Февральская ночь была ветреной, слегка подмораживало. Сретенье прошло, было еще по-зимнему холодно, но днем уже казалось, пахнет весной. Первыми это почувствовали городские коты, орали по ночам как ненормальные, вот и этой ночью они заголосили так, что Петровна проснулась. Особенно старался кошачий тенор прямо под окном. «Вот засранец, февраль на дворе, а его вон как раздирает, спать не дает, а мне ведь утром в смену идти!»
Петровна не очень любила домашних животных. Она считала, что собака должна жить при частном доме, в будке, охранять дом, сад, огород или, там, на охоту ходить с хозяином, а не сидеть в четырех стенах сутками, обрывая хозяйские обои и завывая от тоски в ожидании домочадцев. И кошки должны при амбарах жить, мышей и крыс ловить, в общем, пользу приносить. А нынче что? Позаведут разных разнеможно породистых котов да кошек, а потом они в подвале оказываются, плодятся без меры и спать людям не дают!
Петровна нашарила в темноте телефон, посмотрела на часы - три часа ночи, самое глухое время. Много лет дежуря по ночам, она знала, что самое время для всяких подлых происшествий – с двух до четырех часов ночи – все «совы» уже уснули, а «жаворонки» еще дрыхнут. Сколько в это время у нее на дежурстве подвохов было: то давление газа упадет - котел потухнет, то вода закипит, то задвижка «травить» начнет, то еще что, а дежурную бригаду не добудишься!
Работала Петровна в котельной много лет, теперь она - «молодая пенсионерка», всего 2й год на пенсии; она была полной, но весьма энергичной женщиной, ответственной и неравнодушной, поэтому, после выхода на пенсию, руководство оставило ее работать посменно в котельной на прежнем месте.
Сон ушел, и Петровна, встав с кровати, двинулась на кухню, на ощупь налила себе в кружку воды, свет зажигать не хотелось. За окном опять дурным голосом заорал кот, захотелось в него чем-нибудь запустить, Петровна подошла к окошку, попыталась вглядеться во тьму. Ничего не видно, город в режиме экономии с часа ночи и до полшестого утра не освещался, не горел ни один фонарь, только тусклая лампочка над входной подъездной дверью бросала неверный свет на тротуарный пятачок у входа. Вот ступенька, решетка для очистки обуви, скамейка, под нею что-то темнеет, не разобрать. Вдруг это «что-то» засветилось ярким огоньком, потом еще и еще. Огонек то исчезал, то появлялся, Петровна пригляделась,да это же.. БОМБА! Ну, да, взрывное устройство, стоит, мигает своим огоньком, отсчитывая, может быть последние часы и минуты ее жизни! А что, кто может гарантировать, что ИГИЛ уже не добрался до ее любимого города, на комбинат и в карьер попасть трудно, так он решил в спальном районе теракт устроить, и время подходящее выбрал, глухую ночь!
Петровну от этих мыслей бросило в жар, надо было срочно поделиться ими с кем-то. «Позвоню соседу по даче», - подумала она: «У него собака есть, пусть придет, разберется!» Отношения с соседом были налажены давно, он был одинок, часто выпивал, и за бутылку всегда сговаривался с Петровной насчет помощи: дерево срубить, трубу водопроводную поменять или ставню тяжелую навесить, да мало ли работы на даче в страдную пору!...
После долгих гудков, в трубке мобильника раздалось хриплое «Да..» и Петровна сбивчиво начала говорить про бомбу. То ли спросонья, то ли с похмелья сосед отправил ее идти пешком в эротическом направлении и бросил трубку. Петровна, подождав пару минут, звонок повторила. Сосед, видимо проснувшись, стал более разговорчив: «Ну что ты, блин, придумала, к тебе тащиться три остановки по темноте! А я встаю в полпятого, пса гуляю, жратву готовлю себе и ему, потом на комбинат еду час, за целый день в цеху наломаюсь, домой приду, с устатку выпью, усну, тут ты со своей бомбой звонишь!» Далее следовали эротические фантазии на тему о том, чтобы он мог сделать с Петровной и всеми ее домыслами, если бы находился поблизости, потом в трубке опять послышались гудки.
Звонить больше не имело смысла. Можно было, конечно, попробовать дозвониться до милиции, но Петровна по личному опыту семейной жизни знала, что ночные звонки блюстителям порядка, (даже по самому серьезному поводу), заканчивались стандартным "вот когда убьет, тогда и приходите", приезжали они только по факту уже свершившихся событий.
Уснуть было немыслимо, и Петровна пошла пить чай, потом перегладила ворох постиранного накануне белья и, напоследок, сварила суп.
Когда Петровна утром вышла из подъезда, чтобы отправиться на работу, она потихоньку подошла к скамейке, уже светало, и ее глазам представился свернутый в несколько раз кусок гофротары, лежащий под скамьей, на нем болтался на ветру кусочек светоотражающей наклейки. Видимо он, шевелясь под ветром, ловил свет лампочки и отражал его прямо в окно Петровны. Тут она вспомнила, что идя вчера из магазина, видела как бабульки из подъезда притащили большой коробок, разломали его и положили на скамейку в качестве подстилки, чтобы было не холодно сидеть на скамье, перемывая кости соседям. Видимо, уходя домой, они просто свернули его и положили под скамейку до следующего дня. Вот и все. Воистину сказано: «Сон разума рождает чудовищ».