11.4. Финита ля балбес комедь
— Пап-па! — двенадцатилетняя осунувшаяся рыжая напуганная девочка ворвалась в безмятежный после давешнего секса с женой сон генерала Пхото.
«Лизка! Дочь! Сигнал тревоги!! Беда!!!» — отец был готов подскочить на месте, но в последний момент вспомнил, что, привалившись к его груди, сладко посапывает утомленная недавними ласками жена, осторожненько высвободив прихватизированные супружницей грудь, плечо и руку, выбрался из-под одеяла, ссыпался с полатей, поправил и подоткнул укрывающее Марию одеяло, а потом…
Потом, постоянно убыстряя движения, запрыгнул в станционные штаны, прямо поверх домашнего тельника нацепил боевой жилет, навесил намордник, очки, кобуру с АПСБ и, забыв о шапке, выбежал в «гостиную», сунул босые ноги в уги, а те уже в калоши, загремел ключами, защелкал запорами, отдраивая внутреннюю дверь…
В «нору» начали проникать приглушенные только наружной дверью звуки ночной станции. Вдруг…
— Хлясть… Хлясть… — поползли томительные секунды… Замок наружной двери наконец поддался… — Хлясть…
11.4.1. Картинка красненьким
Звуки прилетели от вольера Пуха, стрелял АПСБ Лизки…
Наступившая тишина заложила уши, но было слышно, как хлопнула дверь кубрика Лиса, и, когда генерал таки совладал с дверью, послышались шлепки босых ступней и бренчание автомата, крестник и потенциальный зять Пхото со всех ног поспешал на выручку своих зазнобы и пушистого друга. Выбравшись в коридор, генерал только и увидел, как сверкают его пятки.
Со стороны же станции, ускоряясь и нарастая, раздавалось звяканье подковок сапог и шпор подъесаула Платова, вслед которому, правда, со значительным отставанием уже топали пластуны и бойцы комендатуры…
Первым в вагон-вольер, щелкая предохранителем и вскидывая автомат, влетел Лешка. Вторым пришел Генка и, поводя автоматом из стороны в сторону, встал как вкопанный в дверях. Прихромавший же третьим к месту стрельбы Пхото услышал доносящиеся из вагона приглушенные стоны и стенания двух мужчин и произнесенную томным грудным голосом дочери фразу:
— Ну что вы так всполошились, мальчики? У нас с Пухом все под контролем.
Ввалившемуся в вагон генералу открылась картинка красненьким.
У двери в коленно-локтевой довольно шаткой позе пребывал тощий невысокий мужчинка, все время как заезженная патефонная пластинка шептавший со стонами, всхлипами и подвыванием:
— Не чую, ничего не чую…
Топтавшийся возле него Генка отпихнул подальше в угол мыском сапога валявшуюся не к месту Сайгу, затем туда же отфутболил что-то, похожее на наган. Аккуратно, стараясь не вляпаться, перепрыгнул ручеек крови и настороженно зашагал в южный забрызганный от пола до потолка кровью и ошметками мозга торец вагона, который украшала недвижимая туша огромного амбала.
Пух стоял в паре метров от трупа, облизываясь и порыкивая, вперив взор в подранков, готовый броситься на любого, кто посмеет невежливо повести себя в отношении его молодой хозяйки. Выпущенные им окровавленные когти скребли пол…
Лешка, тщательно приглядывая за поверженными врагами, приплясывал босыми ногами на холодном полу недалеко от Лизки, которая эстетично и очень эротично восседала на сиденье, в полутора метрах от которого корчился, зажимая раны в паху, третий высокий и поджарый несостоявшийся насильник.
Пхото отметил, что дочура выпендрилась перед своими ухажерами по полной. Расслабленно привалилась левым плечом к вертикальной стойке поручня, максимально вытянула левую ногу вдоль сидения, направив ее чуть в сторону спинки, ступню правой согнутой в колене ноги разместила перед коленом левой, дразня окружающих мужиков белоснежностью и бархатистостью кожи стоп и розоватостью округлых пяток и длинных прямых пальчиков. Ручками же она прикрыла грудь, сжав предплечья и примостив кисти с переплетенными пальцами у левого плеча, и, если бы в них не покоился еще неостывший пистолет, то картина получилась бы совсем приторно-пасторальной.
Тем временем Генка, аккуратно обогнув ощерившегося зверя, уже добрался до дальних дверей.
— Я ху… хренею, Клара! Сколько же в этой тупой башке было мозгов! — пробурчал себе под нос Генка. Обвел глазами умащенные кровавой мешаниной поверхности. — Ну и на ху… фига вчерась все драили?..
— Чё там? — окликнул его Лис.
— А? Да, в висок как в мишень в тире. Чпок и вдребезги…
— Почти через весь вагон?
— Ну, типа, да. Чпок!.. — и парни круглыми глазами уставились на Лизку, — … и портки ему от паха до щиколоток распахали…
Пух, осознав наконец, что прибыла «кавалерия», расслабленно плюхнул корму на пол и принялся слизывать кровь с лап. Удалив основную грязь и поджав когти, продефилировал к лицу главаря насильников… задрав лапу, нассал в ухо поверженному врагу, а потом в пару прыжков заскочил на сидение, занимаемое хозяйкой, чуть поелозив, обосновался в ее ногах и принялся лизать обнаженные девичьи стопы…
Гагары дружно прыснули.
Пхото, оттеснив Лешку, пробрался к дочери.
— Ствол разряди…
Лизка, направив дуло АПСБ в свободный от людей угол, вытащила магазин, дернула затвор, поймала вылетевший патрон, щелкнула предохранителем, загнав боеприпасы на место, убрала пистолет в кобуру, спрятанную в рукав шинели. Покончив с оружием, дочь подняла глаза на отца…
«Ребенок! Какой же она еще ребенок!» — подумал генерал, уловив почти детское выражение в очах юного корнета. Защипало глаза, захотелось спрятать дочь от всего ЭТОГО, прижать к груди, заслонить спиной, укрыть жилетом, но она уже его боец, офицер, очень-очень умелый и эффективный воин его команды, его маленькая ненаглядная девочка…
Лизка же переключила свое внимание на рыжего питомца, подогнув ноги, начала ощупывать мохнатые тушку и тормашки, не найдя ран, притянула его к себе, чмокнула в нос:
— Умница! Защитник! Мой отважный лис!
— Пух! — тявкнул довольный лис, облизываясь и ласкаясь.
Лешка, обогнув крестного и не выпуская из поля зрения подстреленных врагов, изогнулся, подцепил уги девушки. Пхото похлопал Лизку по плечу:
— Подымайся, уходим…
Молодая воительница встала на сидении во всей красе, чуть растрепанная, но радующаяся пусть маленькой, но победе. Отец, подхватив ее, перенес через лужи крови, потенциальный жених подставил обувь, потом сгреб с сидения шинель и накинул девушке на плечи, чуть приобняв. Пхото погрозил ему пальцем. Пух ловко проскочил по сидушке и прыгнул на сухой пол.
Генка подошел к стенающему и отплевывающемуся от лисьей мочи «Балбесу», начал осмотр.
— Что с ним? — спросил Лешка.
— Раны в области лобка и паха, в бедре дырка… Похоже, что чикалдырик с коками тю-тю, литр-другой кровищи на полу… Нежилец…
— А с этим что? — Лис ткнул пальцем в «Труса».
— Ран не вижу, но обгадился он жидко… Фу! Вонища!.. И дырка в жопе…
— Вообще-то отверстие там Богом предусмотрено… Чего он воет-то?
— Я е… знаю что ли… — подъесаул пнул мелкого насильника в зад сапогом, тот с воем кулем повалился на бок. — М-да-с!.. Чего-то я входящих и выходящих не вижу, кроме дырки в штанах ничего криминального нет…
— Ладно! Разгребите тут к утру! Планов менять не будем. — приказал Пхото. — Гена, за старшего, комендантских припаши, чтоб тут прибрали. Их косяк. Лис, бегом ноги мыть и одеваться, остограммься для профилактики. Труп и недобитков в верхний морг. Храни, Господи, остыв, взрываться начнут. Лиска, Пух, за мной!
Пхото вышел из вагона, следом проскочил Лис, крестник обиделся, что его отстранили…
Генерал зыркнул на него, прихватив за локоть, поволок в сторонку:
— Сына, я ценю, что ты так спешил Лизку спасать, что штаны и обувь забыл надеть, но беречь себя надо, себя и своих бойцов, а не дурные примеры подавать. Приведи себя в уставный вид, а потом примешь командование. Ясно?!
Лешка молча кивнул, повернулся и побежал в кубрик.
Пух тоже поспешил наружу. Запахи, заполонившие его вольер, ему не нравились. Выбравшись на сквознячок, он пару раз чихнул, а потом, фыркнув, присел у ног Хозяина.
Лизка же, подхватив полы шинели, присела на корточки у головы самого мелкого насильника-неудачника и прошипела ему на ухо:
— В попочку любишь... сраную? — прыснула, подымаясь, и побежала к отцу.
— Рыжие! — рыкнул Пхото. Лизка и Пух абсолютно похоже состроили глазки: «Что Хозяина хочет?» Генерал хлопнул рукой по бедру и зашагал к двери норы, дочь и питомец засеменили следом. У двери отец посуровел. — Лиска, на горшок, в пижаму и в люлю!
Лизка тяжело вздохнула, но, подчиняясь, почапала в дом, из угов перепрыгнула в шлепанцы, повесила шинель на крючок, пистолет сунула под подушку и потопала в ванную.
Пхото шагнул следом. Пух же застыл у порога, собственно его нос был уже в «норе» Хозяина, но лапы порога не переступили. Лис прядал ушами, зыркал глазами, вертел головой и нюхал, нюхал, нюхал… Впервые за восемнадцать с лишним лет он оказался у «норы» Хозяина, но переступить порога без особого приглашения не смел…
— Заходи уже! Нору выстудим, — хохотнул генерал.
Пух переступил пороги обеих дверей и сел в уголке у внутренней, поджав хвост.
СВЕРШИЛОСЬ! Он попал в нору своего владыки. Лапы чуть подрагивали, хотелось обтереться обо все углы, все осмотреть-обнюхать, но лис скромненько сидел в углу как бедный родственник.
Пхото переобулся в тапки, прошел к шкафу и начал что-то искать в его углу. Порывшись там, он вытащил кусок шкуры, бросив мех в угол у ванной, ткнул в него пальцем:
— Место! — Пух, старательно отряхнувшись у двери, степенно проследовал к указанной локации, разгладил подстилку лапой и разлегся на ней. Хозяин продолжил наставления. — Лапы и хвост за ее края не высовывай, по норе без дела не шляйся, унитаз там, — указал на дверь ванной, — дверь закрывать не буду.
— Пух! — тявкнул лис, внимательно следя за человеком, тот же подошел к другому шкафу, открыл, пахнуло съестным, Пух облизнулся, вильнул хвостом, заметив, что Хозяин вытащил из банки пару кусков гагарского мяса.
«Для кого это?» — подумал пушистый хитрец.
Пхото сел на диван, хлопнул рукой по левому здоровому колену, Пух мигом подскочил к нему, забросил передние лапы на ногу Хозяина и впился взглядом в его глаза, завилял.
— Молодец! Умница! Защитник! — рука Хозяина легла на рыжий затылок, соскользнула к загривку, потрепала за шкирку. Лис завилял-заурчал. Пхото развернул кусок мяса, ласково поднес к морде питомца. Пух аккуратно и с гордостью, не лебезя, принял заслуженную награду, разжевал, но глотать не спешил, давая аромату жирненькой копчености наполнить пасть, благодарно сверкнул изумрудом глаз, пристроил морду на лапы, его снова огладили. Пух был счастлив, он оказал Хозяину услугу, тот заметил, по достоинству оценил и щедро своего любимчика наградил.
Генерал раскрыл вторую упаковочку, откусил половину куска, вынул изо рта, поднес к носу лиса, тот сглотнул прожеванное, подставил нос. Мясо с полминуты покоилась на темно-розовом носу, потом было ловко подброшено и исчезло в пасти, Пух облизнулся, довольно скалясь, остаток лакомства отправился следом через пару секунд.
Лизка долговато провозилась в ванной, может на нее накатило, а может просто подустала… Выскользнув из-за двери, пулей проскочила «гостиную» и юркнула в свое меховое уютное гнездышко на диване под внимательными взглядами отца и лиса, поерзала, обустраиваясь. Всего две ночи провела в вольере, но казалось, прошла вечность, она уже стала подзабывать, как уютно и заботливо обустроили место ее ночлега родители.
Пхото, оторвав взгляд от дочери, еще раз огладил и почесал Пуха, чмокнул в нос.
— Пух, место! — генерал указал рукой на подстилку, лис нехотя сполз с его колена и пошагал к месту ночлега. Лизка заерзала, собираясь встать. — Лиска, место! — отец ткнул пальцем в диван. Дочь опять закопалась в одеяло, поглядывая на удаляющегося питомца.
Генерал поднялся и похромал в ванную.
Едва за отцом закрылась дверь, Лизка вскочила, метнулась к шкафу с едой, тиснула из банки кусок мяса и нырнула обратно в постель.
Пхото, вымыв руки, прошествовал в спальню, разделся и выключил свет. Через занавеску проговорил:
— Всем спать! Завтра трудный день. Дочь, классно отстрелялась… Спокойной ночи!
— Спасибо, пап. Спокойной ночи! — ответила Лизка чуть более покладисто, чем следовало. Отец тихонько хмыкнул.
Генерал вскарабкался на полати, оттеснив жену на ее место. Разумеется, та не спала, а, притворившись спящей, ждала вестей, но, увидев через щелку возвращение живых и невредимых дочери и мужа, решила повременить с расспросами. Продолжая разыгрывать почивающую красавицу, вновь прихватизировала плечо мужа, но, не дождавшись «рапорта о происшествии», уснула по-настоящему…
Пух старательно вслушивался в происходящие за шторкой, убедившись, что старшие уснули, шмыгнул к лежанке молодой хозяйки. Лизка выпростала руку из-под одеяла, в сжатых пальцах прятался уже очищенный кусок мяса, моментально перекочевавший в пасть питомца, а пахнущая копченостями ладонь девушки заскользила по его шерсти, лис тихонько довольно заурчал, вывернувшись, затеялся лизать пальцы. Лизка ногой откинула одеяло, Пух принял этот жест за приглашение и юркнул в постель, в мешанине мехов и простыней отыскал свои любимые «вкусняшки» и, сглотнув мясо, приступил к вылизыванию хозяйских гладеньких ароматных и чуть солоноватых на вкус ступней, завершив сей «тяжкий» труд, прижался к ним рыжим мохнатым боком и укрыл пушистым хвостом.
Отогревшись, вконец умаявшаяся Лизка уснула.
Пух с полчаса пролежал, укрывшись с головой, но остатки горохового рациона, покидая в виде газов усталые тела лиса и его хозяйки, создали под одеялом непередаваемую по своей удушливости атмосферу, пришлось высунуть нос…
Пхото не спалось. Привлеченный шорохами в «гостиной» он тихонько соскочил на пол, прихватив домашний ПНВ, подкрался к шторе. Пропихнув объектив прибора в щелочку, оглядел угол у ванной, не найдя лиса на подстилке, пристальней присмотрелся к дивану, конечно, заметил торчащий из-под одеяла розовый нос, хмыкнул, покачал головой, прошептал:
— Сладких снов, мои отважные лисята, сладких снов…
Но далеко несладким был сон юного корнета…
Даже за двойными дверьми родительского дома не отпускало ее случившееся в вольере. Пусть непервой была эта кровь в ее жизни, даже непервой на Гагаринской, но…
Досмотрев страшный сон, Лизка не просыпаясь, прошептала:
— А что собственно случилось?..