Ещё не вечер,
Ещё совсем не вечер!
Всё главное быть может впереди!
Михаил Ножкин
В середине ноября 1976 года я уволился с работы, ожидая призыва в Армию, и вдруг, неожиданно, приезжает к нам с мамой в гости мой старший брат Юрий с женой Лидией и четырёхлетним сыном Алексеем. Я был свободен от всех дел, он тоже, поэтому мы с ним погуляли по Алма-Ате, посетили какую-то американскую выставку и всё время обсуждали мой призыв. Брат уже отслужил своё на Балтийском флоте, поэтому мог посоветовать что-то полезное. Конечно, и мне бы хотелось попасть во флот, но как? Брат советовал:
- Ты, главное, не дрейфь! Прямым текстом говори, что хочешь служить на флоте. Пошлют, если не сдрейфишь, если постараешься их убедить.
Через несколько дней собрали нас призывников на призывную комиссию. Собралось около ста призывников. Перед прохождением комиссии нас всех обрили, и вместо пышного французского каре я в зеркале увидал себя без волос, совсем лысого. Ну, там все стали такими, поэтому нормально нам там было. Каждого по отдельности потом вызывали на комиссию, где спрашивали: «Куда хочешь пойти служить?» А потом определяли кого куда.
Когда меня спросили, то я сразу сказал: «Я хочу на флот!» Врачи переглянулись, стали оглядывать меня. Понимаю, что им моё желание странным немного показалось, все стараются откосить от армии, а этот на три года просится служить. Но посовещались и главный из них говорит: «Что ж, давайте удовлетворим его желание. Парень неплохо сложен». И что-то там записали они у себя.
После этого распустили нас по домам. Прихожу домой, открываю входную дверь дверь, брат Юрий взглянул на меня лысого и чуть со стула не упал от неожиданности. Все рассмеялись над ним и моя неловкость быстро рассеялась. Но тут ко мне подходит малыш Лёшка, пристально разглядывавший меня, и спрашивает: «Дядя Володя, а почему ты лысый?». Все опять засмеялись, но уже над маленьким Алексеем, а Юра положил сыну на голову свою ладонь и сказал ему: «Подожди. Вот вырастешь и сам таким будешь!» И как в воду смотрел. Алексей пошёл по моим стопам, также как и я службу проходил на Тихоокеанском флоте.
На следующий день мы с братом ещё в кино успели сходить. Показывали французскую комедию «О, счастливчик!» Уж не помню, о чём она была, просто смотрел, мыслям моим было не до фильма, разбегались они в разные стороны.
Через день меня вызывают опять в военкомат к военкому. Военком поглядел на меня и говорит:
- Ты, пацан, куда лезешь?
- Как куда? По желанию. – отвечаю я.
- Пацан, бросай свою романтику. Давай я тебя на хорошее место затолкаю, отслужишь себе два года и вернёшься домой живой и здоровый.
Я немного смутился, но ответил: «Но ведь и на флоте должен кто-то служить?»
Поглядел на меня военком, опустил голову, на меня не смотрит и говорит: «Ну, иди. Явишься 18 ноября на сборный пункт. Ясно?» А что тут не ясного? Конечно, ясно. Приду. Повернулся. Закрыл за собой дверь и пошёл домой. Вот так я попал на Краснознамённый Тихоокеанский флот.
18 ноября пришёл я на сборный пункт, тут же он был в военкомате. Собралось нас, будущих моряков, 140 человек, все из Алма-Аты и Алма-атинской области. Поселили нас в двух больших залах, за забором часовые стоят. На нас, будущих матросов, смотрели тут в военкомате как на идиотов: «Надо же на три года добровольно уходят.»
А мы расположились поудобнее, сидим, делать абсолютно нечего, выйти за забор не можем. Мы уже на военной службе считаемся. Ребята, ознакомившись с соседями, уже начали снедь вытаскивать, какую им мамки из дома дали, раскладывали её за общим столом, уже кто-то и водочку достал. Весело!
Рядом со мной расположился большой крупный парень, сельский он был из Талгара, посёлок под Алма-Атой. Когда стали знакомиться, то его за большой рост стали звать Сан Санычем. Так вот Сан Саныч первым начал развязывать свою котомку.
- Ребята! На мои проводы в Армию дома кабанчика завалили. Сала у меня тут много. Давайте ешьте.
Ну, мы своё тоже достали и замолотили всё подряд: сало, колбасы, пирожки, всё, что из дома принесли. И водочка тоже появилась.
Вот так мы, 140 человек, живём уже два дня в двух залах. Все ходим навеселе, немножко пьяненькие. На третий день заходит к нам прапорщик с саквояжем дореволюционных времён, зрелый мужчина на наш молодой взгляд. Прапорщик раскрывает саквояж, ставит его перед собой и говорит:
- Ребята, я вам выпить принесу, но мне нужны деньги. Вот бросайте сюда кому сколько не жалко, – и показывает на раскрытый саквояж. Поглядел вокруг и добавил:
- Не бойтесь. Я сказал, что принесу, значит, железно принесу.
А мы, ребята все южные, горячие. Среди нас и русские и татары, и казахи и ещё какие-то. Начали деньги бросать. Кто рублик, кто два, а кто и трёшку бросил. Прапорщик собрал деньги, закрыл саквояж и ушёл. А мы что-то призадумались.
- А как он в охраняемое место вошёл? А кто он? А не нагрели ли нас на деньги? Ну и ладно, от пары рублей не умрём. Переживём!
Но он скоро появляется. Действительно заносит нам 6 или 7 ящиков дешёвого вина, ещё и колбасы какой-то дешёвой прикупил для нас. Мы обрадовались. Кричим:
- О, братан! Спасибо!
Может он и обогатился этой покупкой, но мы были рады, что он слово своё сдержал, и были ему благодарны. Праздник наш продолжился, мы закатили для себя большой банкет. Все выпили, легко перезнакомились и к самолёту потом мы шли уже сплочённой командой.
На следующий день после банкета приехали до нас покупатели с Тихоокеанского флота. Вышли к нам двое: матрос и старшина. Оба в чёрной форме с золотыми погонами, в бескозырках. Мы, юноши степей, дрогнули от восхищенья, сердца наши при виде морской формы забились от нетерпения. За один только вид, мы все сразу захотели быть только моряками. От них мы впервые услышали морские шуточки, морской сленг.
Началась перекличка, старшина нас поочерёдно вызывает, а в ответ мы отвечаем, кто во что горазд. Первый откликнулся:
- Ну…
- Железо гну! – слышим мы презрительный комментарий от старшины и хохочем.
Или:
- Я!
А в ответ слышим:
- Головка! – и, выдержав паузу, старшина добавляет: "От торпеды!"
Вот тут мы сразу поняли, что идём не в пехоту и не в стройбат. А когда меня вызвал, то сказал: "А! Ты тот самый, что по желанию. Давай ко мне поближе становись."
Старшина этот был сигнальщиком на торпедном катере, служил давно. Он нас до самого острова Русского вёз. За время дороги я с ним подружился и при расставании подарил ему на память пару кожаных перчаток, мама мне из дома дала.