Нет ничего интереснее запрограммированого, чем – жизнь ! И сколько людей на земном шаре, столько и версий её познания и определения. Но остановимся на одной из них.
Жизнь соткана из множества зарисовок, которые остаются в памяти человека или уходят из неё для того, чтобы дать место новым... Без одних фрагментов бытия возможно не задумываться о происходящем, без других – это практически не получается! Чем полон внутренний мир человека, центральная нервная система которого не даёт команды что-либо зарисовывать и хранить!? Может, его духовная кладезь всё время продуцирует новое и новое? Но это новое на чём-то, всё же, строится, как на фундаменте...? Или привносится в него, как нечто вдруг образованное само по себе?
Что творится в душе живущего, пока его биосистема жива?
Никому не дано заглянуть в ту обитель душевных переживаний и импульсов для созидания или разрушения! Но частично вторгнуться туда и частично это запечатлеть – даже реально!
И это представляется возможным и в отношении реальной женщины, чья жизнь уже не в начале её ярких пульсирующих молодостью проявлений, а в фазе шести десятков функционирования биологической единицы с многоцветным ассорти духовных наполнителей …
И чем же она была занята? – Да ни чем экстраординарным!
Наталья пребывала в состоянии глубоких воспоминаний, навеянных датами рождения своих старших детей. В памяти детально раскладывались события тех далёких лет, 40 и 29 лет назад. Всё представлялось именно в том срезе обстоятельств, места и времени, окрашиваясь эмоциями и размышлениями в связи с прелюдией к родам, их исполнением, а также и кодой пребывания в родильном доме. Всё это окрашивало её поздравления и пожелания, как всегда сочинённые в жанре буриме. В рифмованные тексты проникали все её сегодняшние переживания за судьбы детей, которые, с трудом находили себя в этой жизни. В рифмах звучала надежда на лучшее, и пожелания того, что надо принимающе преодолеть. Но услышат ли всё это её дети? Они, предаваясь своей личностной концепции, игнорировали вообще все её послания, оправдывая себя более лучшей компетенцией в жизнеутверждениии и самореализации, также не желая растрачивать своё драгоценное время на прочтение чего-либо, исходяшего из их матери...
По сути, наша дама была – без права переписки, как в далёкие сталинские времена, когда контакт терялся с лицом, не угодным власти диктатора, сметающего на своём пути талантливых людей в угоду своего властолюбия и чудовищных амбиций вершить всё, что вздумается, но не имевшего истинно высоких полномочий вообще!
Ей, фактически, было отказано её детьми в праве быть прочитанной и услышанной. Письма лежали нераспечатанными в доме её дочери, которая предлагала их для прочтения любому, кто появлялся там, смакуя эфир бескомпромиссного сарказма, в коем она пребывала для возвышения себя, и всегда предворяла дегустацию материнских писем своей безжалостной аннотацией того, что опусы её матери, которых она даже не открывала, ей абсолютно известны: в них излагается: как тот или иной персонаж плох...
В одном из аккордов их нынешних отношений дочь пожелала своей 60-летней матери:
- Работай над собой! Чтобы быть лучше!
Того же самого желала своей дочери мать, но не в повелительном тоне и прямо в лоб, а в предположительной возможности дать совет в таком же направлении, как работать на собой. И совет тот мог бы быть и кстати, в ответ на чёрствую бестактность дочери, изрыгающей из себя беспощадную критику по любому поводу и без повода в адрес своей матери. А каково было матери получать, практически шизофреническую, ненависть со стороны своей единственной дочери!
Наталья смиренно принимала всё на свой счёт, то соглашаясь с критической концепцией cвоей дочери, то отрицая адекватность претензиий с её стороны. Но это всё происходило только внутри ёмкого мозгового компьютера и широкого потрёпанного сердца, а на горА она выдавала не свою мыслительно- эмоциональную руду, а только профильтрованные мысли, приодетые дипломатичными эмоциями.
А кто понимал, что абсолютно всё пропушено через фильтры дипломатии и здравого смысла, нацеленные на упреждение возникновения конфликта?
Любое изложение своего мнения, а также и любая форма подачи его Натальей, всегда являлись причиной и плодом критики со стороны её дочери! Ну просто иного содержания обратной связи уже и не представлялось получить!
Многократно Наталью посещала мысль о прекращении любым контактов с дочерью. И она следовала своему неутешительному выводу об этом. Но позже начинала понимать, что если она не будет предлагать контакт, то его просто не будет во времени и пространстве. А как может сердце матери и разум допустить такое при жизни!?
И она снова и снова возобновляла контакт с дочерью, в надежде не попасть на крючок её нездоровой и озлобленной критики. Но этого было просто не избежать, потому что не было инструмента предвидеть всплеска недовольства её непредсказуемой дочери.
Осталась ли любовь между ними?
Ни мать, ни дочь уже давно не были на волне доброго понимания друг друга. Мать даже при огромном желании разума, уже совсем не доверяла своей дочери, так как ей довелось столкнуться с отторжением и безжалостным скандализмом её любимой доченьки. А к чему привели нападки дочери? Да, только к жуткому душевному дискомфорту и страшными последствиями реального сценария, чуть было не стоявшими ей жизни! Устроить скандал из-за того, что мать отказалась батрачить на синьору в инвалидном кресле, обвинить в тунеядстве и вышвырнуть из своего дома, чтобы мать испытала весь ужас криминальной вероятности при ночном передвижении через всю страну на север!
За что? – Обливаясь слезами, думала Наталья, сидевшая в поезде, мчавшемся на север чужой страны, но ставшей родной для её дочери. Но уже было не до слёз при убегании от местного бандита! И не до дум было, кроме мысли о спасении, ради несовершеннолетнего сына, оставленного в своей стране, когда Наталья вбежав в безлюдный зал захолустной железнодорожной станции, как зацементировала себя на месте под монитором вокзального информационного табло, в надежде, что оно контролируется камерами наблюдения и криминал её там не достанет! За этот спасающий круг от нечистой силы, как в гоголевском произведении, она уцепилась и стояла до утра в нём, в то время, как криминал сидел, избрав зону, не обозримую для камер и выманывал жертву оттуда...
Наверное, находясь в том круге борьбы за недопущения грабежа и контузии, Наталья почувствовала, что отчуждение в их непростых отношениях с дочерью нарастает и уже нет реальной перспективы возврата к прежним, когда-о имевшимся тёплым отношениям. Каждый убеждается в том, что в одну и ту же воду не войти дважды.
Приятельницы-ровесницы Натальи общались со своими единажды рождёнными дочерьми, находящимися в разных странах, каждый божий день! При этом так сумели закрепить своё общение с ними, что любое удлинения паузы в выходе на связь их дочерьми расценивалось так, как будто, это становилось в ряд чего-то невероятно недопустимого или безнадёжно упущенного! А как же?! Не доложить о себе хотя бы один день! – это же просто жестокая беспечность или акт нелюбви к их матерям, которые духовную пуповину не собирались перерезать ни при каких обстоятельствах, что представлялось ими искренне и самовлюблённо, как некая аксиома.
Со стороны Наталья радовалась за матерей, которые всегда в контакте со своми дочерьми, но не завидовала, потому что чётко отдавала себе отчёт, что эта версия общения имеет место быть, но не в её отношениях с дочерью, а у кого-то так и должно быть... Часто она видила эгоизм матерей, всецело входивших в содержание жизни их дочерей. Она даже осуждала их навязчивые предложения СЕБЯ в качестве постоянных собеседниц или постоянно въезжающих в гости и настойчиво, тем самым декорируя семейную жизнь своих дочерей своим “Я”, с его мнением, активностью и меню …
Но общения с дочерью,разумеется, хотелось и Наталье! Ей хотелось взаимного сопереживания и информативности их бытия. Ей хотелось обнять своих дочь и внучку и быть с ними рядом.
Но в их отношениях происходило всё в далёком отчуждении, не только пространственно, но и духовно.
И виртуального контакта, как ни странно, тоже не получалось… Были только попытки иметь хотя бы какой-то контакт… И они были только со стороны матери.
Наталья размышляла над этой сложившейся зарисовкой их жизни… А сделав выводы, облачала свои разум и чувства в нечто толерантное, практически, бесхребетное или даже индифферентное одеяние…, не выразив и не проявив своего негодования по поводу всех их реалий! А зачем было обозначать свою рефлексию? – Понятно, что никому это не интересно было бы, а только бы накалило бы любую ситуацию на данный момент. Так зачем проявляться?!
Проявление всего своего нутра, мировоззрения и эмоциональной начинки, было бы оправданным в случае неотвратимости позитивного результата, улучшения взаимоотношений, а если этого не предвидется, то тогда и не стОит быть никакому проявлению!
Удовлетворившись своими выводами, желая мысленно благополучия и ощущения счастья всем своим дорогим детям и внукам, а также своей мамочке, разумеется, Наталья завершала прожитый день, сбрасывая всё ненужное подальше от себя…, готОвя себя для следующего нового дня… с верой во всё хорошее…