Феликс Марголин взглянул на часы сквозь прищуренные веки. Часы показывали семь. Не хотелось вылезать из под одеяла. Но незаконченная работа лежала на столе и настойчиво требовала продолжения. Правда, вчера засиделся далеко за полночь и основная часть была уже готова, но сегодня предстояло вычитать последние страницы и приняться за редактирование. А вот это самое редактирование и отнимает силы. Иногда случается из за одной фразы переписывать целую страницу, а потом снова к ней возвращаться. Он тянул время. Принял душ, затем сварил кофе. Все это не торопясь, с ленцой. Налил напиток в чашку, закурил, подошел к окну.
Утро вполне соответствовало его настроению. Оно нехотя переваливалось через лес, сыпало мелкой серебряной пудрой, которая полупрозрачной завесой отгораживала окно от мира.
Допил кофе, сполоснул чашку. Несмотря на сильное нежелание выходить на мороз, все-таки решил прогуляться полчасика, чтобы прогнать остатки сна, взбодриться и усесться за рукопись.
В этот раз он передумал останавливаться в «Осенней идиллии», памятуя прошлый свой заезд, когда ему пришлось доказывать невиновность товарища. Не хотелось отвлекаться на возможные нежелательные встречи. Он снял комнату у милой старушки, которая, казалось, помнила всех своих бывших постояльцев еще с послевоенных лет. Она была совсем юной, когда в ее доме поселился знаменитый писатель-фронтовик. В память о тех годах у нее остались его тома с дарственной надписью, сберкнижка на солидную сумму, давным-давно опустевшая и хранящаяся как память, сын, который давно уже вырос, женился, живет в райцентре.
Через полчаса, как и было задумано, припорошенный мелким снегом, Марголин вернулся в
дом. Хозяйка копошилась у плиты. Заметив его, предложила позавтракать вместе. Все же будет веселее. Феликс согласился. Во время таких посиделок, она рассказывала о прошлой жизни, о своих постояльцах. Речь ее изобиловала меткими характеристиками, была очень образной. Заметив во время завтрака, что холодильник подозрительно пуст, заявил, что еще немного прогуляется, захватил хозяйскую сумку и направился в центр поселка к магазину, пополнить запасы. Когда расплатился и пошел к выходу, его окликнули.
-Феликс Михайлович! — следователь Ковалев протянул руку, вы меня помните? Как-то нам удалось посотрудничать.
-Ну, как же, Виктор Станиславович! Можно ли забыть. Что снова забросило вас сюда, вырвав из теплых объятий Светлозерска?
-Очередные заботы. Представьте себе, я очень рад встретить вас. Признаюсь, я знал о вашем присутствии в поселке и искал встречи. А тут и вы. На ловца и зверь бежит, не правда ли?
-Пойдемте. Я уже отоварился. По дороге и расскажете.
Само провидение решило отсрочить его работу. Может это и к лучшему. Подумал Марголин.
Интересно, какая закавыка появилась у следователя, и с чем он пожаловал?
-Тут вот какое дело. Не знаю с чего начать. В общем, здесь в поселке бабу Клаву убили. И хотя внешних признаков насильственной смерти нет, я уверен, что это убийство. Жду заключения мед эксперта. Дело в том, что и явных подозреваемых нет. В полицию позвонил зять. Он привез теще продукты. На его стук никто не отозвался, тогда он открыл дверь своим ключом и обнаружил на кровати бездыханную тещу. Мы проверили время прибытия электрички, на которой он приехал. Сверили с билетом, что оказался у него. По внешним признакам, бабка умерла не менее трех часов до того, как появился зять.
-При чем же здесь я? - перебил следователя Марголин.
-У меня просьба к вам. Вы человек штатский, люди в поселке вас знают. Вы можете многое выяснить, используя свой опыт и наблюдательность. Может быть в поле вашего зрения попадутся факты, прольющие свет на это преступление. Понимаете, когда люди видят полицейского, они замыкаются и о многом умалчивают. Не доверяет наш народ полиции. Вы же общаетесь с местными. Скажете, что собираете материал для новой книги. Честно сказать, у меня на вас большая надежда.
На перекрестке они распрощались.
Марголин принес домой покупки и попросил хозяйку сварить для него какой-нибудь суп.
Он решил, что все-таки нужно еще раз увидеться со следователем и позвонил ему. Виктор Станиславович тут же согласился. Можно прямо сейчас у дома бабы Клавы.
На пороге их встретил зять покойницы. Он собрался в райцентр закупить продукты для поминок. А завтра вернется вместе с женой. Нужно будет все приготовить и побольше, ведь весь поселок придет помянуть тещу. Следователя он оставляет в доме, а когда тот закончит, пусть просто захлопнет дверь. Мужчины вошли в дом. Осмотрели комнаты. У кровати, где была найдена баба Клава, на тумбочке стояли различные склянки и пузырьки с наклейками и надписями настоев трав. Одна из них с надписью «болиголов» привлекла внимание Марголина.
-Скажите, Виктор Станиславович, что бабуля была травницей? Занималась лечением?
-Да они тут почти все травницы. Она же была самой знаменитой. Даже я брал у нее снадобье, когда меня радикулит прихватил.
-А вы не захватите этот пузырек на экспертизу?
-Какие-то подозрения возникли?
-В этом пузырьке меньше всего жидкости. Может быть бабка хлебнула многовато. Все
таки — яд .
Больше ничего их в доме покойницы не заинтересовало. Они вышли, захлопнули дверь, и следователь укатил в отделение.
Марголин вернулся к себе.
-Идите руки мыть, — сказала хозяйка, — как раз хлёбово поспело.
-Хлёбово, говорите? Я думал, это слово давно умерло. Так может быть и брашно еще бытует.
-А ты, касатик, откуда знаешь это слово?
-Ну, как же! Слово-то русское. Вот и вы, хозяюшка, садитесь со мной отведать брашна.
-Да ты, касатик, зови меня просто Верой. А то все хозяйка, да хозяйка. Кака из меня хозяйка. Я хозяйкой сроду не была. Все других обслуживала.
-Так и вы зовите меня Феликсом. Неудобно, чай. Вы меня по имени отчеству. А я вас по имени буду. Договорились?
Они сели за стол.
-А давай-ка, Феликс, мы с тобой по шкалику по такому случаю, — хозяйка достала из буфета графинчик с настойкой, — на клюкве настояна. Сама на болоте собирала.
-Болиголова там случайно не было? А то клюква им натягивается. Того и гляди отравимся.
-Да ты и это знаешь! Гляди ты! А вроде городской.
-Не лыком же шиты. Вы мне вот что скажите: что люди в поселке говорят про смерть бабы Клавы. Говорят, очень уж неожиданно померла.
-Крепкая баба была. Что и говорить. Ей бы еще жить да жить. Вот дочка с зятем уговаривали ее к ним переехать. Этот дом продать, а в районе большую квартиру купить. Да Клава не хотела. Тут, говорила, сама себе хозяйка, а в городе, как наймичка. Хотя и любила внуков и детей, да не хотелось ей на старости лет идти к ним в услужение.
- А что ее дети делают в городе?
-Так дочка медсестрой в больнице, а зять таксистом. Хорошие они дети. Заботливые. Зять каждые две недели полный багажник продуктов ей привозит. Вот и сегодня привез. Так уже и некому. Я его встретила, когда он шел с электрички. Спросила, чего на себе тяжесть прет? Сказал, машина в ремонте. Вот на электричке и приехал. Ну, что, милай, давай еще по одной. Разохотилась я с тобой. Скажи, а настоечка-то вкусная?
-Не откажусь!
У Феликса затрезвонил телефон. Высветился номер следователя. Марголин извинился перед хозяйкой, ответил на звонок.
-Слушаю! Одну секунду! — он попросил прощения у Веры, — выйду, заодно покурю.
Да, Виктор Станиславович, слушаю!
-Получил результаты вскрытия. Причина смерти — лидокаин. Кто-то вколол ей этот смертельный препарат. А вот ваше подозрение по поводу болиголова не подтвердилось. Была очень маленькая доза и совсем не смертельная. Пока одни загадки. Я буду в поселке завтра. Увидимся. Может быть что-то новое появится.
Марголин посмотрел на часы. До темноты еще часа полтора. Можно заглянуть в буфет у магазина. Там всегда в это время мужики чаевничают. Послушать, как они оценивают событие.
За столиком уместились шестеро. Уже раскрасневшиеся. Они заметили Марголина.
-Что, писатель, и тебе дома не сидится? Конечно, была бы Верка помоложе, было бы повеселее. А так, что со старухи, кроме стонов, возьмешь? Подваливай к нам, гостем будешь, а поставишь бутылочку, хозяином станешь. Куда же ты пошел?
Через минуту Марголин вернулся с двумя бутылками водки. Мужики одобрительно загудели.
-А мы подумали — сбежал. Побрезгуешь нами.
Марголин разлил водку по стаканам. Налил и себе.
-Давайте, мужики, не чокаясь. За упокой души бабы Клавы. Говорят, хороший человек она была.
Не ожидали мужики такого поворота. С уважением посмотрели на гостя. Выпили.
-Хорошая, не то слово. Добрая, безотказная. Мы у нее до зарплаты всегда стреляли. Бывало не могли отдать вовремя, всегда уважит, подождет.
-А когда заболит чего, настоек разных даст, припарок. Много в болезнях понимала.
-Только вот на прошлой неделе в больницу сходила. Занеможила, сказывала. Так ей сказали, что на ней пахать еще можно. Да прописали на всякий случай какие-то уколы для поддержания духа.
-А сама-то и преставилась.
-То и удивительно! Говорила, что молитвы ей помогают. Икона у нее есть чудотворная. Что она перед ней у Бога попросит, все к ней и приходит. Даже из города приезжали, просили продать. Страшные деньги давали. Да она ни в какую. Не продается, говорит, ни за какие деньги.
-А кто покупал? Не знаете?
-Говорят, сам бывший партийный секретарь. Теперь-то они все шибко верующие стали. По церквам бегают, крестятся.
-Забыли, что еще недавно сами попов вешали да церкви рушили.
-Перевернулся мир. Только не пойму, как они так быстро к Богу повернулись.
-Может быть платят им за это. Давайте, мужики, лучше еще по одной. Гость заскучал от нашей трепотни.
Марголин выпил с мужиками и распрощался, сославшись на занятость. А если будет время, то и завтра можно встретиться.
По дороге домой он мысленно пробегал глазами по дому бабы Клавы. Действительно, в Красном углу горницы стоял стол, и божница была. И в ней была икона, на которую, впрочем, не обратил особого внимания: что может быть у поселковой старухи — новодел какой-нибудь. Знай об этом раньше, обратил бы внимание.
На утро Марголин снова постучался в дом бабы Клавы. На всякий случай. Вдруг вернулся зять. Никто не ответил. Тогда он обошел дом. Нигде не было ничего подозрительного. Снежная целина не была потревожена. Ночью снег тоже не шел, так что никаких следов он не присыпал.
Нужно было дождаться следователя и высказать ему некоторые свои соображения.
Следователь появился после полудня.
-Феликс Михайлович, — позвала хозяйка, — принимай гостя. Что ты натворил, что за тобой милиция ходит?
-Не милиция, а полиция. Давно переименовали. Не запомните никак?
-А ты ее как ни назови, толку никакого.
Мужчины вышли на улицу подальше от любопытных ушей.
- Есть соображения?
-Потолковал я вчера с мужиками. Говорят, что бабка владела какой-то очень ценной иконой.
Не она ли была причиной устранения Клавы. Мне кажется нужно идти в двух направлениях: искать убийцу и искать икону. Похороны бабы Клавы через два дня. Зять с женой и детьми будут
в поселке. Я ни в коем случае не подозреваю зятя, но у него есть чистое алиби? Жена его медсестра, значит у нее могут быть шприцы. Наверняка, она делает уколы на дому. И мужики говорят, что бабкиной иконой очень интересовался бывший партийный секретарь. Вроде бы даже предлагал ей большие деньги, но получил отказ. А вот шприц должен быть где-то здесь в доме, раз мусора на улице нигде нет.
-Вы кажется подозреваете зятя.
-Ни в коем случае! Но как версия. Кому выгодна смерть бабы Клавы? Тому, кому нужна икона
и зятю. Мужики рассказывали, что дети предлагали ей переехать в город, а дом продать, чтобы купить большую квартиру.
-Спасибо вам за сведения. Теперь я уже появлюсь в поселке только к концу недели. Увидимся.
Вечером Марголин снова пришел в чайную уже заранее запасшись водкой. Мужики встретили его восторженно.
-Не обманул, отец родной. А мы уж гадали придешь-не придешь. На мели мы, а душа просит наслаждения. Колька, сволочь, обманул. Мы ему помогли машину разгрузить.
-Да, добра из города навез на поминки!
-Одной водки шесть ящиков. Так хоть бы одну дал. На поминках, сказал, нажретесь.
-Теперь только на тебя и надежда. Поиздержались мы. А до получки еще больше недели.
-Что бабы говорят про эту смерть, — Марголин налил мужикам.
-Моя говорит, отравилась Клава.
-А моя не верит. Говорит, Клава была осторожная с ядами и ни за что не выпила бы. Да и зачем ей было себя решать, когда у нее жизнь сладкая была за таким зятем.
- А моя говорит, что убили Клаву, чтобы икону стибрить. Только вот кто? Это вопрос. Свои не могли. Это из города залетные.
-А вы чужих не видели в поселке?
-Да из чужих только ты. Слушай! А может это ты бабку и пришил?
-Что языком мелешь! Не слушайте его. Он у нас за дурака всегда сходит. Шутник он. Только шут гороховый.
Марголин не скоро распрощался с мужиками. Только, когда разговор уже перестал его интересовать.
Похороны на местном кладбище были многолюдными. Бабу Клаву в поселке уважали. Проводить ее в последний путь не отказался никто. Только немощные не смогли прийти сами. От их имени теплые слова произносила родня. Да те, кто стряпал на кухне, в ожидании возвращения хоронивших. Женщины плакали. А уж дочка с зятем так убивались, так рыдали, провожая мать в последний путь, что хоть и их следом в гроб клади. Священник прочел литию по усопшей. Бабу Клаву погребли, и зареванные дочка и зять пригласили всех на поминки. Позвали
и Марголина. Пошел, чтобы и поселковых не обидеть отказом, да и послушать, что будут говорить местные, развязав языки после возлияний.
К концу недели прямо с утра следователь постучался к Марголину. Дверь ему открыла хозяйка.
-Ох, какой ранний гость у нас! Феликс Михайлович, это к тебе. Ко мне мужики давно уже не ходят. Да еще в такую рань. В это время от меня уходили, — засмеялась она, — Ну, проходи, проходи гражданин начальник. Не буду мешать вам разговаривать, а то снова на мороз попретесь. Я уж сама пойду в магазин кое-что прикупить нужно.
Она еще потопталась немного на кухне, собираясь, и оставила мужчин одних.
-Я послушал немного разных разговоров по поселку да на поминках, — начал беседу
Феликс, — и вот, что мне показалось странным. Кто-то видел зятя Николая, идущего с электрички, накануне вечером, а кто-то утром, когда он обнаружил мертвую тещу. . Потом, когда расходились, тот, кто утверждал, что видел его накануне, догнал меня и божился, что видел такси у железнодорожной кассы. Может быть это было и другое такси, врать не хотел, машину Николая он не знает, но тот мужик, что направлялся к платформе был Колька, он не сомневается.
Но меня насторожило в рассуждении мужиков, то, что накануне смерти бабы Клавы они видели в поселке машину для отлова бродячих животных. Даже поговорили с водителем. Заинтересовались, что он делает в их поселке, где отродясь бродячих собак не наблюдалось. И даже поблагодарили его за предупреждение, когда тот сказал, что в ближайшем лесу появились бешеные лисицы. Я каждый день гуляю по лесу, но даже следов лисьих не видел.
-Извините. Феликс Михайлович, мне нужно позвонить, дать кое-какие распоряжения, — он достал телефон и вышел на улицу, — вернувшись, попросил, — может нальете чайку горяченького? Что-то познабливает меня сегодня. Пока мои ребята подъедут, есть время побаловать себя горяченьким.
Через полчаса у следователя зазвонил телефон.
-Сейчас иду! — ответил он на звонок и потом повернулся к Марголину, — так я пошел. Спасибо за чай! Взбодрили меня. Вы будете дома? Я потом зайду к вам.
Феликс убрал чашки. Накинул на плечи шубейку и вышел покурить. Солнечное утро переходило в день. На бирюзовом небе ни облачка. Легкий морозец слегка пощипывал щеки. Сейчас бы прогуляться к лесу. Можно даже семечек захватить, покормить белок и пернатую живность. Но хочется дождаться следователя. А вон и снег уже поскрипывает под чьими-то шагами. Но это оказалась хозяйка. Феликс направился навстречу, взял у нее сумку.
-Что ж вы сами тащите такую тяжесть?
-Ты, Феликс Михайлович, из меня старуху делаешь? А когда тебя нет, мне это все само приходит? А знаешь, что на поселке бають-то? У дома Клавы молодые ребята из города, милиционеры, все обшарили. И чтой-то там нашли. Говорят, важную улику. Вроде, Колька сам
тещу замочил. Теперь поехали его арестовывать.
-Что-то тут не так. Давайте дождемся следователя.
-Так и он укатил вместе со всеми.
Марголин удивился, что тот уехал, ничего не сказав. Но, в конце концов, он и не обязан делиться с ним своими планами.. В любом случае, все уже закончилось и теперь можно возвращаться к рукописи. Но прежде, чем усесться за работу, решил немного погулять, а потом, уже после обеда, заняться делом. Он знал, что сев за стол, будет работать, пока не закончит, а что за погода будет завтра, одному Богу известно. Набрав полный карман семечек, он направился к лесу. Едва появился на опушке и поцокал, как пара белок тут же появилась. Как-будто ждали его. Он бросил на снег горсть. Белки ринулись к угощению. Откуда-то появилась еще одна. Феликсу казалось, что эту белку он уже отличает от других по особому окрасу. Тогда он нагнулся и протянул ладонь с зернами. Белка с опаской подошла и стала осторожно брать семечки с ладони своими лапками-ручками, присев рядом и, глядя на него черными бусинками, поедать угощение, уже не выражая беспокойства. Феликс почувствовал, что морозец стал проникать в сапоги и покусывать пальцы. Пора было прощаться с лесом. Он вытряхнул из карманов остатки и пошел к дому. Хозяйка стала выговаривать ему по поводу его отсутствия. Время обеденное, а судя по чайным чашкам в мойке, только чай и был на завтрак. Разве можно так безрассудно относиться к своему здоровью? Пора и за стол!
Марголин поблагодарил хозяйку за обед и, попросив его не беспокоить, потому что будет работать, ушел к себе в комнату и закрыл дверь.
За неимением в поселке другого помещения для проведения собраний, жители собирались в чайной, которая когда-то была Красным уголком, или по другому — Ленинской комнатой, Сюда же был приглашен и Марголин. Незадолго до начала собрания его посетил следователь и лично пригласил на сходку, где он будет рассказывать о завершении следствия. Когда Феликс вошел, мужики в первом ряду потеснились, давая ему место. Наконец все успокоились, и Виктор Станиславович начал рассказ.
-Прежде всего хочу сказать вам, что зять бабы Клавы Николай не виновен. Сейчас он дома. Отходит от потрясений. Его подставили и очень искусно. У него на самом деле сломалась машина. Николай оставил машину в мастерской, а один из приятелей отвез его домой, чтобы тот не добирался на перекладных. Впопыхах, Николай оставил в машине куртку. Механики занялись ремонтом. Поломку определили быстро. Чтобы не возиться, сразу заменили весь блок. Один из ремонтников, не буду называть его имени, пока дело не передано в суд, сказал, что хочет проверить машину на ходу, сел за руль и укатил из мастерской.
Марголин слушал следователя, и в голове у него уже вырисовывался сюжет будущего рассказа. Для удобства даже присвоил механику имя. Почему-то назвал его Васькой. Очень уж не нравилось это просторечное звучание. Было в нем что-то дворовое и негативное.
Своей новой работой в гараже Васька был обязан Тимофею Степановичу. Тот пошел навстречу своему шоферу, прослужившему ему верой и правдой без малого пять лет. И когда у того родился ребенок, и создались обстоятельства, по которым необходимо почаще бывать в семье, Тимофей Степанович устроил его механиком в гараж. За это он заручился Васькиным обещанием в любой момент без лишних слов выполнить любое поручение.
В этот раз Тимофей Степанович заехал в гараж без водителя. Пока в машине меняли масло, он вышел с Васькой на улицу, угостил его сигаретой «Марлборо», предложил оставить пачку себе и сразу же перешел к сути. У бабы Клавы в поселке Ягодное есть икона, которую она не хочет продавать. На эту икону имеется покупатель, который дает за нее хорошую цену в долларах. Если Василий добудет эту икону, то получит свои двадцать процентов от стоимости. Этих денег ему хватит и на новый дом, и на машину, и еще останется. Конечно, он понимает, что все должно быть сделано так, чтобы комар носа не подточил. И сделать это нужно в ближайшие два дня. Покупателю не терпится заполучить икону и, если ему не помочь, он найдет других людей. Тогда денежки плакали. Тимофей Степанович сел в уже готовую машину и укатил.
-Васька, — ты еще долго будешь ковыряться? Мне ехать надо, — окликнул его водитель внедорожника.
-Только проверю, все ли на месте и дуй.
Василий пересчитал узлы, которые были в работе, прощупав каждый рукой, захлопнул капот и отдал водителю ключи. Василия удивила поспешность, с которой Славка покинул мастерскую.
Обычно после техобслуживания он остается потрепаться, опрокинуть по стаканчику. Для такого случая у него в бардачке всегда находится бутылка и закуска. Но он тут же об этом забыл. Его больше занимало предложение Тимофея Степановича. Деньги, видимо, будут не малые, раз бывший шеф так расщедрился. Но как выполнить задание? Решение подкатило само собой в виде зятя бабы Клавы. К гаражу подъехало такси с Николаем за рулем. Он попросил проверить машину. Постоянно горит красная лампочка на приборном щитке, указывающая на неполадку, а определить без приборов он не может. И если есть кто-то свободен, пусть подвезут его домой. Устал зверски. Немного поспит, пока машина будет в ремонте. А когда закончат, то может Васька как друг подгонит машину к его дому. Живут-то рядом.
Машину загнали в бокс. Василий открыл капот, подсоединил компьютер, завел двигатель.
Неполадки определились тут же. Меньше чем через час все было закончено, и Василий выгнал машину из гаража. Он увидел на пассажирском сидении рабочую куртку Николая, и тут же в голову пришла идея, как выполнить задание бывшего шефа. Сказав напарнику, что хочет проверить машину на ходу, выехал на дорогу, ведущую в поселок.
...Васька припарковал такси возле вокзальной кассы. Надел куртку Николая, и накинув на голову капюшон, направился к поселку выполнять заказ. Как он будет это делать, решит на месте. А пока затянулся подаренной сигаретой и с предосторожностью пошел краем опушки леса. До дома бабы Клавы дошел, казалось, незамеченным. Поискал на связке ключей Николая подходящий. Для предосторожности открыл дверь рукой, спрятанной в рукав, и вошел в дом.
Заглянул в горницу. Баба Клава лежала на кровати и, как ему показалось, крепко спала.
Осторожно, чтобы не разбудить, прокрался к иконе, снял ее и так же тихо удалился, прикрыв за
собой дверь. Он прижимал, спрятанную под куртку икону, и шел уже прямо по дороге, не опасаясь быть узнанным. Ведь ничего страшного в поселке он не сделал. И все-таки страху натерпелся. Вон вся рубаха мокрая от пота. По спине до сих пор мурашки бегают. Наконец он нырнул в машину. Посидел немного, чтобы успокоиться. Закурил. Заглянул в бардачок. Не помешало бы найти там фляжку, глотнуть успокоительного. Ничего не обнаружил и завел двигатель. По дороге к Николаю завез добычу Тимофею Степановичу. Заверил его, что сделано было все чисто. Никакой мокрухи. Просто стырил у спящей бабки.
Тимофей Степанович посмотрел на икону.
-Что ты приволок, придурок! Ты хотя бы видел, что ты тырил?
Он ткнул икону под нос Васьки. С фотографии заключенной в старинный киот, на него смотрела семейная пара. Фотография явно была сделана еще в прошлом веке.
-Все, можешь не париться. Икона уже у покупателя. Мне ее принесли и без тебя. Пошел вон!
Васька заехал к Николаю. Тот еще спал. Отдал ключи от машины его жене и ушел домой.
Его все еще колотило от пережитого. Прошел прямо на кухню. Налил стакан водки и залпом выпил. Почувствовал, как по телу побежало тепло. Не закусывая, закурил, вышел во двор и уселся на крыльцо. Услышал сирену полицейской машины. Ему показалось, что сердце провалилось в желудок. Машина промчалась мимо. Васька встал с крыльца и на ватных ногах снова поплелся на кухню. Выпил еще стакан водки и завалился на топчан. Вскоре он забылся тревожным сном, в котором заново переживал перипетии прошлого дня.
Кто-то из слушателей задал вопрос: кто же тогда убил бабу Клаву?
И это выяснить удалось. Полицейские нашли резиновые перчатки и шприц с отпечатками пальцев. Удалось определить, что они принадлежат поселковой медсестре, которая накануне делала бабе Клаве внутривенное вливание. Но в шприце оказались только остатки прописанного врачем лекарства. Это позволило исключить медсестру из подозреваемых. У Клавиного порога подобрали окурок импортной сигареты. Такой же окурок нашли и у вокзальной кассы, где было припарковано такси. Таких сигарет в поселке не курят. Это вывело на механика гаража. А уже с его помощью и расследования Феликса Михайловича мы и вышли на настоящего убийцу. Им оказался ловец бродячих собак, который сделал бабе Клаве смертельный укол, чтобы похитить ценную икону. Он случайно подслушал разговор, когда механика подбивали на кражу и подсуетился. Проникнув в дом жертвы, он сделал ей смертельную инъекцию и забрал из божницы икону. Вместо нее на пустое место он вставил старую фотографию Клавиных родителей, которая висела с другой стороны окна. Поэтому вначале и не обратили внимания, что икона исчезла
-Феликс Михайлович, вы там не заснули?
-Нет, нет, я вас внимательно слушаю. Неожиданная развязка. А что же теперь с фигурантами этого дела?
-Под следствием находятся все, причастные к преступлению.
-А икону нашли?
-И икону, и того, кто заказал кражу. И еще я хочу поблагодарить всех жителей поселка, которые поделились своими наблюдениями с Феликсом Михайловичем и таким образом помогли быстро раскрыть преступление.
Марголин шел хорошо знакомой тропой вдоль озера. Морозец уступал место неожиданному потеплению. Серое затянутое небо, казалось, вот-вот ляжет на землю. И все вокруг было серым, безмолвным и нагоняло скуку. Почему-то вдруг вспомнились строки Бальмонта: “Есть в русской природе усталая нежность, безмолвная боль затаенной печали, безвыходность горя, безгласность, безбрежность, холодная высь, уходящие дали.» Действительно, вдаль уходил лес, и эта серость неба, и белая пелена, покрывающая озеро. И все сливалось белым безмолвием и сползало, хотелось бы сказать, за горизонт, но и горизонт не обозначался. Стало не уютно. Потянуло сыростью. Пожалуй, нужно было возвращаться.
Марголин не думал уже о событиях прошедших дней, забылась и смерть бабы Клавы. Он чувствовал, что его рукопись настойчиво зовет и пора к ней возвращаться.
Редакция Л.Морозовой