Мой родной город провожал троих паралимпийцев в столицу Англии торжественно и с размахом. В отличном настроении я принимала напутствия тренера, участливых чиновников и самого губернатора края; Вячеслав Иванович Шпорт регулярно отмечал мои успехи личной похвалой, грамотами и денежными премиями. Наши служебные контакты обязательно крепились дружеским рукопожатием, вдобавок к тому проскакивали искорки взаимной симпатии. Несколько раз я получала именную стипендию и приглашения на масштабные празднества, где уже не чувствовала себя чужой среди знатных спортсменов.
Особое почтение накануне Паралимпиады выразил мне Алексей Анатольевич Капура. Знаменитый пловец много лет назад вывел робкую неловкую дэцэпэшницу на спортивную тропинку, не догадываясь, куда она приведёт. А личный тренер Татьяна Сергеевна на прошлое не оглядывалась, всё о будущем переживала. Она четыре года не знала покоя, пробивая мне одобрение начальства на выезды в Москву.
До исполнения заветной мечты остались считанные недели, томительное ожидание началось. Я с трудом верила, что нахожусь у подножья звёздной вершины. Древние греки придумали Олимпийские Игры как верный путь к абсолютному совершенству, он протянулся через столетия и стал до капельки моим, выбранным, выстраданным, судьбой одобренным.
Пока команда стрелков-инвалидов денно и нощно готовилась к большой Игре, битва здоровых атлетов набирала обороты - их Олимпиада стартовала раньше. Все СМИ, включая вездесущую сеть Интернет, пестрели краткими и подробными новостями с лондонских стадионов. Награды высшей пробы доставались немногим моим соотечественникам. За серебро и бронзу тоже шли жестокие, не всегда успешные бои. Призёры оставляли в тени оборотные стороны медалей и прямо с пьедестала входили в мировую историю спорта.
Хорошо представляя цену счастливых завоеваний, я следила за происходящим по газетным статьям. Телетрансляции не смотрела – чужие страсти захлёстывали меня до макушки. Переполнение эмоциями было ни к чему, скоро ведь самой выступать. В успешной стрельбе сдержанность - условие первейшее.
О смысле предстоящих баталий я думала непрестанно. Спортивный героизм впечатлял, будоражил кровь, однако не всегда стоил прямого подражания. Вот, например, марафонец Валерий Борчин не дошёл до финиша всего полтора километра – потерял сознание прямо на дистанции от истощения организма. Он неосмотрительно выставил на кон жизнь! Этот непомерный риск я никак не могла оправдать. В погоне за славой и деньгами атлеты нередко лишались личной жизни и здоровья, а по своей сути Олимпиада - игра. Не война! Так ещё Пьер де Кубертен в конце девятнадцатого века утверждал. Его патетичная фраза «О спорт, ты – мир!» не подлежала сомнениям и не изменилась вплоть до наших дней.
Выдающийся француз возродил Олимпийские Игры в нынешнем виде и представлял их наслаждением, справедливостью, вызовом, благородством, ликованием, прогрессом. Я полностью соглашалась с таким взглядом и разделяла главнейшее утверждение известной Оды спорту: «Надо мечтать. Надо сметь. Надо дерзать». При этом не обязательно шутить со смертью, рвать в клочья себя и соперников. Лучше всей планете показывать наработанные годами и десятилетиями результаты. На мировых аренах случайностей не бывает - победит сильнейший!
Я норовила обойти конкуренток и стойко шла к финальной черте, ни грамма не завидуя тем, кто иногда оказывался впереди. Душа не принимала злости и не зависела от дензнаков, она сладко бредила свободой от обязательств и рвалась в неведомый полёт. А совесть удерживала её в замкнутом круге треволнений и неисполненного долга. Россия ждала побед! Эта вера гудела в моей голове набатом.
Большая Игра не прощала малейших ошибок, подготовка к ней началась задолго до известного срока. Предстартовые сборы были тяжёлыми и долгосрочными, перегруженными сложными контрольными работами, нужными и ненужными упражнениями. Я стреляла по несколько часов в день, напрягая рабочую руку до судорог, а мозг - до притупления сознания. Интерес к любимому делу периодически терялся, чудесное увлечение превращалось в гнёт. Отступить бы, выдохнуть усталость, да нельзя, нельзя! Без сердечного расположения пистолет принимал облик трудноуправляемой железки, пули летели к цели сами по себе, шокируя меня «восьмёрками».
Из-за хронической перетренировки силы и терпение растрачивались попусту, анализ ошибок положения не выправлял, общая слабость выливалась в постыдное безволие. Тренерские методики зачастую себя не оправдывали, в них закралось что-то неправильное. Мне не хватало короткого тайм-аута, чтобы расслабить вымотанные мышцы, натруженные суставы, утомлённые глаза. Я мечтала отоспаться до обеда, но сроки, выделенные для восстановления, были катастрофически малыми. Поддержка близких людей, оставшихся за тридевять земель, почти не ощущалась, я не загружала приятелей своими проблемами. С товарищами по команде ладила, правда, наши отношения не отличались глубиной.
Истинной сплочённости сборная не знала, каждый боролся за победу в одиночку. Рабочие и бытовые контакты спортсменов и наставников складывались не всегда удачно. Из-за нервных срывов худшие черты характеров лезли на свет божий, искажая лица, взгляды, жесты, интонации, слова, поступки; добросердечие сменялось обидчивостью и даже озлобленностью. Кто-то выплёскивал негатив наружу, кто-то таил внутри. Иногда обстановка накалялась взрывоопасно, профессиональный спорт отнюдь не положительно влиял на здоровье. Все с нетерпением ждали добрых перемен.
Прощание с Германией вклинилось в предолимпийскую гонку радостным штрихом. Под мелкий тёплый дождик, сулящий гладкий путь, мы благополучно вылетели из Гамбурга и приземлились в огромнейшем аэропорту Хитроу. Воздушные ворота Лондона ошеломили меня бесконечностью – куда ни глянь, везде длиннющие ответвления, похожие на щупальца гигантского осьминога, можно сбиться со счёта, их разглядывая. На улицу запросто не попадёшь! До паралимпийского представительства, расположенного в отдалённом терминале, пришлось идти больше километра. Лабиринты коридоров сменялись многократно, мои ноги еле выдерживали быстрый темп ходьбы. Я пыхтела, задыхалась, но переводила дух только на движущихся лентах эскалаторов, вразброс расставленных на протяжённых участках. Потом мы опять шагали и шагали, стоял и стояли. Ожидание местных распорядителей растянулось на часы. В моём организме неуставших частей организме не осталось.
Необходимые документы оформлялись долго и скрупулёзно, заказные автобусы сильно опаздывали, волонтёры куда-то запропастились; очень хотелось есть, пить и спать. Начало долгожданного вояжа оказалось весьма утомительным, однако я надеялась, что его окончание будет удачным. Нас вывезли с территории аэропорта как раз в час пик. Поездка до Олимпийской деревни для хмурого водителя была истинной морокой, зато любопытным пассажирам бесконечные дорожные пробки дали возможность разглядеть центр Лондона.
Моё недовольство мигом сгладилось, когда за окнами живыми картинками из учебников и прочитанных книг поплыли бесподобные старинные дома, площади, парки, знаменитая башня Биг Бен, шикарная набережная Темзы, дивные висячие мосты над рекой. Совсем рядом фырчали забавные двухъярусные автобусы, в некотором отдалении визитными карточками английской столицы мелькали красные телефонные будки и зелёные лужайки с цветными пятнами громадных клумб. Иногда в поле зрения попадали тесные, нетронутые временем дворики с приземистыми одноэтажными постройками и узкими тенистыми улочками – пристанище легендарного сыщика Шерлока Холмса.
Полнейшей неожиданностью стал угловатый Королевский тир, похожий на куб с вмятинами по боковым граням. Его круглые окна-иллюминаторы фамильярно таращились по сторонам, сверкали начищенными стёклами и очарование окрестностей не портили. Лондон поразил меня величием и небывалой красотой, он хранил неоспоримое достоинство и буквально дышал ухоженной благоговейной стариной. Архитектурный замысел гармонично связал прошлое с настоящим, усилив великолепие мегаполиса. Город с многовековой историей знал себе цену и взирал на меня вопрошающе: "Кто такая?". Вот и пришла пора знакомиться.
Фото из сети Интернет. Лондон.
Продолжение - http://www.proza.ru/2017/02/17/355