Помню, у нас случился внезапный переезд.
По определенным обстоятельствам шизофреничку, заселившую нас, мне пришлось послать на три буквы. Ее это не сильно воодушевило, и она дала нам две недели на выезд.
Я нашел небольшую студию в городке по соседству. Хозяином оказался добродушный китаец. На третий день он уже рубил топором дверь соседей-геев, что-то невнятно крича по-китайски. Мне он пришелся по душе. Геев он прогнал, и мы еще больше сдружились.
Хотя как – дружбой я бы это не назвал. Скорее – взаимное понимание и молчаливое уважение. Мы почти не разговаривали – только здоровались, улыбаясь.
Я ему как-то рассказал, что жил год в Китае, и он долго и весело кивал головой. Не уверен, что он тогда понял, что я говорил. Но это и не важно.
Потом я себя запустил. Отрастил волосы до сисек и бороду до конца шеи и стал выглядеть как бомж. Более романтичные натуры видели во мне Иисуса. Что ж, я и не был против – как-никак амплуа получше бомжа.
И как-то раз китаец подходит ко мне и говорит на невообразимо ломаном английском:
– Я картины пишу. Давай с тебя напишу.
Ну я и согласился. Подумал – с бомжей не так часто картины пишут.
Китаец пригласил меня к себе в студию. Там стояла куча картин, какие-то дописаны, какие-то только в процессе, несколько пустых холстов. Среди всего хлама выделялись конечно именно пустые холсты. Я гадал – что же окажется на них?
А на стене висела огромная картина. Темный сюжет: какие-то люди повсюду, помятые, убитые горем, пошарпанные жизнью. А в центре – пустота.
– Вот тут будешь ты, – сказал китаец, показав на пустое место. – Ты будешь Иисусом.
Что ж, неплохо, подумал я. Явление Христа простому народу.
Он попросил снять рубашку, и я насторожился.
– Так надо, – сказал он. – Для сюжета.
Окей, думаю, в конце концов он рубил дверь геев и если бы они были внутри, наверное, зарубил бы их тем самым топором. Но им повезло – они, видимо, были на какой-то гей-вечеринке.
Снял рубашку, сел на стул. Я вообще худощавый и люблю свою фигуру, поэтому стесняться нечего. Да и если приставать начнет, я стану жечь его картины и уверенно дам по яйцам, чтобы на остаток жизни охоту отбить. И не только охоту.
Часа два он меня рисовал, а я сидел и о чем-то думал. Показал эскиз – я удивился. Действительно круто намалевано карандашом было.
– А потом я это маслом напишу на этой картине, – и опять показал на пустое место.
А через неделю он пригласил меня и мою тогдашнюю девушку к себе в загородный дом. Дом был на побережье Тихого океана, в часе езды от Сан-Франциско.
– У нас там хорошо, – рассказывал он. – Жена приготовит китайской еды. Нас никто не побеспокоит, хорошо проведем уикэнд.
Я подумал, что в изолированном помещении вдали от людей и городов в случае чего одного пинка по яйцам может оказаться недостаточно. Подумал, а вдруг он действительно разделывает детей и иисусов в подвале?
Я отказался, придумав какой-то бред. Через неделю его уволили из менеджмента здания за инцидент с дверью, и он уехал, поменяв номер телефона.
Больше я его не видел. Как не видел и законченной картины – себя на пустом месте, окруженного сомнительным сбродом.