридору человека...
,,Вроде я закрывал входную дверь на засов?!" - подумал я, и поднялся с дивана... Но передо мной уже стоял статный мужчина с рыжей бородкой, в чёрной шляпе с широкими полями и в старинном дорогом камзоле. Это был не просто какой-то мужик из подворотни - передо мной стоял великий Питер Рубенс!
- Привет, Александр, давненько мы с тобой не встречались, как ты поживаешь? Вот решил опять заявится - мне есть о чём с тобой потолковать.
- Уважаемый, Питер Пауль, я уже думал, что никогда вас больше не увижу. Присаживайтесь, пожалуйста! Не хотите ли настоящих сибирских пельменей? В Антверпене вряд ли такие готовят.
- А давай попробую! Я слышал про подобное блюдо, но не ел - это факт!
Мы сели за стол, я налил в хрустальные рюмки водки, и Рубенс опробовал наш крепкий экзотический напиток, с большим удовольствием закусывая незнакомой едой.
- Как хорошо и горячо стало в груди от вашей необычной Столичной водки! А эти скользкие маленькие пирожки - выше всяких похвал! Вообще-то средь бела дня я не потребляю спиртного, только вечером позволяю себе расслабится с близкими друзьями. Но не выпить в вашем прекрасном городе - было бы грешно и неправильно! Я не часто принимаю гостей у себя дома и крайне редко делаю визиты, но бывают исключения: я всегда стараюсь не отказывать живописцам, если они просят меня прийти взглянуть на их работы. Я высказываю им своё мнение, а иногда даже показываю что не так - и подправляю кистью. Я никогда не осуждаю чужих произведений, потому как всегда нахожу нечто хорошее в любой манере. Недавно я был в мастерской замечательного художника Адриана Броуэра. Ну до чего необычный и большой мастер! В основном он изображает пьяниц и драчунов, но от его картин буквально глаз не оторвать! В них жизнь кипит и скворчит - как яичница на сковородке! Не удержался и купил у него несколько лучших картин.
- Скажите, маэстро Рубенс, всем известно, что вами написано около двух тысяч картин! Но как такое возможно?! Когда вы успели? Ведь вы часто разъезжали по Европе и подолгу отсутствовали в мастерской. А поездов и самолётов в ваше время, ведь точно не было.
- Неужели две тысячи?! Не может быть! Хотя я никогда их не считал... ну а впрочем, такое вполне возможно. Ну ты Пётр Павлович даёшь!
Рубенс хитро посмотрел на меня и громко захохотал. Видимо, ему самому понравилась шутка про Павловича.
- Понимаешь, мой юный друг, основная причина моей производительности только в одном: у меня достаточно жёсткий режим жизни и работы. Когда я дома, то встаю в четыре утра и после прослушивания мессы начинаю живописать. Мне нравится, когда во время работы наёмный чтец читает мне вслух какую-нибудь хорошую книгу - Плутарха или Сенеку. Если я занимаюсь живописью, меня мало что отвлекает; например, я могу, не прерывая работы, беседовать с теми, кто приходит меня навестить. Работаю я до пяти часов вечера, затем сажусь на своего любимого коня с красивым именем Муштабель и отправляюсь на прогулку за город, чтобы дать отдых своему уму. При этом у меня ведь ещё много талантливых учеников и помощников. Один Ван Дейк чего стоит! Гениальный юноша! Не припомнить больше такого. Но, видимо, всё-таки придётся с ним распрощаться.
- Почему так, маэстро?
- Почему, почему? Ты, наверное, видел его автопортрет? Парень этот, очень даже хорош собой и взгляд у него пронзительный и умный... А у меня ведь нынешняя жена, намного моложе меня, и я вижу, что слишком часто она на этого вундеркинда стала поглядывать. А ты ведь хорошо знаешь, мне то в Испанию, то в Англию необходимо регулярно наезжать по разным государственным делам. Пусть лучше Дейк уходит в свободное плавание... от греха подальше. Он не пропадёт - ведь мастер уже! При мне ещё есть два любимца - Йорданс и Брегель, ну который Бархатный. Ты знаешь, он ведь действительно по Антверпену расхаживает, разодетый в бархат с головы до ног. Смешной он - вроде в годах, а модник неисправимый! Я у них сам многому учусь. Мы все очень разные, и у каждого из нас есть свои сильные стороны, повторить которые никому не дано! Я несколько раз пытался в своих картинах повторить тонкости, которые умеет делать Брейгель. Да куда мне до него! Он реальный уникум! Нет больше таких тонкачей в нашем 17 веке!
Рубенс спросил, где туалет, и, когда вернулся, продолжил говорить:
- Александр, но я пришёл сегодня не о жизни с тобой говорить, а кое о чём тебя предупредить. Я знаю, что через часик ты отправляешься смотреть живопись. Когда ты увидишь картины у этого странного человека, ты будешь потрясён - и качеством, и количеством. У него десятки великолепных картин 16 и 17 веков. И есть одна моя - совсем немаленький эскиз к большому ,,Страшному суду", который нынче висит в Мюнхинской пинакотеке. Здесь, в вашем городе, не повтор, а мой первый, достаточно проработанный эскиз к Мюнхинскому ,,Страшному суду". Он отличается по композиции и по многим деталям. Прошу тебя, не упусти её. Пропадёт иначе, я это точно знаю! Сюжетец, конечно, мрачноватый и долго им любоваться не станешь. Но только ты её можешь спасти! Предупреждаю тебя - будь только очень осторожен! Ведь с каким сюжетом поведёшься - от него и наберёшься! Так что ли звучит ваша русская поговорка? - сказал Рубенс и испарился, как будто его и не было...
Мои напольные Английские часы 18 века, пробили одним ударом 16 часов, 30 минут! Их эхо поплыло по потолку, и, сделав круг, вернулось в мои уши.
Я вскочил с дивана, схватил ключи от машины, положил в карман три тысячи рублей... и полетел к Нарвским воротам, по дороге думая: ,,А может эти ворота и есть тот самый ПОРТАЛ, через который въезжают в другю реальность?!"
Александр Разный... в ночь на 21 февраля, 2017 г.
(продолжение последует - как только будет написано...)
,,СТРАШНЫЙ СУД" В КАВЫЧКАХ - И БЕЗ
ЧАСТЬ 3.
В Нарвском квартале, недалеко от Ворот, пришлось немного покрутится прежде чем я нашёл нужный мне двухэтажный жёлтый дом. Немецкие военнопленные строили дома добротно, но все они были как близнецы - слеплены по одному проекту. Минут через десять я нашёл этот дом, под номером 50.
Поднялся на второй этаж, и нажал кнопку звонка седьмой квартиры. Но вместо мелодичного перезвона, раздался жуткий пронзительный звук сирены...
С перепугу я одёрнул руку и подумал: ,,К чему бы это, или может ,,Страшный суд" так шумно через дверь сигнализирует?! Но через несколько секунд, в полной тишине, я услышал неспешные и глухие шаги...
- А-а... испугались, уважаемый? - ехидно улыбаясь, сказал человек открывший дверь, - все как один пугаются, когда ко мне первый раз приходят! На это и расчёт у меня был - чтоб народ по жизни не расслаблялся. А то ходят расслабленные, как в клубе на танцах... Что уж там. В результате, транзисторы они непутёвые, ведь всё равно будут в расслабухе перемещаться, пока под трамвай не угодят.
У Коли был высокий скрипучий голос, говорил он постоянно делая паузы, а при нужде сформулировать мысль, имел озадаченный вид и неистребимое желание сказать всё сразу.
- Что ж вы так сурово всех под трамвай укладываете? - ответил я ему.
- А чо? Что сказал, то и сказал! На самом-то деле я не злобный, просто меня на работе часто током бьёт... От этого стал нервным и психованным, мать твою, 220 вольт - хорошо не тысяча! Электрик я, если про казённую службу говорить, а дома - фанатичный радиолюбитель. Благодаря великой азбуке Морзе, я каждый божий день поддерживаю плотную связь со всем миром! Тире, точка, тире - три тире - точка, тире, две точки - точка, тире, точка, тире... что в переводе означает - звать меня Коля! Вот мы и познакомились. А вас вроде как Сашей величают? Давече по телефону вы мне сказали.
- Так точно Коля! Три точки; точка, тире; четыре тире, точка и ещё тире впридачу. Как вы поняли, в переводе - Саша.
- Вот это да! Оказывается вы тоже эту волшебную азбуку знаете?! Уважа-аю вас за это безгранично! Что уж там... вот удивили, так удивили! А теперь проходите, коле у вас интерес к Коле имеется - то есть ко мне... закончил он беседу в прихожей и открыл дверь в большую комнату с высоким потолком, который был весь в ржавых разводах и потёках.
Я переступил порог, сделал несколько шагов... и остановился как вкопанный! То, что я увидел в комнате, напрочь лишило меня и слуха, и голоса! В голове остались только точки и тире! За порогом находился совсем другой мир - мир далёкого 16 и 17 веков, а тонкие двери, с матовыми стёклами, только слегка отделяли его от прихожей...
- Эй, Александр, а-у-у... вы куда отлетели? Зову вас, зову, а вы будто оглохли! - почти кричал преданный друг изобретателя и художника Самуэля Морзе.
Я взглянул в сторону, откуда раздавался Колин голос. Он сидел за столом, заваленным радиодеталями и проводами, и увлечённо паял какую-то схему.
- Саша, не смущайтесь, ходите и смотрите, сколько хотите - вы мне совсем не мешаете! Во второй комнате добра этого не меньше... Но помните об одном - у меня любая картина стоит тысячу рублей. Извините, что дороговато, но я вчера на своих стареньких счётах посчитал, сколько денег мне нужно для полного радио-счастья. Получилась очень даже приличная сумма. Плюс к этому мне уже давно пора купить машину! Я русский человек и тоже люблю быструю езду по любой дороге. Мне часто приходится ездить за город. Мне в Павловске от родителей досталась приличная дача, вместе с огромным сараем, в котором, кстати, все эти картины и провалялись лет шестьдесят. Выбрасывать старинные полотна рука не поднялась, вот и привёз в город, чтобы торговать потихонечку... А что, полное право имею, ведь это наше семейное добро, которое моему отцу ещё от дедушки досталось. Дедушка же мой, был сосем непростым человеком! Павел Деларов его звали. До революции он большой шишкой был в министерстве путей сообщения, и одним из крупнейших коллекционеров старинных картин в России. Представляете, аж шестью языками владел - ,,не то, что нынешне племя!" Мой отец мне по секрету говорил, что у него было около двух тысяч картинок! Он в Павловске жил на Главной улице - в доме семь, сейчас это улица Луначарского. А я, хоть и тоже Деларов, почему-то до сих пор работаю простым советским электриком, мать твою, медные провода!
Я ходил по квартире, как во сне, и не спеша рассматривал несметные частные сокровища...
Через час я отложил три картины, и поставил их при выходе из комнаты. Это были: ,,Магдалина" Доменико Фети, ,,Охота на кабана" Пауля Воса и ,,Святой Иероним" Риберы.
Вдруг я вспомнил самое главное: два часа назад Рубенс в моём сне попросил меня обязательно приобрести картину ,,Страшный суд", написанную им лично, без учеников и помощников. Но ничего похожего в квартире у Коли не было.
- Николай, а вы уверены, что все картины мне показали? Мне кажется, одной всё-таки не хватает?!
- Что-о... что вы сейчас сказали? Чего ещё у меня не хватает? Александр, вы какой-то очень странный! Вы так говорите, будто уже были у меня в квартире и всё это видели? Скажу больше, вы подозрительно странный и пугаете меня такими текстами!
Коля встал из за стола, подошёл ко мне, пристально на меня посмотрел и сказал: ,,Я знаю кто вы! Я это сразу понял, когда вы заговорили азбукой Морзе. Вы кадровый сотрудник КГБ и давно уже тайно за мной следили. А когда я добросовестно вламывал на своей электрической работе, вы регулярно проникали в мою квартиру! Что уж там... Куда там? Куда мне, простому электро-монтёру, от вашей всевидящей конторы скрыться?!"
- Коля, электрический вы наш, что вы такое несёте? Во-первых, не кажется ли вам, что я слишком молод для такой ответственной работы, а во-вторых, с такими длинными волосами, как у меня, разве бывают сотрудники
в погонах?
- Верно докладываете, действительно, совсем не похожи! Ладно проехали этот полустанок... Ой вспомнил... а ведь вы действительно правы! Есть ещё одна картина, которую вы не видели - она за шкафом заныкана. Я её туда потому затолкал, уж очень она страшная - я её реально боюсь. Внизу этой картины настоящие черти нарисованы. Прям, как живые! Они тащат в огонь самых голых и красивых девушек и женщин. Вот ведь как бывает в придуманных художниками картинах! Что уж там... Куда там, мне, нервному электрику, на такие страсти-мордасти смотреть! Я потом уснуть часами не могу... а когда засыпаю, ко мне в голову эта нечисть залезает, и в моих извилинах ведёт себя совсем не по человечески. Я её сейчас вам покажу, только чур уговор - я на неё смотреть не буду!
Коля пошёл в спальню, и отводя глаза в сторону, вынес приличного размера холст, где-то полтора метра в высоту.
- Любуйтесь, не скажу на здоровье, этим фильмом ужасов, сколько хотите - глаза бы мои этого мрака не видели...
Вначале, я внимательно осмотрел тыльную сторону: картина была дублирована на новый холст лет сто пятьдесят назад и натянута на идеальный еловый подрамник с крестовиной и аккуратными клинками. В центре крестовины стояла породистая, красная сургучная печать. Я достал лупу и рассмотрел буквы на печати. По кругу латиницей было написано: ,,Paul Delaroff collection". Зелёной краской на подрамнике были проставлены какие-то номера и небольшой текст по-французски.
Я повернул картину лицом к себе и сразу испытал мощный шок! Около сотни фигур были так мастерски написаны, что казалось: вот вот и все они вывалятся на пол.
Конечно, это был Рубенс! Один из тех великих эскизов, которые являются одной из вершин творчества мастера!
- А-а-а-а... - вдруг резко и истошно закричал Коля, - ну видит же Бог, что не могу я паять при такой дурацкой погоде! Вы только посмотрите в окно, что там опять творится?! Достал меня этот Питерский климат! Сил больше никаких нет!
- Николай, успокойтесь, обычная мрачная погода - как всегда.
- Представляете, Александр, я уже в 16 лет стал метео-зависимым! Вы ведь тоже хорошо знаете, что наша Ленинградская погода ведёт себя крайне изощрённо, а начинает действовать на организм, как только человек получает паспорт и становится совершеннолетним. Именно в этом возрасте я впервые заметил, что моё самочувствие зависит от с метео-порывов за окном. А если я нахожусь внутри этих погодных условий, действие стихии усиливается и атмосферное давление начинает интенсивно прессовать мои полушария - и левое, и правое! Мой вам совет, берегите свой мозг и никогда не поддавайтесь на метео-провокации! Это вам электрик пятого разряда говорит! Меня в кино про любовь, до шестнадцати лет не пропускали. Вход категорически был запрещён! Погоду я тоже стал ощущать после шестнадцати. Объясните мне, по каким-таким физическим причинам, и по какому юридическому праву, этот беспредел происходит?!
- Коля, по единственному праву, - годен к нестроевой в военное время, а в мирное, вообще не годен!
- Не понял... точка, тире, точка тире... обидеть меня что ли хотите?
- Нет, нет, и ещё раз нет! Точка, тире, точка.
- Александр, вы странный какой-то. Может вас тоже переодически током бьёт?
- Бьёт, бьёт, Коля! Чаще всего по ушам ударяет.
- Опять не понял! Как-то запутанно вы разговариваете - всё намёками, да намёками...
,,Коля, о погоде мы с вами поговорим в следующий раз, а сейчас я вам хочу доложить, что согласен забрать вместо ,,Охоты на кабана" эту очень страшную картину." - постарался я сказать, как можно спокойней.
- Александр, не горячитесь! И не спешите раньше времени залезать в пекло ,,Страшного суда"... Хотя эта картина меня безжалостно запугивает - но она НЕ ПРОДАЁТСЯ! Она единственная из всех - редкая и очень дорогая!
- Это ещё почему, Коля?
- Я неплохо знаю французский язык, и сзади на досочке прочитал: что нарисовал её старинный художник Рубенс. Я тут же сунулся в Большую советскую энциклопедию... И что вы думаете? Оказывается, этот художник настолько известный, что мог бы в одном вагоне 1 класса ехать с самим Рембрандтом, а может быть, и с Леонардой да Винчи!
Пусть пока эта картина отдохнёт - может быть, когда- нибудь и сгодится на чёрный день! Этот ,,Суд", конечно, напрягает, но я терпеливый ,,Чебурашка", и меньше чем за двадцать тысяч рублей, никогда с ней не распрощаюсь... Это моя первая и последняя цена! И никакому обсуждению эта круглая цифра не подлежит! Положите на стол двадцать тысяч рублей - и тогда ,,Страшный суд" ваш!
,,Облом, кажется, намечается с ,,Судом", - в расстройстве подумал я.
- Николай, по моему, ваши батарейки в голове совсем подсели, и потому вы несёте голимый бред! Откуда у советского человека могут быть такие деньжища, мать вашу, жёлтые ботинки! Вы что думаете, я какой-нибудь цеховик из солнечного Узбекистана?!
- Мой юный друг, меня это пока не волнует! Давайте выключим рубильник у этой неприятной финансовой темы, мать вашу, провода перегоревшие! Берите те три картины, что вы отложили, и на сегодня наше свидание закончим.
- Хорошо, Коля, вот вам три тысячи рублей, но через неделю мы опять встречаемся, и, думаю, я заберу у вас ,,Страшный суд", а может быть и что-то ещё. У меня только к вам большая просьба, никому больше живопись не показывайте, я совершенно точно в результате заберу всё!
- Александр, будьте спокойны! Вы покупаетесь вполне высоковольтный, а ведь от добра добра не ищут. Да я никого в городе и не знаю, кто картинами интересуется.
Он дрожащими руками взял деньги, уселся за стол, и пока я упаковывал картины, медленно стал их пересчитывать.
- Совсем я разучился большие деньги считать! Да, правда, их у меня никогда и не было! Надеюсь, здесь всё в порядке?
- Николай, как в банке, не мучайтесь, лучше помогите мне к машине картины отнести.
Коля помог погрузить и закрепить картины на багажнике сверху автомобиля, я пожал его сильную обгоревшую руку, и со ,,Святым Иеронимом", ,,Святой Магдалиной и с ,,Кабаном" Пауля де Воса, отправился в Московский район на улицу Варшавская...
22-23-24 февраля 2017 г.
(продолжение следует, как только будет написано)