Путь предстоял не близкий.
Редины переехали, когда подружки ещё учились в шестом классе. Вместо «двушки» на Крылова в центре города, вольготно расположились в огромной, по тем временам, четырехкомнатной квартире, с балконом, по которому можно было перебегать из одной комнаты в другую, с лоджией, в третьей комнате, с окном во всю стену, в четвертой, но, на окраине города. Этот факт особенно никого не расстроил: к таким гостеприимным хозяевам можно добраться и за тридевять земель. Что, собственно, и происходило. Дверной звонок пиликал беспрестанно, и со временем дверь стала запираться только на ночь или когда оставалась пустой.
Если кто-то из гостей по привычке, войдя, закрывал замок, следующие за ним гости очень удивлялись и расстраивались. Обнаружив вход закрытым, думали, что никого нет дома, и начинали изо всей силы трезвонить, проверяя неприятную догадку.
Новый жилмассив был построен недалеко от Инюшки. Сразу за домом поднимался великолепный Инюшенский бор, с белками, ёжиками, грибами, ягодами. Сосновый дух врывался в квартиру через открытые окна и пьянил, манил, будоражил. Зимой, довольный таким местожительством, Владимир Александрович брал лыжи, собаку и надолго пропадал, выгуливая усталость от прошедшей рабочей недели из головы и тела. Он уходил, когда ещё все нежились в кроватях. Выходной же! И возвращался только к обеду, пахнущий морозцем, в мелких ледяных сосульках на шапочке, весёлый и голодный.
С течением времени, задавленный интенсивным строительством, бор значительно сдал свои позиции, но, в некоторых местах сосны стояли еще могучими исполинами, даря людям красоту и свежий воздух.
К восьми часам вечера молодая пара со спящим ребенком в коляске подошла к нему со стороны оживленных улиц, где, несмотря на поздний уже час, суетились люди, стараясь завершить покупки до закрытия продуктовых магазинов. Пятница. Впереди два выходных. Надо всё успеть сегодня!
Сумрачный бор встретил неприветливо. После ярко освещённых улиц встал перед ними холодной тёмной стеной. Можно было пройти по тропинке напрямик. Это где-то полчаса. Можно обходить вдоль трассы, но это уже часа полтора.
Миша уверенным шагом направился вглубь леса.
Тоня, засомневавшись, притормозила перед узкой тропинкой. Здесь коляску надо уже не катить, а тащить, дальше хитрая тропинка расходится надвое, а что потом? В наступившей темноте, среди мрачных сосен, можно блуждать бесконечно, а она уже устала и замерзла.
- Может, пойдем в обход? Там-то дорогу точно знаем…
- Сказал иди… Значит иди!
Антонина прикусила язык и обреченно ступила на тропинку вслед за мужем. Он уверенно выбрал одно направление из двух и бодро шагал впереди, уходя намного вперед и, в нетерпении останавливаясь, поджидая непутевую жену, которая еле-еле тащилась сзади.
Уже не было видно просвета ни там, откуда они пришли, ни впереди. Дорожка, подтаявшая днем, замерзла, стала бугристой и скользкой. Коляска съезжала на обочину и беспрестанно буксовала, с хрустом ломая стылую ледяную корку.
Прошло полчаса. Огни жилмассива так и не показались. Впереди возвышался крутой подъем, и тропинка перед ним, как в сказке, расходилась на три стороны…
Миша уверенно зашагал посередине.
- Стой! Куда ты пошел?
- Куда надо – туда и иду! Тебя не спросил…
- Нам нужно налево!
- Чья бы корова мычала…
- Я знаю, мы тут с дядей Володей на лыжах бегали…
- Ну, если такая умная, то и иди налево…
И он, не оглядываясь, стал подниматься на косогор. Тоня, не шелохнувшись, провожала его взглядом, ожидая: сейчас доберется, увидит огни домов, сориентируется и вернется за ней. Осталось-то совсем немного – на гору эту залезть, а там – рукой подать…
Она напряженно наблюдала за темной фигурой, взбирающейся наверх. Силуэт постепенно серел, сливаясь с потемневшим весенним снегом, а потом и вовсе растаял среди черных сосновых великанов.
Время тянулось бесконечно долго. Что происходит? Может она что-то неправильно поняла? Может у нее не хватает терпения спокойно дождаться мужа и выбраться уже из этой ямы? Но время идет, никто за ними не возвращается. Спокойно. Ждём еще. Сейчас… Сейчас… Ну же, где ты?!
Такому терпению можно только позавидовать. Прошло полчаса, когда Антонина перестала уговаривать себя, что это все не сон, а самая настоящая явь. Пробирающий до костей ледяной ветер ясно давал понять – шутки закончились. Слава богу, сын, старательно укутанный в два одеяла от коварной весенней непогоды и сытно поевший перед выходом, мирно посапывал на свежем лесном воздухе.
Что делать? Сама себе не веря – закричала:
- Миша! .. Ми-и-иш…
В ответ такая жуткая тишина, как будто весь мир отвернулся от нее и ее сына, не заслуживающих никакого внимания. Темно… Холодно… Страшно…
Но надо двигаться. Не оставаться же здесь…
Еще минут двадцать вскарабкивалась с коляской на холм. Глупая надежда не оставляла. Муж там – наверху. Стоит и ждет. Просто решил проучить. Сейчас, сейчас, выберусь и всё будет хорошо…
Чуда не произошло. Ещё не добравшись до верха, увидела свет от машин, мелькающих на дороге. За ними - тёплые огоньки домов. Вокруг - сосны, сосны, а в промежутках между ними – никого…
Ушёл? Бросил? Куда мне идти? Время, наверное, около десяти… И что? Я, вся опухшая от слез, сейчас приду к Рединым и буду, рыдая, объяснять то, чего сама понять никак не могу? Стыдно-то как. С таким трудом налаженные отношения к ее новой семье, псу под хвост? Никто не должен знать… Отвернутся самые лучшие друзья и, всему конец…
Но, куда же идти? На дворе ночь. Денег нет. Ключей от квартиры, тоже нет… Мучительные мысли сотрясали ум, неудержимые рыдания – всё её существо…
Ещё не додумав до конца, вышла к дороге и, потихоньку набирая ход, пошла в направлении противоположном тому, куда, так еще недавно, мечтала прийти.
Ускорялись шаги. Становилось теплее. Прояснялись мысли. Утихали слезы.
Сейчас доберусь до трассы. А там, быстрым шагом, часа два с половиной, и доберусь до дома Беловых. Им, по крайней мере, про их сына объяснять ничего не надо и оправдываться не придется… Только бы Лёшка не проснулся…
Закусив губу, подгоняемая обидой и злостью, стремительно понеслась к намеченной цели. Идти – далеко, поэтому – быстрее, быстрее…
Ночь полностью завладела городом. Только вдоль трассы сияло множество огней и изредка проезжали запоздавшие немногочисленные автомобили.
Так, пять остановок отмахала. Примерно прикинула – сколько еще? Только, чтобы по освещенной улице… Приблизительно – остановок двадцать.
Слёзы и слабость прошли. С каждым шагом нарастало безысходное упрямство, с каждым шагом нарастала скорость продвижения к намеченной цели. Подгоняемая злостью, она почти летела.
Мимо, по дороге, проскочил ПАЗик. Притормозил. Остановился.
Открыв пассажирскую дверь, из автобуса вышел водитель. Никого не замечая вокруг, чуть не протаранила его коляской.
- Девушка! Может вас подвезти?
От неожиданности, она никак не могла сообразить: «К кому, собственно, вопрос?»
Пока соображала, водитель уже дотолкал её и коляску к своему автобусу.
- Ну, давай, помогай!
Вдвоем протащили ценный груз через узкие двери. Тоня, вцепившись мертвой хваткой в ручку коляски, обессиленно рухнула на сиденье. Водитель вернулся к рулю.
- Тебе куда?
- На Селезнева, - автоматически назвала улицу.
Мужик, удивленно уставился на нее в зеркало заднего вида:
- Интересно, и когда же ты собиралась туда дойти?..