День третий.
После завтрака, на который я вышла настолько в образе зомби, что даже не обратила внимания на ужасный чай и холодную еду, всех музыкантов собрали в зале и разделили на два «интернациональных» оркестра: четверо из нашего оркестра, в числе которых и автор этих строк, попали в состав А, трое – в состав В. По группам нам велели оставить свое деление (то есть я оказалась, как и была, на первых скрипках), а по пультам нас рассадил испанский дирижер Анхель Луис П.-Г., и мое место оказалось на втором пульте вместе с Кристиной, хорошенькой испанкой из оркестра Малаги, а перед нами сидели концертмейстер Фернандо из Мексики и помощник Ракель, тоже из Малаги. Оглядываясь на исторический момент деления, скажу, что счастлива, что попала именно в этот состав и именно с этими людьми: у нас был лучше и репертуар, и дирижеры. Даже несмотря на то, что состав В играл «Болеро» Равеля, предмет лютой зависти духовиков состава А…
Таким образом, наш собственный пермский оркестр должен был выступать каждый вечер со своей программой, а утром мы репетировали большим интернациональным оркестром, чтобы закрыть фестиваль ударной общей программой.
Вечером должен был состояться первый концерт нашего маленького оркестра, где мы впервые должны были исполнить всю нашу большую сложную программу: камерную симфонию Шостаковича (она же восьмой квартет), Вариации Аренского и Вариации Глазунова, а также всякую мелочь вроде пьес Шостаковича и Баркаролы Оффенбаха на бис. Время между вечерним концертом и обедом мы заняли экскурсией на винодельню семьи Тангидэ.
Винодельня произвела на меня сначала впечатление маленькой и уютной: заросшая плетьми винограда старая башня 16 века, белоснежный добротный дом века на два моложе, три такие же маленькие и уютные хозяйки – мать и две дочери. Где-то на повороте за домом оказались подсобные помещения с большим перегонным чаном и сложной системой труб и вентилей, в холодном подвале пылились дубовые бочки, в которых бродило вино. Мне очень понравился рассказ про «долю ангелов» - парЫ вина, которые испаряются во время брожения. Запах в подвале царил одновременно кислый, как виноградная зеленая кожура, и медово-сладкий. Это был дикий, несдержанный запах молодого винограда, который бурлил и сходил с ума внутри этих бочек.
В комнатке-магазине с низким потолком вино разлили в бокалы, и здесь оно пахло совсем по-другому: более благородно, более тонко и вместе с тем густо. Я попробовала так называемое пино (вино, смешанное с коньяком), и оно почему-то ужасно мне понравилось: в нем было все то, что я видела вокруг себя: уют усадьбы-винодельни, млеющие под спокойным солнцем виноградники, сладкий мятежный дух подвалов с дубовыми бочками. Особенно мне понравилось, что на нем приклеена простая домашняя этикетка с надписью почти что от руки.
К вину подавали шоколадный кексик, который всем так понравился, что мы попросили у старой хозяйки рецепт, что внезапно растрогало ее почти до слез.
Наступило время ехать в городок, где будет концерт - Saint Aigulin, в тамошнюю церковь, которая тоже впечатляет: романская церковь-крепость 12-13 веков с витражными окнами, со «Страстями Христовыми» - картинами-рельефами по числу часов дня. Запах все же немного отличается от запаха в наших церквях: у нас сладость благовоний более восточная, более дымная и объемная, а здесь – сладость тонкая и приторная, винно-медовая, как в винных подвалах. Теперь я часто буду вспоминать эти подвалы и этот запах: они явились как будто квинтэссенцией этой провинции, где все подчинено вину и винограду, где каждый камень каждого дома подернут той самой «винной» черной плесенью.
Пока мы репетировали, Ирина, наш волонтер, развешивала плакаты, пристраивала русский флаг. Техники устанавливали свет. Кстати, должна отметить, что нигде еще не видела я столь хорошо установленного света: ноты были отлично видны, но в глаза не било.
После репетиции Летиция (местная дама, на сегодняшний день наш гид) повела нас на ужин. В каком-то милом доме с видом на парк нас усадили за большой стол и стали усиленно кормить: на первое был «салат из кускуса» - то есть горячо любимый здесь кускус в холодном виде, перемешанный с овощами и мясом, а к нему хрустящий местный хлеб. На второе подали сырную тарелку (этот этап я пропустила), а на десерт – вкуснейшее мороженое. Вокруг нас суетились разные безумно доброжелательные люди, предлагали добавку и удивлялись, что мы так «мало» едим. Ближе к десерту в комнате появился пожилой веселый джентльмен в черной рубашке и активно включился в общение. Как потом выяснилось, это был мэр города. Когда мы собрались уходить, мэр выразил желание «всех обнять и поцеловать» - что и сделал абсолютно дословно.
В церковь уже собрались зрители. Здесь не было тайного хода со стороны алтаря, как в церкви Жонзака, и мы гордо продефилировали через весь храм от входа до нашей сцены. Состоялся наш первый эксперимент над людьми: мы играли Камерную симфонию Шостаковича, что само по себе непросто для неподготовленных слушателей, а в начале наш дирижер произнес слово, в котором посвящал наше выступление памяти жертв войны на Украине. Все мы немного боялись этого момента, но наши слушатели даже как будто растрогались и очень оценили это. Такая реакция повторилась на всех наших концертах.
П ринимали нас очень душевно, после Вариаций Глазунова кто-то даже крикнул merci. Когда концерт закончился, взял слово уже известный нам любвеобильный мэр и подарил нашему дирижеру коньяк.
Мне почему-то запомнился антракт: мы вышли из церкви, с удовольствием окуная разгоряченные лица в чистейшую вечернюю прохладу и прекрасную сельскую тишину. Улицы были пусты, как будто все жители собрались на наш концерт. На светло-голубом еще небе вставал тоненький месяц.
Мы сами были не очень довольны своим выступлением, было много волнения. Все потом говорили, что нельзя плотно кушать до выступления, а кто-то даже робко вспомнил дегустацию коньяка и пино. Но на «стаканчике дружбы» после концерта, ставшем для нас уже притчей во языцех, нам наговорили всяких приятных слов. Нас угощали и вином, и соком, и вкуснейшими нежными кексами – желтыми и шоколадными. Мы съели, сколько только смогли, но угощавшие нас дамы были, казалось, разочарованы нашей скромностью.
Больше всего, как мне кажется, этот день понравился и запомнился водителю нашего автобуса, который все время присутствовал рядом с нами: и на винодельне, и на «стаканчике дружбы», причем нигде не гнушался пропустить этот самый стаканчик.