Он не мог вспомнить, когда они последний раз виделись. Кажется, это был материн юбилей. Она напоминала испуганного зверька: смотрела на всех исподлобья и пряталась за бабушку. Смешная такая в своей детской неуклюжести.
Он еще подумал тогда, что незачем было тащить ребенка в ресторан. Это все материн пунктик. Ума хватило Ирку не позвать. Все-таки статус-кво мать соблюдала и пыталась не вторгаться в жизненное пространство взрослого сына – он же не один был на банкете. Зато сунула какую-то книжку: иди, подари, мол, дочери...
Теперь ее совсем не узнать. А он и не узнал! Почти взрослая, козу не покажешь и в бантики не чмокнешь. Да и бантиков теперь нет – длинные каштановые волосы распущены по плечам, из-под челки – хорошо знакомый ему взгляд. Это у матери его такие глаза: зеленоватые, с легким прищуром. Как же все-таки они похожи! И волнистые волосы тоже бабушкины, и эта ямочка…
– Будешь еще? – он кивнул на опустевшую тарелку.
Мотнула отрицательно, взяла стакан с пепси-колой, потыкала в телефоне.
– Что слушаешь?
– «Группа крови», «Кино».
– Да ты что? Я же фанател от Цоя! Думал, молодежь сейчас совсем другое слушает.
Пожала плечами: – Слушают всякое. Мне именно это нравится.
Он смотрел на нее и не мог поверить, что эта довольно раскованная девочка-подросток в рокерской кожаной куртке, слегка покачивающая ногой в такт звукам в наушниках, и есть та самая трехлетняя девчушка с фотографии. Уже смело можно и девушкой назвать!
И пытался вспомнить: сколько ей сейчас – тринадцать? четырнадцать? Точно! Ей же четырнадцать исполнилось восемнадцатого апреля, а он, идиот, забыл. Кажется, мать ему что-то говорила...
Хорошо, что подвернулось это кафе, не приглашать же домой, а так – все путем: случайно встретились, посидели…
Что он, в сущности, знает о ней? Помнит совсем маленькой... Как только привезли из роддома и как лежала в кроватке со сморщенным неосмысленным личиком... Как бросал ей мячик, а она заливисто смеялась. Ладошки маленькие, мячик большой – не удержать.
Обычные, ничего не значащие вопросы: – Как мама? Как в школе?
Такие же однозначные ответы: – Хорошо. Нормально.
Так многие живут: заводят новые семьи, других жен, детей. А он ведь и квартиру не стал делить и алименты выплачивает исправно, не кроит, как некоторые.
– А ты, кстати, как здесь оказалась?
– Подружка живет в этом районе: Цветочная, пятнадцать.
– Да ну! А я же в двенадцатом! Квартира сто двадцать восемь. Ты это... забегай когда... И звони! Вот телефон, – достал визитку, неловко хихикнул, – Пришлось обзавестись... положение, так сказать, обязывает.
Ну вот! Глазами-то как зыркнула на него и на эту картонку. Ну как ей все объяснить? Да она и не требует объяснений, только поглядывает своими такими взрослыми (его!) глазами.
Из кафе вышли вместе. Ей на автобус. Ему на четвертый этаж в двухкомнатную квартиру, которая вот уже десять лет как стала его домом, но где давно поселились бесконечные обиды и недомолвки. Ну не мог он ее сюда привести!
Постоял, посмотрел вслед, увидел, как оглянулась и, прощально махнув рукой, скрылась за поворотом. Кивнул и поднял руку в ответ.
Ну а что он может? У Ирки давно новый муж и, кажется, тоже ребенок родился. А у него на работе полный бардак... машину в ремонт пришлось... сын совсем от рук отбился... дома черт знает что...
***
– Забегай... Куда забегать? Даже адрес сказал неправильный, – она-то знала: дом двенадцать, корпус два. У Никитки выпытала. Сказал так, что ясно было – ждать не будет. Даже к себе не пригласил, хотя рядом с домом стояли, в кафе пирожными отделался.
Последний раз она его видела мельком у бабушки на Новый год. Она тогда подарок ему приготовила, долго старательно плела из бисера еловую шишечку – можно на брелок для ключей повесить. А он с порога, не раздеваясь: – Такси внизу ждет.
Так торопился, что ее, выглядывающую из комнаты, даже не заметил. Сунул матери пакет с коробкой конфет и еще какой-то фигней. Конфеты бабушка потом ей отдала.
И незачем было переться сюда и два часа возле дома топтаться. Он даже не узнал ее. Ошарашенно так смотрел.
– Привет, пап! – это она уже помогла ему, чтобы не было так мучительно...
Ну как ему нужно было все объяснить? Сказать, что она его дочь? Что она так похожа на него? Что она всегда ждет его, а в свой день рождения целый день от телефона не отходила?
Ту детскую энциклопедию, что он подарил ей на бабушкином юбилее, она наизусть всю выучила, спать с ней ложилась. Значит, тогда он помнил о ней? Специально выбирал именно с животными, знал, что она любит?
Надо же, визитку свою сунул: директор какого-то там... Даже не спросил номер ее телефона. А он у нее есть! И даже не простой мобильник, а смартфон! Ха, бабушка сказала, что это его подарок, мол, в командировке был, не смог лично... Как будто она совсем ничего не понимает.
Звони теперь, названивай, надоедай такому занятому человеку! Ну уж нет! С мстительным удовольствием она смяла и выбросила визитку в урну.
С Никитой она все равно дружить будет. Он хоть и младше ее, но не такая же кроха, как Анютка. С ним интересно в шахматы играть, хоть он и проигрывает постоянно и ей, и бабушке, а потом злится на них за это. Ничего, научится.
А Цоя она не любит и не понимает даже. И куртку эту у Юльки напрокат взяла. Просто хотела произвести впечатление. Произвела!
Она раздраженно подхватила распущенные волосы и стянула их резинкой в хвост.