Некая Алевтина испросила у церкви через газету «Телек» (см. № 7 за 2017 г., стр. 51) совета, какую молитву нужно читать в её ситуации. А ситуация у неё, как видно, не очень простая. Вот фрагмент её вопроса: «У меня на работе очень несдержанный начальник. Стоит только ему заметить, что что-то не так сделано, так сразу начинает кричать на всю контору. Есть ли молитва, которую можно читать про себя, чтобы не злиться и оставаться спокойной?».
Кто-то, тоже «некий», но, надеемся, из священнослужителей, ответил так: «Надо беречь свои нервы и успокоиться. Можно читать про себя молитву: «Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его».
Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю (Евангелие от Матфея, 5:5). Так звучит третья заповедь блаженства.
Кротость христианская выражается как скромность, доброжелательность, терпимость и терпеливость, снисходительность, смирение, незлобивость – все это вместе сосуществующее в человеке. Кроткий человек – это миролюбивый, не вспыльчивый, любящий человек. Это тот, у кого укрощенный нрав, «кроткая душа», угомоненные страсти. Кротость – это качество духовного человека, высоконравственного, живущего по Заповедям Божиим, это одна из важнейших христианских добродетелей.
На мой взгляд, этому «некому» священнослужителю надо было бы призадуматься, да и сочинить какую-нибудь молитву на этот случай, а не приплетать сюда царя Давида, про кротость которого можно прочитать много такого, что завянут уши и усохнут мозги.
Чтобы не вещать здесь голословно, я пробегусь небольшим галопом по Книгам 1-я и 2-я Царств Священного Писания, где очень много рассказано о кротости царя Давида, как полагают, праотца Иисуса.
Поскольку Книги, на которые я буду ссылаться, только указанные, 1-я и 2-я Царств, то, для краткости, если, например, информация будет из Книги 1-й Царств, глава, например, 6, стих, например, 14, будет мной записываться так: 1-6-14. Соответственно, 2-5-(17-22) означает Книгу 2-ю Царств, главу 5 и стихи с 17 по 22.
«…Он был белокур, с красивыми глазами и приятным лицем» (1-16-12).
И ещё он хорошо играл на гуслях и управлялся со стадом, что потом помогло ему управлять и стадом людей под мудрым руководством свыше.
Без гуслей, но вот таким молодцом, со светло-русыми кудрявыми волосами, красивыми (как понимает это иконописец) глазами и приятным (как понимает это иконописец) лицом изо всех сил стараются изобразить светлую память о кротком царе Давиде Израильском (в отношении чего объективные и несомненные могут быть возражения), праотце (в отношении чего объективные и несомненные могут быть возражения) Иисуса Христа во плоти (Евангелие от Марка, 10:47; Евангелие от Матфея, 1:1-17; Евангелие от Луки, 3:23-38 и 18:38; Послание к Римлянам, 1:3 и во многих других местах).
Положил Господь глаз Свой на белокурость юноши ещё Давида, на его глаза красивые, да и лицо приятное, не исключая гусли звончатые. С тех пор и пошло-поехало до приведения Давида на царство, которое состоялось у него с 1004 по 965 годы до н.э. Он, вообще говоря, был никем, просто самым младшим из восьми сыновей Иессея.
Мы, конечно, все из грязи, как достопочтенный Адам, но в князи не все мы можем пролезть, а этот, который Давид, пролез с подачи Самого Главного. Дело, как я говорил выше, дошло даже до икон, не в стиле Рембрандта, а в своём, со стараниями изо всех сил изобразить неописуемую красоту, не взирая на неописуемые безобразия и нарушения всех мыслимых и немыслимых законов, которые были даны Богом давно, во времена Моисея.
Сначала всё шло сравнительно приемлемо. Тогдашний царь Саул сделал Давида своим оруженосцем, а заодно и гусляром. Игра на гуслях даже отпугивала от Саула злой Божий дух (и такое, оказывается, бывает). Что-то я привираю, скажете вы? Да, сознаюсь, привираю, но вместе с Ветхим Заветом, в котором так и записано (1-16-23):
«И когда дух от Бога бывал на Сауле, то Давид, взяв гусли, играл, и отраднее и лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него».
Давид хоть и младшим был в семье, хрупким ещё юношей, но уже в то время спокойно управлялся в борьбе с медведями и львами (1-17-(34-36)). В дальнейшем, правда, Давиду это понравилось, и он переключился уже на людей, попирая их всеми своими, вероятно, красивыми и стройными ногами, действующий в то время закон Божий «Не убий!». Началось это с Голиафа.
Голиаф был из филистимян, язычников, скорее всего, из необрезанного народа неизвестного происхождения, вероятно, в Палестине. Голиаф был выдающихся размеров и необычайной для среднего человека силы. Так вот, Давид хитростью и ловкостью справился с этим львом из человеческого рода, а потом с мёртвого снял голову и отнёс в Иерусалим, царю, в подарок, надо полагать. Как домашняя кошка, поймав мышь, часто приносит её в дом, показать хозяину.
История Давида очень большая, нет смысла её здесь подробно излагать. О его взаимоотношениях с Саулом, о том, что с собранным им воинским отрядом почти полтора года служил у тех же фистимилян, потом сражался и против них и побеждал (2-5-(17-25)), стал царём с подачи Бога, завоевал моавитян (2-8-2), города Едом и Арам (2-8-(13, 14)), аммонян (2-10-(1-14)) и многих ещё. Но всё это оправдано, потому что война – дело Божье. Насколько оно Божье дело – говорит напропалую весь Ветхий Завет. К примеру, в нескольких случаях в борьбе с фистимилянами Давид обращался за советом непосредственно к Богу (тогда это было очень просто), спрашивал, идти, мол, мне на фистимилян, поразить ли их? На что Бог отвечал, что иди, не боись и не бойся, что Я, мол, предам их в твои руки (см., например, 1-23-2; 2-5-19 и др.). А в одном случае (2-5-(23-25)) Бог даже посоветовал Давиду не идти в лоб неприятелю, а «зайти ему с тылу», а потом, после Божьего знака – напасть и разнести в клочья. Совет чисто человеческий, от бессилья помочь разбить в лоб, что очень легко было сделать.
Война есть война, Божье дело, как я говорил, но Давид не ограничивался только победой. При победе над гессурянами, гирдеянами и амаликитянами он «не оставлял в живых ни мужчины, ни женщины, и забирал овец и волов, и ослов, и верблюдов, и одежду» (2-27-9). Он даже и соответствующее оправдание этому придумал (там же, 27-11):
«Они могут донести на нас и сказать: «Так поступил Давид, и таков образ действий его во всё время пребывания в стране Филистимской».
Война есть война, дело Божье, но, победив, например, моавитян (2-8-2), он «смерил их верёвкою, положив их на землю; и отмерил две верёвки на умерщвление, а одну верёвку на оставление в живых». При победе над городом Равва (2-12-31) «народ, бывший в нём, он вывел и положил их под пилы, под железные молотки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи. Так поступал он со всеми городами Аммонитскими».
Можно было бы и оправдать как-то такие воспитательные меры Давида, если бы такие же меры применяли и сами аммонитяне. Но об этом не сказано.
В мирной жизни Давида тоже было мало чего мирного. Он, например, чтобы взять себе в жёны понравившуюся ему Вирсавию (будущую мать царя Соломона, сына Давида), приказал избавиться от её мужа Урии, что и было успешно претворено в жизнь, то есть – в смерть (2-11-(14-17)). Хотя Богу это и не понравилось, вероятно, но Он об этом быстро забыл, поскольку дальше шли более важные события – войны. Сам Бог, например, творил похожее. Это следует из дружеской беседы между Давидом и Богом. При царствовании Давида случился трёхлетний непрерывный голод в его стране. Давид и спросил у Бога, зачем, мол, мне достались такие непрятности, за что? На это он получил такой ответ (2-21-1):
«Это ради Саула и кровожадного дома его, за то, что он умертвил Гаваонитян».
А как вы думаете, прекратился голод? Очень даже просто, в стиле Всевышнего. Давид спросил у гаваонитян, что они хотят за злодеяния Саула. Они попросили так, как это было в сказке «Аленький цветочек»: не привози ничего, только цветочек аленький. Так и они: ничего, мол, нам не надо, ни серебра, ни золота, ни прочего, а отдай ты нам только сыновей Сауловых, мы их убьём. Выдали им семерых, повесили их принародно. Потом собрал Давид косточки Саула и тела повешенных, похоронил. Всё это Богу настолько понравилось, что голод сразу же и прекратился. Ну как тут не сказать, что это действие произошло в полном соответствии с обычным Божественным делом. Здорово, да?!
И с переписью своего народа у кроткого Давида получилось плоховато, если только совсем не хреново (2-24-(1-15)). Во-первых, Бог подстрекнул Давида на антибожественное дело – перепись народа. А во-вторых, наказал того же Давида за это антибожественное дело. Причём, дал на выбор три наказания: либо на семь лет голод в стране, либо бегать от неприятеля три месяца, либо на три дня в стране моровая язва. Голод Давид отверг сразу. Недавно только зубами попусту щёлкали, сколько можно. Да ещё на семь лет. И второе отмёл, будучи воякой-завоевателем. Не пристало бегать от неприятеля, стыд-то какой, целых три месяца! А вот безобидные три дня моровой язвы ему понравились, как раз и подошли. Так решил Давид, так сделал потом и Бог – погубил Он вместе с Давидом семьдесят тысяч человек. За перепись, к которой они, умершие от моровой язвы, ну никакого отношения не имели. Только хлопоты одни с хождением в город, в котором родились.
Можно и о другом многом рассказать. Например, о том, что почти в самом начале своей деятельности Давид убил двести филистимилян, обрезал их крайнюю плоть и принёс царю, как они об этом и договорились, чтобы царь отдал в жёны Давиду свою дочь. Или о завещании Давида своему сыну Соломону. Или о песне Давида своему Богу. Хотя нет, о песне как раз и надо сказать. Эту песнь (2-22; 2-23-(1-7)) надо читать только после прочтения всего жизнеописания кроткого Давида и его похождений. Иначе она воспримется не так, как следует.
Если прочитать эту песнь после прочтения жизнеописания Давида, то представится она чисто лизоблюдской, подхалимской, что, конечно, нравится Богу. Хвалой Его за то, что Он так помогал Давиду, стерёг его от врагов и напастей, умножил его царство, избавил от врагов, что Он Твердыня, что хвала Ему. И прочее. И в этом прочем он и себя не забыл похвалить (2-22-(22,23)):
«Ибо я хранил пути Господа, и не был нечестивым перед Богом моим, ибо все заповеди Его предо мною, и от уставов Его я не отступал, и был непорочен пред Ним, и остерегался, чтобы не согрешить мне».
Прямо одна святость! Совсем даже, оказывается, и не грешил, рыжая бестия!
Так что, если кому захочется помолиться кроткому царю Давиду, но осторожно, потому что по кротости своей он может отмерить от тебя две трети на умерщвление, а треть оставит на жизнь.