Дрогнул воздух туманный и синий,
И тревога коснулась висков.
И зовет нас на подвиг Россия,
Веет ветром от шага полков
В.И.Агапкин
Барон Мюнхгаузен начинал свою очередную историю с вот таких слов: «А дело было так!» Вот и я начинаю свой рассказ с этих слов.
А дело было так. Когда я уже пару лет отслужилс с лишним, и вроде как был неплохим трюмным специалистом , между нашими матросами прошёл слух, что мы будем в скором времени проводить какие-то серьёзные зачётные стрельбы и к ним надо особо тщательно подготовиться.
Приготовления к ним начались с того, что корабль начали укреплять личным составом . Увеличили экипаж. Одних офицеров стало в 2 раза больше. Раньше их было около полусотни, а теперь больше ста ,и это только офицерского состава .
Матросов и старшин естественно тоже добавилось , вместо девятисот человек , стало тысяча восемьсот личного состава .
. Так стало тесно на корабле, что куда не зайдёшь – везде люди.
На вертолетную площадку, которая находилась на корме сел вертолёт Ка-25, который мы вкатили в ангар, располагавшийся тут же.
Пока мы находились у своего берега, ангар пустовал, вертолёт базировался на берегу, когда же мы выходили в поход, то он садился на юте и его вручную закатывали в ангар.
Теперь нас укомплектовали и штатным лётным экипажем и штатом механиков, обслуживающих вертолёт и всегда содержащих его в боевой готовности. Мы с ними познакомились, потому что они заправляли вертолёт с нашего керосинохранилища, ключи от которого были только у меня.
Мы видели, что корабль основательно грузится, ежедневно подвозили к нам какое-то оборудование и грузили на корабль. Так прошло 2-3 недели и нам сыграли боевую тревогу, то есть "корабль к бою и походу приготовить" выход в море значит.
Крейсеру для выхода в море по стандарту полагалось отрабатывание всех служб 2.5 часа - экстренное 45 минут.
Значит котлы разогреть - машины провернуть и тд.
А мне как раз пришло время в 16-00 заступить на вахту. Вахта моя идёт обычно у турбопожарного насоса во втором машинном отделении четыре часа, значит в 20-00 меня должны сменить. А я по часам смотрю, что уже время вышло, а смены нет, никто меня не меняет. Ну, я стою дальше на вахте. Время к полуночи, а смены всё нет. Я забеспокоился: «Что-то случилось!», но стою, с места не ухожу. Дисциплина превыше всего в таких нестандартных ситуациях. Я ведь на вахте стою в машинном отделении в самом низу корабля, телефона под рукой нет а у машинеров своя работа,
Две вахты уже отстоял. Наконец в полночь меня сменили.
Перед тем как пройти в кубрик, решил выйти на верхнюю палубу проветриться, да заодно посмотреть, что это с кораблём делается. Вышел на верхнюю палубу и вижу, что корабль наш уже начал отходить от берега, расстояние между берегом и нами метров пятьдесят, идём малым ходом в открытое море. Стою, смотрю, ветерок меня обдувает, и вдруг слышу в рупор с берега доносится голос нашего контр адмирала Варганова, командующего тихоокеанским флотом:
- Счастливого плавания, товарищи! Возвращайтесь с Победой!
Я замер от неожиданности, ничего не понял. Стою и думаю: «С какой Победой? Куда идём? Что такое делается?» Продолжаю растерянно стоять, а корабль уже малым ходом проходит боновые ворота, услужливо открытые перед нами дежурным катером. Вот мы уже и в открытом море.
Идём по Японскому морю в полной темноте. Завиднелись невдалеке Три брата, прошли и мимо них. Походил я ещё по палубе минут пятнадцать и пошёл вниз в кубрик спать.
Спустился в кубрик, а там что-то много свободных коек, нет матросов, все чем-то заняты. Где все? Не понимаю.
В полумраке, у нас всегда ночью горел приглушённый свет- лампочка синего цвета, вижу за столом сидит матрос, и ест. Кастрюля стоит, чайник. Он мне объяснил, что у него сегодня ночной ужин. Я с ним тоже отужинал и лёг спать. Проспал всю ночь.
А в 6-00 по динамику пропел горн: «Команде вставать! Койки заправлять!»
Я вскочил и вижу, что тех ребят, с которыми спать ложился, уже нет, другие лежат. На зарядку нас не пригласили, сразу отправили на завтрак и после него всех, свободных от вахт, выстроили на юте.
Вышел к нам старпом и сказал:
- Чтобы не было утечки информации, мы никому ничего не говорили. А сейчас вам сообщаем, что мы идём во Вьетнам. Сами знаете, какая там обстановка. Газеты читали, на политзанятиях этот вопрос прорабатывали. Все развлекательные мероприятия отменяются, свободное время тоже. Занимаемся походом, чтобы всё чётко работало, без всяких заминок. Помните, что на корабле всегда есть что делать.
Через пару часов выстроили нас ещё раз. Вышел старпом с сообщением:
- Мы заходим в воды Японии. Для того, чтобы наш поход состоялся, во Владивостоке специально для этого был задержан круизный лайнер. Мы под видом его должны как можно незаметнее пройти мимо берегов Японии. Принято решение: закамуфлировать наш крейсер под прогулочный корабль. Приказ: всем заняться развешиванием фонариков, включить музыку, типа люди веселятся.
Вот так мы за один день подошли к Японии. Весь день мы шли крейсерским ходом в 18 узлов. Я теперь постоянно находился при своём электропожарном насосе. А после того как меня вечером сменили, вышел на верхнюю палубу исполнять приказ: изображать отдыхающих. Изображаем отдыхающих, а сами видим, что в тумане за нами что-то вроде бы есть, какое-то пятно с мачтами. Стемнело и мы ушли спать.
А через час опять сыграли сбор на юте, нас собрал старпом:
- Нас засёк японский сторожевой корабль. Всё отменяется. Снимаем камуфляж с всякими фонариками. Прятаться уже не имеет смысла.
Ну, мы всё убрали и пошли опять спать.Утром просыпаемся, а вокруг нас летают самолёты и вертолётики такие небольшие японские и нас на камеры снимают.
Матросы-первогодки в первый раз такое увидели, полезли на палубы, смотрят на них, чуть ли не бескозырками машут.
Затем с трюмов появились полуголые кочегары и машинёры. Не прошло и пятнадцати минут, опять боевая тревога, опять большой сбор на юте.
Старпом был вне себя, встал перед строем моряков и начал орать так что лицо у него стало становиться багровым, слюна летит от него в разные стороны:
- Матросы! Что вы делаете?! Сейчас вся Япония будет знать, какой корабль идёт в их водах! Вы - лицо советского моряка! А вы от машин и механизмов в чёрных робах и в растерзанных тельняшках позируете на верхней палубе!
Вас всех таких засняли на камеры и уже показывают всей Японии. Позор! И это советские моряки! Я запрещаю выходить на палубы в рабочей одежде. Только в белой робе и чисто одетыми.
Вот так мы и прошли мимо берегов Японии.
Через сутки мы подошли к острову Цусима. Есть там, у этого острова, такой Цусимский пролив, где японцы в 1905 году разбили нашу балтийскую эскадру. С тех пор все наши корабли, проходящие Цусимский пролив, здесь опускают венок на воду, отдавая честь памяти морякам русского флота. Поэтому, когда наш корабль подошёл к Цусимскому проливу нам всем, свободным от вахт, сыграли большой сбор на юте. Мы, в память о русских моряках, погибших в Цусимском морском сражении, описанном в романе «Цусима» писателем Алексеем Новиковым-Прибоем, служившим баталёром на броненосце «Орле», преклонили колени, оголили головы и спустили свой венок на воду и тихо пошли дальше.
Пока шли мимо своих и японских берегов, за нами постоянно кружились чайки. Их пронзительные крики неумолчно сопровождали нас. Это на берегу мы утилизировали остатки пищи, а в море вынуждены были бачки с пищевыми отходами вываливать за борт. Чайки тут же садились на воду и поедали их. Моряки, особенно палубные матросы, не любят чаек – пакостная птица, после каждого их пролёта над судном, матросам приходилось либо мыть палубу, либо стирать гюйсы. Но чайки нас и веселили, интересно было наблюдать за птицами, за их повадками.
Когда же вышли в открытый океан и чайки исчезли, стало нам скучновато. Вокруг одна вода. Вода спереди, вода сзади, справа и слева тоже вода. Только наш крейсер и два сопровождающих его эскадренных миноносца.
Наконец, вышли мы в Восточно-Китайское море и жизнь на корабле пошла по-прежнему по часам, с вахты до вахты. Но и между вахтами работы хватало. А в свободную минутку я выходил на верхнюю палубу просто-напросто полюбоваться океаном. Красивое зрелище – океан!
А невдалеке по-прежнему ходит американский корабль фрегат "локвут", сверху американские самолёты ' орионы " летают по очереди.
Слева от нас остались Филиппинские острова, и мы пошли через Южно-Китайское море к вьетнамским берегам. Встали на рейде у города Хайфон. Что мы там сгружали, что нагружали? Не знаю, я этого не видел. Я же не палубный матрос, а трюмный.
Когда встали на рейд около города Хайфон, я стоял на боевой вахте в своём кормовом электропожарнике и вдруг мне послышались негромкие подводные взрывы. А я же на боевом посту, можно сказать, что под водой нахожусь ниже ватерлинии, ничего не знаю и не вижу. Конечно, не мог отлучиться, поэтому позвонил на пост энергетики и живучести, что слышу взрывы под кораблём. Там заволновались, позвонили на командный пост, побежали разбираться, шум дошёл до командира корабля. Тот приказал разузнать: «В чём дело? И кто там поднимает тревогу?»
Когда разобрались, мне передали, что причин для тревоги нет, это мичманА ходят и швыряют гранаты за борт, чтобы гидроудар был и морские диверсанты не подошли к кораблю. Этим мы оберегали свой корабль.
А после ко мне прислали сменщика всего на десять минут, я побежал на верхнюю палубу и увидел, что действительно стоит открытый ящик с гранатами и мичманА его методически опустошают.
Здесь мы побыли 2-3 дня, и вышли опять в Южно-Китайское море. Но в течение целого месяца, до Приказа, мы крейсеровали, ходили вдоль вьетнамских берегов. А после Приказа пошли домой, летели как на крыльях. Дорога показалась нам очень быстрой. И когда мы подходили к своим берегам и увидели три скалы торчащие из воды, наших Трёх братьев, то кто то из наших матросов промолвил :
- Ребята! Наши Братья стоят! Встречают нас!
Затем корабль прошёл боновые заграждения, за нами калитку захлопнули. Наконец-то, мы дома, у себя, в своей бухте.
И лишь в самолёте, когда демобилизовался, я раскрыл свой военный билет и увидел, что мне за этот поход присвоили звание старшины первой статьи.
Зачем я демобилизовался? Не знаю. Помню, что когда по истечении трёхлетнего срока службы, на берегу духовой оркестр ахнул "Прощание славянки" и нас под эту Славянку спускали с корабля, слеза катилась, и не мог я понять, зачем ухожу с родного мне корабля.
А ведь перед дембелем вызвал меня командир нашего дивизиона живучести. Спросил:
-Ну, Володя? Как ты смотришь на то, чтобы службу продолжить дальше?
Я помялся-помялся и говорю:
- Ну, не знаю…
- Ну, смотри, - смотрел на меня командир, - А то мы бы тебя отправили на переподготовку, хочешь, даже в училище отправили бы. И продолжил бы ты службу на флоте.
- Да не, домой поеду… Завтра ответ дам.
Всю ночь я думал, не спал, ворочался. А потом все пошли-поехали домой, ну и я решил домой возвратиться. Тогда не задумывался о том, что дальше делать? А что дома? А тут работа была бы на всю жизнь. Причём, любимая работа, которую знал от А до Я, я тут был в своей стихии. Мне очень нравилось расположение механизмов в трюмах, душа пела от счастья находиться здесь. Крейсер поражал своей надёжностью. Когда-то мы попали в семибалльный шторм. Мелкие корабли волны швыряло из стороны в сторону. Крейсер же шел покачиваясь ровным ходом.
Утром пришёл командир
- Ну, что?
- Да, нет. Домой с ребятами поеду, - сказал я
- Ну, Владимир, смотри. Ты специалист очень хороший. Мы бы тебя оставили на крейсере, - рассуждая, глядел на меня командир.
- Нет. Я домой.
Вот так я и попал на самолёт. На этом моя служба кончилась. Два дня до трёх лет не дослужил. А был бы дружок, которого бы тоже оставляли, так и остался бы.
Один был, посоветоваться было не с кем и командир не сумел настоять, переубедить.