(Из записок психолога)
Зябкий осенний день. Серая мгла. То ли утро, то ли вечер?.. Возле банковских автоматов "снять-положить" деньги пожилая женщина подходит к стоящим возле банкомата людям, протягивая руку, и, вглядываясь в лица, что-то говорит. Очередь смотрит сквозь бабушку, будто та прозрачная. То же повторяется у следующего банкомата, ещё возле одного. В продрогшем воздухе слышится негромкий голос бабушки, обращенный уже ко мне: "А Вы поможете мне снять денежку? Пожалуйста!..". В старенькой руке - паспорт и банковская карточка. Бабушка понятия не имеет, что для снятия денег из банкомата паспорт не нужен. "Конечно, помогу! Только отойдём подальше от двери, там спокойнее", - говорю в ответ, а бабушка послушно и радостно идёт за мной, приговаривая: "Ангел ты мой! Ой, Господи, Ангел же!". Пока разбираемся с её тяжеленным пакетом и стареньким ридикюлем по моде середины прошлого столетия, понимаю, что бабушка на банкомат смотрит, как на сверхновый компьютер. Всё основное делаю сама, но ей показываю, какую кнопочку нажимать в очередной раз. Когда бабушка узнаёт, что можно и выписку со счета взять, она смотрит на меня так, словно и вправду, над головой моей сияет Ангельский нимб. Она не понимает, сколько денег лучше снять, чтобы на подольше хватило. В магазин старается ходить пореже, потому как мешать людям просьбами ей совестно. Вынуть карточку из банкомата бабушка забывает, да она вообще не помнит о ней, как и о паспорте, который теребит в худых ручках своих, всё приговаривая: "Ангел, Ангел...". Кладу паспорт и карточку на её ладонь, бабушка просовывает их в приоткрытый пакет с продуктами, деньги высыпаются из паспорта вместе с карточкой. Открытый ридикюль, висящий на её локте, обнажает своё содержимое с носовым платком советского времени, расческой, и чем-то ещё "дамским", ветхим, но безукоризненно чистым. Предлагаю положить паспорт и деньги в ридикюль, бабушка послушно соглашается.
Мы выходим на улицу. Завязанный на узел полиэтиленовый пакет туго стягивает худое запястье - так обычно вешают на руку тяжелую сумку, когда кисть с трудом удерживает тяжесть ноши. Ридикюль где-то сбоку от пакета. Бабушка вдруг говорит: "Я сегодня узнала - мне 87 лет, ой, как много! Что с тридцатого года - помнилось, а и не считала, сколько же это годков-то?". Спрашиваю: "Кто же Вам обычно помогает ходить в магазин, в банк?". "А никто, Ангел! Одна живу. В трёхкомнатной квартире. Да, одна. Сын у меня хороший. Платит за квартиру и деньги присылает. Он во Франции. У него и здесь, в городе тоже квартира есть. А дочка-то? Есть-есть. Она куда-то уехала. На выставку манекенщиц, или ещё куда... Они хорошие у меня". Пытаюсь понять, как часто они приезжают в Таллин, а бабушка успокаивает: "Так они тут и не бывают. А я стараюсь один раз в магазин сходить и надолго!".
Вечереет, морозно, ветер. На бабушке - тёмное кримпленовое пальтишко семидесятых годов, осенние, легкие ботиночки того же времени, шарф вокруг шеи повязан плотно, но тоже - лёгкий. Только берет на головушке - тёплый, ярко розовый, мохеровый, "севший" от многих стирок. Всё чистое, кроме пальтишка, на его лацканах - пятна, но не от грязи. Не отстирались следы чего-то нечаянно пролитого. Похоже, бабушка не очень-то понимает, какое время года, как и не помнит своего возраста и где её дочь... Темнеет, и бабушка начинает торопиться, чтобы успеть дойти засветло. Она продолжает называть меня Ангелом, несколько раз повторяет название своей улицы, номер дома. Я слушаю, жалею её и ... не спрашиваю номера квартиры. Хочу, думаю об этом, но не спрашиваю!..
До сих пор не понимаю, почему не спросила? Все дни думается об этой встрече. Так ли всё на самом деле, как представляет бабушкин разум? Есть ли вообще эти дети? Если да, то почему не знают, что уже давно их маму нельзя оставлять одну? Скорее всего, дети есть, потому что на счету у бабушки не одна тысяча евро, только она не понимает насколько это много или мало. Она даже не называет их никак - ни евро, ни кронами, ни рублями. Денежки...
Кто встретит её дома, в тёмном коридоре, поможет снять с запястья тяжелую сумку, развяжет тугой полиэтиленовый узел? Кто согреет чаю, приготовит покушать и посидит с нею, поговорит вечером? Прислушается к сонному дыханию ночью? Узнает, как она чувствует себя, утром? Кто купит тёплое по сезону пальто, сапожки, сходит в магазин, когда она не вспомнит дорогу туда и... как долго ещё ей будет удаваться возвращаться домой из магазина и от банкомата?
Кого она будет называть Ангелом?