Глава 3. Семья.
Приезд сестры, для Мишки всегда, был большой радостью. Люба была для него второй мамой, сколько он себя помнил, она всегда была рядом: водилась с ним, когда он был маленький, вытирала его слёзы и сопли, лечила цыпки и ссадины, а когда приезжала в гости, то всегда привозила ему и Коле гостинцы. Вот и на этот раз Мишке и Коле достались обновки: каждому свитерок, хлопчатобумажные брючки и дерматиновые ботинки, но это всё к школе. Мишке достался свитер зелёный, а Коле коричневый, чтобы не путали и не ссорились каждый раз. Хоть Коля и был старше Мишки, но он был щуплый, и младший брат уже почти догнал его ростом. Мама говорила – растёт он медленно потому, что родился в голод, у неё не было молока, и она кормила его макухой завёрнутой в тряпочку - выжил он чудом. Люба была старше Мишки на двенадцать лет и уже три года жила вдали от семьи. Окончив десять классов, она поступила учиться на токаря и уехала в город Луганск. После учёбы, сестра уже два года работала на машиностроительном заводе. Жила она в общежитие, а так как от Луганска до городка было всего три часа езды поездом, частенько навещала отчий дом. После смерти отца, маме начислили пенсию, по потере кормильца, в размере двадцать семь рублей, прожить и поставить на ноги двоих мальчишек на эти деньги, было очень не просто, Люба это понимала и чем могла, помогала маме. Луганск большой город и там, на барахолке можно было дёшево купить поношенные детские вещи, пускай даже залатанные или потёртые, – выбирать не приходилось, главное чтобы было в чём ходить в школу, и гулять на улице. Какой радостью в семье было, когда она в прошлый свой приезд привезла младшим братьям, каждому по паре валенок. Пусть они были и не новые, пусть больше на размер или два (всё покупалось на вырост), но зато у каждого свои! Мишка живо представил себе, как он зимой сможет каждый день выходить на улицу, играть в снежки, кататься на санках с горки и радостно засмеялся. Потом он придирчиво осмотрел свои и Колины валенки, примерил, те и другие, походил в них по комнате, и окончательно убедившись в том, что его валенки лучше - снял и отдал на хранение тёте Кате.
Тётя Катя была родной сестрой мамы. Она была старше мамы, детей у неё не было и жила она в семье сестры. Так сложилась её жизнь, что она осталась одна. В молодости тётя была красавицей (впрочем, как и мама) от ухажёров и женихов не было отбоя, казалось, что всё в её жизни должно было сложиться хорошо, но судьба распорядилась иначе. Потеряв ещё до войны мужа и сына, от горя она начала частенько прикладываться к стакану и больше не пыталась устроить свою личную жизнь - жила в семье сестры. Мишку тётя Катя любила, впрочем, как и он её. Когда он был совсем маленьким и его спрашивали, кого он любит больше всех, то он отвечал: «Тётю Катю - она золотая». Покупая себе бутылочку винца, тётя никогда не забывала про Мишку и всегда приносила ему дешёвых, но так любимых им конфет, под названием «подушечки». Мишка, когда был маленький даже спал вместе с тётей Катей, на кухне за печкой. Кухня была крохотной, собственно эту каморку даже нельзя было назвать кухней. В ней располагалась варочная плита «голландка», небольшой стол, изготовленный из фанеры, лавка на которой стояли вёдра с колодезной водой, а на стене была прибита вешалка для верхней одежды. В кухне было маленькое подслеповатое оконце, которое выходило на огород. Между печкой и стеной расстояние было примерно метра полтора. В этом закутке, на матрасе, расстеленном на полу, и спала тётя Катя.
Домик, в котором жила Мишкина семья был крохотный. Он был разделён дощатой перегородкой на кухню и комнату. В комнате стояли две кровати. Одна была широкая с панцирной сеткой и никелированными дугами спинок - на ней спали братья, а на другой поуже - односпальной, у которой вместо сетки были доски - спала мама. Между кроватями у окна стоял стол, в углу была этажерка с книгами, у противоположной стены возвышался сундук. На стене висел репродуктор – круглая чёрная «тарелка» с бумажным диффузором и часы-ходики. Репродуктор не выключался ни днём ни ночью.Над столом висела лампочка без абажура, а посередине комнаты стоял столб, который подпирал прогнувшуюся потолочную балку. Пол, в комнате и на кухне был земляной, застеленный домоткаными половиками. Стены и потолок побелены мелом, слава Богу, его было достаточно вокруг. Домик был типичной украинской мазанкой, без фундамента, стены были построены из деревянных кольев, вбитых в землю и обвитых ивовыми ветками, а потом обмазанных глиной. Мазанка была покрыта камышом, два маленьких окошка выходили на улицу, а одно во двор. Они закрывались деревянными ставнями, а поверх ставней были ещё запоры – металлическая полоса, прижимающая ставни к окну и штырь с отверстием на конце, который засовывался вовнутрь хаты и фиксировался там шплинтом. Когда был жив отец, а сёстры ещё жили дома, то в хатке площадью примерно пятнадцать квадратных метров проживало семь человек. Отец, мама и сёстры спали на кроватях, Коля на сундуке, а тётя Катя и Мишка в кухне на полу. Места хватало всем, как говорят в тесноте, да не в обиде.
Другую Мишкину сестру звали Тамара, окончив местное педучилище, она по направлению уехала работать в далёкий Узбекистан. Там вышла замуж, а совсем недавно возвратилась вместе с мужем и маленьким сыном на малую родину. Здесь она и муж устроились работать в школу – сестра учителем начальных классов, а её муж вёл уроки пения. Школа была расположена в отдельно стоящем посёлке, который находился от Монастырки по другую сторону железной дороги и назывался Соцгородок. В посёлке жили в основном работники железной дороги, он был застроен двухэтажными домами с центральным отоплением и водопроводом. Всё, что было на территории посёлка: жилые дома, средняя школа, детские сады, стадион, клуб и магазины принадлежали железной дороге. От Монастырки до Соцгородка было примерно километра три. Нужно было пройти по территории вагонного депо, пересечь нескончаемое количество железнодорожных путей (что было небезопасно) а там уже и до Соцгородка рукой подать. Сестра почти сразу получила двухкомнатную квартиру в новом кирпичном доме. Квартира была просторной, светлой, с высокими потолками, а стены оклеены обоями. Все очень радовались этому. Мама, прожившая всю жизнь в нужде и бедности, плакала от счастья за дочку, а Мишка важно расхаживал по квартире, выходил на балкон, заглядывал в кладовку, пытался отыскать печку и думал, а как они будут жить зимой без печки, замёрзнут же! Потом он не выдержал и спросил: «А где печка»? Муж сестры Николай, рассмеялся и показал на какую-то железную гармошку, висевшую под окном: «Вот она». Мишка, конечно, его не понял, но переспрашивать не стал. Важничал он ещё потому, что теперь был дядя. Сын сестры - Славик, которому недавно исполнился год, приходился ему племянником. Разница в возрасте была семь лет, и Мишку распирала от гордости – он дядя! Вот он тот, кто младше его и когда подрастет, будет завидовать его возрасту, как он завидует брату, и даже будет называть его дядя Миша!
Обе сестры, и Тамара, и Люба появились на свет ещё до войны, тогда Мишкина семья жила на другой окраине городка - Пушкарке. Она так называлась с незапамятных времён, когда городок ещё был крепостью здесь жили пушкари, то есть по-нынешнему артиллеристы. Пушкарка начиналась от железнодорожного вокзала и тянулась одной улицей на несколько километров. На Пушкарке жили и Мишкины родители, а также родители родителей, то есть дедушки и бабушки. Отец и мама родились ещё задолго до революции Мама жила в зажиточной семье, её отец Тимофей был крепкий хозяин и содержал постоялый двор, или как бы сейчас сказали гостиницу. Постоялый двор состоял из навесов и конюшни, а также двухэтажного кирпичного дома и находился в непосредственной близости от вокзала. На постоялом дворе останавливались мужики, приезжавшие из окрестных сёл и посёлков торговать в выходные на базаре. Неделями жили купцы из дальних и ближних городов прибывшие по своим торговым делам. Проживали служащие железной дороги, командированные по служебной надобности в городок. На постоялом дворе можно было оставить, накормить и подковать лошадей, на первом этаже был трактир, где постояльцы могли покушать и выпить. Дела у Тимофея шли хорошо, постоялый двор приносил стабильный доход. Кроме постоялого двора у него ещё был просторный дом, рубленный из дубовых брёвен, а так же надел земли пять десятин, по-нынешнему более пяти гектаров, на которых он сеял овёс и подсолнухи. Овёс почти весь уходил на корм лошадей постояльцам, а подсолнечные семечки он сдавал на маслозавод или на мелкие маслобойни, которых в окрестности было множество. Подрастали у Тимофея три дочки, одна краше другой. Старшая Катя, была вся в мать - черноглазая и чернобровая красавица, она была весёлой, непослушной, любила шумные посиделки и праздники, и за ней нужен был глаз да глаз. Средняя Аня или как всё её звали Нюра - русоволосая и сероглазая была приветливой, жизнерадостной, а главное похожей на отца. Младшая Феклуша в отличие от сестёр не блистала красотой, но была трудолюбива, скромна и послушна. Тимофей любил всех своих дочерей, желал им счастья, и для каждой из них у него было приготовлено богатое приданное. Но он понимал, что дочери, как птицы разлетятся из родного гнезда, а дело своей жизни передать будет некому. Сыновей у него не было, и он постоянно задумывался, как выйти из этого положения. Лучшим выходом он видел, найти такого зятя, которому он мог бы полностью довериться и передать свои дела. Больше всех Тимофей любил среднюю дочку Нюру, и ему хотелась, чтобы она осталась хозяйкой и продолжателем его дела. Благополучие к нему пришло не само по себе. К нему годами шли его отец и дед, и было бы обидно, если это всё оборвётся на нём. Хотя он, конечно, понимал – наследника у него нет, а это значит, род Быковых на нём закончится.
Другого Мишкиного деда по отцовской линии звали Яков. Жил он недалеко от вокзала и работал в железнодорожных мастерских слесарем. В мастерских Якова ценили, как хорошего специалиста, но труд там был тяжёлый, а рабочий день длинный. При всём при этом у Якова был вспыльчивый характер, в суждениях он был несдержан и всегда хотел добиться справедливости. Не мог Яков, молча пройти мимо, если унижали или обижали кого нибудь, всегда скажет слово в защиту, посочувствует или же открыто станет на его сторону. И от этого имел в жизни много неприятностей. Семья Якова жила не богато, жена его часто болела и все заботы по дому легли на плечи старшей дочери. Детей у него было четверо - два мальчика и две девочки. Старшую в семье все звали Сюня, хотя полное её имя было Ксения, за ней по возрасту шёл Ваня, потом Наташа и младшенький Алёша. Сюня и Ваня унаследовали характер отца, были так же вспыльчивы и несдержанны, а Ваня и внешне был очень похож на него. У него так же, как у отца были тёмно-русые, волнистые, густые волосы и голубые глаза. Сестра Сюня была старше Вани на пять лет и для своих младших братьев и сестры была абсолютным авторитетом. Она готовила пищу, стирала, ухаживала за мамой и детьми, младшие братья и сестра беспрекословно слушали её и чем могли, помогали. Когда началась война с Германией, в семье поселилась тревога, все боялись, что отца могут мобилизовать на фронт, но этого не случилось – железная дорога наложила на него, как нужного специалиста «бронь» и все успокоились. Жизнь в семье шла своим привычным чередом, дети подрастали, война, как писали в газетах, должна была скоро закончиться победой русской армии. Но внезапно течение этой привычной жизни было нарушено, в городок пришло известие, что от престола отрёкся царь. Власть в стране перешла в руки Временного правительства. В лексиконе жителей городка появилось новое слово - революция. До этого спокойный и даже сонный городок пришёл в движение. Откуда-то появились агитаторы с красными бантами на груди, на привокзальной площади стали собираться митинги. На таких митингах всё чаще звучали крамольные слова: «Свобода, равенство, братство»! В городке появились самовольно оставившие фронт солдаты, или проще сказать дезертиры. В серых папахах и серых шинелях, с винтовками, они возвращались домой. Переодевались в гражданскую одежду, а винтовки смазывали и прятали до лучших времён – авось пригодится! Дезертиры, оставившие фронт рассказывали об ужасах войны, о продажности и бездарности командиров и генералов. Никто их не преследовал, не ловил и не судил – устои рушились, страна разваливалась на глазах. В железнодорожные мастерские зачастили представители различных партий, которых в стране появилось великое множество, они агитировали рабочих примкнуть именно к ним, обещая все блага, но рабочие угрюмо выслушав очередного агитатора, расходились по своим местам. Так прошли весна и лето. Наступила осень и телеграфные ленты принесли новую новость - в Петрограде, было свергнуто Временное правительства, и к власти пришли большевики. Городок снова забурлил, из Воронежа прибыли большевистские комиссары, был избран «Совет рабочих и солдатских депутатов» вся полнота власти была сосредоточена в его руках. В железнодорожных мастерских тоже появился «Совет рабочих», в него избрали и Якова. А потом началась гражданская война, и страна разделилась на красных и белых. В городке часто возникало безвластие, он переходил из рук в руки то одних, то других, а иногда его занимали самозваные атаманы. Был такой период, что власть в городке принадлежала небезызвестной атаману Марусе.
Армия Деникина наступала с юга на Москву, и городок оказался на пути казачьего корпуса генерала Шкуро. Жиденькие отряды красногвардейцев, пытавшиеся встать на пути белого генерала, были смяты и откатились к Орлу и Туле, с этими отрядами под Орлом оказался и Яков. Казалось ещё чуть-чуть, и поход Деникина увенчается успехом = будет взята Москва.. Но растянутость фронта, отсутствие поддержки местного населения, позволила красным переломить ситуацию. Осенью девятнадцатого года Конная армия Будённого опрокинула фронт белых и пошла, вперёд освобождая большие и малые населённые пункты. С будёновцами возвратился в городок и раненый в грудь Яков. В семье была большая радость по случаю возвращения отца. Вместе с отцом в их дом пришёл молодой казак - боевой командир эскадрона, и Сюня, будучи уже девятнадцатилетней девушкой влюбилась в него с первого взгляда. Отдохнув три дня, будёновцы покинули городок. Вместе с ними покинула его в качестве сестры милосердия и Сюня. Возвратится она только в двадцать втором году, похоронив своего возлюбленного где-то за Бугом, во время польского похода Первой Конной. За эти годы она видела много смертей, не раз ходила в атаки в конном строю, научилась убивать людей и много раз могла погибнуть и сама. Она стало несгибаемым бойцом за народное счастье. Война выжгла её душу и ожесточила сердце. За те три года, что её не было дома братья и сестра подросли, но вдобавок к болезни матери, чахоткой заболел отец. Сюня опять приняла бразды правления семьёй в свои руки. Кроме того она активно включилась в общественную работу - стала председателем комитета бедноты (комбеда), на голове у неё всегда была повязана красная косынка, она не верила в существование Бога и готова была строить новое справедливое общество. Гражданская война закончилась, оставив после себя разруху, голод и военный коммунизм.
Перемены, охватившие страну, коснулись и Тимофея. Революция и последовавшая за ней гражданская война не способствовали процветанию его хозяйства. Постояльцев было всё меньше и меньше. Купцы и служащие железной дороги больше не приезжали в городок, шумные базары исчезли. А постоянно меняющиеся власти реквизировали лошадей и фураж, домашний скот и птицу. Поля засевать было нечем, и Тимофей еле-еле сводил концы с концами. Не примкнув ни к белым, ни к красным, он просто пытался выжить и сохранить семью в это непросто время. Но война закончилась, и наступила мирная жизнь. Чтобы поправить дела в разрушенной стране большевики объявили новую экономическую политику (НЭП), поощрялась частная инициатива, и Тимофей воспрянул духом, он прибрёл патент и на законных основаниях стал содержать постоялый двор. Дела у него опять пошли в гору.
Несмотря на все потрясения, жизнь невозможно было остановить, и она брала своё. Дочки Тимофея выросли и вступили в тот возраст, когда на них заглядывались парни, а сами они уже мечтали о замужестве. Молодежь, как и раньше вечерами собиралась на посиделки: лузгали семечки, танцевали под гармошку, играли в разные игры. Нюра тоже ходила с сёстрами и подружками, как все говорили «на улицу». Парни и девушки собиралась на околице, и каждый раз, когда Нюра приходила туда, то всегда с замиранием сердца искала глазами Ваню – пришёл или нет? Даже самой себе она не хотела признаваться, что он ей очень нравился. Ваня был на два года старше её, лицо у него было открытое, глаза голубые, тёмно-русый волос он зачёсывал назад. Но она знала, что им не суждено быть вместе - отец никогда не согласится, чтобы они поженились, потому, что Ваня был из бедной семьи.
К восемнадцати годам Нюра расцвела, её щечки были, как спелые яблочки, русая коса достигала пояса, серые глаза манили своей глубиной. Приталенная кофточка туго облегала упругую девичью грудь и выгодно подчёркивала её тонкую талию. Нюра чувствовала, что она Ване тоже не безразлична, просто он не решается признаться ей в этом. Да и случая подходящего пока не выпадало – Нюра всегда приходила на «улицу» с сестрой. Но однажды случилась так, что она пришла одна, и он, набравшись храбрости, попросил разрешения проводить её домой. Вот после этого вечера их любовь только росла и крепла.
В двадцать седьмом году Ване исполнилось двадцать лет и его призвали в Красную армию, Нюра обещала ждать. И она честно ждала его, редко ходила на посиделки, а больше времени проводила дома. Два года ей показались вечностью.
НЭП потихоньку свернули, и в стране началась коллективизация, ликвидировались единоличные хозяйства и создавались колхозы. Партией была поставлена задача: «Уничтожить кулаков, как класс»! Сюня, как председатель комбеда, с пролетарской беспощадностью объявила войну классовым врагам. Она составлялись списки семей на раскулачивание и высылку на Север. Над Тимофеем сгущались тучи, его семья попала в списки на раскулачивание. На счастье Тимофея в это же самое время, отслужив два года, вернулся из армии Иван. Случайно увидев эти списки у сестры, он долго уговаривал её вычеркнуть семью Нюры из них, но она была непреклонна. Тогда он заявил: «Я не могу жить без Нюры и уеду в ссылку вместе с ней». И это подействовало на Сюню, как старшая в семье она не могла допустить, чтобы младший брат ушёл из-под её влияния. Сюня пошла к Тимофею и поставила ему условия - он выдаёт Нюру замуж за Ивана, а взамен его семью не отправят в ссылку. Да, его раскулачат, заберут в колхоз постоялый двор, лошадей, скотину и землю, но он и его близкие останутся живы и ещё им оставют его дом. Поговорив с дочкой, и узнав, что она давно уже любит Ваню, Тимофей скрепя сердце согласился. Сыграли скромную свадьбу и молодые Иван да Анна зажили в любви и согласие. Но их счастье длилось не долго. Через год в стране разразился жесточайший голод, смерть косила людей налево и направо, люди пухли от голода, ели кошек и собак, крыс и мышей, варили суп из лебеды и крапивы. Почти одновременно в начале весны умерли родители Ивана, а своего первенца Нюры родила мёртвым.
Этот брак не принёс никому счастья – Тимофей очень переживал за любимую дочку, не так он видел её будущее. Ещё больше он переживал, что хозяйство, которое непосильным трудом создавали его отец и дед пошло прахом. На постоялом дворе теперь была МТС (машинно-тракторная станция), а его лошади, скотина и земли были в колхозе. Сюня была недовольна тем, что брат пошёл наперекор её воле. Невестку она не любила, проявляла к ней неприязнь, и это чувство она испытывала к Нюре до конца своей жизни.
В тридцать пятом году у Ивана и Нюры родилась девочка, назвали её Тамарой. В этом же году тихо ушли в иной мир отец и мать Нюры. А ещё через год Нюра родила ещё одну дочку Валю, а через два года - Любу. Потом события имели только негативный оттенок. В тридцать девятом году началась война с финнами. Ивана призвали в армию, к счастью вскоре всё быстро закончилась, и муж вернулся домой живой и невредимый. Но и в этот раз их счастье продлилось недолго.
Летом сорок первого года Германия напала на Советский Союз. Уже в июле этого года Ивана мобилизовали в действующую армию, и их разлука длилась долгие четыре года. С тремя маленькими детьми на руках Нюра осталась в отцовском доме. Через железнодорожную станцию с запада на восток днём и ночью шли эшелоны с оборудованием заводов, вывозимым за Урал с оккупируемых врагов территорий. Санитарные поезда, набитые под завязку ранеными бойцами, тоже шли с запада на восток. А в обратную сторону в основном по ночам двигались воинские эшелоны с живой силой и техникой. Железнодорожный узел ежедневно бомбили вражеские самолёты, от бомбёжек сгорела нефтебаза, немецкие бомбы попадали в жилые дома промышленные и складские помещения.
Пережив зиму и натерпевшись страху под бомбёжками, Нюра с сестрами, решила уйти в деревню, тем более, что фронт уже приближался к городку. И однажды июльским утром они, собрав минимум необходимых вещей и забрав детей, вышли за околицу Пушкарки. Впереди их и сзади на восток двигались беженцы. Нагруженные узлами, с маленькими детьми на руках, с тележками люди пытались уйти от беды. Внезапно на западе появились самолёты с крестами на крыльях, увидев их люди, попадали на землю. На бреющем полёте поливая мирных людей из пулеметов, самолёты пронеслись над землёй. Прикрыв своими телами ничего не понимающих и плачущих детей, беззвучно шепча молитвы, женщины, не двигаясь, лежали на земле. Самолёты уже улетели, но люди всё лежали, боясь поднять голову и не веря, что они остались живы. Выждав какое-то время, те кто остался жив, встали и побрели дальше, а кого настигла вражеская пуля, навсегда остались лежать в чистом поле под лучами знойного июльского солнца.
Русские люди очень сердобольные, общая беда сделала их почти родными. В деревне расположенной примерно в двадцати километрах от городка, сёстры пережили всю немецкую оккупацию, а вернувшись на Пушкарку, они обнаружили, что на месте родительского дома большую воронку. И опять её с детьми приютили, чужие люди. До Победы было ещё очень далеко, общие тяготы и лишения усугубились ещё одним горем, обрушившимся на Нюру - от болезни умерла дочка Валя. Но всё когда нибудь кончается, закончилась и война, а в сорок шестом вернулся домой её Ваня. Дом был разрушен, жить было негде, нужно было как-то устраивать мирную жизнь, растить детей и они за небольшие деньги купили на Монастырке маленькую хатку. Эта хатка на долгие годы стала родным домом Мишке и всей его семье. Жизнь продолжалась.