Глава 30
Розов! - позвал Максимец, вернувшись в кабинет, - отыщи друзей Пахомова, вот тут он телефоны записал, которые его в такси паковали. Спроси, не запомнили ли они, как таксёр выглядел. Фотку вот возьми, пусть сравнят. И что за фирма была, узнай, чья машина. Спроси, работал ли у них Шилов в то время.
Саша Розов с готовностью кивнул, забирая у следователя снимок в пленке.
Максимец собрался было устроить себе обеденный перерыв, под ложечкой уже посасывало. Вспомнил, как Лика пообещала готовить ему, как мыла вчера вечером посуду на их общей кухне, как уснула, доверчиво прижавшись к нему . По груди разлилось тепло. Несмотря на не раскрытое до сих пор убийство, усталость, голод он ощутил себя абсолютно счастливым. Но состояние это длилось недолго. Ему сообщили, что некая гражданка Петрыхина — соседка по даче Анны Шиловой - желает дать показания.
- Зови, - Игорь сразу подобрался, почувствовал, что этот разговор будет еще одним кирпичиком, из которых он выстроит, наконец, логичную фреску этого непростого дела.
Вошла женщина лет пятидесяти, типичная «дачница в городе», степенно представилась:
- Галина Сергеевна Петрыхина.
Игорь кивнул в знак приветствия. Она опустилась на стул, поправила высокую прическу и неторопливо начала:
- Я только приехала недавно — дочь второго внука родила. Помогала с малышом. Аж в Липецк ездила. От свахи-то никакой помощи, хоть и живет через дом. Но ей все некогда, у нее своя личная жизнь, видите ли. Хотя — моя ровесница!
Игорь терпеливо слушал, давая посетительнице выговориться. Чем-то эта женщина была ему симпатична. Она забавляла его.
- Ну вот. Вернулась я, значит. Сразу на дачу. Тут-то у меня сын и невестка. Но сын работает много, некогда ему. А невестка, она ж лучше в магазин лишний раз сходит, в парикмахерскую какую-нибудь — деньги потратит, чем на дачу съездит. Зато как компоты и варенье закатаю — тут как тут. Ну, приезжаю я, значит, а соседка, Варвара, мне и рассказывает, что Анну убили — в день свадьбы дочки-то ее. Мы с Анной не особо дружили. Она и поначалу нос задирала, хотя не понятно с чего. Подумаешь, учительница! А как эти деньжищи свалились на нее, так и вовсе - «здрасте» скажет — и пошла дальше. Походкой от бедра. Из соседей никого даже не пригласила на свадьбу, куда там нам до них. Но мы не обидчивые, - лицо ее так явно противоречило словам — губы поджаты, брови сведены, глаза пылают гневом праведным, что Игорь невольно улыбнулся. Тут же, спохватившись, «переквалифицировал» эту улыбку в благожелательную, понимающую, поэтому свидетельница продолжила с энтузиазмом:
- Мы в чужие дела не лезем. Не хочет приглашать — больно надо, правильно? Хоть и могла бы, моя ж дача рядом с Петрушиной находится, получается — наискосок от ее. Считай, самые близкие соседи. Рядом с ней участок-то пустует. Иван Лексеич как помер, так наследнички дачу и забросили. А какая дача у него была, все грядочки....
Тут уж Игорь потерял терпение, поморщившись, спросил:
- Нельзя ли ближе к делу?
- А я по делу и говорю, - с достоинством парировала Галина Сергеевна, - я объясняю вам расположение наших участков. Разве это не важно? - и дождавшись подтверждающего кивка следователя, в котором ей почудилось заслуженное раскаяние, Петрыхина продолжила:
- Так вот, работаю я на своем участке, Шиловы, значит, на свадьбе своей гульбанят, музыка у них.
- То есть это было в день убийства Анны?
- Ну да, о чем я толкую вам, - Петрыхина подняла удивленные глаза на непонятливого следователя. - И вдруг слышу, сквозь эту музыку, стук такой со стороны Петрушиной дачи. Как будто кто-то по доске барабанит, - она постучала пухлым кулачком по столешнице. - У него там туалет уличный недалеко, за шиповником моим. Я его как человека просила: «Петруша, перенеси ты свой сраль... сортир то есть, подальше от моего огорода». Но это ж баран упертый, ему все одно — на людей плевать. Вот они с этой Анной и спелись. Ну так вот — стучит и стучит. Я уж думала — Петруша заперся, мало ли, крючок снаружи упал. Ну, думаю, так ему и надо. Плюнула и пошла в дом. Мне на автобус пора уж было собираться. А сердце-то не спокойно. Я ж зла ни на кого не держу. Все ж, думаю, человек, хоть и вредный такой, простудится,да и когда выберется еще... Переоделась к автобусу, и все ж таки вернулась к забору. Крикнула: «Петруша, случилось чего?», а в ответ — тишина. Выглянула я из-за кустов — дверь в туалете нараспашку. Ну, думаю, вырвался. И хорошо. Поспешила на автобус. А там ночью и поезд мой уже. Вот только по приезду про Анну и узнала. Хорошая была женщина... Такая молодая умерла, - невпопад закончила свой рассказ Галина Сергеевна, извлекла из модной сумочки ярко-бирюзового цвета платочек, промакнула заслезившиеся глаза.
- Только ведь жить начала. Так жалко...
- Вы на участке Шиловых или Петрушином никого не заметили?
- Нет, никого. Шиловской дачи мне-то не видно, а у Петруши тихо все было... Вы простите, что я у вас столько времени заняла, - с чувством запоздалого раскаяния выдохнула Галина Сергеевна. - Наверное, и не важно все это. Но мне подумалось — вдруг преступник там прятался.
- Нет-нет, как раз вы дали очень важные показания, - очень серьезно проговорил Игорь. Вспомните, в каком часу это было?
- А как же, я ж на автобус собиралась. Без пяти восемь он от нашей остановки отходит. А идти мне на него 15 минут. Ну и еще минуточек пять я себе запас даю. Как раз их на этот поход к туалету потратила. Стало быть в 7:35 — 7:40. На автобус я спешила. Может чуть быстрей обычного шла. Еле успела. Он же последний, если не на нем, потом такси придется брать — дорого. Или Севастьянова просить, а он тоже...
- Спасибо. Вы нам очень помогли, - прервал Игорь рассказ женщины дежурной фразой, и заметив на ее лице промелькнувший след обиды, добавил с чувством:
- Действительно, ОЧЕНЬ помогли.
Пообедать ему в этот день так и не пришлось. Как только дверь за Петрыхиной закрылась, Руслан торжественно объявил:
- Стороженко привезли. Допрашивать будешь?
- Это судимчика, который Мыльникова излупил? Так быстро?
- А то!
- Давай!