Я просыпаюсь, прихожу в сознание. Я сижу на крыше высокого дома, свесив ноги вниз. Я смотрю вперед и вижу страшную картину: прямо передо мной гигантские обломки. Они торчат в отсутствие неба и угрожающе нависают над всем. Я смотрю кругом, но ничего не узнаю: какие-то полуразрушенные и снесенные почти до основания дома. Все они заброшенные, поросшие темнотой и страхом. Кажется, что они всегда были такие. Я смотрю кругом, но при этом остаюсь сидеть на крыше страшного здания, которое теперь часть меня. Все выглядит грандиозно и устрашающе, но это ничто по сравнению с гигантским полуразрушенным зданием прямо напротив меня. Потому что это Исаакий.
У меня пока никаких мыслей и предположений: я поражен картиной и захлестнувшими меня эмоциями. Чьими-то глазами посмотрел на себя сверху и это совсем испугало меня. Черный хаос, нелепая гармония, чуждые природе дома, которые она захотела подчинить себе и поэтому разрушила. И посреди всего этого – впивающиеся в землю обломки Исаакия. Длинные извилистые трещины, нелепо нависающие глыбы камня, исчезнувшие куски стен. А рядом маленький человечек на крыше уже нечеловеческого, чужого дома. Он смотрит на все это, подобно очередному умершему, про которого забыли в Чистилище, и который, теперь робко высовывая голову, изучает со страхом и интересом раскрывшийся перед ним ад, не осознавая, что это ад, потому что выглядит он совсем не так, как представляли люди. Маленький-маленький человек-букашка и огромнейшая картина, на которую он смотрит. Картина нарисована природой и на ней изображены жизнь, смерть, человек и сама природа. И эта картина закончена, потому что ничего больше не будет.
Я догадался, что это, наверное, был Апокалипсис. Война, природная катастрофа или еще что-то такое, про которое не знает человек. Я смотрю, не отрываясь, на обломки Исаакия и понимаю, что это самое важное, где-то в них кроется ответ. Но я не могу его дождаться и сам пытаюсь ответить себе. Что-то внезапное, неожиданное и чудовищное произошло с миром, с порядком вещей. Возможно, это даже не дело “рук” самой природы, и она тоже безвозвратно покалечена. Это что-то такое, про что не знала даже она, не знал Бог, не знал Абсолютный Разум. И уж тем более не знал человек, не знал я и, конечно, никогда не догадаюсь, и никто мне не расскажет. Умер человек, для него все закончилось: жизнь, люди, красота, тело и любовь. Я же вижу, как умер мир, и для него все закончилось. Он никогда не увидит голубого неба и яркого солнца, зеленых лесов и играющих детей. Все было прелюдией к этому вечному состоянию. Все, что существовало до этого момента, было чьим-то театром. Люди были марионетками, природа подчинялась, как и человек. Бог был жалким директором театра, который не имел никакой власти и не мог общаться со своими актерами. Иисус был фальшивкой, куклой, посланной предупредить людей о том, чего сам не знал. Цивилизация – неудачный муравейник с неумелыми жителями и правителями. Достижения науки и культуры тоже никогда не существовали всерьез. Пытались осознать Любовь, Красоту и Законы Всего Сущего, а также множество других чисто человеческих понятий, не существующих больше нигде, кроме как в мозгу человека, но получались войны – кровавые представления. Они были подготовкой к тому, чему следует быть.
Обломки Исаакия – самое страшное, что можно представить. Никто не представлял их как символ конца. И вот теперь я смотрю на них, мне страшно, и я все понимаю. Страшно еще и потому, что я почему-то смотрю на это, наблюдаю. Я почему-то остался. Ведь это конец и ничего больше не может быть. Или так задумано? Вырвать всего лишь одну частичку из всего того старого и показать, как надо. Показать, как все должно быть на самом деле и как будет всегда. Я чувствовал, что никогда не смогу встать с крыши. Я не буду убегать, в ужасе озираясь в ожидании погони. Я постоянный элемент этой картины и ничего не смогу изменить. За вечность до этого момента я уже был приговорен сидеть здесь и смотреть. Я буду всегда сидеть здесь, и ждать нашего хозяина. А может, я что-то путаю?
Я смотрю на отсутствие неба и солнца, смотрю на отсутствие жизни под ногами, на отсутствие ветра и кислотных дождей. Отсутствие звука и запаха. Я кукла со встроенными мозгами. Я еще один эксперимент, от которого чего-то ждут. Я жертва сюрреализма.
- …который злоупотреблял наркотиками, от чего, в конце концов, и умер. Давайте перейдем в следующий зал.
Группа двинулась дальше, только один маленький мальчик задержался перед картиной, вглядываясь в маленького сидящего человечка и зловещие, неумело нарисованные обломки.
“Р. Пеций. Исаакий как конец света. Холст. Масло. 2017” – прочитал он медленно по слогам, проведя пальцем по буквам. Его заинтересовала муха, которая сидела на цифре 1; издали он принял ее за цифру 6. Мальчик поднес к ней палец, и встревоженная муха перелетела на верхний угол рамы.
Он вытащил из кармана леденец и со скучающим видом поплелся за своей группой.
12.12.06
barush