Мы из сто семидесятой! Глава 13
ИЗ ДНЕВНИКА ШКОЛЬНИКА ПРОХОРОВА
Хорошо в деревне летом! В поле хорошо! Вызревают хлеба и овес. С незапамятных времен здесь растут злаковые. По полям ходят комбайны. Отсюда, где я стою, не видно - Циркулина это, или Планетарка. Потихоньку из деревни подтягиваются на
работу крестьяне и крестьянки. Пора жать посеянное. Да, плодородна наша земля!
- Что это ты по полям шлындаешь? - раздался вдруг голос.
Я обернулся и увидел нашего агронома.
- Да вот, изучаю естественную историю, - ответил я.
- Чего, чего?
- Ну растения там разные, овощи...
- Чего их, овощи, изучать - их есть надо. Ладно, изучай, коли охота. А что это у тебя там в корзинке?
- Гриб нашел.
- Ну-ка покажи... Так, дрянь гриб. Выброси!
Я с сожалением выкинул гриб.
- Что ж, пойду травы собирать, гербарий вот нужно составить...
- Иди, иди, трав у нас много: полынь, крапива, бурьян, - отличный букет получится, - сказал агроном, доставая из кармана огромный платок, больше похожий на полотенце, и вытирая им шею. - Устал я...
- Товарищ агроном, а какие виды на урожай в нашей деревне? - спросил я солидно.
- Смотря откуда смотреть, - ответил агроном. - Если с холма, то виды отличные. А если отсюда с равнины, то не очень.
Пока мы рассуждали о проблемах агрономической науки и развитии сельского хозяйства в пределах нашей деревни, к нам подошел старый крестьянин, поздоровался и спросил, что я здесь делаю.
- Хочу помочь крестьянам, дедушка... Пахать там, сеять, собирать урожай.
- Это хорошо! Уже несколько недель не видать дождя. Земля закаменела, любые руки нам в помощь. Я бы и сам помог, да совсем у меня руки отсохли. - Дед вздохнул. - Да, сушь... Плоховаты дела, видно неурожаю быть.
- Нет, дедушка, пшеница отличная, - ободрил я его. - Колосья с мой кулак величиной, а кулаки у меня я вам скажу... А подсолнухи? Сколько семечек! Мне за год не сгрызть. А кукуруза? Да за такую кукурузу, если ее еще подсолить, у пивного ларька отбоя от клиентов не будет, только денежки успевай собирать. Нет, дедушка, урожай будет хороший!
- Да, плодородна и обильна наша земля, - повторил мою мысль дедушка.- Только засуха вить... Но человек заставит природу служить себе! - неожиданно рявкнул дед, да так, что мы с агрономом вздрогнули.
- А по-моему, дождь собирается, - сказал агроном, и задумчиво посмотрел на небо.
- Да, - согласился дед. - Гроза пройдет, все затопит, неурожай будет... Не боишься грозы, городской?
- Что вы, дедушка, городские грозы не боятся. Гроза же - дождь обещает. А ваша каменистая почва в нем нуждается.
- Соберем урожай, продадим его, - сказал дед мечтательно. - Построим гидроэлектростанцию, или атомную... Тогда в деревне электричество уже не отключат, а в поле завсегда будет вода. Рис станем выращивать, пророем каналы, и потечет по тем каналам в глубь страны вода.
- Зачем, дедушка?
- Для блага всего народа. А какой урожай будет против прежнего! Природа нам поможет! Тракторный завод построим, токари и слесари на завод придут, женихаться к девкам будут... Я ведь тоже старый рабочий... Да, плохо мы жили до революции.
- Октябрьского переворота, - поправил его агроном.
- Вот я и говорю - до революции. Революция дала нам все! Но мало.
Дед полез в карман и вынул тряпицу с махоркой. Я понял, что воспоминаниям не будет конца, а потому решил удрать на пруд - загорать и купаться.
Отдохнув, я направился к председателю, и прямо с порога заявил:
- Я актер! Талантливый! Меня ведущие театры пригласят... скоро. Не верите?
- Тебе чего надо? -сказал председатель. - Говори быстрее, у нас совещание.
- Хотите волка изображу?
- Нет.
Но я все равно завыл по-волчьи.
- А могу нищего... Ну дай три рубля, ну дай! Чего тебе стоит... - приступил я к председателю. - У тебя, вижу, жир с подбородка капает. Жрешь небось сладко, паразит...
- Ну-ну, лишнее говоришь, - рассердился он.
- А хотите припадочного - один в один скопирую. - И я тут же затрясся и заголосил.
- Надо-то тебе чего, не пойму я никак!
- Спектакль хочу у вас поставить - сцены из русской жизни. Телогрейки потребуются, зипуны, валенки...
- Телогрейки, они завсегда на нас, - сказал старый крестьянин.
- Ну и миф подпущу, - продолжал я, - пусть вторгается в действительность.
- Кого подпустишь? - спросил тот же крестьянин.
- Пана греческого, бога лесного, сыновей его - панков, дочку - панночку, сатиров всяких...
- Не надо никого подпускать, - сказал председатель. - А лесной бог у нас не Пан, а лесник Никанор Кузьмич.
Я немного подумал.
- Тогда морской парад можно представить: тритоны, наяды, Посейдон. Или праздник Нептуна на экваторе - всех искупаем...
- Какой Нептун! Какой экватор! Здесь только лужи, да пруд мелкий, а до ближайшей реки - топать да топать.
- А если мы с ребятами сыграем про Снегурочки печальную кончину и страшную погибель Мизгиря?
- Про Снегурку можно, - разрешил председатель.
- А еще я спою, у меня обширный репертуар.
- Неужели?! - удивился председатель. - У меня возражений нет. Пой!
- Мне сцена нужна.
Договорились и о сцене. Председатель сказал, что сельский клуб в нашем распоряжении.
Всем моим приятелям нашлись достойные роли.
- А я? - спросил Агафон, агрономов сын.
- У тебя будет много ролей: рабочий сцены, человек-оркестр... зритель. Да, забыл, купи-ка ты, Агафон, цветов.
- Чего их покупать - здесь бесплатные растут. Зачем они тебе?
- После премьеры - закидаешь меня цветами.
- Зачем?
- Заладил! Зачем, зачем... Затем, что так положено.
Дедушке я сказал, что буду петь, а он суфлировать.
- Понимаешь, что от тебя требуется?
- Какое там! - сказал дед. - Наше дело скотину пасти.
- Твое дело, дедушка, слова мне подсказывать.
Но дедушкина помощь не понадобилась.
Как я пел в тот день! Если бы меня слышал Орфей, то съел бы от зависти свою балалайку. И чего я только не пел! И наши русские народные, и песни зарубежных композиторов. Особенно все пришли в экстаз, когда я принялся за рок-н-ролл.
Крестьяне и крестьянки попадали со скамеек и стульев, и громко визжали. У многих на глазах выступили слезы.
- Что вытворяет, бесенок!
- Это же надо!
- Вот, черт, уморил!
- Прекрати, я сейчас сдохну!
Долго еще они не могли отойти после моего выступления.
Если кто смотрел мультфильм про Снегурочку, то помнит, как она на проводах зимы прыгает через костер. Мы тоже развели костер. Но развести-то развели, а вот погасить - никак! Разошелся костер, запрыгал огонек по кулисам...
Зрители дружно брызнули к выходу, а там бегом - кто в рядом стоящие избы, кто к пруду, куда чуть раньше ушел топиться несчастный Мизгирь. Обратно бежали с ведрами и кастрюлями, наполненными водой.
Наконец костер затушили.
На этот раз слез никто не скрывал, а некоторые даже рыдали. Потрясающая сцена! Вот она - волшебная сила искусства!
Я растрогался, и сам чуть не заплакал.
- Это всего лишь театр, - сказал я, стараясь успокоить народ. - Игра... Цветов не надо!
- Как это не надо! - закричал агрономов сын. - Куда же мне теперь их девать?
- Зачем ему цветы, - сказал кто-то. - Крапива подойдет.
- Куда подойдет? - спросил я немного обеспокоенно.
- К заду твоему подойдет. В самый раз и подойдет. А цветы... Что ж цветы... Цветы -это пустяк. Какая тебе от них польза? Тебе подорожник нужен.
- Для чего? - Беспокойство мое увеличилось.
- Как для чего! Приложишь... Облегчение выйдет. Крапива, она ведь жгучая.
- А без крапивы нельзя? - Я умоляюще посмотрел на говорящего, предполагая, что именно он будет лупцевать меня жгучей травой.
- Никак! Как же после такого представления и не отблагодарить тебя. Никак нельзя!
И если бы не вмешались бабушка с дедушкой, меня бы точно высекли!
А председатель сказал, чтобы я скорее уезжал в город, и что все жители деревни тоже об этом слезно просят.
- Куда же мне ехать, в городской лагерь, что ли? - озадаченно спросил я.
- Куда хочешь! - в сердцах сказал председатель. - Хоть на край света к лестригонам! Денег мы тебе соберем.
Обманул меня председатель! Денег мне так и не собрали. Прижимистыми оказались крестьяне.
- Ты, Сашка, не переживай, - утешал меня председательский сын, Артемка. - С кем не бывает.
- Да, я сейчас в унижении, и вы на меня сморкаетесь и швыряете навозом... Такова участь всех гениев - быть непонятыми! Но пройдут века... - Я махнул рукой, молча повернулся и пошел к дому.
- Ну, чем будешь сегодня заниматься? - спросила меня бабушка на следующий день.
- Заниматься?! - удивился я. - Да ведь у меня каникулы. Это в школе занимаются. Надеюсь, эти дни настанут не скоро. Я предлагал председателю показать живые картинки, но он ни в какую. Все-таки страшно далеки от искусства здешние жители!
- Это да, - согласилась бабушка. - Наше дело пахать да сеять.
- Давай-ка, бабушка, лучше ягод поедим: клубники, что ли, или там малины какой. Бананов-то у тебя небось нет?
- Да откуда же здесь бананам взяться, - всплеснула руками бабушка. - Нет их тут, не растут, и не росли.
- Может, и росли когда-то... на заре человечества.
- Ну, на заре, может, и росли.
- Но это давно было. А потому, пойду-ка я в лес, гербарий свой пополню, на флору посмотрю - как она там произрастает.
- Гербарий - это хорошо. Иди собирай, внучек. А что это такое?
- Это когда трава и цветы - сушеные.
- Зачем же сушеные собирать? - удивилась бабушка. - Да они у нас и не растут, сушеные-то...
- Да нет, бабушка, собирают живые, а потом сушат и сортируют. Это и есть гербарий. Его поместят в наш школьный музей естественной истории и приклеят табличку:
СОБРАЛ ШКОЛЬНИК ПРОХОРОВ. ПРЕДСТАВЛЯЕТ ЦЕННУЮ
НАУЧНУЮ КОЛЛЕКЦИЮ. РЕКОМЕНДУЕТСЯ ВЫШЕУПОМЯНУ-
ТОГО ШКОЛЬНИКА СДЕЛАТЬ ДОКТОРОМ НАУК.
- Ну раз так, если для науки, то конечно, иди и собирай.
После похода в лес, гербарий мой стал еще разнообразней, а я очень проголодался.
Бабушка сразу видит, когда я хочу есть. И как только она об этом догадывается!
- Иди, садись за стол, - сказала она. - Суп у нас сегодня вкусный - из петуха.
- Да, из Мефодия, - ухмыльнулся дед. - Попался наконец. Пришлось-таки за ним побегать.
- Как из Мефодия! Из нашего?!!
- Из какого же еще, не из соседского же...
Ложка выпала из моих враз ослабевших рук.
Я знал Мефодия, и хотя не были с ним особенно дружны, а порой, случалось и дрались, но относились друг к другу с известным уважением.
От судьбы не уйдешь, вздохнул я, переключаясь на свинину, но вдруг страшная догадка осенила меня, и, вздрогнув, я спросил горестно:
- Как звали свинину?
- А-а, свинью-то, - сказал дед. - Ее звали Машкой.
Я знал Машку... Живая такая была свинья... Была... Вслед за ложкой, я уронил вилку.
Все! Баста! Никакого мяса! Буду есть только растения: картошку, лук, свеклу, морковь... И сообщил об этом бабушке и дедушке, но они только усмехнулись. Пусть смеются. Они не знают - какой сильный у меня характер! Если уж я чего решил...
Весь следующий день я ел траву и овощи. Но к вечеру, мясная живность все более и более стала привлекать мое внимание. Я благосклонно посмотрел на соседского гусака Маркела, и почему-то он не вызвал во мне чувство жалости, когда я представил его лежащим на подносе в безнадежном для него жареном состоянии. Читал я в одной книге, как расправлялись с фаршированными голубями; раньше было противно, а теперь захотелось попробовать.
Скоро мне стало совсем невмоготу, но я крепился.
Вечером я долго не мог уснуть, ворочался в постели, считал жареных гусей.
Наконец, я не выдержал, откинул одеяло, встал с кровати, подошел к бабушке и стал ее тормошить.
- Вставай, бабушка, вставай!
- Что случилось? - всполошенно закричала она. - Ты почему не спишь, болит что?
- Бабушка, миленькая, - жарко зашептал я, - дай мне скорее кусочек Мефодия и два кусочка Машки...
Если с высоты птичьего полета посмотреть на наше деревенское футбольное поле, то может показаться, что по нему пронесся страшный ураган, или в него попало что-то наподобие тунгусского метеорита, или что оно является полигоном для испытания ядерного оружия.
На самом деле это не так. Просто поле стало таким после наших футбольных схваток. Поэтому не могу не сказать пару слов о моем последнем матче в составе местной команды.
Встречались наши "Грабли" и "Вилы" из соседнего колхоза. Перед началом встречи капитан "Вил" сказал, что так как на нем зеленые трусы, майка и гетры, то он сольется с природой и незаметно будет поражать наши ворота.
- Как это сольешься? - спросил я его.
- Ну, стану незаметным, под цвет травы.
- Нет, тебя лицо выдаст, - возразил я. - Тебе надо съесть тухлую рыбу.
- Это зачем?
- Тогда у тебя и лицо будет зеленым, - совсем незаметным станешь.
Могу сказать, что в целом, игра была с равными возможностями. Как всегда я был самой заметной фигурой на поле. И не мудрено - таких красивых полосатых гетр в этом захолустье никогда не видели.
Что касается самой игры, то за пять минут до конца мы проигрывали 0:8. Счет, конечно, не по игре. И тут случилась небольшая потасовка.
Мой папа говорит, что нельзя безнаказанно наступать на грабли, а уж тем более два раза - обязательно в лоб получишь! А эти гамадрилы из "Вил" наступили! Сперва на Митьку Овсова, а потом и на меня наступили. Разумеется, это им не прошло даром.
Проклиная свою судьбу, глубоко расстроенные, на ходу зализывая раны, "Вилы" в полном составе бежали с поля боя, то есть - тьфу! - я хотел сказать - с футбольного поля, включая, и слившегося с травой зеленого капитана.
Еще долго выбивали мы их из наших садов и огородов.
И хотя матч до конца доиграть не удалось, сомнений в том - кто бы победил, мы не испытывали. Побеждает сильнейший, а мы очень, очень сильные!
На что сильны были ребята из "Кузницы", - так нас всех подковали, что мы еле на ногах стояли, но все равно, и они оказались биты.
А взять команду из колхоза "Заветы Ильича". Вот бугаи, так бугаи! Не знаю, вряд ли в Ильичевых заветах сказано о том, чтобы нам ноги ломали. Но эти ребята очень старались. Да, "ильичевцы" не чета "Вилам", однако мы их тоже одолели. Не сразу, с потерями, но одолели.
Так что артиллерия по нашему футбольному полю не била, и новый ракетодром здесь не строят. Футбол, сами понимаете...
Быстро пролетело время. Как-то незаметно лето подошло к концу. Настала пора возвращаться в город.
Уезжая, я попросил дедушку, что если он обнаружит какие-то интересные явления в естественной истории, то пусть сообщит мне - адрес он знает.
- Как же, знаю, - сказал дедушка. - Улица имени борца за революцию...
- Да нет, дедушка, улицу нашу переименовали. Теперь она называется имени борца против революции...
- Скажи-ка, - удивился дед.
- И не забудь, - напомнил я ему, - если произойдут какие-нибудь изменения в природе, то обязательно напиши.
- Так изменения у нас есть - и большие! - хоть сейчас тебе про них расскажу. Какие красивые цветы в огороде росли! Так ты ведь их все затоптал. Словно слон прошел
- Я мяч искал... Я нечаянно.
- Вот я и говорю - отчаянные изменения в природе произошли. Теперь на том месте не только цветы - сорняки не вырастут в ближайшие сто лет.
- Да ладно, дедушка, не переживай ты так, авось что-нибудь да вырастет.
- Ладно, так ладно, - согласился дед. - А написать напишу. Изменения еще будут. И скоро. Вот, соседский Петька из армии вернется... Так что изменения непременно будут - и в природе, и в человеках. - Дедушка посмотрел в окно. - А вон дядя Устин с Сонькой... Пора тебе.
Мы вышли из избы. Мимо меня, весело смеясь, бежали в поля и дубравы молодые пастушки. Одна из них мне очень понравилась. Захотелось догнать ее, крепко схватить и сказать, что я на ней женюсь. Но раздумал. Вдруг она от радости голову потеряет и сойдет с ума. А мне это надо? Придется навещать ее в сумасшедшем доме и носить передачи. И я не уверен, что мама с папой будут этим довольны.
Я отвернулся, подошел к лошади Соньке и дернул ее за пышный хвост. Лошадь покосилась на меня оценивающим взглядом, и судя по выражению ее глаз, оценила невысоко.
Пока бабушка с дедушкой суетились, загружая мой багаж в телегу, я еще раз с любовью пересмотрел свой гербарий. Он отличный! А ведь кроме гербария я вез препарированную мной жабу, сушеных пиявок, большую берцовую кость дикого доисторического мамонта, остатки африканского злобного буйвола, когда-то забредшего в нашу деревню и там скоро околевшего, как уверяли меня местные жители, ну и так - всякую мелочь.
Да, мне не стыдно за свою коллекцию, и думаю, что она несомненно потрясет нашу учительницу.
...И вот я дома. Мама и папа ужасно рады меня видеть. Да и я, признаться, очень по ним соскучился. Правда, маме сделалось немного нехорошо, когда я извлек из спортивной сумки чудесного полуживого ужа.
- Змея! - побледнев, воскликнула мама. - Она же вся - с головы до ног - заполнена ядом!
- У змей нет ног, мама, - возразил я.
- Ну тогда, от края до края...
Я сказал маме, что уж - от края до края - наполнен не ядом, а ужиным мясом. Но это ее мало успокоило. А когда она увидела потрошеную жабу, то совсем разнервничалась и заявила, что никогда не позволит держать в нашей малогабаритной квартире большую берцовую кость мамонта, не говоря уже о буйволиных остатках.
Но я и не собирался держать коллекцию дома. Завтра я все отнесу в школу.