В моей профессии произошли изменения. После шести месяцев учебы я, наконец, получил третий разряд шлифовщика и приступил к самостоятельной работе. В связи с занятиями в вечерней школе меня перевели на односменный график, но предоставили такую работу, от которой все шлифовщики категорически отказывались. Нужно было шлифовать до определенного размера контакты для ручного динамического фонарика — так называемого «жучка».
Для этой цели в цехе был миниатюрный шлифовальный станок, на размагниченную плиту которого нужно было уложить около восьми сотен заготовок, представляющих собой закаленные обрезки 4-х миллиметровой высоколегированной стальной проволоки. Длина каждой заготовки — 3,5 миллиметра. При резке на револьверных станках (разновидность токарного станка) у заготовки оставался небольшой хвостик. С него и надо было начинать шлифовку, доводя до размера – три миллиметра с допуском погрешности в две сотых миллиметра.
Можете себе представить сколько надо времени, чтобы уложить этих «блох» вверх хвостиками? За смену опытные шлифовщики делали две кладки. Это был постоянный дефицит, готовые детали диспетчеры сборочного цеха буквально вырывали из-под рук. Сдельная оплата труда подстегивала меня к спешке, но от моей торопливости дела не улучшались. Я часто допускал брак и у меня высчитывали стоимость «запоротых» деталей. Иногда забывал включить магниты и уложенные с таким трудом заготовки, разлетались со скоростью осколков разорвавшегося снаряда.
В первый месяц заработал около пятидесяти рублей, хотя работал по десять часов в сутки. Мой бывший учитель, конечно, не упускал случая поиздеваться надо мной.
– Рановато ты вышел на свой хлеб. Тебе надо еще учиться и учиться, – ехидничал он, – пиши заявление на возврат ко мне.
–Подумаю, – отвечал я уклончиво, но злость закипала во мне с бешенной силой.
«Вот же гад, мало он из меня выжал соков, – думал я, – ну, ничего, будет и на моей улице праздник».
И этот «праздник» наступил. Оказывается, все гениальное, на самом деле, оказывается довольно простым. Так вышло и у меня. Взял тонкий металлический лист 30х30, начертил острым резцом на нем ряд параллельных канавок. Высыпаю горсть заготовок на этот лист и начинаю трясти поперек канавок. Заготовки, которые оказались хвостиком книзу, попадая им в канавку, переворачивались. Оставалось только аккуратно высыпать их в специальную рамку на плиту.
За смену мог теперь делать десять кладок. Старые шлифовщики посоветовали мне не раскрывать тайну: «Прибегут нормировщики, порежут расценки, и ничего ты не выиграешь». Я начал делать по три кладки, не особо напрягаясь. Зарабатывать стал больше. В школе дела у меня пошли хорошо. Стал высыпаться, лучше питаться и платоническая любовь к учительнице физики стала трансформироваться в совершенно иные чувства. Стал ее провожать после уроков. Сначала до трамвайной остановки, а позже она мне позволяла провести ее до самого дома. Конечно, по пути следования мы с ней болтали сначала по пустякам, а дальше – больше, начал я осторожно переходить и на тему любви.
Она была всего на три года старше меня и считала, что брак у нее оказался неудачным. Муж работал в политехническом институте преподавателем физики. Детей своих они завести не могут. Живут вместе уже четыре года. Она проверялась – у нее по женской части все в порядке. Муж проверяться не желает. Ей уже двадцать шесть лет, и она очень хочет иметь детей.
В один из вечеров, стоя недалеко от ее многоквартирного дома, она вдруг завела со мной откровенный разговор.
– Николай, я вижу, что ты ко мне неравнодушен. Ты мне тоже нравишься. Но я люблю своего мужа и разводиться с ним не хочу. Давай мы с тобой заключим союз: я еще подожду годика два-три, а ты если не женишься, то встретимся, и ты сделаешь мне ребёнка…
– А раньше – никак нельзя? – спросил я с надеждой в голосе.
Конечно же, получил ответ отрицательный, но дружбы с ней до самого окончания учебного года не терял.Обменялись адресами и телефонами. Выпускной экзамен по физике я сдал на отлично.
Как-то узнал, что в клубе «Строитель» есть кружок гитаристов. Пришел и познакомился с преподавателем. Расков Юрий Вениаминович, преподает и играет на семиструнной гитаре. О шестиструнной он слышал, но никто в городе на ней не играет. Я, правда, там поиграл на семиструнной из своего старого репертуара, но сказал, что играю на шестиструнной гитаре и принесу ее в следующий раз. Через неделю пришел со своей гитарой и устроил небольшой концерт в стане противников. В то время существовал какой-то антагонизм между гитаристами семи и шестиструнного строев. В Краснодаре, как оказалось, мало кто знал о существовании шестиструнной гитары. Конечно, это было крушение позиций «нашей русской гитары» в Краснодаре. Юрий оказался на год моложе меня, и мы с ним дружим до сих пор. Он быстро понял преимущества нового строя и, окончив краснодарское музыкальное училище, начал преподавать ее в детских музыкальных школах.