Лена выглянула в окно, чтобы посмотреть, идёт дождь или нет, брать или нет зонт. Дождь
шёл - косой осенний дождь, с пролетающим снегом. Лена поёжилась:" Как не хочется идти, но
придётся - нужно положить деньги на мобильный телефон, да и в магазин надо сходить, -
рассуждала она мысленно, - ладно куртку с капюшоном надену и зонт возьму."
Магазин был через дорогу, пройти через подземный переход - это десять минут. Лена уже хотела
нырнуть в подземку, как вдруг её остановил тоненький, детский голосок:- Тётенька, дайте мне
немного денежек, я кушать хочу.
Попрошаек около переходов, метро, магазинов сейчас стало много, и Лена уже научилась брать
себя в руки и не жалеть всех, но тут что-то остановило её... Она присела около девочки,
прикрыв её зонтом. Девчушка, лет шести-семи, одетая в какое-то рваньё, замёрзшая, с красными от
холода руками, повторила: - Я кушать хочу, мамка спит пьяная...
- Как тебя зовут?- Спросила Лена.
- Ангелина, мамка зовёт - Гелькой, а бабушка Маша звала - Ангелочком. Только бабушка Маша
умерла, - тихо ответила девочка. Чувствовалось, что её совсем покидают силы.
- А меня зовут Лена, да ты же замёрзла,- сердце женщины сжалось от жалости.
" Ангелина, Ангелочек - что-то в этой девочке особенное. Что? На кого же она похожа?" -
думала Лена. Она уже понимала, что не пройдёт мимо ребёнка, чувствовала, что с этой девочкой
вошло в её жизнь что-то важное.
- Пойдём ко мне, Ангелина, я живу рядом. Согреешься, вымоешься, я тебя накормлю, - неожиданно
для себя самой сказала Лена. Не давая девочке возразить, она взяла её за руку.
В Ерошинский детский дом Лена попала, когда ей не было ещё и трёх лет. Когда девочка подросла,
Анна Сергеевна - директор детского дома, рассказала, что её привезли из
Армении, из Спитака, после землетрясения.
Родственников Лены искали, но не нашли, видимо, все погибли, а она сама осталась жива случайно.
Откопали её только через двое суток, полуживую, сжимающую в руках жёлтого мишку.
Детский дом, где жила Лена был очень хороший - и такие тоже бывают - хорошие. Детей здесь
любили, старались создать подобие большой и дружной семьи. Став уже взрослой, самостоятельной,
Лена пыталась искать следы своих родственников, но напрасно. Так она и жила, зная, что все её
родные погибли... Детей из детского дома иногда усыновляли, но на Лену никто даже не смотрел,
она прихрамывала на левую ногу - результат сдавления под завалами.
Ангелина с опаской шагнула через порог Лениной квартиры.
- Проходи, не бойся, я одна живу, - подбодрила её Лена, - снимай свою куртку, ботинки,
платок. Сама она быстро прошла в ванную комнату и открыла воду, чтобы наполнить ванну.
Ангелина была очень худенькая и маленькая. Девушка удивилась, что ей уже оказывается
восемь лет. Лена помогла девочке забраться в воду и та, согревшись, разомлела от тепла и
приятных запахов шампуня и мыла.
Волосы девочки оказались светло-русые, чуть вьющиеся. И вся она, вымытая, похорошела,
разрумянилась, но
было видно, что она очень хочет спать. Вытирая её мягким, махровым полотенцем, Лена вдруг
замерла... что это? Под правой лопаткой, сильно выступающей от худобы, - родинка... Совсем такая
же, как у Павлушки. Овальная, коричневая родинка. Как Лена любила целовать Павлика в эту
родинку, вдыхая при этом сладкий детский запах. А сейчас острая боль будто проткнула сердце.
Лена успела, пока Ангелина отмокала в воде, сварить манную кашу. Вынув девочку из
ванны, завернула её в свой махровый халат. Она держала Ангелину на руках и кормила кашей.
Девочка была очень голодна, но сон сморил её вскоре, и она уснула.
Осторожно положив Ангелину на диван, Лена пододвинула к нему кресло, чтобы ребёнок не упал во
сне. Потом открыла шкаф-купе, и из самого дальнего угла вытащила довольно большой узел,
положила его на свою кровать и развязала.
Сердце Лены громко билось, на глаза наворачивались слёзы. Она перебирала детские вещи.
Павлуше было шесть лет. Несмотря на смертельную болезнь, он был крупный мальчик. "Его вещи
будут в пору Ангелине, - думала Лена, - вот курточка - тёплая и почти
новая - в ней девочке будет удобно. Платьев нет, конечно, но зато свитерочки, брючки -
этого много. Носки, колготки..."
Когда родился Павлик, Лена чувствовала себя очень счастливой. Мальчик, сын! Она принесла его
домой в декабре. Семён даже не встретил их, да и вообще он пришёл раза два, чтобы
забрать свои вещи, на сына даже и не взглянул. Лена не останавливала его и, в общем-то,
не сердилась. Наоборот она была благодарна своему сожителю, благодарна за сына. Уходя Семён
оставил на столе ключи и десять тысяч рублей.
- Вот тебе на первое время, - хмуро сказал он, - звони, если что-то надо будет, телефон ты
знаешь. И прости меня, я тебе сразу говорил, что дети в мои планы не входят.
Вставать "в позу", отказываться от денег Лена не стала, она понимала, что теперь ей надо
думать о сыне, а деньги будут нужны.
Так они остались вдвоём. Вскоре и помощницы нашлись. Девчонки с работы установили дежурство,
ходили за продуктами, возились с малышом, гуляли с ним. Помогала и соседка - бабушка Вера. Всё
складывалось хорошо, но в три года сын заболел. Опухоль, несовместимая с жизнью...
Лена боролась, возила к докторам, в клиники, санатории и к знахарям тоже возила. Всё напрасно.
Вот уже два года она опять одна.
"Но что же необычного в этой девочке, - думала Лена, - родинка, совсем такая же, как у Павлика"
Она вытащила альбом с фотографиями, он был тоже в узле. После смерти сына, Лена убрала все его
фото. Вот Павлушка четырёхлетний. Более поздних снимков не было. Уже и на этом фото на
лице ребёнка была печать болезни: тёмные круги под глазами, худоба, бледность. " Но что это? Как
они похожи - Павлик и Ангелина...! Разве так бывает? И эта родинка?" - руки Лены мелко дрожали.
"Обязательно надо узнать, кто её родители. Завтра, прямо с утра пойду,- думала Лена. Она понимала,
что не оставит девочку без внимания и даже заберёт к себе, если это будет возможно.
Утром, приготовив завтрак, Лена вошла в комнату. Ангелина уже проснулась и удивлённо
оглядывалась вокруг.
- Доброе утро, Ангелочек, - сказала Лена и обняла девочку.
Та доверчиво прижалась к ней.
- Давай одеваться, вот я приготовила тебе одежду. А потом умываться и завтракать.
- Это всё мне ? - прошептала Ангелина, - у меня никогда не было такой одежды.
Потом они сидели за столом. Изголодавшаяся девочка ела всё подряд.
- Ты в школу ходишь? - спросила Лена.
- Я ходила в первый класс, пока бабушка была жива. Полгода ходила. Я умею читать и считать,
писать тоже немного могу. А теперь ты меня отведёшь к мамке?-
спросила Ангелина.
- А ты хочешь?
- Нет. Я боюсь, что мамка побьёт меня и отберёт одежду, продаст её и пропьёт, - в глазах девочки
появились слёзы.
- Я схожу к твоей мамке сама, - сказала Лена, - поговорю с ней, посмотрю всё сама. А ты побудь
здесь. Давай вымоем посуду и я пойду. А тебе я включу телевизор, детский канал.
Ангелина с матерью жила недалеко, через две улицы. Лена долго звонила и даже стучала в дверь.
На стук вышла соседка - пожилая женщина.
- Вы к Таньке? - спросила она, оглядывая опрятно одетую посетительницу. - К ней надо громче
стучать, спят, наверное, вчера опять до трёх утра шумели, дрались. И она забарабанила в дверь
кулаком. - Покоя от них нет. Девчонку только жалко, плохо ей с такой мамашей. Пока
бабушка была жива - ещё сходно было. А теперь... Вот я иногда накормлю. И в школу не ходит.
А вы из опеки, наверное? Заберите вы девчонку поскорей. Мать ведь милостыню просить её
посылает.
- Кого там несёт? - раздался голос за дверью, - Гелька, дрянь такая, открой, оглохла что ли?
Дальше посыпались ругательства.
Дверь открылась, на пороге стояла молодая, заспанная женщина, с нечёсаными волосами.
- Ты кто?- спросила она.
- Я хочу вас про вашу дочку спросить, где она? - вопросом на вопрос ответила Лена.
- А кто её знает? Ушла куда-то, что мне её на привязи держать? - чуть заплетающимся голосом
ответила Татьяна.
- Как же так? Вы - мать, а не знаете, где ребёнок ночевал, ел ли? Здорова ли она? -
с возмущением сказала Лена.
- Ой, не учи меня! Мне уже тут много говорили. Забрать хотите? Забирайте! Не заплачу, вон
барахло её в чемодане, - Танька взяла чемоданчик, стоящий у стены в прихожей, и швырнула его
Лене. Чемодан раскрылся, в нём было несколько тряпок - намёк на детскую одежду, две потрёпанные
книжки, несколько
фотоснимков и... плюшевый мишка. Мишка - замусоленный, грязный, но сквозь грязь было понятно,
что когда-то он был розовым.
- Что это? Откуда у тебя этот мишка? - воскликнула Лена.
- Это ещё мой, - ответила Танька, - бабка говорила, что с этим мишкой меня нашли под завалами
в Спитаке. Я его не выпускала из рук потом неделю, меня и мыли с ним, и лечили...
- А на фото кто? - спросила Лена, разглядывая фотографии.
- Зачем тебе? Это мои родители - мать, отец. Они тогда погибли. Это - бабушка Маша, она меня
вырастила. А вот мы с сестрой, маленькие, перед самым землетрясением. Мы двойняшками были, она
тоже погибла, её так и не нашли тогда. Леной звали. У сестры был такой же мишка, только
жёлтый. Это всё мне бабушка рассказала, да что-то я тут с тобой разговорилась, - замолчала Танька.
- Как ваша фамилия?- спросила тихо Лена.
- Белоконевы мы, - присмирев, ответила Татьяна, в глазах её появилось что-то человеческое, -
ревёшь-то ты чего?
- Меня нашли под развалинами дома в Спитаке, - чуть слышно, сквозь слёзы, прошептала Лена, - и
я тоже долго
не выпускала из рук такого же мишку - жёлтого. В больнице у меня спрашивали фамилию, а я, видимо,
от стресса, могла сказать
только: " Бело... белон... Лена...Лена..." Я ещё год потом не разговаривала. Так и записали меня -
Белова Лена.
У твоей дочки Ангелины родинка на спине, под правой лопаткой, какая же была и у моего сына.
Да и похожи они, как две капли воды... Я в детдоме выросла. Сёстры мы с тобой...
- Сёстры? - с изумлением воскликнула Татьяна, - а ведь бабка Маша говорила, что Гелька
похожа на мою пропавшую сестру. Значит это ты?
Женщины одновременно шагнули друг к другу и обнялись...
- Как звали нашу маму? - обнимая сестру, спросила Лена
- Ангелиной её звали, Ангелиной, - уже не сдерживаясь, плакала Танька, - а
отец, как говорила бабка Маша, звал её Ангелочком.