Портрет академика.
Действующие лица:
Глинская Анна Михайловна, хозяйка дома, около 60 лет.
Малина Лидия Андреевна, подруга Глинской, около 60 лет.
Анатолий Малин, ее сын, 35 лет.
Всеволод Кожин, племянник Глинской, 39 лет.
Тамара Кожина, племянница Глинской, 36 лет.
Савельевна, соседка Глинской, около 80 лет.
Асылбек, уроженец Средней Азии, неопределенного возраста.
Сестра Антонина, монахиня, неопределенного возраста.
Куницын Аркадий Александрович, искусствовед, около 40 лет.
ДЕЙСТВИЕ 1.
Сцена 1
Комната в деревенском доме, старинная мебель, стол, шкаф, заставленный старыми журналами, книгами и посудой, буфет, кресло-качалка, справа за занавеской вход в кладовую, На стене портрет мужчины, выполненный в оригинальной манере.
За столом в центре сидит Глинская и раскатывает тесто, лепит пирожки. Слева на стуле сидит Савельевна с закрытыми глазами, дремлет. Она настолько неподвижна и сливается с обстановкой, что на нее почти не обращают внимания.
Г л и н с к а я. Вот, Савельевна, нежданно-негаданно, гости приехали... Сколько лет ни слуху, ни духу, одни только поздравления с Новым годом. Я уж думала, все про меня позабыли, и тут вот вам - радость такая...
С а в е л ь е в н а (не открывая глаз). Насыпал зерен - налетело ворон.
Г л и н с к а я (внимательно глядя на Савельевну). Да... наверно... Ты знаешь, мы же с ней когда-то были большие подруги, учились вместе, много куда ездили студенческой компанией, потом, пошли семьи, дети, расстались на годы, и вот совсем неожиданно раз - и приехали.
Входят Малина и Анатолий.
М а л и н а. (с подъемом) Восторг! Просто восторг! Все такое милое, домашнее, простое и прекрасное! И дом, и огород, и лес за забором, все такое... настоящее.... душевное…
Г л и н с к а я. Что, обошли владения?
М а л и н а. Да! Это просто усадьба, настоящая усадьба. И Толику тоже очень понравилось. Он прямо так и сказал только что "Настоящая усадьба, 19 век". Да, Толик?
А н а т о л и й (вяло). Да. Усадьба.
М а л и н а. А вид на реку какой! С обрыва! Это же классика, пейзажи передвижников, (косится на портрет) Левитан, да и только! Толик как поднялся над рекой, так и сказал прямо "Левитан". Да, Толик?
А н а т о л и й. Да. Левитан.
Г л и н с к а я. Это так, места тут знатные. Вам, городским, в новинку, а я уже двенадцать лет как сюда переехала, а все равно, каждым закатом любуюсь.
М а л и н а. Именно! Именно! Каждым закатом! Как нам с Толиком всего этого не хватает в городе! Мы просто задыхаемся от этой бесконечно суеты, давки, пробок, сутолоки и духоты. Спасибо тебе, дорогая, что согласилась нас тут приютить на небольшой отдых.
Г л и н с к а я. Пустое. Я так рада старым друзьям. Сколько лет не виделись! Мне тут иногда так скучно, так что спасибо, что выбрались погостить.
М а л и н а. Ну все-таки - хлопоты. Ты что это тут затеяла стряпать?
Г л и н с к а я. Пирожки. С мясом, и с капустой.
М а л и н а. Какая прелесть! Домашние пирожки! Я сейчас тебе помогу (садится в кресло-качалку). Про наших подруг слышала что-нибудь?
Г л и н с к а я. Да какое там. Ни про кого ничего не знаю. Живу как на необитаемом острове. Когда был жив мой Андрей Спиридонович, друзей много было. Эх, как весело было здесь, и многолюдно. Такие интересные люди приезжали! Академики, писатели, профессора, дипломаты... Застолья, преферансные баталии, умнейшие беседы до рассвета.
М а л и н а. Не знаю, не знаю... Я как-то не бывала. Мне всегда казалось, твой муж меня недолюбливал.
Г л и н с к а я. Ну что за глупости! Он всех "долюбливал", так что тебе показалось.
М а л и н а. Ну, может быть, может быть...
Г л и н с к а я. А как его не стало, и как началась эта новая жизнь, перестройка, капитализм, всех разбросало кого куда. Кто в миллиардеры выбился, кто спился, а вообще, почти все уже в мире ином. Иных уж нет, а те далече, как говорится.
М а л и н а. Да, жизнь штука суровая. Вот меня возьми, например. Университетское образование, способности говорят были, а вся жизнь ушла на предисловия и рецензии. Никто сейчас уже не вспомнит тех авторов, которые я рецензировала... Крутилась всю жизнь, из редакции в редакцию, а так ничего не добилась...
Г л и н с к а я. Не переживай. Мало ли как у кого жизнь складывается.
М а л и н а. Ну, тебе-то грех жаловаться. Как вышла замуж за академика, так тут у тебя все и сложилось. Квартира, загранка, машина, связи, знакомства...
Г л и н с к а я. Да что ты, нашла о чем вспоминать. Да и все было и прошло. Квартиру я на племянников переписала, машину продали сто лет назад, все что осталось - так этот старый дом из имущества и вот, Савельевна, из связей и знакомств.
(все смотрят на Савельевну, та сидит с закрытыми глазами, дремлет)
Г л и н с к а я. Ну, конечно, пенсия, да еще что в огороде нарастет...
М а л и н а. Кстати, в огороде у тебя, что за азиат копается?
Г л и н с к а я. Кто? А, это Бека. Асылбек вообще-то, но все зовут его Бека. Он беженец, прибился тут, помогает. Мне-то одной уж тяжело хозяйстве вести. А Бека – хорошее подспорье одинокой женщине, по дому, и вообще. Это вот Савельевна у нас двужильная, и дома у ней порядок, и в огороде ни травинки...
М а л и н а. Да, удивительно. Особенно если учесть, что она тут целый день торчит.
Г л и н с к а я. Ну так что? Пусть сидит, отдыхает. Она чуть свет уже пашет и пашет, так что может и отдохнуть чуток.
М а л и н а. Да-да, конечно... Очень симпатичная старушка.
Г л и н с к а я (поднимая противень с пирогами). Ну вот, теперь в духовку и скоро будем угощаться.
М а л и н а. Ой, ты уже все без меня налепила? Быстро управилась.
Г л и н с к а я. Забытая сноровка. Отдыхайте. То дело хозяйки. (с противнем уходит)
М а л и н а. Ты что такой квелый? Не нравится тут?
А н а т о л и й. (мрачно) Тоска. А мы тут надолго?
М а л и н а. Посмотрим. Сам понимаешь, дело хлопотное. Эх, знать бы заранее… А что?
А н а т о л и й. Да в город мне нужно. Дела у меня там.
М а л и н а. Знаю я твои дела. Ничего. Поживешь тут, на моих глазах. От компьютеров своих вон синий весь. Поправишь здоровье, и отдохнешь немного. Да и помочь мне не грех. Сколько я одна за всех горб ломаю?
А н а т о л и й. Да как помочь-то?
М а л и н а. Не знаю пока. Осмотреться надо, а там решим.
А н а т о л и й. Без сети, без общения, я тут со скуки сдохну.
М а л и н а. Ничего, не сдохнешь. Для тебя же стараюсь.
(входит Глинская)
Г л и н с к а я. Ну все, скоро будет готово. О чем беседуете?
М а л и на. Вот рассказываю Толику, какие мы с тобой подруги были закадычные, как вместе учились, поддерживали друг друга, помогали всегда. Помнишь, Аннушка?
Г л и н с к а я. Эх, было дело. Веселые денечки. Жаль, потом как-то все ушло.
(за сценой шум подъезжающей машины, сигнал, хлопанье дверей)
Г л и н с к а я. Батюшки святы! Неужто ко мне опять гости? (торопливо выходит)
М а л и н а. Кого это принесло? Не вовремя...
(слышны голоса Глинской и Тамары, они входят с сумками в руках)
Г л и н с к а я. Ты смотри кто приехал! Вот сюрприз так сюрприз! И предупреждения, без звонка! Вот ты даешь вообще!
Т а м а р а. Ненавижу эти телефоны! Они только искажают искренность живого общения. Когда боятся сказать правду в глаза, только тогда и нужны эти телефоны...
Г л и н с к а я. Иногда все же бывают полезны. Чтобы предупредить о приезде, например… Вы наверно, знакомы? Тома, ты же помнишь Лидию Андреевну, мою старинную университетскую подругу? И ее сын Анатолий. Кажется, они приезжали один раз, когда вы были еще детьми?
Т а м а р а. Да? Не очень отчетливо. Рада видеть.
М а л и н а. А я так, Томочка, тебя прекрасно помню. Какая вы стали красавица! Замужем?
Т а м а р а. Вот еще! Мужья, скандалы, дети, пеленки, крики - все это так отвлекает...
М а л и н а. Ну тогда с Анатолием вы найдете общие темы. Он тоже, к моему сожалению, не большой сторонник семейных отношений.
(Тамара и Анатолий оценивающе смотрят друг на друга)
Г л и н с к а я. Ладно, наговоритесь еще. Тома, пойдем, я тебя устрою. (Глинская и Тамара с сумками уходят).
М а л и н а. Да, та еще штучка. С детства совсем не поменялась. "Не очень отчетливо".... Позерка.
А н а т о л и й. Дааа.... Оригинальная барышня. Судя по всему, упертая феминистка с кучей комплексов. Классический урбанистический тип. Здесь, в глуши, смотрится несколько неуместно.
М а л и н а. Толик, избавь меня от своей манеры всех и вся классифицировать. Ты так никогда и не женишься, потому что будешь всех разбирать на типы и архетипы. Женщина и женщина. Все. И, между прочим, незамужняя. Хотя уже в изрядном возрасте. Это может быть очень кстати.
А н а т о л и й. О Боже мой! Заработал сложнейший механизм, под названием «мамины комбинаторные варианты»
М а л и н а. Ха. Ха. От тебя только и получаешь, что язвительные колкости.
(за сценой шум подъезжающей машины, хлопанье дверцами)
М а л и н а. Как, еще кто-то приехал? Очень интересно. Толик выгляни, посмотри, кто там еще?
А н а т о л и й (подойдя к окну и глядя на улицу). Мужик какой-то.
М а л и н а. Один?
А н а т о л и й. Вроде один.
М а л и н а. Ну хоть один и то хорошо. Если много гостей да родственников сюда наедет, боюсь, нас могут отсюда попросить.
А н а т о л и й. Ну и прекрасно.
М а л и н а. Что "прекрасно"? Раз в жизни можешь хоть матери помочь? Для кого я тут упираюсь-то?
А н а т о л и й. Ладно, не гунди. Я ж ничего не говорю. Надо – так надо.
М а л и н а. Уж пожалуйста.
(входит Всеволод)
В с е в о л о д. Всем здрасти. Машин-то понаехало. Собрание тут что ли? (внимательно оглядывает всех, Савельевне, не уверенно) Тетя Аня?
М а л и н а. Что вы. Это соседка. А вы кто?
В с е в о л о д. Слава богу. А то я давно ее не видел, уж испугался, как она так изменилась. Я Всеволод, племянник тети Ани. А где она? Здорова? Вы-то кто?
М а л и н а. Мы тут в гостях. Я Анина старинная подруга, зовут меня Лидия Андреевна. Это мой сын Анатолий.
В с е в о л о д. Очень приятно, но где тетя Аня-то?
М а л и н а. Она пошла устраивать племянницу.
В с е в о л о д. Как? И Томка здесь? Прямо сбор семейства. И давно она тут?
М а л и н а. Минут за десять до вашего приезда прибыла.
В с е в о л о д. Вот как? Интересно, интересно. (громко) Тетя Аня! Томка! Встречайте любимого племянника и брата!
(входит Глинская и Тамара)
Г л и н с к а я. Оооо, Сева! Глазам не верю! Вы что, сговорились мне такой сюрприз устроить? (обнимает Всеволода) Вы что, вместе приехали? И решили меня разыграть?
В с е в о л о д. Да нет, по отдельности. Для меня это тоже сюрприз, да еще какой. Ты как здесь оказалась?
Т а м а р а. Привет, братец. Приехала тетушку навестить. Что тут особенного? А ты чего тут?
В с е в о л о д. И я тоже, представь себе. Все, знаешь ли, работа, беготня, суетня, о родных людях вспомнить некогда. Э, нет, думаю, стоп. О дорогой тетушке забывать никак нельзя.
Г л и н с к а я. Вот и молодцы что приехали! Но если кто-нибудь еще прибудет неожиданно меня навестить, будет спать на полу, потому что кроватей и диванов свободных у меня больше нет. Пойдем, Сева, покажу тебе твои апартаменты.
(Глинская и Всеволод уходят)
М а л и н а. Вот уж действительно воссоединение семьи. Аня так рада, прямо расцвела на глазах. Вы с братом действительно приехали, не сговариваясь?
Т а м а р а (задумчиво). Действительно. Для меня это такая же неожиданность, как и ваше присутствие. Вы-то надолго сюда?
М а л и н а. Я-то на пенсии давно, у меня времени много. А Анатолий - человек вольной профессии, так что у нас график свободный.
Т а м а р а. Вольная профессия - это какая?
М а л и н а. Он культуролог. И ведет специализированный… блог. Я все правильно сказала, Толик?
А н а т о л и й. Угу.
Т а м а р а. Культуролог, значит. Понятно.
С а в е л ь е в н а. (не открывая глаз) Каков поп, таков и приход.
(все оборачиваются и смотрят на Савельевну. Пауза.)
М а л и н а. А вы, Томочка, в чем нашли свое призвание?
Т а м а р а. Я поэтесса.
М а л и н а. Как интересно. Почитаете нам что-нибудь?
Т а м а р а. Вряд ли. Не думаю, что вы что-нибудь понимаете в современной поэзии.
М а л и н а. Напрасно вы так. Я корректор и рецензент с большим стажем.
Т а м а р а. Вот именно рецензенты как раз ничего в современной поэзии и не понимают. Особенно те, которые с большим стажем.
Входят Глинская и Всеволод
Г л и н с к а я. Хорошо что дом большой, комнат хватает. А я как чувствовала, прибрала все гостевые комнаты. И пирогов приготовила с запасом.
В с е в о л о д. О, тетушка. Твои фирменные пироги! Надеюсь, с капустой есть?
Г л и н с к а я. А как же! Идемте пить чай с дороги.
Все, кроме Савельевны, уходят.
Сцена 2.
Савельевна сидит на прежнем месте, в прежней позе.
Входит Всеволод.
В с е в о л о д. Вот народу понаехало... (останавливается около картины). Так вот значит какой этот шедевр. (рассматривает портрет) Дядюшка изображен, однако, очень схематично. Странно, и чего эти высоколобые ценители искусства находят в таких работах? Я, наверно, не хуже бы нарисовал... Если бы поучился с годик. Ну, портрет, весьма далекий от оригинала, кстати, сложно даже что-то разобрать толком. Чего такой ажиотаж? Простая ведь тряпка и красок на копейки, мазня мазней, и поди ж ты! – висит пятьсот тысяч долларов в мелких купюрах. Имя! Все дело в нем. Имя художника важнее самого художника. Если бы картину написал я или какой-нибудь Пупкин, грош ей цена. А имя делает все. Сделай себе имя, и ты король до самой смерти, а уж после смерти даже не король - император! Правда, тебе это уже будет не важно... Хотя кто знает, может, там сверху они все таки на нас смотрят, и этот...как его? (всматривается в подпись) Васильев... упивается там своей славой и известностью... А ведь наверняка, жил себе скромно, ни о какой славе и не думал, оформлял себе витрины и рисовал афиши советских комедий, а вот такие картины писал ночами, для себя, для души. И ведь жил-то не триста лет назад! Наш соотечественник, ну может чуть постарше. А теперь его творения нарасхват и за бешеные деньги!
Входит Тамара.
Т а м а р а. С кем это ты, братец, говоришь? Уж не с это ли старушенцией?
В с е в о л о д. (оглядывается на Савельевну). Ну да, с ней.
Т а м а р а. Не старайся. Она вроде глухая как колода, или в маразме.... Или, скорее, и то и другое. Ты лучше скажи, чего приперся сюда, братец?
В с е в о л о д. Как это - "чего приперся"? Выпало пара деньков свободных, решил тетку проведать, помочь если что нужно, хозяйство то без мужика, ветшает.
Т а м а р а. Ага, ага... Восемь лет носу не показывал, и тут вдруг выкроил пару деньков на помощь. Ну-ну.
В с е в о л о д. А ты как решилась бросить свою богемную городскую жизнь и приехать в деревню, которую, как я помню, ты всегда ненавидела?
Т а м а р а. Я ее не ненавидела. Просто считала пустой, скучной и бесполезной. Ну а тут вдруг потянуло. Взросление наверно. Тянет к земле, к истокам.
В с е в о л о д. Не надо ля-ля. Знаю я, к каким истокам тебя тянет. Вот к этим истокам (показывает на картину).
Т а м а р а. Тише ты! Чего разорался. Тут полон дом посторонних личностей. Ты, значит, тоже читал заметку в газете? Могла бы догадаться. Такой неожиданный интерес к тетке... после восьми лет забвения!
В с е в о л о д. Это кто ж говорит-то? Сама даже никогда ей не звонила, даже в дни рожденья! А тут - пожалуйста, потянуло к истокам. Ха-ха! Умру от смеха!
Пауза.
В с е в о л о д. Так значит, это картина такая дорогая?
Т а м а р а. У тетки другой нет. Тут и подпись, если приглядеться, видна: "Васильев". Значит, эта.
В с е в о л о д. Ты хоть мне растолкуй, что в ней такого замечательного, что она так дорого стоит?
Т а м а р а. Я не по этой части. Я по литературной. С художниками мало знакома. Но навела справки. Этот Васильев то ли основоположник советского авангардизма, то ли реального абстракционизма, то ли чего еще. Эти искусствоведы придумывают всякие термины, что бы задурить покупателям головы и показать свою важность.
В с е в о л о д. Ну ладно, не это важно. Основоположник чего-то там, и молодец. Она правда может столько стоить, как написали в газете?
Т а м а р а. Может и больше. Его картин в частных коллекциях очень мало, в основном в музеях, поэтому цены бешенные. Васильев картины в основном друзьям да родственникам дарил. Видимо, дядя Андрей наш Спиридонович так ее и получил. Тетя Аня говорила, что наш академик со всяким творческим народом знакомство водил. Так что очень может быть.
В с е в о л о д. Дааа... За кусок холстины, красок на десять рублей старыми, сейчас отваливают несколько сот тысяч долларов!
Т а м а р а. Ну ты сильно на них губы не раскатывай. Я первая приехала, так что картина за мной.
В с е в о л о д. У-тю-тю! Первая, не первая. Как тетушка решит, так и будет.
Т а м а р а. Растащило! Привык, что ты вечный любимчик! И отец тебя всегда баловал, и тетка любила больше, чем меня. Хватит! Надо и совесть иметь хоть грамм!
В с е в о л о д. Ничем не могу помочь. Мне деньги нужны позарез! Сейчас такая ситуация на фондовых рынках, от постоянных кризисов все дешевеет, сейчас только и покупать сырье, акции, золото, облигации! Пойми, корова, да я за год удвою эту сумму!
Т а м а р а. Знаю я, как ты их удваиваешь! Мне твои бывшие в подробностях рассказали! Неудачник! Только пыль в глаза и умеешь пустить. Куда дел половину денег от теткиной квартиры? Думаешь, не знаю? Все спустил на свои дурацкие спекуляции, придурок!
В с е в о л о д. Значит, ты и моих бывших расспрашивала? А что они еще могли обо мне рассказать, алчные стервы! Ну, были иногда у меня временные финансовые трудности, не спорю. Разве это повод рвать со мной отношения, да еще тебе про меня всякую мерзость фискалить?
Т а м а р а. "Временные финансовые трудности"... У тебя эти временные всю жизнь тянутся! Так что все, ты свои шансы упустил, теперь моя очередь добиться чего-то стоящего. Мне нужны деньги, и не на глупые валютные спекуляции, а на издание своих стихов, в которые я вложила всю себя, всю душу.
В с е в о л о д. Твоя рифмованная ахинея никому сто лет не нужна. Ты уже пыталась издать свою тошнотворную лирику. Не на это ли ушла твоя половина от теткиной квартиры? Сколько экземпляров продала? Четыре? Восемь? Двадцать? Я сразу тебе сказал, что проще деньги в камине сжечь - результат будет равнозначный.
Т а м а р а. Не смей даже рот свой разевать на мои стихи, профан и тупица! Что б ты понимал в этом! Мои стихи опережают время! Люди к ним пока не готовы!
В с е в о л о д. Пушкин писал стихи и для потомков и для современников. И публиковал, и деньги получал, кстати.
Т а м а р а. Это только доказывает, что я, наверно, талантливее Пушкина. И что б ты знал, из прошлого издания моих стихов разошлось не менее сотни книг.
В с е в о л о д. Ну да, ну да. Вся сотня разошлась между твоими истеричными бездельницами подругами и рахитоидными полоумными богемными приятелями. И готов поспорить, ты сама свои книги раздала им бесплатно, потому что у этих немощных алкашей и наркоманов денег отродясь не водилось!
Т а м а р а. (бешено шипит) Заткнись! Заткнись! Просто заткнись! Теперь будет все по другому! Я подобрала сборник не только своих лучших стихов, но и включу туда самые талантливые стихи моих близких друзей. Нас ждет ошеломительный успех! Триумф!
В с е в о л о д. Ты имеешь в виду этого своего тощего прощелыгу? Приятеля-неудачника, как его? Гаррика? Который черпает вдохновение в легких наркотиках, деньги на которые у тебя же и вытягивает?
Т а м а р а. Как ты смеешь! (пытается броситься на него)
Входит Глинская.
Г л и н с к а я. О чем шумите, дети мои?
Т а м а р а. (взяв себя в руки). Об искусстве, тетя. Твой племянник опять показал, что он ничего в этом не смыслит.
В с е в о л о д. Я и не отрицаю. Для меня, как финансиста, мерило успеха искусства есть успех денежный. Художник может быть хоть трижды бездарен, но если за его картины коллекционеры отваливают крупные суммы, то он – мастер и авторитет. А если его картины, или там, оперы, или стихи спросом не пользуются, то он бездарь и ноль, как бы высоко сам себя не оценивал.
Г л и н с к а я. Ты как-то меркантильно смотришь. Много талантов было не понято при жизни, многие не были признаны и сгинули в нищете, и только десятилетия, а то и столетия потомки с запоздалым восхищением признают в них гениев и творцов.
Т а м а р а. Именно так, тетя Аня! Я об этом только что Севке и говорила. Настоящий талант идет раньше своей эпохи! И если сейчас у него полоса непонимания и гонений, то потом слава и признание настигнут обязательно. (пауза) И когда весь мир отвернулся от них, тем ценнее те редкие случаи помощи этим гениям, помощи бескорыстной, и самоотверженной. Ведь как почитаемы и уважаемы многие меценаты, который, не будучи талантливы сами, имели способности разглядеть истинный талант, помочь ему пробиться, дать достаточно денег для творчества и достойной жизни. Чтобы гений не растрачивал себя на решение житейских мелочей, на унизительные просьбы и мольбы ради хлеба насущного... Не правда ли, тетя?
Г л и н с к а я. Конечно.
Т а м а р а. Я знала, тетушка, что ты так ответишь!
С а в е л ь е в н а. Кот из дома, мыши в пляс.
Все оглядываются на Савельевну и некоторое время на нее смотрят.
В с е в о л о д. (неуверенно) Вот именно. Правильно говорит! В наше непростое время следует сначала позаботиться об устойчивом финансовом положении. Сейчас надо думать о том, как прожить, как заработать и преумножить, а уж потом о всяких феериях и фантазиях. Главное - прочный надежный финансовый фундамент, а на него уже можно построить и искусство, и развлечения, и прочие радости.
Г л и н с к а я. Тоже не поспоришь.
Т а м а р а. Кстати, о фундаменте. Я слышала, братец, ты совсем разорился на своих валютных операциях?
В с е в о л о д. Слухи несколько преувеличены.
Г л и н с к а я. Как, Сева?! Тебе нужны деньги? Опять? Нужна моя помощь?
Т а м а р а. (про себя) Это поразительно! (вслух) Если кто и нуждается, так это я. Ведь я готовлю сборник современной поэзии, а все современные издатели и агенты ничего в этом не понимают! Они, видите ли, не уверены, что современная поэзия, настоящая поэзия будет пользоваться спросом. Унылые торгаши! Придется брать все в свои руки.
В с е в о л о д. Злые языки говорят, что твой прошлый сборник с треском провалился, сестрица. Полагаю, это клевета и наветы завистников?
Г л и н с к а я. Тома! Ты же мне говорила, что твои стихи пользуются безумным успехом, что тебе нужно всего только небольшая сумма, чтобы опубликовать их...
В с е в о л о д. Да уж, "безумным успехом" у безумной публики из ее окружения.
Т а м а р а. Я слышала еще, братец, ты снова развелся?
Г л и н с к а я. Как, Сева? Это же в третий раз за десять лет?
Т а м а р а. Точно, тетя Аня. Третий.
Г л и н с к а я. А почему мне ничего не сказал?
В с е в о л о д. Не хотел тебя расстраивать, тетушка. И потом, три раза за десять лет! В среднем, по три года на брак. Статистика уверяет, что современные браки столько и продолжаются. А кто я такой, чтобы идти против статистики?
Г л и н с к а я. Но ведь это ужасно! Я тебе еще когда говорила, что у моей школьной приятельницы есть чудесная племянница, скрипачка, еще вполне молодая...
Т а м а р а. У нашего Севы немного другие вкусы, тетя. Скрипачки его не волнуют. Стриптизерши и актрисы определенного жанра - вот его интерес. И наверняка, тетушка, деньги ему потребовались для того, чтобы ослепить шикарными и дорогостоящими жестами очередную куклу с длинными ногами и силиконом во всех местах.
В с е в о л о д. Кстати, тетя, я тебе не рассказывал о новом друге нашей Томочки? Некий Гаррик, нигде не работает, кропает на пару с Томкой стишата, живет на ее счет, балует наркотой...
Г л и н с к а я. Как, Тома? Неужели правда?
Т а м а р а. Что ты его слушаешь, тетя Аня! Врет как дышит. У Гаррика действительно проблемы, его никто не понимает, а для реализации его гениальных замыслов иногда можно принимать... расширяющие сознание препараты.
Г л и н с к а я. Так значит, вам обоим нужны деньги?
В с е в о л о д. Но только мне - на серьезное дело, а не на глупые финтифлюшки богемных бездельников.
Т а м а р а. Это как раз мне нужно на настоящее дело, которое прославит нашу фамилию на столетия, а кое кому на идиотские сделки с валютой, в которых этот кое кто смыслит не больше, чем свинья в балете...
Г л и н с к а я. Дети, дети, тише. Не надо так горячиться. Я бы и рада была вам помочь, да только не могу. Я ведь отдала вам четырехкомнатную квартиру в центре города, оставшуюся от моего покойного мужа, а сама переехала сюда. На мою пенсию ни стихи не издашь, ни валютой не разживешься...
Пауза.
Т а м а р а (вкрадчиво). То есть, тетя, если бы у тебя была возможность, ты бы нам помогла?
Г л и н с к а я. Ну что ты спрашиваешь? Или я не помогала вам всю жизнь? Когда умер ваш отец, мой брат, разве я не взяла на себя все заботы по вашему воспитанию? Не я обеспечила вам образование? Продала мужнину квартиру, единственное что у меня осталось от дорогого моего Андрея Спиридоновича!
В с е в о л о д. Да, тетушка, ты сама доброта. Но отложим этот разговор. Сюда идут посторонние.
Входят Малина и Анатолий.
М а л и н а. О чем общаетесь, друзья?
Г л и н с к а я. Посвящаем друг друга в семейные новости.
М а л и н а. Поэтому мы из деликатности и удалились, чтобы не мешать вам посекретничать. Мы тем временем опять сходили на реку, полюбовались красотами и далями. Это Саврасов. Совершенный Саврасов. Толик так и сказал - "Совершенный Саврасов". Так ведь, Толик?
А н а т о л и й. Угу. "Грачи прилетели".
С а в е л ь е в н а (не открывая глаз). Ни Богу свечка, ни черту кочерга.
Все оглядываются на Савельевну, смотрят на нее некоторое время.
М а л и н а. Да.... Наверно....
Входит Асылбек.
А с ы л б е к. Михайловна, сегодня забор буду делать чинить. Так?
Г л и н с к а я. Так, Бека.
В с е в о л о д. Это что за фрукт?
Т а м а р а. Я бы сказала - сухофрукт.
Г л и н с к а я. Это Бека, сын солнечной Средней Азии. Помогает мне по хозяйству. И вообще... Мужчина в доме. После смерти моего Андрея Спиридоновича я уже и забыла, как это прекрасно, когда в доме есть умелые мужские руки. Тем более, молодые. Бека, я же говорила тебе, можешь меня называть Аней. Или еще лучше – Аннушкой. Не такая уж я и пожилая, верно?
А с ы л б е к (смеется) Аннушка. Хорошо.
Т а м а р а. (про себя) Только этого еще не хватало.
В с е в о л о д. Теперь тебе, тетя, никакие Беки и Бяки не нужны - к тебе племянник приехал. Я тебе все и починю, и налажу. Так, говоришь, забор нужно поставить?
Г л и н с к а я. Да, совсем завалился. А там соседи склочные. Не ровен час, сами забор соорудят, да и пригородят себе кусок нашей территории.
В с е в о л о д. Не волнуйся. И забор поставлю, и соседей приструню. Где в нашем доме инструменты?
Г л и н с к а я. Вон, в кладовке, в ящике под столом.
Всеволод скрывается за занавеской, через некоторое время оттуда раздается грохот, звон посуды, ругань. Асылбек весело смеется.
Г л и н с к а я. Что там опять такое?
Выходит, прихрамывая, Всеволод, испачканный рассолом с молотком в одной руке и с ящиком инструментов в другой.
В с е в о л о д. Да чтоб вас!.. Нагородили рухляди... барахла в доме столько, не пройти спокойно... Я там, кажется, кадку с огурцами опрокинул, извиняйте. (Асылбеку) Пойдем, азиат, покажешь, где тут заборы чинят.
Асылбек и Всеволод уходят.
Т а м а р а. Помощничек...
С а в е л ь е в н а (не открывая глаз). Ворон ворону глаз не выклюет.
Пауза. Все смотрят на Савельевну.
Г л и н с к а я. Ну ладно, обед на сегодня есть, надо бы, пожалуй, за грибами махнуть. Грузди, говорят, поперли. Надо набрать на зиму. Правда, суставы что-то разболелись, к дождю наверно...
Т а м а р а. Да ладно, тетя, давай я схожу.
Г л и н с к а я. Ты? Да ты наверно, забыла как грибы-то выглядят в лесу.
Т а м а р а. Ничего, вспомню. В детстве я, помнится, грибы любила собирать. Вряд ли за это время что-то в этом процессе изменилось.
М а л и н а. И Толик, Толик тоже обожает собирать грибы. Особенно грузди.
Г л и н с к а я. Да?
А н а т о л и й ДА???
М а л и н а Да!
А н а т о л и й. (пожимает плечами) Да. Особенно часто мне попадаются сморчки.
М а л и н а. Аннушка, найдется лишняя корзина?
Г л и н с к а я. Одна точно есть, но это для Томы. Сейчас посмотрю еще.
Т а м а р а. Пойду переоденусь.
Тамара уходит. Глинская заходит за занавеску. Оттуда раздается шум и шелест.
Г л и н с к а я (из-за занавески). Вот вроде нашла какую-то. Не знаю, подойдет ли для груздей...
Глинская выглядывает из-за занавески, показывает очень маленькую корзиночку.
М а л и н а. (не глядя на Глинскую). Подойдет, подойдет. Любая подойдет.
Г л и н с к а я (Анатолию, показывая на корзиночку). Толя, смотри. Такая только. Пойдешь с такой?
А н а т о л и й (поворачиваясь в Глинской, видя корзиночку). Эта? Да ну, что смеяться. (отворачивается).
Г л и н с к а я (пряча маленькую корзину и показывая большую в другой руке) Лида, ну я не знаю. Только такая есть.
М а л и н а (поворачиваясь к Глинской, замечая в ее руке большую корзину). Толик! Что за капризы опять. Нормальная корзина! (отворачивается от Глинской. Глинская прячет большую за спину, показывает маленькую).
А н а т о л и й (поворачивается к Глинской, видит маленькую корзиночку). Да что я как придурок пойду с такой позорной? Сколько туда грибов-то войдет? (отворачивается от Глинской).
Глинская прячет маленькую, показывает большую корзину. Малина поворачивается к Глинской, видит большую корзину.
М а л и н а (злобно). Толик! Опять начались твои выкрутасы? Нормальная корзина, для грибов самый раз. Быстро взял что дают и бегом собираться.
А н а т о л и й (тоже злобно). А вот хрен вам! С такой не пойду. Позориться только.
М а л и н а. (шипит) Пойдешь. Даже побежишь. Мне надоели твои капризы и заскоки! Все люди как люди, один ты у нас исключительный. Быстро взял корзину и пулей одеваться.
А н а т о л и й. Нет. Сама с такой иди!
М а л и н а. Нет, пойдешь!
А н а т о л и й. Нет, не пойду! Вечно ты меня суешь в свои идиотские авантюры. А я как дурак все время выгляжу.
М а л и н а. Неблагодарный!
А н а т о л и й. Дура!
Г л и н с к а я. Стойте, стойте, стойте. Я вас просто разыграла. (показывает Анатолию большую корзину) Вот, Толя, с такой корзиной пойдешь?
А н а т о л и й (остывая). Ну, с такой - пойду.
М а л и н а. Ну слава богу.
Входит Тамара в куртке, кроссовках, косынке.
Т а м а р а. Что за шум?
Г л и н с к а я. За грибами Анатолия собираем.
Т а м а р а. А, понятно. Ну собирайте. А я пошла.
М а л и н а. Томочка, подождите. Идите вместе. Толик местных лесов не знает, потеряется еще. Вы уж его не бросайте.
Т а м а р а. Ладно. Пойдем.
Глинская выдает Тамаре и Анатолию по корзине. Тамара и Анатолий уходят.
М а л и н а (со скрытой злобой). Славно ты нас разыграла, душенька.
Г л и н с к а я. Понравилось?
М а л и н а. Очень. Ты всегда любила шутки, еще в университете. Я помню как на первом курсе вы с Наташей Масловой пустили слух, будто бы старуха Воскобойникова пообещала свое кольцо с изумрудом тому, кто будет за ней ухаживать, пока она лежала с переломом шейки бедра. Я как дура целую зиму прибегала к ней перед лекциями, варила кашу, выносила горшки, потом после занятий готовила ей обед, убирала, мыла ее... И что в итоге? Она действительно подарила мне "золотое кольцо с изумрудом". Только золото оказалось самоварным, а изумруд оказался простым самоцветом за три копейки за пучок.
Г л и н с к а я. В самом деле? А я и забыла уже... Но зато пусть тебя утешает, что ты ухаживала за бедной беспомощной одинокой пожилой женщиной.
М а л и н а. Да, это меня очень утешило. (пауза). Ты знаешь, меня беспокоит Тома. Она такая.... независимая и резкая в суждениях. Трудно ей будет найти подходящего спутника в жизни.
Г л и н с к а я. И не говори! У самой душа изболелась. А ведь пора бы ей и мужа и детей, ой как пора.
М а л и н а. Да. Ей нужен муж терпеливый, покладистый, заботливый, внимательный. Как мой Анатолий, например.
Г л и н с к а я. Ты так думаешь?
М а л и н а. Уверена! Ему тоже очень не везет с девушками. У них теперь такие завышенные запросы! Если у мужчины слегка за тридцать нет большой квартиры, дорогой машины и высокого поста в крупной компании, он уже как бы и не замечается.
Г л и н с к а я. (про себя) Особенно если ему под сорок, а он все еще живет с мамой.
М а л и н а. Что?
Г л и н с к а я. Я говорю, ты абсолютно права.
М а л и н а. Конечно. Я очень за него переживаю. Он замечательный человек и примерный сын, но кроме меня никто не может его понять.
Г л и н с к а я (про себя) Ну конечно.
М а л и н а. Я вот смотрю на его друзей, сверстников. У них гораздо меньше задатков, чем у Толи, а достигают они многого. И иной раз совершенно незаслуженно. А почему? Им в нужное время помогли, подтолкнули в нужном направлении, поддержали - и вот результат. А я, - увы! - лишена была такой возможности. Всю жизнь сама, сама, без поддержки, без протекций, и моему Толику так же пришлось. А ведь если бы была возможность в свое время ему помочь, то с его блестящими способностями, его умом каких бы высот он достиг сейчас!
Г л и н с к а я. Эх, твоя правда!
М а л и н а. А ведь это и сейчас не поздно сделать!
Г л и н с к а я. И каким же образом?
М а л и н а. Вот, например, если бы ты ему помогла.
Г л и н с к а я. Советом?
М а л и н а. И советом тоже. Но лучше еще и материально.
Г л и н с к а я. Смеешься? Это мне в пору за помощью к нему обращаться. У меня же кроме этого старого дома ничего нет. Не будешь же ты настаивать, чтобы я ради Толика продала дом, а сама поползла в богадельню?
М а л и н а. Нет, нет, что ты! Конечно, нет! Но если бы у тебя появилась возможность...
Г л и н с к а я. Что то в последнее время все видят у меня какие-то возможности...
М а л и н а. Ну вот представь. Что тогда? Тем более, не исключено, что Толик станет тебе не чужим человеком. Ты заметила, как Тома на него смотрела?
Г л и н с к а я. Заметила. Без особого интереса.
М а л и н а. Это маска, игра, кокетство. Уж я-то знаю. И Толику она очень понравилась. Если мы объединим усилия в этом направлении, то, кто знает? Может мы с тобой еще и породнимся! Поговори с Тамарой на этот счет. Только деликатно, тонко. Повлияй на нее своим авторитетом.
Г л и н с к а я. Сомнительный какой-то план. Поговорить с Томой я поговорю, от меня не убудет, но никаких особых усилий применять не буду. Если что-то у них сложится, буду рада. А лезть в чужие отношения - себе дороже.
М а л и н а. Ну хотя бы не препятствуй, ладно?
Г л и н с к а я. Да что ты! Зачем? Их дело молодое, пусть устраивают свои судьбы как хотят, мое дело - огурцы солить. Сева, медведь, все перевернул. Ох, дела, дела. (уходит).
М а л и н а (разглядывает картину). А ведь она ничего не знает. Ну что же, если получится, будем считать, что я получу компенсацию за старуху Воскобойникову.
ДЕЙСТВИЕ 2
Сцена 3.
Сидит Савельевна на своем месте. Глинская за столом режет овощи и кладет их в миску.
Входят Тамара и Анатолий с пустыми корзинами.
Г л и н с к а я. О! Добытчики вернулись! Как успехи?
Т а м а р а (раздраженно). Да как, как... Все врут! Нет там никаких грибов. Только кроссовки зря извозила в грязи. Ненавижу лес! Воняет болотом и гнилью, комары просто звери, под ногами вечно чавкает грязь, паутина в рожу, ветки царапают. И никаких грибов.
Г л и н с к а я. Вы, наверно, в Маланино болото угодили. Там действительно из грибов одни мухоморы. Я думала, ты помнишь наши леса. Надо было в другую сторону идти.
Т а м а р а. Ну это без меня уже. Хорошенького понемножку. Я хочу помыться и переодеться.
Г л и н с к а я. Пойдем, дам тебе полотенце.
Глинская с миской и Тамара уходят.
А н а т о л и й. Никогда не думал, что собирать грибы так утомительно.
Входит Малина.
М а л и н а. А, Толик. Набрал чего-нибудь?
А н а т о л и й. Отрицательные эмоции в большом объеме.
М а л и н а. С чего это?
А н а т о л и й. От этой стервозной девицы. Она вообще ничем никогда не бывает довольна. Груба и категорична. И вгоняет меня в депрессию.
М а л и н а. Ты преувеличиваешь.
А н а т о л и й. Я преуменьшаю.
М а л и н а. Устала я от твоих придирок. Таким разборчивым тебе следовало родиться арабским принцев, а на твоем месте надо бы понизить запросы. Не привередничай.
А н а т о л и й. Я не привередничаю. Я говорю так как есть.
М а л и н а. Ладно. Я говорила с Анной. Она не против нам помочь, особенно если у вас с этой оглашенной поэтессой завяжутся более менее серьезные отношения. Иначе как-то трудно выклянчить нам эту картину, видишь, сколько родственников внезапно набежало, это не спроста. Поэтому я тебя прошу, Анатолий, я тебя очень прошу, перебори свои глупые детские комплексы и присмотрись к Тамаре еще раз.
А н а т о л и й. Опять ты на меня давишь! Как мне это надоело!
М а л и н а. Ничего, в последний раз. Сделай усилие. Ради меня. Даже не так – ради себя! Мне-то самой ничего не надо.
А н а т о л и й. Ну раз ничего не надо, так и успокойся.
М а л и н а. Если я успокоюсь, если не буду тебя пинать в нужное место, ты так и закиснешь в своих раздумьях и рефлексиях.
А н а т о л и й. Тольку от твоих пинков – чуть. Все твои гениальные планы с треском проваливаются.
Входит Тамара. Она переоделась в домашнее.
Т а м а р а. Ах чтоб тебя! Пропали кроссовки! Ничем не отмыть и не очистить.
М а л и н а. Томочка, я вам сочувствую. Видимо, блуждания по лесам - это не ваше. Вам более подходит уютный дом, интересная беседа с умным понимающим собеседником.
Т а м а р а. Подходит-то подходит. Где только взять таких собеседников?
М а л и н а. А вы посмотрите внимательно по сторонам. Может, кого-то и увидите. (поправляет Анатолию воротник, уходит).
Пауза.
Т а м а р а. Твоя маман несколько странная, уж прости за прямоту.
А н а т о л и й. У нее своеобразный взгляд на людей и отношения. Но в целом она вполне себе безобидна.
Т а м а р а. Возможно. Ладно. Пойду почитаю что-нибудь. Тут бездна советских еще журналов и прочего старья.
А н а т о л и й. Подожди. Я хотел... Мне нужно... поговорить.
Т а м а р а. Ну.
А н а т о л и й (указывает на Савельевну) Хотелось бы наедине.
Т а м а р а. Эта бабка видно совсем в отключке. Что хотел?
А н а т о л и й. Видишь ли... Бывают в жизни ситуации, когда двое людей, одиноких и непонятых, встречаются при определенных обстоятельствах и находят друг в друге что-то общее, близкое.
Т а м а р а. И?
А н а т о л и й. Ну... Будем говорить прямо, мы взрослые люди. Ведь время проходит, нам всем нужна семья, опора, нормальные отношения. Тебе даже в большей степени. Да и мне, конечно.
Т а м а р а. Так-так. Начинаю постигать. Это ты себя предлагаешь в качестве опоры? После того, как мы пару часов блуждали по грязи под тучей мошкары, мы обрели друг в друге родственные души? Так что ли?.
А н а т о л и й. Ну... Для начала - почему бы и нет? Мы – два современных свободных человека с высшим образованием, без предрассудков; вполне возможно создать отношения. Не согласна?
Т а м а р а. Ты нормальный вообще? Или это у вас семейное? Предлагать мне отношения и обещать опору, когда ты сам не отходишь от мамочкиной юбки! Вот уж спасибо так спасибо. Мне такие невразумительные ухажеры не нужны! Которые к тому же еще ничего не понимают жизни вообще и в современном искусстве в частности. Так что ищи себе дурочек в другом месте.
А н а т о л и й (про себя) Уф… Слава богу. Жить с такой взбалмошной, избалованной, истеричной стервой – бррр! (вслух, бодро). Ну раз нет, так нет. Придется принять этот удар судьбы стойко и мужественно. (про себя) Мама, мама, чтобы я еще раз пошел на твои авантюры! (уходит).
Т а м а р а. Смотри-ка! Этот хлюпик-то оказывается способен на смелые предложения. Неожиданно. Даже интересно. Впрочем, ну его.
Входит Глинская.
Г л и н с к а я. Ты тут с кем беседуешь?
Т а м а р а. (кивая на Савельевну) Вон, с ней.
Г л и н с к а я. А, ясно. Савельевна - кладезь народной мудрости.
Т а м а р а. Все уже это успели ощутить.
Г л и н с к а я. Жаль, что глуховата немного. (пауза) Как вы провели время с Анатолием? Приятный молодой человек, правда?
Т а м а р а. Не правда. Скучный, вялый, ограниченный и нескладный. А мамаша его просто хитрая лицемерка.
Г л и н с к а я. Ну что ты говоришь! Они очень приятные и искренние люди. А Анатолий, возможно, очень подходящий для тебя кандидат.
Т а м а р а. В женихи что ли?
Г л и н с к а я. Ну да. Тебе уже "не шешнадцать".
Т а м а р а. И что?
Г л и н с к а я. И то! Замуж давно пора! Останешься в девках, а старость одинокая не за горами.
Т а м а р а. Да вы что, сговорились все что ли? Оставьте меня в покое. Захочу - окольцуюсь в момент. Мне только это не нужно. И уж точно не с этим тюфяком.
Г л и н с к а я. Ну как знаешь. Малина - моя старинная подруга, и я полагаю, что ее сын - очень подходящий для тебя вариант. Всем будет хорошо. Я была бы очень рада. И помогу чем смогу вам на первых порах. Ты же знаешь, ваше счастье для меня важнее всего, ради вас я ничего не пожалею.
Т а м а р а (задумчиво) Да?
Г л и н с к а я. Ну конечно же!
Т а м а р а. Хм. Ладно. Я подумаю. (уходит).
Г л и н с к а я. Эх-эх, дети, дети. Малые дети спать не дают, взрослые дети – сам не уснешь. Болеешь душей, волнуешься всю жизнь, чтобы все у них было хорошо, по-людски, хочешь чтобы выросли нормальными, уважаемыми людьми, нашли себя. А вырастает… то что вырастает. А какие были славные котятки в детстве, чуткие, искренние, добрые! Эх-эх!
С а в е л ь е в н а. К чужому берегу корабли да барки, а к нашему - дерьмо да палки.
Входит Малина.
М а л и н а. Там скоро дождик начнется, тучи идут в полнеба. Хорошо, что наши грибники успели вернуться.
Г л и н с к а я. Хорошо бы еще не с пустыми корзинами.
М а л и н а. Это конечно. Но лиха беда начало. Завтра еще сходят, может, удачнее. И грибов наберут, и сблизятся друг с другом.
Г л и н с к а я. Ну-ну.
М а л и н а. Ты с Тамарой говорила? Как она?
Г л и н с к а я. Пока никак.
М а л и н а. Время нужно. Когда она узнает Толика, я уверена, она его сразу высоко оценит. Надо только давать им больше времени проводить вместе. Это, если хочешь, закон природы, он возьмет свое.
Г л и н с к а я. Ой, не знаю, не знаю. Поживем – увидим. А мне надо еще похозяйничать. (уходит)
М а л и н а. Что же, кажется, все идет в нужную сторону, дело может и выгореть. Пока, конечно, рано ладошки потирать, детишки наши очень своенравны, могут выкинуть любые штучки, что Толик, что это взбалмошная стихоплетка, но если Анна не будет мешать, я их сведу, уломаю, уговорю. (пауза) Эх, как же мне надоело все это! Надоело ловчить, унижаться, выкруживать, давить, петь дифирамбы снобам и ничтожествам! Когда же я смогу наконец жить спокойно и уверенно, в радость, без суеты, без расчетов, без притворства? (смотрит на Савельевну). Вот как эта старуха. Сидит статуей, ни о чем не думает, ни о чем не волнуется, ничего не хочет. Хоть и прошла жизнь, а прошла, видимо, бессмысленно и в сирости, но без амбиций, без терзаний, без фрустраций. Заманчиво… (уходит)
Сцена 4.
Савельевна сидит на своем месте, дремлет. В кресле сидит Анатолий, листает журнал.
Входит Тамара.
Т а м а р а. Сидишь?
А н а т о л и й. Как видишь.
Пауза.
Т а м а р а. Я тут подумала немного о том, что ты сказал. Пожалуй, в твоих словах есть резон.
А н а т о л и й (с испугом) То есть?
Т а м а р а. Ну, то, что ты говорил. У нас с тобой может получиться... По крайней мере, попробовать можно.
А н а т о л и й. Зачем?
Т а м а р а. Ты же сам предлагал.
А н а т о л и й. А, так это когда было?
Т а м а р а. Передумал что ли?
А н а т о л и й. Не то чтобы… Ээээ. Откроем карты, объяснимся начистоту - это все моя мамаша задумала.
Т а м а р а. А ты оказывается, покладистый примерный сынок. (про себя) Это впрочем, хорошо. (вслух). Открою карты и я: тетя Аня намекнула, что если у нас будут серьезные отношения, она готова нам помочь. А при определенных обстоятельствах, эта помощь может быть весьма существенна.
А н а т о л и й. В самом деле?
Т а м а р а. Посмотри-ка сюда. (показывает на картину). Она стоит не одну сотню тысяч долларов. А может, и миллион. Вот читай (достает из кармана газету).
А н а т о л и й (прочитывая быстро заметку). Скажите пожалуйста.... Как оно повернулось. Я, впрочем, в курсе. Мать мне эту заметку читала… И что, если у нас дело дойдет до свадьбы, в качестве свадебного подарка, тетушка отвалит картину?
Т а м а р а. Надеюсь. Но надо действовать оперативно, и просить настойчиво. Маман твою тоже надо подключить. Она у тебя цепкая и верткая, без мыла всюду пролезет. А то вот братец мой тоже на нее раскатал губищу. А он у нас любимчик в семье, всегда все самое лучшее и ценное ему достается. Так что нам надо будет очень постараться, чтобы его оттеснить.
А н а т о л и й. Погоди. И что… Я тебе нравлюсь?
Т а м а р а (в сторону) Как дырка в зубе. (вслух) А это важно?
А н а т о л и й. Для семейной жизни не лишнее.
Т а м а р а. Тэк-с. Давай договоримся «на берегу». Про такую штуку как фиктивный брак ты слышал что-нибудь?
А н а т о л и й. Слышал.
Т а м а р а. Ну так вот. Если тетка картину нам подарит, распишемся, так и быть испорчу себе паспорт, продадим картину, поделим, и сразу на развод.
А н а т о л и й. А что на развод скажет тетушка?
Т а м а р а. А вот это уже действительно будет неважно. Только сразу предупреждаю. Дело дойдет до венца только при гарантии картины как подарка на свадьбу.
А н а т о л и й. Полностью разделяю эту мысль.
Т а м а р а. И после регистрации брака у нас будет абсолютная свобода действий. Мне нет дела до твоих увлечений, а тебе не будет дело до того, с кем и как я провожу время. Брак, если он получится, всего лишь деловое предприятие. И, надеюсь, довольно кратковременное.
А н а т о л и й. Согласен и на это.
Входит Малина.
М а л и н а. А, молодежь. Беседуете?
А н а т о л и й. Угу. Много интересного и важного обсудили. Потом расскажу.
Входит Глинская.
Г л и н с к а я. Дождь пошел. Тома, крикни наших самоделкиных, пусть домой идут пока не вымокли, завтра доделают..
Т а м а р а. (выглядывая в окно) Да вот они идут.
Входят Всеволод и Асылбек. У Всеволода замотан платком палец, Асылбек корчится от смеха.
Г л и н с к а я. Сева, что с тобой?
А с ы л б е к. (смеясь) Молоток ударил по пальце.
Г л и н с к а я. Дай посмотреть. (разматывает платок, Всеволод шипит и морщится) Ого! Весь синий! Как тебя угораздило? Пойдем, надо его в холодную воду.
В с е в о л о д. Да не нужно ничего, тетя Аня! Так пройдет.
Т а м а р а. Ну, а забор-то хоть починили?
А с ы л б е к. Нет. Мне Сева не дал работать, от забора погнал. Я сел рядом, смотрел. Сева сначала старый забор разбирал, хорошо разбирал, все порушил, потом хотел собрать и бил себе молотком по пальце.
В с е в о л о д. Замолчи! Подсунул ржавые кривые гвозди, и ржет.
Г л и н с к а я. Так теперь ни старого забора, ни нового нет?
В с е в о л о д. Забор будет. Завтра с утра сразу займусь.
Т а м а р а. (иронично) Хозяин!
В с е в о л о д. А как ваши грибные успехи? Сколько поганок набрали?
Т а м а р а. Для грибов еще не сезон!
В с е в о л о д. Для тех, кто искать не умеет, всегда «не сезон».
Стук в дверь. Входит сестра Антонина.
С е с т р а А н т о н и н а. Здравствуйте, люди добрые! Храни вас всех Господь. Не здесь ли живет Анна Михайловна Глинская.
Г л и н с к а я. Здравствуйте, здравствуйте! Анна Михайловна - это я. С чем пожаловали?
С е с т р а А н т о н и н а. С соседнего монастыря я. Хожу по миру, ищу добрые христианские души, прошу помощи нуждающимся.
Г л и н с к а я. Доброе дело. Милости прошу. У меня где-то была старая одежда, которой уже не пользуются. Вашему монастырю будет в самый раз. Что можно, используете, что нельзя - раздадите бедным.
С е с т р а А н т о н и н а. Благослови вас Господь, добрая женщина. Все говорят про вашу доброту и отзывчивость, и я с душевной радостью вижу, что это так и есть. Но наш монастырь принимает не только одежду, мы рады всем мирским дарам, что пойдут на благое дело усиления влияния монастырской братии на мирские дела окружной общины.
Г л и н с к а я. Что же... Я готова от моих скромных достатков отщипнуть немного денежной помощи.
С е с т р а А н т о н и н а. Бог С вами, Анна Михайловна. Мы ищем помощь для бедных, но не хотим забирать у добрых мирян последнее. А вот если бы у вас вдруг нашлось что-то ценное, мирское, не нужное в повседневной жизни... Монастырь с радостью принимает руку дающего, благословляя дарителя божьей благодатью в этом мире и в лучшем. Вот, например, скажем, в соседней Хмелевке, тут, недалеко, в сорока километрах от вас, живет добрая женщина Власова, так она от щедрот своих безмерных отдала на богоугодное дело все столовое серебро, что копила ее семья несколько поколений. И вы бы видели ее светлую радость, когда она отдала ненужное ей на дело Божие. Так прямо и сказала: буду, говорит, с радостью из глиняных чашек кашу есть, буду, говорит, простыми деревянными ложками щи хлебать, но с такой радостью в душе....
Г л и н с к а я. Да у меня, вроде, особых ценностей суетных не имеется.
С а в е л ь е в н а. В каждой избушке свои игрушки.
Пауза. Все смотрят на Савельевну.
С е с т р а А н т о н и н а. Кто эта добрая женщина?
Г л и н с к а я. Соседка моя. Она иногда что-нибудь бухнет неожиданное, будьте снисходительны к возрасту.
С е с т р а А н т о н и н а. Благослови ее Господь. Да, о чем бишь я? А, о Власовой. Вот ведь божья душа. Одинокая, несчастная, но какая светлая! А наш монастырь добро помнит, золотыми буквами имена щедрых дарителей высекает. И всей братией молится за прощение грехов, а Бог-то к таким молитвам ухо склоняет. Ох как склоняет.
В с е в о л о д. Ну вот что.... Стало ясно к чему разговор идет. Только фигушки. Монастырю, значит, ценности понадобились на святое дело, а люди зубы на полку.
Т а м а р а. Тем более, что тетя Аня хоть и бездетная, но отнюдь не одинокая. Так что кому ей помочь найдется и без монастырских побирушек.
С е с т р а А н т о н и н а. Обидно говоришь, милая моя, недобро и суетно. Негоже так. Что есть мирские ценности перед царствием небесным? Тлен и труха. Станешь старше, умнее, поймешь, что свет души, щедрость ее - вот ценность истинная. И кто отдаст на благое дело хоть копеечку, получит всепрощение и благодать.
М а л и н а. Слышали мы это, хватит. ПопЫ поперек себя шире от этих "копеечек". Превратили святое дело в корпорацию по выманиванию средств, прикрываясь лицемерной болтовней...
Г л и н с к а я. Перестань, Лидушка. И вы, Тома, Сева, как не стыдно! Добрая женщина о монастыре печется, о сирых и убогих, кои во все времена к монастырям стекаются в поисках защиты и утешения. На такое дело стоит отдать и последнее.
Т а м а р а. Тетя!
С е с т р а А н т о н и н а. Спаси вас Христос!
С а в е л ь е в н а. (не открывая глаз) Мели Емеля - твоя неделя!
Пауза. Все смотрят на Савельевну.
С е с т р а А н т о н и н а (неуверенно). Истинно так, истинно так!
Г л и н с к а я. У меня от мужа осталась пара серебряных подстаканников, любил супруг мой покойных чай пить со стаканов, так я, может, на помин его души подстаканники и пожертвую.
С е с т р а А н т о н и н а. Благое дело, Анна Михайловна, благое. Мы всякому дару радуемся. Но может есть что-то еще?
Т а м а р а. Так! Ну, хватит! Ничего "еще" вашему монастырю не светит. Берите подстаканники, и радуйтесь хотя бы этому.
Г л и н с к а я (укоризненно). Тома! Не слушайте ее, сестра! Ваше искреннее радение так тронуло мое сердце, что я готова хоть все отдать!
М а л и н а. Аня!
Т а м а р а, В с е в о л о д. Тетя!
С е с т р а А н т о н и н а. Душевно рада слышать ваши светлые слова, Анна Михайловна! Вы всегда будете желанной гостьей на наших общих молитвах и литургиях.
Г л и н с к а я. Чудесно. Только вот что же мне подарить? У меня-то кроме подстаканников и нет ничего.
С е с т р а А н т о н и н а. А вы посмотрите вокруг, посмотрите! (делает рукой круговой жест, в конце указывает на картину). Может, что и найдется...
В с е в о л о д. Все, больше не могу молчать! Тетя Аня, она хочет у тебя картину захапать!
Г л и н с к а я. Картину? Какую картину?
М а л и н а. Да вот эту!
Г л и н с к а я. Эту? Да ей цена - три копейки ассигнациями...
Т а м а р а. Ошибаешься, тетушка. Вот, смотри (достает газету). Читай.
Пауза. Глинская читает, потом возвращает газету Тамаре.
Г л и н с к а я. Ну и чушь здесь написали. Я так и знала, что чем-то подобным дело кончится. Ну была у меня недавно корреспондентка из этой газеты, расспрашивала о супруге моем покойном Андрее Спиридоновиче, о наших с ним знакомых, и об этой картине тоже.... И вот вам, скажи пожалста, напечатала статейку. А вчера кстати еще звонил какой-то профессор-искусствовед из городского музея, сегодня собирался приехать к пяти часам. Кстати, сколько сейчас?
А н а т о л и й. Около шести.
Шум подъезжающей машины.
Г л и н с к а я. О! Слышите? Наверно, он, легок на помине.
Т а м а р а. Еще не легче.
Входит Куницын.
К у н и ц ы н. Добрый вечер!
В с е. Здравствуйте. Добрый вечер.
К у н и ц ы н. Кто здесь Анна Михайловна Глинская?
Г л и н с к а я. Это я.
К у н и ц ы н. Очень, очень приятно познакомится. Я Куницын, Аркадий Аркадьевич, можно просто Аркадий, директор городского музея, искусствовед. Я звонил вам вчера.
Г л и н с к а я. Как же, как же. Очень приятно. Хотите чаю?
К у н и ц ы н. Я бы с удовольствием, но к сожалению, не располагаю достаточным временем. (про себя) Пока до вашей дыры доберешься… (вслух) Увы, увы! Я скоро должен уже уезжать. Дорога не близкая и в преужасном состоянии.
Г л и н с к а я. Очень жаль.
К у н и ц ы н. И мне. А так как времени у меня мало, вынужден перейти сразу к делу. (открывает портфель, достает вырезку из газеты) Вот в местной газете напечатано о том, что вы являетесь владелицей картины художника Васильева. Это так?
Г л и н с к а я. Она досталась мне от мужа, известного академика Глинского, если вы слышали о нем…
К у н и ц ы н. Как же, как же. Знаменитый был ученый… в свое время.
Г л и н с к а я. Да. Он вообще-то живописью не очень интересовался, хотя имел много знакомых художников, архитекторов, реставраторов. Но этот портрет он очень любил. Как сейчас помню, встанет перед ним, задымит своей трубкой и стоит, смотрит. А потом усмехнется себе в усы и скажет «Нюсенька, ты и представить себе не можешь, что за художник ее написал! Я знал его лично, не раз выпивал с ним в Доме художника. Этот холст еще принесет сюрпризы». Впрочем, он всегда был доброжелателен и склонен преувеличивать людские достоинства.
К у н и ц ы н. Я бы хотел осмотреть эту картину, если вы не возражаете. И если это настоящий Васильев, то… Как вы смотрите на то, чтобы передать ее в фонды нашего музея?
В с е в о л о д. Чего-чего?
Т а м а р а. Растащило!
С е с т р а А н т о н и н а. Отчего же в музей? Отчего не в монастырь?
К у н и ц ы н. В монастырь? Уважаемая, это же не икона, разве не видите?
С е с т р а А н т о н и н а. Ну и что, что не икона. А на богоугодное дело послужить может и не икона.
К у н и ц ы н. Кто ее в монастыре увидит-то? Монахи за трапезой? А в музее она будет висеть на самом видном месте, тысячи посетителей, ценителей искусства будут приезжать в наш город чтобы полюбоваться на этот шедевр. И представьте: рядом с картиной золотыми буквами написано «Отдано в безвозмездный дар Анной Михайловной Глинской, почетной посетительницей нашего музея»!
Г л и н с к а я. Звучит! Мне нравится!
С е с т р а А н т о н и н а. Опомнитесь, Анна Михайловна. Это пустое и суетное тщеславие. Золотыми буквами ваше имя и в монастыре можно выложить, зато подумайте, скольким страждущим можно будет помочь, продав эту картину?! В крайнем случае, если вам нравится музей, можно продать и в музей, пусть покупает, если богат. А на эти-то денежки, Анна Михайловна, как может расцвести наше святое дело, в нашем монастыре-то! Какую духовную силу он распространит на всю округу!
Г л и н с к а я. И то!
К у н и ц ы н. Я думал, что это мракобесие уже прошло в Средние Века. Очнитесь, матушка! Двадцать первый век на дворе! Сколько можно дурить головы пастве, высасывая ценности и подарки! И откуда у нашего музея может быть столько денег, чтобы мы смогли приобрести картину? У нас не Лувр, не Русский музей. Нет-нет, Анна Михайловна, только пожертвование, добровольное и безвозмездное, и непременно в наш музей.
М а л и н а. Вы только послушайте на этих торгашей! Как разошлись-то, как раззявили пасти на чужой каравай! У Анны, между прочим, родственники есть! Близкие! И… друзья тоже есть! И тоже близкие!
С а в е л ь е в н а (не открывая глаз). Была бы спина, будет и вина!
М а л и н а. Вот именно! Не волнуйся, Аннушка, мы не дадим тебя обобрать!
С е с т р а А н т о н и н а. Суетно говорите, не по-божески.
К у н и ц ы н. Не суетно, а просто жлобски! Такие картины должны принадлежать людям!
Т а м а р а. А мы что, не люди?
Г л и н с к а я. Да хватит вам спорить. Вы сначала картину осмотрите, Аркадий. Может, вы еще не захотите ее принять в ваш музей.
К у н и ц ы н. Да-да. Где этот шедевр?
Т а м а р а. Да вот же висит, под носом! Искусствовед тоже называется.
К у н и ц ы н. Ах вот! (замирает, глядя на картину)
Пауза. Все, кроме Савельевны, смотрят на Куницына.
К у н и ц ы н. Да-а-а… Немного не свойственна манера изображения для Васильева. Несколько неряшлива. Разве что ранняя работа. (достает из портфеля лупу, начинает исследовать картину). Ну что же, очевидно, краски середины прошлого века, грунтовка, мазки несколько небрежные, но это ему свойственно. Так-так. А это что?!
В с е. Что? Что такое?
К у н и ц ы н. Это что: «Ф. Васильев»?!
А н а т о л и й. Как – что? Подпись, разумеется!
К у н и ц ы н. Почему «ЭФ»-то? Васильев был «К» - Константин!
В с е. Как? Не может быть!
К у н и ц ы н. Уж поверьте специалисту- искусствоведу.
Г л и н с к а я. Ну да, Ф. Васильев. Мне мой Андрей Спиридонович, бывало, так и говорил: «Смотри, Нюся, простой дворник, Федя, а такую занятную картинку намалевал».
М а л и н а (растерянно). Дворник? Федя?
Г л и н с к а я. Ну да, Федя. Был такой художник-неудачник, спился, бедняга, его в Доме художника и устроили дворником. Но в перерывах между запоями, а скорее всего и совместно с запоями, он иной раз брал кисть в руки и писал что-то в таком духе. Но муж мой покойный любил с ним рюмку распить, деньгами помогал, вот Федя его портрет намазюкал и Глинскому моему и подарил.
Пауза. Все растерянно молчат.
Т а м а р а. Ну и… Господин из музея, сколько может стоить картина Ф. Васильева?
К у н и ц ы н. Сколько? Дайте подумать. Максимум - не больше, чем репродукция из журнала, чтобы сортир в этой глуши оклеивать! Черт возьми! Три часа тащиться по этим диким колдобинам, чтобы увидеть мазню спившегося дворника Федю! А теперь еще обратно под дождем по грязи елозить! Да что б вас… Проходимцы! (уходит, через минуту слышен шум отъезжающей машины)
Г л и н с к а я. Чего это он?
С е с т р а А н т о н и н а. Пойду и я. Дело Божье зовет, а время позднее. Негоже обманывать добрых людей, негоже. (уходит).
Г л и н с к а я. Погодите, сестра! А подстаканники?
Анатолий начинает смеяться, сначала тихо, потом все громче.
А н а т о л и й (сквозь смех). Ну, мать, спасибо! Я прекрасно провел время! Пойдем, у меня к тебе есть много что сказать, как говорят в Одессе. (Малина и Анатолий уходят).
Т а м а р а. Да. Неожиданная развязка… Что ж, тетя Аня, поеду и я. Пора. Да.
Г л и н с к а я. Как? Ты-то куда? В кои-то веки приехала, и сразу уезжать!
Т а м а р а. Не люблю я деревню, ты же знаешь. Проведала тебя, и ладно. Поеду. Хорошо, вещи толком не распаковала. Пойду собираться. (уходит).
Г л и н с к а я. (Всеволоду) Ну ты-то хоть останешься погостить подольше?
В с е в о л о д. Я? Да-а-а. То есть… Я бы с удовольствием, но не могу. Рад бы, да не могу. Отдохнул у тебя денек, помог, и хорош. Мне теперь надо, засучив рукава, деньги искать.
Г л и н с к а я. А забор-то как?
В с е в о л о д. Забор? Забор пусть Бека доделает. Он хозяйственный, рукастый. А мне пора ехать, пока не стемнело. Я позвоню. Береги себя.
Глинская и Всеволод обнимаются. Всеволод уходит.
Входят Анатолий, Малина и Тамара, все с сумками, одеты в куртки и плащи.
А н а т о л и й. Загостились мы у вас, Анна Михайловна, спасибо за гостеприимство и приятные, очень приятные знакомства. Я чрезвычайно интересно и очень познавательно провел время в вашем доме.
М а л и н а. (смущенно и растеряно) Да, Аннушка, мы в другой раз приедем на подольше. Как-нибудь… А сейчас нам нужно ехать. До свидания, душенька. (про себя). Опять, как со старухой Воскобойниковой…
А н а т о л и й. До свидания. Пойдем, мать. Тамара, если мы еще случайно встретимся, сделай вид, что мы незнакомы.
Т а м а р а. Даже можешь не сомневаться, женишок.
Анатолий и Малина уходят. Тамара и Глинская прощаются, расцеловываются.
Г л и н с к а я. Ну… соскучишься, приезжай. Буду ждать.
Т а м а р а. Обязательно. Прощай, тетя Аня. (про себя) Я эту вшивую газетенку засужу. (уходит).
Пауза. Слышны звуки отъезжающих машин.
Г л и н с к а я. Вот все и разъехались. Бека, значит, завтра заканчивай с забором и надо начинать к зиме огород вскапывать, где уже все собрано.
А с ы л б е к. Хорошо, Аннушка.
Г л и н с к а я. Знаешь что, ты меня зови как прежде: Михайловна.
А с ы л б е к. Хорошо, Михайловна.
Асылбек уходит. Глинская сидится за столом.
С а в е л ь е в н а (открывает глаза). Ты все придумала?
Г л и н с к а я. Что - «все»?
С а в е л ь е в н а. Ну это, с газетой.
Г л и н с к а я. Ага.
С а в е л ь е в н а. Я так и поняла.
Г л и н с к а я. Видишь ли, есть у меня подруга, а у нее племянница работает в нашей областной газете. Мы и сговорились, вот она и написала. (Глинская достает из кармана вырезку газеты, читает). «Неожиданное открытие. В доме одной из жительниц нашей области, вдовы известного академика А.С. Глинского, случайно обнаружилась картина художника Васильева. Картина, по утверждению вдовы академика, Анны Михайловны Глинской, была подарена ее мужу самим художником. Как известно, Васильев – один из самых известных художников позднего СССР, его картины украшают крупнейшие выставки и музеи страны, в частных коллекциях его работы редки и крайне высоко ценятся…» Ну и так далее. А вот еще. (читает). «На крупнейших мировых аукционах картины К. Васильева оценивались от трехсот до пятисот тысяч долларов и выше. Самое дорогое полотно было продано в прошлом году за более чем миллион долларов». И ведь не подкопаешься. Зря Томка грозится засудить газету, их так просто не возьмешь. Все соответствует. (показывает на портрет) Художник Васильев? Васильев. Подарена им самим моему мужу? Несомненно. Картины К. Васильева стоят такие деньжищи? Стоят. А то, что у меня работа именно «К» Васильева, тут нигде не утверждается.
С а в е л ь е в н а. Хитро.
Г л и н с к а я. Угу. А что было делать? Скучно ведь жить, одиноко. Сама, небось, знаешь. Никто не пишет, не приезжает. Позвонят-то раз в год, и то денег попросить. А так смотри какие тут драмы и интриги разыгрались!
С а в е л ь е в н а. Да, потешно было.
Г л и н с к а я. Потешно.
С а в е л ь е в н а. Одно плохо – быстро закончилось. И теперь к тебе уже не скоро опять приедут.. После такого-то конфуза.
Г л и н с к а я (задумчиво). Да, жалко. Я думала, они быстрее примчатся, на пару дней раньше, чем этот музейный работник. Вот было бы развлеченье! Ну, а эта монастырская лиса – просто вишенка на торте. А что не скоро снова приедут – отчего же… (оглядывается, подходит у шкафу, достает кофейник) Вот, например, чайник, серебряный, начало двадцатого века. Старинный, красивый, антиквариат одним словом. Чем не Фаберже? Года через два снова появится статейка, что в хозяйстве вдовы академика Глинского найден ценнейший предмет из личного хранилища Императоров России. Или похитрее как-нибудь надо будет обставить. Вот все снова и забегают, сюда приедут и опять пойдет потеха.
С а в е л ь е в н а. Ну дай бог. Поживем - увидим. А теперь пойду, устала я от этих людей. Спасибо тебе, давно я так не веселилась
Г л и н с к а я. Заходи.
Савельевна уходит
Г л и н с к а я. (смотрит ей в след). Старики, старики, соль земли. Самая неоцененная ценность нашего времени. Впрочем, точнее сказать – всех времен. Столько прожили, столько видели, столько знаем. А кому это надо? Кто захочет зачерпнуть из этих глубин? В наш бешеный век к нам относятся с терпеливой снисходительностью, это в лучшем случае. Если, конечно, у нас не осталось каких-нибудь ценностей – квартиры, старинных украшений, картин… Вот тогда да, все вокруг бегают согнувшись, внимают с почтением любой глупости и спешат исполнить любой каприз. А получив свое снова разбегаются по своим мелким и важным делам, забыв о нас на месяцы и годы. Мы для них не интересные, мы не модные, мы – «не в теме», мы ничего не понимаем, КАК надо жить, ЗАЧЕМ жить… И невдомек им, современным и стремительным, что уже скоро, уже очень скоро, скорее, чем предполагают, они так же состарятся и будут казаться уже своим детям ненужной старомодной навязчивой рухлядью. И будут обижаться на невнимание и пренебреженье, и будут удивляться, как же это, почему это случилось именно с ними, такими современными и продвинутыми... Закон природы, закон заброшенных стариков. А ведь что нам надо? Немного. Чуть. Позвони раз неделю, спроси про здоровье, настроение. Заскочи на денек, хоть на часок, поинтересуйся, не нужно ли чего. Да и ничего нам не нужно, мы уже так привыкли все делать сами и сами о себе заботимся, просто спроси, прояви хоть мелкую, но искреннюю заботу. За нее тебе многое спишется и многое воздастся. Очень, очень многое.
З А Н А В Е С