Крошка из Менга. Гл. 12 Смена статуса

Михаил Колобов 53
Глава 12 Смена статуса

После слов Арамиса я уже не заговаривала с Гримо о д’Артаньяне. Мы всегда виделись редко, он жил в столице, и мысль, что кроме меня у бравого лейтенанта могут быть другие увлечения не раз посещала мою головку, но то были неясные страхи. Сейчас вырисовывалась конкретная соперница, и уверенности кого окончательно выберет удалой мушкетер не было. Предъявить ему родное дитя в качестве сильного аргумента я теперь не могла. Терзания охватили душу. Так прошел еще год.

Граф де Ла Фер предлагал мне еще побыть в качестве кормилицы, но хоть Рауль и тянул ручонки, к взрослой пище он уже привык, задерживаться дольше особого резона не было, и я попросила расчет. Граф платил мне 20 су в день, да жила на всем готовом, словом деньги за два года у меня скопились, но решив перебраться в Париж, задумала сразу забрать все свои капиталы.

В Блуа возле замка мерзопакостного высочества всегда ошивались известные итальянские менялы, у которых можно было взять вексель и не рисковать в долгой дороге с мешками золота. Так я и сделала. Сначала забрала свои опечатанные мешки в церкви Сент-Николя, затем обменяла золото на вексель и заказала карету для поездки в Париж. До Блуа-то из Бражелона я добралась на крестьянской подводе.

Теперь в тряской карете можно предаваться воспоминаниям. Запах свежесрезанных роз пропитал руки. Я улыбнулась, это Шарло. Преподнося букет, смущаясь, сказал: я часто из соседней комнаты слышал, как вы декламировали «Роман о Розе», возьмите на память розы Бражелона. С Гримо простилась совсем в его духе. Молча одними глазами попросила хранить в тайне наши разговоры о д’Артаньяне, он согласно кивнул. Даже малютка Рауль понял, что расстается со мной и заплакал, а ведь совсем не плаксивый ребенок.

По пути в столицу был родной Менг, но остановилась только у дома Николь Майё. Оказалось, что подруга уже год как живет в Париже на улице Монторгейль в гостинице «Кошка с клубком». Все сходилось, слова Арамиса про хозяйку этой гостиницы сидели булавкой в моем мозгу. Если раньше думала туда только заглянуть, а вот где остановлюсь в Париже пока прикидывала, то теперь план созрел.

Карета повернула возле красивейшей церкви Сент-Эсташ на улицу Монторгейль и быстро подкатила к «Кошке с клубком». Спросила хозяйку насчет номера и Николь Майё. Пока та отвечала, внимательно всматривалась в черты рыжеволосой молодки. Что интересно д’Артаньян в ней нашел? Попросила предупредить, когда появится Николь и скрылась в своей комнате.

Николь мне жутко обрадовалась, затащила в свою комнату и принялась рассказывать свои новости. Поселиться здесь ей порекомендовал граф Рошфор.
- Похоже, граф всех своих знакомых определяет сюда, стало быть, и д’Артаньян рядом, - я испытывающее посмотрела на подругу. Та сразу постаралась развеять мои подозрения и сообщила по секрету, что у нее любовником является Рошфор.
- Что касается д’Артаньяна … - тут она задумалась, как лучше преподнести мне неприятную новость.
- Эта рыжая шлюха? - выдохнула я.
- Какой у тебя нюх! - восхитилась Николь, - ведь только заехала.
- Знаем мы этих кавалеристов, - усмехнулась я, но усмешка вышла жалкой.

- У тебя хоть есть причина так нелестно отзываться о носителях огненных волос, а вот наш король испытывает неприязнь к рыжим непонятно почему.
- Откуда ты это знаешь?
- Рошфор много раз говорил. Причем есть случаи это подтверждающие. Ришелье не любит людей возвысившихся при дворе без его протекции и многократно просил Людовика XIII отстранить от дел маркиза д’Умьера. Тот, зная о нелюбви короля к рыжим, с самого появления при дворе завел свинцовую расческу и ею подкрашивал свои кудри. Как-то на охоте пошел сильный дождь и краску с волос маркиза смыло. Король тут же вспомнил просьбы кардинала и отстранил от должности д’Умьера.
- Н-да, кардиналу помог дождь, у меня ж надежды нет на вмешательство короля в амурные дела д’Артаньяна.

Николь постаралась меня растормошить.
- Это Париж, столица, здесь много военных, а сейчас после Корби их тут пруд пруди. Правда, добавила она со вздохом, - вид у них по большей части потерянный.
- Что это за Корби? Я не знаю этого слова, но с уст парижан оно срывается постоянно.
- Больше года идет война с Испанией, до этого мы врага побеждали, в августе 1636 года фортуна отвернулась от нашей армии и противник овладел Корби - самой важной крепостью на севере Пикардии. Теперь испанской армии путь на Париж открыт и все только и говорят: Корби, Корби.

То, что я вначале приняла за оживление, какого никогда не видела в столице прежде, правильнее было назвать паникой. Побродив в тот же день по городу, я много узнала удивительного. Несгибаемый кардинал струсил, не показывается и готов удрать, как можно дальше от Парижа. Он и королю посоветовал отступить за Луару. Его совету решили последовать многие высокие фамилии, и тенденция к отъезду охватила даже низы. Покидающие большой город кареты запрудили дороги южных и западных направлений.

Видя закрывающиеся лавочки, я рассуждала иначе. Ну, ворвется враг в город, тем же испанцам все равно нужно есть и по возможности вкусно. Стоит ли закрывать лавчонки и уезжать в провинцию, как это делают паникеры? Цены на продающиеся заведения упали в разы, и тут меня охватил азарт. Сейчас самое время завести собственное дело, да в Париже, даже с тем небольшим капиталом, что привезла, - это мой шанс.

Теперь в гостинице я бывала редко. Мой маршрут пролегал по кварталу между улицами Сен-Дени и Сен-Мартен. Продающиеся заведения на Пернель и улице Курталон интересовали меня в первую очередь. Маленькая кондитерская на Ломбардской улице приглянулась особо. Я чувствительна к запахам, а это заведение всё пропитано приятными ароматами, - кондитерская, одним словом. А складское помещение! Там запах мёда, перезревших яблок и пыльной соломы, которой, видимо, перекладывают разные товары. Все это настолько восхитительно, что хочется тут пребывать, находиться. Я уже дважды захаживала туда с надеждой сбить цену до доступной цифры и вот со вздохом выхожу снова.

- Мадам чем-то огорчена? - слышу я знакомый голос.
- Господин Планше! - вскричала я и сразу оглядела улицу, вдруг д’Артаньян рядом.
- Как вы тут оказались? Я думала вы теперь в войсках, в Париже хоть и опасаются увидеть испанцев на своих улицах, но война пока идет севернее Парижа.
- Севернее Парижа мы разбиты в пух и прах и после ранения я уволился из армии. Правда, серьезность раны сильно преувеличил, зато мне дали расчет, а то ведь знаете, при полном расстройстве в армии следующего жалованья можно не дождаться. Да и убить могут, - сказал Планше с улыбкой.

- Вы наверное, сразу разыскали д’Артаньяна? - спросила его.
- Нет, перво-наперво в наше ненадежное время нужно вложить деньги, которые копил столько лет, в что-нибудь серьезное. Хожу присматриваю торговые заведения.
- Подумать только, я занимаюсь тем же самым. Присмотрела эту кондитерскую, но денег на покупку не хватает.
- И много не хватает?
- Десять тысяч ливров. Глаза Планше вдруг загорелись.
- А давайте я внесу недостающую сумму, и вы возьмете меня компаньоном. На хорошую покупку у меня тоже денег не хватает, а тут и впрямь прекрасное заведение. Я сюда уже заходил.

Я оценивающе посмотрела на него и спросила: компаньоны потом не раздерутся, деля недвижимость?
- Так можно скрепить союз компаньонов узами брака.
Я опять посмотрела на Планше уже как на мужчину. Почему нет? Мне уже 26 лет, для брака возраст критический. Первая шпилька в шляпке* уже есть. Д’Артаньян на мне точно не женится.
- Как вас зовут? Кроме фамилии и то, что вы были в услужение у д’Артаньяна, мне о вас ничего не известно. Зато вам известна моя былая связь с вашим господином.

- Жан. Жан Планше.
- Это судьба. Еще покойный отец пророчил мне в мужья Жана.
- Мне тоже судьбой предназначено всю жизнь питаться со стола д’Артаньяна, - сказал Планше с улыбкой, и я не заметила и капли сожаления в его глазах. Я подступила к нему вплотную, вскинула головку и после выдоха произнесла: меня устраивает ваше предложение.
- Так может быть, зайдем в лавку вместе, у меня с собою тысяча пистолей, что эквивалентно десяти тысячам ливров, - предложил Планше.
- Вас не арестуют за испанское золото? - пошутила я.
- Золото всегда приветствуется, а испанский дублон давно зовется на французский манер пистолем. Опасений нет, - валюта наша. Идем?
- Сначала к нотариусу, составим брачный договор, в котором обозначим наши доли в капитале. Цены сейчас только падают, быть может, после паузы хозяева сбросят еще чуток.

Не откладывая дела в долгий ящик, по подсказке парижан отыскали нотариуса. У дверей стоял полный человек, держа две лошади под уздцы. Я-то его не узнала, а Планше радостно воскликнул: как ты растолстел Мушкетон! Тот просиял и у них завязался оживленный разговор. Со своим господином они приехали сюда по делу. Рассказывая, Мушкетон украдкой поглядывал на меня. Портосу требуется бумага, чтобы отбить претензии нуайонского епископа, который упрекает ни много ни мало в захвате замка у епархии. 
- Когда испанцев обнаружили под Компьеном, мы стали действовать, - живописал Мушкетон. В трех лье от Компьена находится мощный замок Пьерфон, а монахи ничего не смыслят в фортификации. Сейчас каждая крепость на подступах к Парижу важна. Мой господин организовал оборону и принялся укреплять стены. Вместо помощи управляющий сбежал к епископу Нуайона и стал жаловаться, что в Пьерфоне всем распоряжается неизвестный господин. Мы уже отбили три атаки, но не испанцев, а монахов и вот сейчас Портос хочет запастись бумагой, что в военное время важным фортом должен командовать он, а не епископ.

Тут в дверях показался разгневанный гигант.
- Эти судейские ничего не понимают! Грозно рыкнул он.
- Распустили слюни дьявола и смешали с юрисдикцией! Обернувшись, он послал в закрытую дверь громкое и витиеватое проклятие.
- Мушкетон, едем в Лувр, узнаем, кто руководит обороной Парижа. Там и добудем бумагу о моих правах защищать столицу от испанцев.
Подойдя к лошадям он меня, в отличие от Арамиса, узнал сразу.
- Крошка из Менга! Все те же ямочки, - сказал он, ущипнув меня за щеку, и хлопнул Планше по плечу.
- А ты чего здесь делаешь?
- Хотим на пару с Полин купить кондитерскую лавку, объединяем капиталы и даже сердца, все это надо зафиксировать на бумаге.
- Ишь ты проныра, кабы я не был женат, тут же увез бы с собой эту милашку, - он подкрутил ус.
- Едем, Мушкетон, нам надо спешить. Забираясь на лошадь, Мушкетон по-особому перевел взгляд с Планше на меня и обратно. Я ничего никогда ему не обещала, но этот взгляд рождал непонятную вину.

- Как давно это было, - проговорил Планше, проводив с любовью во взгляде двух удаляющихся всадников. Правда, давно, думаю в свою очередь, - шесть лет прошло от встречи на Новом мосту с Мушкетоном, а ведь он чего-то ждал все эти годы, судя по выражению лица.
- Что давно? - спрашиваю Планше, отвлекаясь от своих и стараясь понять ход его мысли.

- Понимаешь, поначалу думал, что поступаю в услужение Портосу, он увел меня тогда 11 лет назад с моста де ля Турнель, сказав «нанимаю», а оказалось, что нанимал слугу для друга – д’Артаньяна.
- Тебе бесплатных мостов было мало?
- Скажу более, потратил на переход через этот мост последний пистоль, но не переходил, а стал выжидать, любуясь на апсиду Нотр-Дам. Расчет верный. С кареты берут 6 пистолей за переезд, с всадника два пистоля, с пешего пистоль. Только представь, целых двести су. Конечно только богачи там пересекают Сену.

- Теперь сам богач. Зайдем-таки к нотариусу, удостоверимся друг перед другом какие мы толстосумы и вбухаем свои богатства в лавку.
- Это, что значит «вбухаем»? Ты сомневаешься в правильности данной покупки? Планше снова остановился.
- Нет, нет, просто так выразилась.
- То-то, торговля, это верный шаг.
- Давай же сделаем этот шаг, наконец.
При покупке отметила для себя – вот, что значит Ломбардская улица; в качестве платежа у меня без разговоров забрали вексель, а в провинции наверняка бы пришлось сначала обратить его в монету.
- Своей невесте мне хотелось бы преподнести не случайную побрякушку, а сделать подарок, о котором она мечтала. Подсказать мне можешь только ты. Сказал, прощаясь Планше и остановился, поджидая, что отвечу.
- О чем мечтала? - я задумалась.
Из потаенных уголков памяти возникли, как в дымке контуры кареты, розовато-бледный кружевной наряд, шлейф восхитительного запаха и я выдохнула: духи, подари флакончик духов, какими пользуются принцессы и герцогини.

Все дела этого длинного дня, как составление брачного договора, затем купчей, отняло немало времени. Я добралась до «Кошки с клубком» только к вечеру. Поднимаясь по лестнице, обернулась на открывшуюся следом за мной входную дверь. Вошел д’Артаньян. С визгом бешеной фурии к нему бросилась хозяйка и повисла на шее. Даровав ей небрежный поцелуй бравый мушкетер затребовал ужин. Чуть задержалась, оставаясь невидимой. Захотелось дослушать начатую д’Артаньяном фразу.
- Черт возьми, я въезжал в столицу по Шартской дороге, и даже подумалось, что Париж взят и разграблен. Навстречу попалось столько карет, всадников и даже пеших людей срочно покидающих большой город, словно враг свирепствует внутри.

Прошла в номер Николь, сказала ей свой новый адрес на Ломбардской улице и пригласила завтра на венчание в церковь Сен-Мерри. Та впала в шок.
- Ты выходишь замуж? За кого?
- За Жана Планше, он был в услужение у д’Артаньяна, потому лейтенант мушкетеров не должен меня видеть. Как только рыжая бестия от него отлипнет, дай мне знать. Я расплачусь и неслышно удалюсь.
- Постой, постой, расскажи, как ты умудрилась за столь короткий срок найти мужа?
- Планше меня давно знает, а поскольку искренне привязан к д’Артаньяну, всегда был расположен ко мне. Тут только мне стоило поманить пальчиком.
- Зачем тебе бывший слуга?
- Давай начнем с главного. Как думаешь, сейчас я спущусь вниз и д’Артаньян женится на мне? Хватит мытарств, душа истосковалась по стабильности и уверенности, замужество дает это. Чтобы быть собой мне необходимо чувствовать себя хозяйкой заведения, я так привыкла. На пару с Планше мы приобрели кондитерскую лавку. Это не прощелыга-лакей, а отставной военный, обеспеченный человек сумевший скопить капитал. Брак с ним, это путь к размеренной жизни буржуа. Может такое положение не столь блестяще, чем быть женой дворянина, но ведь подобная перспектива давно не просматривается.
- Какая ты практичная, Полин!

- Николь, нужно срочно что-то сделать с платьем, я тут рассчитываю на тебя. Хочу выйти замуж именно в том, что сшили тогда в Менге, ты же помнишь.
- Я не портниха, что я могу сделать?
- Ты приди, подскажи, что переделать, чтобы оно соответствовало моде и моей изменившейся фигуре. Искусную портниху я уже нашла по соседству. Мне нужен близкий человек по ходу дела и на месте метким словом подсказывающий мастерице, что именно быстро подправить в готовом платье.
- Полин, не сомневайся, все брошу и с утра буду.
- Ой, я что-то придумала! - Николь захлопала в ладоши.
- У тебя платье бледно-розового цвета, а я как раз приобрела отрез материи название цвета которому модники дали «брюхо косули». По подолу мы пустим кружевные оборочки из этой материи. Они прекрасно будут гармонировать с общим цветом платья и ты пойдешь под венец в самых модных расцветках.
Я бросилась на шею подруге, и мы весело закружились.

Заведение досталось с мебелью, которая досаждала мой глаз, привыкший к изящной меблировке Бражелона, выраженной посредственностью вкуса. Обитые красной саржей стулья не гармонировали с креслами и табуретами, перетянутыми  тканями не подходящих расцветок. Разнородная мебель своим количеством где-то подавляла, затрудняя передвижение по комнатам, при имеющейся громоздкой кровати. Сходу не продашь, выкинуть жалко. Благо уж совершенно лишнее удалось поместить в подвале. Туда же Планше водворил два бонских бочонка с темным бургундским вином.
- Пусть старятся, - заявил он, похлопывая дубовые бока, - а мы будем помнить, что заложены они в день вступления в кондитерское дело.

После свадебной церемонии в церкви Сен-Мерри мы собрались за столом в своем помещение на втором этаже на Ломбардской улице. С моей стороны была только Николь Майё, да и Планше в этой суматохе предфронтового города сумел сыскать лишь двух приятелей. Разумеется, мне сначала дозволили развести огонь в камине нового жилища. Нет, нет, никакого холода или сырости дома в августе не было, - обычай требует.
Огонь завораживает. Я смотрела на стремящиеся вверх языки пламени, казалось, прежняя жизнь хочет упорхнуть вместе с ними, раствориться тонкой дымкой и улететь в трубу. Николь поняла меня. Подошла сзади, обняла, тихо шепнула что-то, даже не разобрала что, и увлекла к столу.

Все были искренне рады, но не было свадебного пира, какой прежде рисовался всегда в моем мозгу. Порой мне начинало казаться, что празднуем удачную покупку торгового заведения и при всем согласии с версией о прекрасной сделке, вдруг становилось досадно. Затем захлестывала волна мыслей, что сама на это с радостью шла и очередной бокал шампанского вызывал прилив полного удовольствия. Потом опять взгрустнулось о незадачливости и незатейливости самой свадьбы. С каждым бокалом амплитуда в перемене настроения увеличивалась и в какой-то момент вдруг разрыдалась. Сконфуженный муж не знал, как меня утешить.

Всхлипывая, я удалилась с Николь вниз в торговое помещение, и здесь моментально пришла в прекрасное расположение духа. Показывая подруге все богатства заведения, порхая по периметру помещения, легко перешла на танец. Мужчины без нас заголосили песни Вирской долины**. Захватив по бутылке вина, мы поднялись наверх и устроили веселое кружение вокруг стола.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
* Незамужние француженки во время церковных праздников наряжали венком статую святой Екатерины. Двадцатипятилетняя вставляла в головной убор шпильку, в 30 лет вторую, в 35 третью. Выражение «покрывать голову святой Екатерине» равноценно «засидеться в девках».
** В 17 веке, во Франции получили распространение веселые застольные песенки, которые назвали песнями Вирской долины.