Глава 1
Земли германских народов,
недалеко от северных границ Римской империи, 113 год н.э.
- Шевелись, жрец! Не то дикие звери доберутся до твоей жалкой шкуры!- прокричал Хротгар. Тупой ублюдок…. Ему невдомек, да и не зачем знать, зачем я отправился с ними. Порой мне кажется, что вся его дикая, животная сила, его огромные мускулы – всё это природа подарила ему от недостатка мозгов. Что ж, я думаю в мире все - таки есть баланс. И он яркое тому подтверждение. Послышался смех. Его не смог заглушить даже шум листвы.
За деревьями я мельком увидел ухмыляющуюся рожу, довольную выкриком Хротгара. Да, я стал слабым и хромым, но это не повод смеяться надо мной. Но его дружки презирали меня. К слову, все мужчины в деревне презирали меня. Практически все они были воинами и охотниками. Я был другим. Когда – то я тоже охотился, неплохо владел мечом. Но я никогда не убивал людей. К тому времени, как на нас стали периодически нападать воинственные соседи, я вместе с женщинами, детьми и стариками прятался, чтобы спастись. Я думаю, это и служит причиной их насмешек. Но я уже достаточно привык к этому, чтобы не обращать на них внимания.
Поднялся сильный ветер, вероятно, будет дождь. С самого утра, небо было хмурым. Мы вышли из деревни с рассветом. Семеро охотников, несколько собак, и я с ними заодно. По правде говоря, они мне были не нужны. Я преследовал свои цели. Просто так было безопаснее. В здешних лесах зверей стало намного меньше, чем было раньше. Особенно волков. Но беспокоиться всё же стоило. Я был вооружен лишь крепким дубовым посохом, на который опирался при ходьбе. Резная рукоять, вся поверхность исписана охранительными рунами. Я гордился своей работой, ведь на создание этого предмета ушло много времени. Кто- то в деревне в шутку говорил, что если ударить им кому – нибудь по голове, то человек тут же услышит глас богов. Когда – нибудь они дошутятся, и я это лично проверю.
На предстоящем праздновании нужно было много мяса. И выпивки. Завтра в деревне будет отмечаться памятная дата - основание деревни. Много лет назад, наши предки пришли на чужую землю, и основали здесь новый дом. Путь был очень долог. Через бушующее море, через горные хребты и глубокие чащи, через целые поселения и кланы враждебно настроенных варваров. Безусловно, великий праздник. Все жители, от мала до велика, пройдут через двери «Чертога славы» и будут пировать там до утра. Пожалуй, в эту ночь наша деревня становится наиболее уязвимой для нападок врагов. Когда – то, наши старейшины смогли установить шаткий мир с соседями, путем красноречия и богатых даров. Но существовала ещё одна угроза. Могущественная Римская империя, располагалась неподалеку от наших границ. Мы старались не пересекать их, хотя некоторые наши жители иногда торговали с одной из пограничных застав. Женщины нашей деревни вышивали просто великолепные полотна, умели расположить узоры так, что порой даже дух захватывало от такой красоты. И римляне охотно их выкупали. Иногда я задавался вопросом, почему столь могучая империя, обладающая огромной военной мощью, просто не раздавит нас как насекомых. Ведь наши земли славились богатой дичью, редкими травами и сильными мужами. От одного римского торговца, проезжавшего мимо нашей деревни, и остановившегося на ночлег, я слышал истории. Дикие истории, о том, как рабов заставляют драться друг с другом и с дикими зверями на потеху широкой публике. Битвы не во имя славы или чести, а за выживание. Торговец очень складно говорил, и я смог представить всё это достаточно широко. Он не раз был свидетелем подобных зрелищ, и находил их отвратительными. Я был склонен согласиться с ним. Римляне погрязли в похоти, крови и пороке, хотя считали нас варварами, дикарями, которым самое место в таких побоищах. На следующий день он отбыл с рассветом, оставив в моих мыслях картины кровавых и низменных сражений.
Как – то ночью, отлучившись по зову природы на окраину деревни, я краем уха услышал разговор двух старейшин в «Чертоге славы». Как оказалось, римляне и не собирались нападать и уничтожать нас. Мы служили им своеобразным щитом, от наших воинственных соседей, коих в округе было не сосчитать. Они прекрасно знали, что в случае большой войны, мы не будем участвовать в нападении на них. И тогда, тем, кто осмелится бросить вызов Риму, придется пройти по нашим трупам. Я не хотел бы всего этого. Мы жили мирно, молились своим богам и жили в некой гармонии с окружающим миром. Хотя реальность намного сложнее.
Вдали послышался лай собак. Что ж, похоже, они учуяли добычу. Я далеко отстал от своих «друзей». Иногда мои мысли уходят далеко, я слишком много размышляю. Порой, я чувствую себя стариком, но моим волосам и бороде ещё далеко до седины старцев. Снова послышался лай. Я вспомнил о своем четвероногом друге, о моем верном защитнике и хранителе. Я не стал брать его с собой, хотя и очень желал этого. Эска был чем - то болен, в его глазах я видел нарастающую агонию, и страх смерти. Он был мне больше чем защитник, он был другом. Единственным. Я мог запросто поговорить с ним, и, казалось, он меня понимал. Он согревал меня своим мехом в холодные зимние ночи, всегда радостно лаял, когда я приносил ему жирную свиную ногу, и всегда был рядом. Я скучал без него, и молил богов, чтобы он поправился. Он был, как и я, изгоем среди сородичей. Деревенские псы не подпускали его близко к себе, никогда не играли с ним. В какой - то степени я понимал их. Очень давно, когда я был молод, силён и духом и телом, я нашел его в чаще леса. Отправившись на охоту, я забрался дальше, чем обычно. Я всегда раньше охотился один. Мне не нужна была компания, чтобы сберечь себя и принести в дом добычу. Я мог и сам прокормить свой маленький род, сестру и старую мать. В тот день я чувствовал, что этот поход изменит мою жизнь. Так и вышло. Пробираясь сквозь чащу лесу, я услышал волчий вой. Голодный, алчный. Жестокий. Я почувствовал, как по лицу течет пот, горячий и едкий. Осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, я попытался скрыться во тьме чащи. Вой становился всё громче, моё сердце стучало всё чаще. Я обнажил свой маленький клинок, наследие отца, которым он лично перерезал горло вождю одного из диких кланов, стоявших на пути наших предков к новым землям. Его лезвие было таким же острым, как и в тот день, когда рука кузнеца завершила свою работу. Я произнес молитву Одину, чтобы он даровал мне мужество и стойкость. Тут я услышал звериный вой, до боли похожий на человеческий крик. Это были не волки, вероятно, они кого - то преследовали. Даже сейчас, спустя годы я так и не смог понять, что заставило меня броситься на это крик. Я был напуган, и никак не рассчитывал на близкую встречу с серыми охотниками. Волки иногда наведывались в нашу деревню, утаскивая кур и овец. Многие воины пытались сократить их число, и лишь немногие возвращались из таких походов. Это опасные и смертоносные хищники. И вдруг, из-за пары скорчившихся под капризами природы деревьев, выбежала собака. Она была ранена, бурая шерсть была запачкана кровью. Неуклюже волоча по земле сломанную лапу, она продолжала бежать. Но меня поразило не это. В зубах она держала маленький серый комочек шерсти, жалобно скулящий и слабо подергивающийся. Собака, увидев меня, остановилась. В её звериных глазах я увидел удивление и нерешительность. Медленными шагами, я стал приближаться к ней. Животное стало рычать, сквозь плотно стиснутые зубы. Я остановился. Совсем близко, вновь раздался вой. Это было ликование, добыча уже близко, теперь ей некуда бежать. Вероятно, они учуяли и меня. Если ничего не предпринять, обед у серых преследователей будет очень сытным. Собака, услышав вой, повернула голову назад. А когда она вновь устремила свой взор на меня, я застыл. Я навсегда запомнил этот взгляд. В нем, помимо страдания и отчаяния, была мольба. Собака смотрела на меня, словно пытаясь сказать - мне осталось уже недолго, защити моё дитя. Сохрани его. Спаси. Решение было принято мгновенно. Я туго обмотал левую руку высушенной веревкой, сотканной из шкур и жил животных. Слабая защита против клыков, но лучше чем ничего. В правой руке я крепко сжимал рукоять клинка, вознося молитвы всем богам о славной победе или хотя бы быстрой смерти.
Волки появились внезапно, перепрыгнув через большой черный камень. Их было двое, слишком мало для стаи, но достаточно, чтобы разорвать в клочья меня и раненую собаку с её щенком. У собаки шерсть на загривке встала дыбом, и, грозно зарычав, она положила маленький комочек на землю. Волки же были спокойны. Они медленно приближались к нам, уверенные в быстрой победе. Один из них, обнажил огромные клыки. С них стекала слюна, вперемешку с кровью истерзанной собаки. Он был старым, я видел это в его глазах, походке и желтизне клыков. Другой же был молод. По рассказам охотников, я знал их повадки. Молодой волк нападет первым. Так и вышло. В прыжке, он сбил меня с ног, пытаясь острыми клыками достать до горла. Я сопротивлялся изо всех сил, не давая ему преимущества. Позади, я услышал рев сцепившихся зверей. Битва не на жизнь, а на смерть. Мне удалось сбросить своего противника на бок, лезвие прошлось по его боку. Зверь зарычал от боли, разъярившись ещё больше. Он вновь прыгнул, но на этот раз я был готов. Ловко увернувшись, я отскочил в сторону, ища глазами противника. Развернувшись вокруг себя, я не нашел его. Проклятье! Как вдруг, чудовищная боль пронзила мою левую ногу. Мой противник, подкравшись сзади, вонзил свои клыки в область ниже колена. Я пытался стряхнуть его, но волк уже освободил мою ногу из захвата. Упав на одно колено, я пытался придти в себя. Я не мог встать, рана была серьезная, кровь так и хлестала из нее. На глаза навернулись слезы, боль была неописуемая. Это не могло закончиться вот так! Я увидел волка, он медленно приближался ко мне. Посмотрев ему в глаза, я будто видел усмешку. Ну уж нет, я продам свою шкуру подороже! Если мне суждено здесь сдохнуть, я заберу его с собой! Волк снова прыгнул. Я выставил перед собой левую руку, обмотанную жгутом. Острые клыки впились в нее, пронзив плоть. Я закричал от боли. Но когда волк попытался вытащить свои клыки и вцепиться мне в глотку, ему это не удалось. Жгут мешал ему вытащить их. Превозмогая боль, я вонзил ему в небо свой кинжал, пронзив мозг. Животное задергалось, но через некоторое время затихло. Я упал на спину, тяжело дыша от боли и напряжения. Перерезав веревку, я со стоном вытащил клыки волка из руки, держа того за загривок. Совсем позабыв в пылу битвы про второго, я попытался развернуться. Всё было кончено. Неподалеку, среди опавшей листвы лежали два тела. Собака всё - таки смогла отомстить и разорвала глотку серому охотнику. Но и сама погибла от полученных ран. Совсем рядом, я услышал жалобный скулеж. Медленно передвигаясь на руках, и помогая себе целой ногой, я дополз до его источника. Щенок лежал, испуганно смотря на меня маленькими глазами – бусинками. Он был чем - то похож на волка, возможно, в этом была доля правды. Такое в природе редкость, но скорее всего, его отцом был волк. Я взял его правой рукой и поднес поближе к лицу. Щенок лизнул мне нос, приветливо махая хвостом. Он, вероятно, даже не подозревал о развернувшейся на поляне трагедии. Но я был безмерно рад, что спас его….
Поднявшись, с трухлявого пня, я поднял с земли свой посох и двинулся дальше. Я до сих пор помню тот день в мельчайших подробностях. Судьба сделала меня калекой, но взамен подарила мне настоящего друга. Грех было сетовать на неё. Пора было двигаться дальше. Солнце уже начинало свой медленный путь к закату. Времени было ещё много, так что я не торопился. Неподалеку я услышал шум ручейка. Значит, я уже близко. Собирая по пути полезные травы и коренья, и складывая их в свою кожаную суму, я шел прямо к нему. Ручей начинался, вероятно, со склонов одной из величественных гор, расположенных вдалеке. Я всегда любовался ими. Пройдет ещё много времени, тело мое настигнет тлен, кости рассыплются в прах, а они всё так же будут стоять на страже этой земли. Зимой, в лучах яркого солнца они особенно прекрасны и могучи. Каменные великаны, покрытые шапкой ледяных снегов. Всё - таки – есть в этом мире что- то чудесное.
Вот и ручей. Наклонившись, я испил чистой, ледяной воды. Опустив руки в воду и набрав её в ладони, я умыл лицо. Старые шрамы на левой руке заныли. Улыбнувшись, я отправился дальше. Небо продолжало хмуриться, но дождь так и не начался. Пробираясь сквозь кустарник и толстые стволы деревьев, я выискивал глазами маленькой рощицу. Собственно, она и была целью моего небольшого путешествия. В рощице росли небольшие деревья, слишком маленькие, чтобы сравняться с их старшими братьями. Они нужны были мне для обряда. Ритуала, который мы переняли у соседних народов. Он проводился исключительно в предсказательных целях, но с учетом завтрашнего праздника, ветви этого дерева мне пригодятся и завтрашней ночью. Я не очень - то верил в этот обряд, хотя порой некоторые вещи действительно сбывались. Суть его такова - я нарезаю ветви этого дерева плоскими кусками, распевая магические заклинания и нанося священные руны на них. Затем, я высыпаю их в произвольном порядке на белоснежную ткань и, вознося молитвы богам, трижды вытаскиваю по одной из них и толкую предсказание. Этот обычай очень полюбился моим соплеменникам. Я же воспринимал его не более чем развлечение для народа. Но в деревне, я занимался не только этим. Моя мать, будучи живой, рассказывал мне о свойствах различных трав и корней, помогающих при хворях. С тех пор, как я получил свои раны, я стал заниматься этим всерьез. Многие в деревне обязаны мне если не жизнью, то хотя бы сохранившейся конечностью. Я стал знахарем. Я стал жрецом. Но все давно забыли обо всех моих добрых делах. Людская память удивительно коротка на хорошие поступки. А вот плохое помнят всегда. Однажды зимой, женщина по имени Осгара, принесла мне своего сына . Ему было пару недель отроду, но он страдал. Осгара сказала, что пару дней назад у него начался жар. Он отказывался от её груди, и практически не опорожнялся. Она принесла мне пару римских динариев, и целый мешок вяленого мяса. Женщина смотрела на меня с мольбой в глазах, и я пообещал ей помочь. Через пару дней, ребенок умер. Я должен был ему помочь, но не сумел. Я поил его отварами из корня сребролиста и меделы, читал круглые сутки над ним заклинания и наносил ему на тело руны исцеления и защиты. Всё было тщетно. Я не смог придти на обряд прощания с усопшим. Мне было стыдно смотреть скорбящий матери в глаза, хотя я сделал всё что мог. После этого, я получил в деревне обидные прозвища шарлатана и негодяя. Несмотря на это, люди всё равно обращались ко мне с мелкими травмами и болячками. Кое что я всё - таки умел делать как никто другой.
Продолжив путь, я вспомнил ещё один случай. Как то - раз, после особо удачной охоты был устроен большой пир. Было много еды, много медовухи, и много пьяных воинов. Я всегда присутствовал на всех праздниках, расположившись, как обычно, чуть в стороне от присутствующих. Не хотел нарываться на захмелевших от обильных возлияний людей. И вот, настал мой черед развлекать толпу. Выйдя из пиршественного зала, люди начали толпиться вокруг меня. Кто- то тыкал пальцами, шепчя тихо обидные слова, кто - то ковырялся в носу, доставая содержимое и пытаясь использовать его в качестве снаряда для обстрела моей головы. В основном, с плачевным результатом, получая кулаком в глаз от соседей, по случайности принимавших удары маленьких снарядов на себя. Везде слышались шум и веселье. Проделав свой обычный ритуал, я уж было собрался уходить, но кто- то схватил меня сзади за плечо.
- Постой - ка жрец! Погадай мне лично!- сказал с довольной и пьяной ухмылкой на лице один из воинов. Я уже и не помню его имени. Что ж, отказ был смерти подобен, и я провел ритуал ещё раз. Результаты не удовлетворили моего просителя. С обезумевшим от гнева лицом, под влиянием огромного количества выпитого, он выхватил свой боевой топор и бросился на меня. Даже не знаю, чем бы всё это закончился, если бы не Эска. Мой пес бродил поблизости, и, увидев грозящую мне опасность, бросился на мою защиту. В ту ночь воин лишился своего мужского начала. А я чуть не лишился жизни. Наутро, он скончался от страшной раны. Моего пса хотели заколоть, а меня выгнать из деревни. Но старейшины не позволили сделать это. Догадываюсь, под чьим влиянием.
Мой род действительно был самым маленьким в деревне. После смерти матери, мы с сестрой остались вдвоем. Эрна была на несколько зим младше меня, но гораздо смышленей. С самого детства она была уникальным ребенком. Её глаза были поразительны. Они были разного цвета, один зелёный, другой голубой. Некоторые злые языки называли её ведьмой, обсуждали её за спиной. Но потом они обычно крупно жалели об этом. Когда мы остались вдвоем, я стал заботиться о ней. Но мне нужна была уверенность, что она сможет постоять за себя. Что ж, я думаю, я неплохо справился с задачей. Эрна красиво вышивала, особенно ей удавался узор из поющих птиц. Но однажды, дал знать о себе её особый дар. Как- то раз, я отправился проверить силки для кроликов, которые расставил накануне. В то время я уже ходил с посохом, но передвигаться было значительно проще и не так больно, как сейчас. Возвращаясь домой с тушкой, я оступился, не заметив торчащую из- под земли корягу. Сильно ударившись головой о камень, я потерял сознание. Очнулся я лишь ближе к ночи. Зима была особенно суровой в ту пору, и я сильно обморозил левую ногу. Вернувшись домой, я перестал чувствовать ступню, в том месте, где холод и снег поработали над ней. Сестра очень переживала, что меня так долго не было. Я рассказал ей о случившемся. На следующий день мне стало хуже. Ступня начала приобретать синюшный оттенок. И началась боль. Она была изматывающей, я не мог даже заснуть. Эрна растирала её мне отваром из трав, действительно помогающим в таких случаях. Обморожения у нас были редки, в основном их получали по глупости лишь дети. Но я опасался худшего. Пусть моя нога потеряла былую силу, но я не хотел лишиться её. Мой взгляд мельком падал на нож с зубцами. Как раз для костей. Стараясь гнать от себя дурные мысли, я лежал целыми днями, а сестра ухаживала за мной. И вот, когда она в очередной раз растирала мне ногу, я увидел каплю крови, стекающую по ноге. Наверно, виноваты были мои ногти. Но потом, я увидел поистине чудо. Ладонь Эрны светилась, ярким алым светом, как будто изнутри. Она не замечала этого. Её глаза были закрыты, она полностью погрузилась в свои мысли. И вдруг я почувствовал тепло. Я вновь почувствовал свою ногу. Я не мог вымолвить ни слова, тепло разливалось приятным чувством по всему телу. Закончив, сестренка, как ни в чем не бывало, ушла делать свои домашние дела. А я был в шоке. На следующий день я уже мог ходить. Чудо, иначе я никак не мог это назвать. Кожа стала нежно розовой, потеряв свой темно – синий гниющий оттенок. Жар прошел, и я чувствовал себя просто прекрасно. Увидев мое состояние, Эрна ухмыльнувшись, сказала лишь, что мои травы и корешки всё - таки на что- то да годятся. Я не стал её ничего говорить. Интересно, что бы сказали люди, увидев это. Её стали бы называть ведьмой в открытую. И презирать её, также как и меня. Я много размышлял над тем, чему же я всё – таки стал свидетелем. Божий промысел? Великий дар? Может быть. Но я слабо верил в это. Тут крылось что – то ещё. Что- то, что связывало нас обоих.
Погода ухудшалась. Силы природы словно протестовали против чего – то. Сильный ветер раскачивал верхушки деревьев, грозясь вырвать их с корнем. Я хорошо знал эти места, но рощица пока что не хотела открываться моему взору. Пройдя ещё немного, я остановился. И тут сквозь густые ветви елей, я увидел её. Наконец – то. Нужно побыстрее закончить свое дело и возвращаться, пока не стемнело. Достав маленький топорик, я начал срубать ветви. Мне всегда было жаль эти маленькие деревца, но тут уж ничего не поделаешь. Собрав необходимое количество, я туго перевязал ветки, и забросил их за спину, закрепив в специальной суме на спине. Пора было возвращаться.
Пустившись в обратный путь, я погрузился в размышления. По сути, мне не для кого было жить. Мне надоело свое жалкое существование, убогая жизнь калеки. С детства, я мечтал стать героем. Сражаться с чудовищами, снискав славу среди людей и любовь юных дев. Возможно, будь у меня спутница жизни, я даже и не помышлял бы о подобном. Но её не было. Любовь распутных дев не прельщала меня, коих у нас в деревне было с избытком. Когда – то, и я был влюблен. Влюблен в девушку, ослепительной красоты. Но к тому времени, я уже стал калекой. Я был красив собой, но этого было недостаточно. И когда пришло время признаться в своих чувствах, она отказала мне, выбрав другого. Более сильного, мужественного, и способного позаботиться о семейном очаге. Что ж, каждый несет своё бремя. И моё таково.
Я порядком устал. Но не стал останавливаться. Мне хотелось присесть, но я решил повременить с этим. Отдохну по прибытии в деревню. Всё равно, все, что я хотел сделать за сегодня, я сделал. Сзади послышался треск сухих сучьев.
- Ха, да это же мой друг жрец! А я думал, тебя уже доедают волки, мы слышали их вой позади нас!- весело сказал выбежавший из- за дерева Хротгар. Толчок в спину, я неловко упал на одно колено. Началось.
Обернувшись, я увидел, как из чащи выходят люди. Четверо из них тащили две здоровые кабаньи туши. Славная будет пирушка.
- Ну что, Вулфик, нашел свои корешки? Ты такой худой, даже твоя тросточка выглядит толще тебя,- ухмыльнулся один из воинов. Бьёрн, кажется.
-Осторожнее, Бьёрн! Говорят, он мочится на эти корешки и зарывает их возле домов недругов, пока все спят,- насмешливо произнес охотник с длинным копьем. Он был лыс, но борода его доставала, чуть ли не до паха.
- Довольно! Я не желаю слушать эту ерунду!- воскликнул я со злобой. Оставьте меня в покое, возвращайтесь в деревню!
- Не то что, жрец? Заколдуешь меня своей палкой? Или может, убьешь? – Хротгар с угрожающим видом надвинулся на меня. Я чувствовал его зловонное дыхание. Я смотрел ему прямо в глаза, видя в них непреодолимое желание. Убить.
- Я не убийца, в отличие от тебя. Ты похож на безумного дикого зверя, которому место на дне глубокой ямы!- отозвался я.
- Конечно ты не убийца. Ты трус. Даже бабы сражаются лучше тебя. Хотя о чем это я? Ты же прячешься во время набегов вместе с ними!- бросил Хротгар, неспеша удаляясь в сторону деревни. – Оставьте его в покое. Это жалкое существо недостойно зваться мужчиной.
- Ты называешь себя мужчиной? Вся деревня знает и слышит, как ты избиваешь до потери сознания свою женщину! Неудивительно, что она разделила ложе с другим!- крикнул я ему в след.
Хротгар застыл. Он медленно развернулся, доставая свою секиру с широким лезвием. Что ж, по – моему, я всё таки перегнул палку. Но я всего лишь защищал свою честь. И мне не было стыдно за свои слова
- Прощайся с жизнью, шелудивый пес. Я выпотрошу тебя как свинью!!! – закричал, брызжа слюной Хротгар, бросившись на меня. Охотники рядом всполошились, стали кричать.
- Убей его, убей ублюдка!
- Раскрои ему череп, он уже всем надоел своей глупостью!
- Выпусти ему кишки!!
Проклятые варвары! Я встал в защитную стойку, создав опору на здоровую ногу. Выхватив топорик, я взял его в левую руку. В правой руке я крепко сжимал свой посох. За прошедшие годы, я неплохо научился обороняться им.
Словно дикий бешеный зверь из древних легенд Хротгар с воплями бежал ко мне. Огромный и свирепый, будто медведь, он с воплями приближался всё ближе и ближе. В кулачных боях, иногда проводившихся в нашей деревне, ему не было равных. У меня был шанс обмануть его, перехитрить. Силой эту битву мне не выиграть. Приблизившись на расстояние удара, он наотмашь рубанул секирой, целясь мне в голову. Пригнувшись, я избежал страшного удара, и, отступив немного в бок, замахнулся посохом, ловко перекрутив его между пальцев. Удар пришелся противнику по спине. Хротгар взревел, и плашмя опустил секиру, со свистом рассекая воздух. Оружие глубоко вошло в землю, вспахав её. Изувеченную ногу пронзила острая боль. Я старался избегать таких резких движений, но я должен был компенсировать свою неловкость скоростью действий. Удар кулаком в живот чуть не сбил меня с ног. Топорик упал, потерявшись среди хвои. Отступая назад, я судорожно пытался восстановить дыхание, выбитое из легких тяжелым ударом.
- Дерись со мной, трус! - закричал мой противник. Мне нужно было вымотать его, но я понимал, что это невозможно. За те первые мгновения поединка, я уже практически выдохся. Нога болела всё сильнее. Неловко парировав удар посохом, я упал на спину. Увидев, это, Хротгар опустил секиру. В который раз, она пропахала землю, подарив мне бесценные мгновения встать на ноги. Сколько ещё раз я смогу увернуться?
Не успел я подняться, как почувствовал затылком холодное лезвие секиры. Он ударил меня плашмя, но хватило и этого. Упав на живот, я пытался придти в себя. В глазах плясали огоньки, я чувствовал, как ручеек горячий крови стекает по щеке. Что ж, похоже, это конец. Если мне суждено умереть, я умру как мужчина, стоя на ногах, а не как раб или трус, стоя на коленях. Попытавшись подняться, я почувствовал сильный удар по спине. Хротгар крепко прижал меня своим сапогом к земле.
- Я передумал, маленький жрец! Пожалуй, я прощу тебе это оскорбление, не стану тебя убивать. Ведь кто же в таком случае будет нас развлекать и зализывать наши раны? – воскликнул он, под смех других охотников. В это мгновение мне захотелось, чтобы он всё же убил меня. Это было невыносимо. Почувствовав, что Хротгар убрал свою ногу, я попытался встать. Но тупой удар по затылку не позволил мне этого. Я чувствовал, как начинаю падать во тьму. Мои веки закрылись, и мир погрузился во мрак….