Кыстыбы.
«А что же меня никто не разбудил?» - лохматая белокурая головка выглядывает из комнаты на кухню. Мама и тётя Нина ушли уже на работу, а дядя Алёша пришёл с ночной смены и собирается завтракать. «А куда тебе спешить?»,- улыбаясь, спрашивает он. «На улицу»,- позёвывая, отвечает Люська. «Иди-ка, попьём чайку, только умойся сперва». Полусонная девочка в перекрутившейся винтом тесной желтоватой майке плюхается на табуретку у стола и трёт кулаком заспанные глаза: «А можно сначала чайку, а потом умываться?»,- просит она. «Можно сначала умыться, потом одеться, и милости просим к столу», - дядя Алёша ласково треплет непокорные волосы племянницы.
«А чем это так вкусно пахнет?»,- Люська тянет носом,- «перепечками?». «Нет, это, кое-что повкуснее». «Кыстыбы!»,- малышку словно ветром сдувает с табуретки, она стоит у кухонного шкафчика, на котором дядя Алёша неспешно намазывает на поджаренные лепёшки пшённую кашу, густо сваренную на молоке. Поддев пальчиком комочек каши и, получив за это шутливый шлепок по руке, она быстро бежит в ванную, потом в комнату и возвращается на кухню уже умытая и в ситцевом платье, правда не до конца застёгнутом, но, это же мелочи, застегнёт позже.
На столе дымится чай в фарфоровых кружках, на тарелке уже согнутые пополам лепёшки. Окно на кухне, выходящее в торец дома, открыто, день обещает быть жарким. По стене к Люське, подкрадывается солнечный зайчик,- это отражение от горящего жаром на солнце оконного стекла в доме напротив. Девочка уплетает лепёшку и, болтая ногами, о чём-то разговаривает с дядей. Разговор прерывается каким-то странным сухим щелчком, следом в отдалении раздаётся собачий визг. Спустя мгновение, Люська уже виснет на подоконнике, крутя во все стороны пушистой головой.
Слева она успевает увидеть мечущегося дворового любимца, старого лохматого пса Урала, изо всех сил пытающегося протиснуться в узкую щель между железными гаражами. Справа, почти под окном, замечает странного мужчину, одетого в брезентовый плащ (это летом-то), который почему-то прячется за широкой кирпичной тумбой, поддерживающей высокие, сваренные из металлических прутьев, ворота и калитку. Он тихо поворачивается, и девочка замечает в его руках небольшое ружьё. «Мелкашка»,- озадаченно произносит над головой дядя Алёша. Малышка, сразу всё поняв, уже несётся к двери.
Босиком, в незастёгнутом до конца платьице, она быстро скатывается по ступеням, что-то крича на бегу, и выскакивает во двор. «Урал! Урал! Уралка!»,- раскинув руки, она бежит к гаражам. Пёс, услышав спасительный зов, быстро, широкими размашистыми прыжками, несётся ей навстречу. Обхватив его руками за лохматую шею, она валится на землю, прикрыв его своим худеньким тельцем, «Помогите, помогите, убивают!»,- отчаянно громко кричит она до тех пор, пока вокруг не собирается большая куча разных ног, больших и маленьких. Чьи–то руки пытаются оторвать девочку от хрипящего пса, но он словно понимает в ком его спасение и терпит, не вырывается.
Наконец Люська понимает, что опасность отступила, и, отпустив Урала, поднимается с колен. Её сразу же окружает набежавшая детвора. Кто-то одобрительно поглаживает её по руке, кто-то пытается отряхнуть от пыли её платье. Спасённый Урал, не переставая, зализывает ссадины на её коленке.
Люська видит, как дядя Алёша за шиворот подтаскивает к группе взрослых тщедушного мужичка в нелепом плаще. Слышны возмущённые вопросы: «Кто позволил… тут полно детей,… что за бессердечность…». И заикающиеся ответы мужичка: «Был сигнал… я специально пораньше, думал, все ещё спят…». «Что за сигнал?» Все вопросительно глядят друг на друга. На крыльце стоит Танина бабушка и как только все головы поворачиваются в её сторону, быстро скрывается в подъезде.
Кто-то из взрослых, подойдя к Люське, одобрительно треплет её головку и с улыбкой произносит: «Ну, ты и заполошная! А вообще-то молодец, молодец!». Видя, как нерадивый стрелок рысцой покидает территорию двора, смущённая всеобщим вниманием, маленькая девочка берёт дядю за руку и спешит домой, доедать кыстыбы.
продолжение следует