-Ну ничего общего с современными детьми, ничего общего!- вздохнула Таня. -Ты посмотри, какие взрослые лица, какие усталые взгляды. Сразу видно, эти дети росли в трудное время. А у наших-то, видела какие? Все хорошо одеты, уверенные, сытые, спокойные, скучные, ничем их не удивишь, всё они больше тебя знают, в гаджетах живут день и ночь.
Таня разглядывала старую фотографию, на которой пятилетние дети из детского сада выстроились на двух ступеньках старой аллеи в парке. Двадцать два ребенка и одна воспитательница. А наверху фотографии папиной рукой выведена дата: 1963 год.
-А это что за испуганный мальчик с краю в первом ряду?
-Это Егорка.
-Ой, что это он делает?- разглядывает его Таня .
- Он держит… ээ… держится изо всех сил, чтобы не описаться.
- Боже! А почему он не пописал до фотографирования?
Таня не ждет ответа и сразу рассматривает других детей.
-А у этой девочки штанишки криво надеты, почти что спали. Ай-яй-яй!
-Это Танюшка, твоя тезка. Она их постоянно подтягивала, а они все время перекручивались. Маленькая, не справилась.
Таня посмотрела на меня с изумлением. Я молча улыбаюсь.
-А ты-то где?- спохватилась Таня. Потом увидев меня, охнула и закатилась хохотом.
-Ой, я не могу! Ты тоже писать хотела, что ли? Ноги-то как поставила! Ха-ха-ха!
Слушай, я сначала на их лица внимание обратила, а теперь пригляделась и поражаюсь, почему все дети такие неряшлевые? Что ты молчишь?
Я беру у нее фотографию и вглядываюсь в знакомые лица.
Да, не приглажены. Все в мятом. Все наши мамы работали с раннего утра до позднего вечера, моя мама приезжала на последнем автобусе в первом часу ночи. Потом стирала, готовила, почти под утро ложилась спать. А утром, первым автобусом, к семи на работу. Я по утрам снимала с веревки выстиранное платьице, одевалась и сама шла в детский сад. По счастью, мы жили рядом.
Да, в стареньком и заношенном. Только у Сережи новая полосатая рубашка. И у Димы клетчатый костюмчик, который его мама перешила из папиной рубахи. Все остальные носили то, что осталось от сестер и братьев. На мне вытянувшаяся кофточка, когда-то принадлежавшая дочке маминой напарницы.
Да, я помню. Помню этот день. Как-то так получается, что моя память очень выборочно запечатлевает какие-то дни до мельчайших подробностей, особенно из детства, а какие-то моменты моей жизни абсолютно стираются. И стираются так основательно, что, когда мне рассказывают что-то обо мне, я слушаю и поражаюсь: это было со мной?!
А этот день я помню.
За обедом Ирина Васильевна громко объявила, то сегодня мы пойдем в "Детский парк" и нас там будут фотографировать вместо младшей группы, для которой пригласили фотографа. А так как в младшую группу пришли проверять зрение, а у нас еще вчера проверили, то фотографируют нас. Деньги за фотографии надо будет принести на следующей неделе. После обеда пусть все пойдут умыться, потом подойдут к нянечке тете Ларисе и она всех причешет.
Мы быстро пообедали, а потом, толкаясь и обливаясь в туалете, бежали к тете Ларисе, потому что все хотели скорее пойти в парк.
Тетя Лариса была серьезная. И у нее был большой гнутый гребешок, который она вынула из своих седых волос, тщательно промыла его хозяйственным мылом, обтерла подолом своего белого халата, уселась на табуретку и зыркнув на нас с высоты своего могучего телосложения, гаркнула:
-Ну?
Первыми подходили мальчишки. С ними она справлялась мигом. Раз!- и готов, челка приглажена.
- Кого причесала- мойте колени!- гремела тетя Лариса на мальчишек.
Потом бралась за девочек. Она ставила нас между своих больших колен и расплетая косы, ворчала:
-Ну кто вас, таких охламонок, замуж-то возьмет? Самим пора учиться косы заплетать. Мамки с утра пораньше на работе, а вы выросли такие здоровые девки, а не заплестись, не помыться. Стой, не дергайся, сейчас расчешу твой клубень.
И она тщательно расчесывала наши непослушные и всклоченные волосы, вплетала в них выпавшие ленты, застегивала замки и пуговицы на кофточках. Потом дала мальчикам и девочкам по мокрой тряпке и приказала всем протереть свою обувь.
Вымытые и причесанные мы гуськом пошли в "Детский парк". Он был напротив детского сада, надо только дорогу перейти. На тропинке парка наш ждал строгий дяденька с фотоаппаратом.
-Опаздываете, товарищи!- недовольно выговорил он Ирине Васильевне. –У меня еще съемка на Мясокомбинате сегодня.
-Простите нас, пожалуйста, -извинялась Ирина Васильевна,- дети не были готовы, пришлось их приводить в порядок.
Фотограф еще что-то проворчал, но Ирина Васильевна быстро принялась нас выстраивать на лесенке. Сначала выстроила всех по росту. Но фотографу не понравилось и он сам решил всех расставить по-своему.
Егорка пошел в сторону кустов, но дяденька громко гаркнул:
-А ну вернись, сейчас сфотографирую и потом разбредайтесь себе, у меня время выходит, мне давно надо на автобус бежать.
Егорка поморщился:
-Я писать…
-Терпи, держи пока, чтоб не протекло,- хохотнул дядька.
Ирина Васильевна хлопнула в ладоши и сказала:
-Дети, сейчас мы быстренько сфотографируемся, а потом пойдем на качели.
Ради качелей мы решили потерпеть. И тут я вспомнила разговор мамы и соседки тети Кати. Они рассматривали журнал мод и восхищались стройными манекенщицами. А тетя Катя говорила, что модели умеют красиво и правильно стоять, когда их фотографируют, поэтому и выглядят такими стройными. За секунду до щелчка затвора я быстро переставила ноги. Красиво переставила, крестиком.
Когда папа забирал фотографию, он ворчал:
-Ну неужели нельзя было встать прямо? Вот зачем ты ноги скрестила?
-Я хотела быть красивой.
-Ну и пусть будет так, зато чистая и причесанная,- сказала мама.
И с этим не поспоришь.