Раннее утро очередного буднего дня. Солнце ещё не встало, однако улица уже была достаточно освещена, чтобы немногочисленные фонари закончили свою работу. Такая идиллия было только в это время дня: на улицах города встречаются лишь редкие прохожие, а единичная машина или фура пронизывает тишину, которая позволяет услышать поезд, мчащийся за несколько километров от района.
Это утро было примечательно тем, что погода была почти летняя. Эта ночь была самой тёплой за наступивший год, а день обещал быть почти жарким, но пока веяло свежестью летнего утра.
Давид вскочил с постели, увидев, как рассвело на улице. Он был уверен, что опаздывает, поэтому начал быстро собираться, но, взглянув на время, понял, что это всего лишь прибавилось светлое время суток. Он только сейчас это заметил.
Давид уже был собран, и решил не раздеваться, а пойти прогуляться.
«Поразительно, как быстро меняется природа! В прошлый раз, кажется, ещё лежал снег, и листья даже не думали распускаться, а сейчас практически лето». Мысли и переживания так заполонили голову, что Давид не заметил, как сменилось время года.
Так же, как в прошлый раз, он обошёл школу, но на этот раз он, разумеется, не пойдёт за угол следить за Леной. Вместо восхищения на душе осталось что-то непонятное, необъяснимое и явно малоприятное. Даже прогулка ни сколько не утешила и не успокоила.
Прозвенел звонок, все вошли в класс, и фрейлейн Бруден радостно объявила:
— Здравствуйте! Я бы хотела представить вам нового ученика. Его зовут Даниэль, и он придёт к нам в следующем году. Он очень талантливый мальчик, но ему плохо даются некоторые предметы, поэтому он временно ушёл из гимназии. Последний год он поучится с нами, а уж как дальше, посмотрит сам. Будьте с ним милы, помогайте ему в трудную минуту. Ну, Даниэль, пока садись на свободное место, на перемене познакомишься с ребятами… Так, в прошлый раз мы не закончили с задачей…
«Перешёл из гимназии в главную школу? Зачем, и как это возможно? Можно же репетитора нанять, чтобы выучит какой-то предмет. Я явно чего-то не понимаю», — подумал Давид.
Даниэль был абсолютно не похож на местных парней: он был одет в белую, хорошо выглаженную рубашку и модные джинсы, на голове были аккуратно уложенные волосы, да и сам он был ухоженным и стильным. Все с удивлением смотрели на него и перешёптывались, особенно девочки. Он сел на единственно свободное место рядом с Давидом. Последний улыбнулся вновь прибывшему ученику, но решил оставить слова до перемены, однако новичку не терпелось:
— Привет! Тебя как зовут?
— Привет! Меня — Давид… Скажи мне, как так получилось, что ты перешёл из гимназии к нам? Это, как минимум, странно.
— Мне абсолютно не давались некоторые точные предметы, особенно химия, поэтому я пришёл сюда на годик, чтобы их подтянуть, а потом снова в гимназию. За малейшее отставание там отчисляют, а я совсем этого не хотел, понимаешь?
— Понимаю. Вылететь из гимназии… — многозначительно сказал Давид. — Не волнуйся, я тебе помогу.
— Спасибо, в долгу не останусь.
Даниэль очень понравился Давиду. Последний думал, что они почти друзья.
Девушки, сидящие сзади, начали откровенно и с восхищением смотреть на новичка, попутно обсуждая. Даниэль совсем не замечал их, и Давид решил обратить на это внимание своего новоиспечённого товарища.
— Наши девчонки от тебя без ума.
— Они меня не интересуют, — холодно произнёс Даниэль.
— А, у тебя есть девушка?
— Меня вообще не интересуют женщины.
— А, понимаю, одна учёба в голове…
— Нет… Я — гей.
Давида отбросило в сторону, словно его ошпарили кипятком. До этого момента он никогда не имел дело с представителями этих меньшинств. Поначалу он не знал, как самому отнестись к этому, зато догадывался, как отнесутся другие.
— Что в этом такого? Это абсолютно нормально, — как ни в чём ни бывало, сказал Даниэль.
— Я надеюсь, ты не собираешься рассказать об этом всем.
— Этого не надо стыдиться. Я такой, какой есть…
— Давид! Даниэль! Я же сказала, на перемене познакомитесь, — сделала замечание фрейлейн Бруден.
— Извините, фрейлейн Бруден, — виновато сказал Давид.
Он оторвал клочок бумаги от тетради и написал: «Просто сделай одолжение, не говори никому». Даниэль прочитал и сделал недовольное лицо. Давид решил дописать: «Не надо!». Даниэль взял ручку, намеривался что-то написать, а потом с недовольным видом махнул рукой. Давид написал: «Я тебя предупредил, народ у нас агрессивный». Тот прочитал и написал следующее: «Принципы толерантности везде одинаковые. Это главная ценность». Давид ничего не успел ответить, так как прозвенел звонок. Весь класс, в особенности девочки, набросились на Даниэля, отбросив Давида. «Дурак, дурак!» — подумал Давид и пошёл в уборную.
Германия — одна из самых толерантных стран, однако Давид всегда думал, что все эти парады и другие вакханалии проходят не здесь, а где-то далеко и в какой-то другой Германии. С этим явлением он сталкивался лишь в интернете и в бабушкиных разговорах:
— Вон, по телевизору педики за руки держаться. Тьфу! Они ещё и целуются!? Нет, ты посмотри, что нынче по телевизору показывают! Совсем стыд потеряли, и это могут смотреть дети! Куда мы катимся…
Давид был ребёнком и не понимал, что имеет в виду бабушка. В последующем он особо не задумывался над этой темой до этого момента.
По дороге из уборной в класс Давид понял, что отрицательно относится к этому явлению, однако всё равно готов дружить и помогать Даниэлю, каким бы тот ни был. Другое дело, что он не мог ручаться за своих одноклассников.
Он вошёл в класс и увидел, что ребята по-прежнему окружают Даниэля. Прозвенел звонок, все разбежались по местам, а Даниэль решил не уходить и остался до конца учебного дня. Давид перестал волноваться за него, так как одноклассники каждую перемену облепляли его и, кажется, были с ним милы.
По окончанию уроков Давид так и не смог пообщаться с Даниэлем, так как он был очень востребован среди ребят. «Ну, ладно», — подумал Давид и ушёл домой.
На следующий день фрейлейн Бруден сообщила классу:
— К большому сожалению, родители Даниэля вчера забрали документы из школы, аргументировав это тем, что ему здесь не понравилось. Никто не знает, что случилось? Я видела, что вы были довольно милы с ним. Никто не унижал его, не издевался?
Все лишь переглядывались и молчали.
— Ох, не нравится мне всё это. Что-то здесь явно происходит. Сначала Флориан, потом Даниэль…
Было видно, что эта ситуация очень сильно задела фрейлейн Бруден. Она укоризненно смотрела на класс, и её глаза наполнялись слезами.
— Что происходит? Мне устроить допрос каждого в отдельности? — с трудом подавляя эмоции, сказала фрейлейн.
Все продолжали молчать. Учительница закрыла ладонью рот и вышла из класса. Все начали перешёптываться. Давид также закрыл лицо руками. Он был уверен, что над Даниэлем кто-то поиздевался: «Я же предупреждал тебя!». Как и в случае с Флорианом, не было никаких доказательств, но Броненберг снова подозревал Вульфа и его шайку. «Ну не могла ему так просто разонравится школа. Да, у нас не лучший район и школа, но он же видел, куда шёл. Это ты, Вульф! Тебе это с рук не сойдёт». Давид с ненавистью посмотрел на Вульфа: тот сидел в телефоне. Броненберг встал из-за парты и громко произнёс, указывая на Вульфа:
— Это всё ты! Ты и твои прихвостни издевались над Даниэлем! Гад, тебе это даром не пройдёт!
— Что ты сказал, урод? — заорал Вульф, кинул телефон на стол, подошёл к Давиду и взял его за шкирку.
Давид начал задыхаться, но сумел произнести фразу:
— Ты будешь гореть в аду…
После этого Вульф поставил Давида и со всего маха ударил его в челюсть. Тот повалился на парту, девушки закричали, Давид потерял сознание и… вздрогнув, очнулся. Он так испугался, будто это была явь, но в реальности Давид боялся даже дышать в сторону Вульфа. Чтобы как-то сдавить ненависть к Вульфу, Броненберг сжал кулаки, а потом и край парты. Теперь ему стало предельно ясно: то, что происходит — неправильно, ужасно, и так продолжаться больше не может, однако Давид не знал, что делать, ведь пойти против Вульфа равнялось почти самоубийству. На этой почве Броненберг стал ненавидеть себя и свою беспомощность ещё больше. «Я знаю, что это он, но ничего не могу сделать». Давид закрыл лицо руками и просидел так до конца урока, на который фрейлейн Бруден так и не явилась. Давид увидел, как она тихо плачет в коридоре.
Следующие уроки немного отвлекли его, однако дома Давид опять начал думать об этом. В таком подавленном состоянии он и лёг спать, но долго не мог уснуть из-за бесконечных мыслей в голове: «Что же там случилось? Что они с ним сделали? Неужели, избили? Только не это! За что? Ориентация не является поводом для избиения. Глупец, глупец, почему он пренебрёг моими советами? Здесь свои ужасные порядки, под которые мы подстраиваемся, чтобы выжить. Никто не может изменить это, не может сломать систему. Скоро она сожрёт нас всех. Скорей бы уйти отсюда… Эх, Даниэль, эх, Флориан…»