Гл.40
Вот под этот монотонный стук, удивительно, но Авдотья задремала. Сказалось нервное многочасовое перенапряжение, где она, отчаявшись звать на помощь, уже готовилась к самому худшему, что только может постигнуть человека, к смерти. И вдруг, нежданно-негаданно на выручку пришла та, о ком она меньше всего думала. Вернее, о Лушке, Авдотья как раз и думала, но ничего хорошего при этом ей не желала. А дивчина от, наоборот, всё бросила и старается её вызволить отсюда. И некоторое успокоение не замедлило вселиться в её морально израненную душу. Даже нога маленько успокоилась.
- Тётка Авдотья, а тётка Авдотья? Господи, да жива ли ты? - донеслось до неё.
- Жива, Луша, жива. Чуток забылась тут. - поспешно ответила женщина.
- Тогда держи зараз! - и почти у самой головы Авдотьи заскреблось и зашуршало несколько берёзовых ветвей, ссыпая ей за ворот платья комья земли. - Постарайся крепко схватиться за них, а я тебя вытяну, поняла, тётка Авдотья?
- Да поняла-то поняла, Луша. А чи получится у нас эта затея? Я же не голубиное пёрышко, а ты, он, какая худышечка! Чи смогёшь, Луша, это не так просто.
- Смогу, тока слухай меня и всё обойдётся, Бог даст.
Авдотья крепко-накрепко вцепилась в не толстые, но крепкие ветки, Луша сразу попробовала дёрнуть на себя, но женщина так и осталась на месте.
- Погоди, тётка Авдотья, ты же повернись к ним передом, удобнее будет, да и полегчее, когда ты на животе, а не на спине, поняла? Может, хоть чуток пособишь мне, а от твоего зада мне толку никакого.
- Да я бы и рада, но боюсь пошевелиться. Нога дюже болит, Луша.
- Верю, верю, тётка Авдотья, но надоть постараться. Другого выхода у нас с тобой нема.
Авдотья резко стала на колени и тут же огласила всю поляну жутким криком.
- Не можу, Луша, аж слёзы из глаз. Не можу и всё!
- Можешь, тётка Авдотья, можешь! Ещё немного, осталось развернуться и захватить прутья. Постарайся, миленькая, а то ужо скоро ночь, а тогда нам обеим погибель. Я на тебя отвлекусь, а волки и нападут. Хоть и ружьё со мной, но руки-то заняты и некогда следить за ними. К тому ж, ничего не увижу в темноте, в отличие от них.
Авдотья вдохнула в себя побольше воздуха и осторожно отставила левую ногу. Сразу острые спазмы пронзили всё её существо, но она, обливаясь потом, не обращала внимание на это, ей необходимо приловчиться и присоединить больную ногу к здравой. И она это сделала. Но, уцепившись за берёзовую поросль, тут же попросилась:
- Луша, дай времечко дух перевести. Я, кажись, сознание теряю. Ой, все мозги кругом.
- О Господи, можа мне к вам запрыгнуть? - попытала взволнованная девушка.
Авдотья мотнула головой.
- Нет. А то ещё у двох тут застрянем. А когда ты сверху, то хоть какая надежда есть. Ну всё, вроде отпустило самую малость, я готова, Луша, и держуся крепко.
- Добре, тётка Авдотья! Ты у меня умница! - и девушка с новой силой потянула. Авдотья почувствовала, как её тело поднимается, ещё немного и она оказалась стоящей на ногах. Но тот час догадалась, сразу поджала пораненную конечность, чтобы не испытывать мучений.
- От, смотри, да тут всего ничего расстояние! - обрадовалась девушка. - Я вот протягиваю свою руку и почти касаюсь твоих. Давай, миленькая, помогай мне здравой ножкой, давай! - подтрунивала Лушка и Авдотья, скрипя зубами и рыча, от вновь накатившей болезненной волны, старалась, как умела и даже так, как не умела. Доходило до того, что она и правую ногу задействовала, кусая при этом губы, но Лушка подавала ей команды и она полностью сосредоточилась на этом девичьем голоске, убеждённая, что только в нём их спасение.
- Давай, тётечка Авдотья, умница моя! - повторяла Лушка. - Ещё немножечко, ещё чутоооок... - надрывалась девушка. А когда тело Авдотьи наполовину было вытянуто из ямы, они вдвоём решили передохнуть. Просто, не договариваясь, одна перестала карабкаться, а другая, теряя последние силы, упала сверху на женщину, чтобы задержать ту, коли посунется вниз, и глотая ртом драгоценный воздух, невольно прислушивались к бешеному ритму собственных сердец.
- А дальше что, Луша? - первая отозвалась Авдотья. - Я же сама не пойду. Выходит, всё зря тут у нас? - она чуть не плакала.
- А сейчас подтяну тебя всю к поверхности, а потом нарублю тебе подстилок, а то эти всю листву и хвою растеряли. - спокойно ответила Луша.
- Зачем, ещё? - вначале не сообразила Авдотья.
- Чтобы мягче лежалось, когда вновь потащу тебя, но теперь уже к дому. Не беспокойся, тётка Авдотья, я дюже сильная. Главное мы уже совершили с тобой, а опосля уже проще. Имеется в виду, что теперича все волки у меня перед глазами будуть и к тому ж, ещё пока сумерки не сгустились. Нам важно тайгу миновать, а в поле ночью не так страшно, там деревья луну не закрывають, а волчьи глаза так и поблёскивают от её свечения.
От этих слов у Авдотьи по шкуре мороз пробежался и она завопила:
- Луша, я этих окаянных так боюся! Давай, поторопимся?!
Авдотья отталкивалась коленками от стенок западни, облегчая Лушке непосильную работу и результат не замедлил, вот она уже и спасена. Но обе чётко соображали, что это ещё далеко не всё.
- Тётка Авдотья, отдыхать боле не станем. Нам засветло надоть из тайги выбраться. Жди, я подстилку тебе заготовлю. - и Луша с топором направилась к ближайшим сосенкам.
- Лушенька, не отходи далече. - жалобно попросила её женщина. - Мне звуки, какие-то кошмарные чудятся вокруг, прямо аж всё нутро млеет.
- Не паникуй, тётка Авдотья! Вот именно, что чудится. Как известно, у страха глаза велики. Нету их рядом, я уверена. Кровь ить у меня лесного человека. Я порешила одного, тем самым других вспугнула. Они крутются возле нас, но на расстоянии, чуют, что ружьё туточки. Но это пока светло. По темноте серые сильно осмелеють, поэтому ты права, надоть поторапливаться.
Девушка несколько раз приносила сосновые лапы к Авдотье, потом та изловчилась и заползла на импровизированное ложе, а Луша взялась за концы веток и вновь потянула. Кряхтела, тужилась, но рывок за рывком они упрямо устремлялись вперёд, всё дальше и дальше от губительного места. Девушке сильно мешало ружьё на плече, но без него никак. Авдотье она не посмела его доверить, потому как последняя совсем не умела им пользоваться.
Женщина снова легла на живот, чтобы хоть самую малость пособлять Лушке. Пока продолжался лес, они не имели права себе позволить хоть минутку для передыха, уж слишком быстро на них отовсюду надвигалась темнота.
Наконец, они выбрались из сумрачного лесонасаждения, в поле как-то посветлее стало. Но это не долго продлится, подступающая ночь совсем не собиралась из-за двоих человеческих душ отклоняться от своего привычного режима.
- Луша, что-то ступня у меня саднит и мокрая вся. Глянь, не кровь ли?
- Конешне, кровь! Либо порезалась где. Плохо, тётка Авдотья! Хищников кровь возбуждает. - Авдотье не нравилась прямолинейность девушки, но она догадывалась почему та так себя ведёт. В подобных ситуациях именно и нужно между собой говорить правдивым языком, дабы в итоге не последовало промашки.
- Погоди, перемотаю тебя. - Авдотья и бровью повести не успела, как услышала треск материи. Лушка оторвала от подола своего сарафана длинную полоску и сноровисто перебинтовала её ступню. Женщина более не выдержала такого испытания, она дотронулась до руки Лушки и тихо прошептала:
- А ить я убить тебя хотела. - она смотрела ей прямо в глаза.
"А пусть знает всё, как есть. Иначе это несправедливо. Дитё спасает её, надрывается, а она такой честной перед ней прикинулась."
- Убить? - переспросила Лушка.
- Да. И мальцу твоему худого сулила. - добавила она надтреснутым голосом. И вдруг, увидела, как плечи Лушки затряслись и сама она чуть не покатом валилась от душившего её хохота. Чего угодно ожидала Авдотья, но только не этого. Она даже сама заулыбалась, влекомая заразительным смехом.
- Чему радуешься-то? Я клянусь, что собиралась тебя прикончить! - закричала Авдотья.
- Не смеши, тётка Авдотья, тоже мне убивца нашлася. Хотела бы порешить, так уж порешила бы, а раз я ещё живая, то... Не убила бы, тётка Авдотья, и не спорь! То тебе так казалось. Ладно, хватит минуты терять, нам ишшо порядочно надоть постараться. - и девушка с тоской оглянулась туда, где вольготно раскинулась такая близкая деревенька, но для них она сейчас, очень далёкая.
Где-то на середине пути Авдотья приказала:
- Луша, кинь меня, детка, и иди сама. А там позови когось.
- Нет. - коротко ответила девушка и, спотыкаясь и падая, продолжала тянуть.
- Что нет? - вскричала женщина. - Я уже выбилась из сил да и ты едва стоишь, ветром подуй и упадёшь. Вся дрожишь, как осина и дыхание мне твоё совсем не наравится. Бросай, Луша, говорю, бросай!
- Да как я тебя брошу? - заорала на неё девушка. - За нами волки крадутся, поняла? Не хотела тебя пужать, но я слежу за ними. - Лушка скинула с плеча ружьё и выстрелила в сторону тайги. Авдотья вздрогнула, она явно слыхала топот убегающих животных. - Вот, на время вновь их отпугнула, но они не отстанут, поверь мне.
И Авдотья заплакала от безысходности. Ей настолько было жаль эту измученную непосильным трудом дивчину, но такую отважную, готовую и свою жизнь положить рядом с нею, а ведь дома её ждёт маленький сынишка, при том, что Авдотья ей совершенно чужой человек.
Но, вдруг со стороны села раздался протяжный зов:
- Лушааа... Луууш...
Ответить не хватало сил у обеих и девушка просто выстрелила вверх и тяжело опустилась на землю.
К ним вскоре подбежали запыханные Артём и Семён Проскурин, а потом и Михаил Фёдорович.
- О Господи... - только и сказал старик.
Сразу оценив обстановку, мужчины подхватили Авдотью на руки, а Михаил Фёдорович попытался поднять Лушку. Но у неё, как не старалась, сия попытка закончилась неудачно, она так и осталась стоять на четвереньках.
- Тём! - окликнул Михаил Фёдорович внука. - Вернись опосля. Я не подыму, спина...
- Хорошо, дедунь, я скоро.
- Деточка, потерпи, сладкая наша. От горечко... - сетовал старик, обращаясь к ней.
- Дедунь. - Луша обхватила его шею. - Там волки...
- Я чую. Далече ишшо, а ружьё наготове. Палить покуда не разучился. А где ягоды твои, касатка? - пошутил Михаил Фёдорович, чтобы отвлечь её.
- Да там, на поляне. Повесила лукошко на сучок, пока тётку Авдотью из ямы вызволяла, да так и забыла про них.
- Да Бог с ними, то я так... А чего Авдотья там оказалась?
- Да мы по землянику вместе пошли, а она и провалилась в западню, а я её вытягала.
- Ласточка ты наша ненаглядная. - старик прижал к себе беспомощное тельце и целовал растрёпанные волосы своей кровинки. - Ничего, щас Тёмка возвернётся и мы тебя домой доставим. Потерпи, любая наша, потерпи звёздочка. - он не стеснялся своих слёз, наверное, впервые. И знал же эту девушку всего ничего, а именно в данный момент понял, как она ему дорога, и в то же время, он так гордился своей бесстрашной внучкой.