НА СНИМКЕ: Студийный магнитофон, но, конечно, не той марки, что была тогда в 1963 г.
На третий день я попросил представить мне перечень материальных ценностей, находящихся на балансе ОКП.
Список был не очень длинный – полторы страницы. Все то, что ОКП покупал для своей работы, работы комиссий или для кружков художественной самодеятельности. Я спросил, кто отвечает за каждый предмет из списка. Мне предъявили расписки материально ответственных. Некоторых расписок не было. Например, на большой студийный магнитофон. Магнитофоны вообще в то время были дороги. Далеко не в каждом доме они были. Но я допускал, что его могли купить для любого драматического коллектива, да мало ли кому он был необходим. Я поинтересовался насчет отсутствующей расписки на этот магнитофон, и по тому, как замялись Рябухина и Дождикова, понял, что здесь что-то не так. Оказалось, что магнитофон находится у Александра Ивановича Щербакова дома.
– Давно? – поинтересовался я.
– А мы его вообще не видели, – хором ответили женщины.
Я прекратил разговор. Мне не хотелось чернить Щербакова, и я решил, что сам с ним поговорю.
Оставшись один, я позвонил ему домой. Я понимал, как ему тяжело так вот внезапно прекратить работу в ОКП, поэтому я попросил вначале кое-что мне рассказать, поскольку он знал все обо всем, и его опыт был, конечно, для меня бесценен.
Шел спокойный разговор о профсоюзных делах, о вопросах, начатых и нерешенных и о неначатых, но стоящих в повестке дня. Все же я чувствовал некоторое напряжение, но относил его к чувству, которое и должен испытывать человек, ушедший с работы отнюдь не по собственному желанию.
Но когда я коснулся материальных ценностей, находящихся на балансе ОКП, я сразу почувствовал, что напряжение резко возросло. И я тут же подумал, что кто-то из наших профсоюзных дам ему позвонил и предупредил, что я знаю о студийном магнитофоне. Я еще даже не успел спросить о нем, как он, упреждая меня, сказал:
– Если ты о магнитофоне, то спиши его. Я не успел. Тебе расскажут, как это сделать.
Признаться, я несколько оторопел. То, что он сказал, противоречило всем моим жизненным принципам. Я и представить себе не мог, как это можно присвоить имущество, принадлежащее профсоюзному комитету.
– Я не буду списывать, – сказал я. – Магнитофон придется вернуть. Завтра я поеду в город, могу заехать и забрать его.
На следующий день я его действительно забрал. Уходя, я поймал злобный взгляд Щербакова. Я и не знал, что он умеет так смотреть.
А студийный магнитофон я тут же отдал культурно-массовой комиссии, чтобы они распорядились им.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/02/17/737