На нашей улице живут все народности Кавказа и, окружающих его государств. У каждого народа своя кухня, дым очагов и пары над кастрюлями и котлами смешиваются на многоязычных кухнях. Пробы хозяйки снимают хозяйки по-разному, причмокивая одинаково устроенными языками, и на разных языках родне или гостям говорят – Все готово! Семья усаживается за стол.
Как же все просто. Кухни то объединяются, то существуют в своих традициях, их соседство приводит порой к парадоксальным явлениям. Турчанка из соседнего двора, готовит борщ лучше, чем украинка из нашего двора. Зато эта украинка делает хачапури лучше, чем Тамрико – жена Георгия Думбадзе. И таких примеров не счесть.
Дядь Клав, из армянского двора, самый главный знаток всех кухонь. Кто не знает дядь Клава, напомню – Клавдий Багратович Акопян, водитель МАЗа, получает надбавку за вредность работы на нем. Сам он ничего приготовить не умеет, но варит такой замечательный сурч (кофе), что все мужчины нашей улицы ходят к нему поиграть в нарды, насладиться беседой и покайфовать с его сурчем. Обычно, за игрой дядь Клав заводит разговор о той или иной кухне.
На днях его сосед иранец Сатар играл с ним партию на сурч.
– Ва-а, – говорит дядь Клав – Сатар джан, недавно мы с мой Шушан ходили в шашлычную Омара поесть бараньих котлет «Тегеран». Так ты знаешь, Сатарчик, что мне подал Омар? Какой-то жареный мясо без мяты и чеснока мало было. Мы же взяли с собой своего Ашотика, ва-а, клянусь, перед ним стыдно было. Омар джан, что ты мне подал? А он мне
– Клавик джан, извини, мята кончилась.
– Так взял бы у Мариам, у нее всегда есть и живет она рядом. А так, Сатар джан, иранская кухня замечательная, ничего не скажу. Бутылка красного вина помогла.
Нарды стояли постоянно во дворе и рядом с ними жаровня, на которой дядь Клав варил кофе. Если бы вы видели с какой нежностью он обращается с сарджепами, с какой тщательность он мешает кофе и сахар, как любовно он переставляет сарджеп с маленького жара на большой и обратно. Каждому кого он угощает кофе, кажется, что только для него дядь Клавом Акопяном готовился этот сурч.
В этот замечательный летний вечер, уже помывшись, после работы на МАЗе, на этом немилосердно коптящем керогазе, дядь Клав сидел возле нард и жаровни, поджидал турка Али. Легко можно было заметить, что с турком у него несведенные счеты за прошлую игру. Он думает какими шуточками будет язвить Али. Приходит Али.
– Селям, Клав аби.
– Бари ор, Али джан.
И они начинают игру. Ду-беш бросает Али, яган бросает дядь Клав, и начинает рассказывать про свой поход с Шушан в турецкую хашную в парке, где шеф поваром Хазан, покушать люля.
– Хазан поставил на жар шампуры с кебаб для нас, а когда они зарумянились, он отложил их на подставку чтобы они немного остыли. И вышло все как в рассказе знаменитого писателя: в это время мимо пробегал пес... Он был такой худой и голодный, как и другой, следом за ним. Голодный пес укусил мой люля. Хазан отнял у него кебаб и сразу дал нам.
– Клавик джан, ты любишь турецкую кухню?
– Ва-а, Али джан, кушать да, а так нет, зачем, что она женщина? Смотри, Али джан, она, конечно, хороша, но имеет свою тень в стороне. Ва-а, зачем отнимать у голодный собака люля? Я так и сказал – Хазан джан, пусть эту люля кушает собака, а нам дай другой. Я не хочу кушать кебаб, который укусила этот худой собачка.
На огонек к дядь Клаву заходит Георгий Беридзе. Он приходит с бутылкой Цинандали, № 22.
– Гамарджоба, батоно Клав.
– Баров, ахджик Жорик. Сегодня ты получаешь от меня марс.
– Почему пугаешь, батоно Клав? Оин будет самый страшный поражение, я так думаю. Зарико сегодня будут за меня, клянусь.
– Ладно, Георгий джан, ты пока открывай бутылку, а я схожу за стаканами. Друзья разлили по стаканам вино, кинули зары, каждому выпало свое.
– Ва-а, Жорик джан, продолжает дядь Клав, недавно получил премия, пошли мы с Шушан в хинкальную к Сако, по позвищу Цоликаури, покушать чанах. Он все красиво нам подал. И горшочки, и лаваш, и помидор, и зелен-мелен, все хорошо, но твоя Тамрико чанах лучше делает. То ли киндза мало клал Сако, то ли огонь большой был, чанах томить надо, дров меньше идет, а чанах приобретает особенно приятный вкус. Я ему так и сказал: ты не обижайся, Сако джан, но с Тамрико ты не сравнишься, хотя она и женщина.
– Шел бы ты, батоно Клав, и кушал у Тамрико.
– Я ему, что ты такое говоришь, Сако джан, как я могу приходить кушать к жене моего друга.
– Вах, батоно Клав, Сако мой родственник, встречу ругать буду. А знаешь, кацо, зачем на грузинских вино ставят номер? Это для того, кто грузинские буквы не знает, знал какой вино берет. И дети по цифрам арифметику учат. Я всегда к столу беру №22, знаю – Цинандали.
– Смотри, Жорик джан, ты грузинские буквы не знаешь, а наш Месроп Маштоц старался придумывал их грузинам, конечно после того как придумал армянам. Теперь Месроп святой в Армении, мне мой папа рассказывал когда живой был.
– Де заертае хорж (хорошего тебе вечера), дядь Клав, приветствует осетин Сослан, любитель нард и армянского сурча. Баров ахджик Сосланчик.
– Дядь Клав, принес иронские пироги и араку, думаю не помешают игре? А после игры попьем твой сурч.
– Не помешают, Сосланчик джан, не помешают. Сейчас только рюмки принесу.
Первый тост пьют за тех, кого уже с нами нет, пусть им будет там хорошо.
– Ва-а, Сосланчик, такой ты здоровый. Твоя Мадина хорошо тебя кормит. Такие она готовит олибахи и картофчин, и фыдчин, и цахараджин. Масла не жалеет. Моя Шушан мне рассказывала, как тщательно Мадина на базаре выбирает листья свеклы для цахараджин. А какой цахтон для мяса, прям песня для зурна, если когда еще туда добавить красный перчик. Я, когда привожу уголь (раньше у него кизяками топили) для иронский писатель Уари, он всегда угощает лыжвой. Сам такой старенький в черкеске и папахе, но готовят у него вкусно.
Оин тебе Сосланчик джан.