Посвящается художнику Валентину Массову.
«И Свет во тьме светит, и тьма не объяла Его».
Евангелие от Иоанна (1:5)
Сюжет основан на реальных событиях.
Сон. Никто не знает, почему и главное, зачем мы видим сны. Говорят, что это подлинная реальность пытается пробиться через наше освобождённое сознание, предупреждая о будущем.
Это был сон. Или почти. Полуявь, где разум, как в детстве, с радостью воспринимает то, над чем обычно смеётся, погружённый, как в омут, в тусклую, непрозрачную обыденность дня. Свет сошёл во тьму, где плакал одинокий Адам, навсегда заблудившись в мире гаснущих звёзд….
Дорога от Иссык-Куля вела нас дальше, вверх, в горы, на красные скалы. Солнце стояло в зените, когда Володя, самый старший из нас, сказал, что можно устраивать лагерь.
- Всё, приехали! Дальше дороги нет.
Старый «уазик» охнул и замер, поддавшись тишине благословенной сини, миллионы лет изливающей на ослепших людей неиссякаемую радость совершенного бытия. Сашка вылез первым, растирая затёкшие ноги.
- Красота-то какая! – сказал он, щурясь на солнце. – Ну, что, товарищи-художники, творческий сезон одна тысяча девятьсот семидесятого года, считаю, открытым! Ударим искусством по….
- Сначала палатку поставь, - перебил его Володя.
- Ну, вот, испортил такую речь! Эх, не романтик ты, Вовка. Брал бы с Вальки пример. Посмотри на него: опять не на грешной земле. Эй, Валентин!
- Я помогу….
- Куда уж тебе, - Сашка лукаво улыбнулся. – Посмотри, дрожишь, как жених на брачном пиру. Это ведь твоё первое свидание с горами?
- Да….
- Ну, так иди, вкушай свой запретный плод, художник! Только не заблудись. Горы – они не любят…
Последних слов я не услышал. Ноги сами несли меня прочь, вверх от бренного мира, туда, где небо ласкало вершины гор могучей, бездонной синью. Я задыхался от счастья.
Красота в каждом вздохе. Глаза ребёнка открыты. Он смотрит. Время не властно.
- Я перешёл черту, - подумал я. Или это кто-то другой эхом шепнул мне в ухо.
Там, внизу, - цвет солнца и запах альпийского луга, здесь, как последний вздох, - ледяное безмолвие гор. Ноги в ботинках промокли, но я не заметил, - лишь звенящая тишина пространства, сошедшая из ниоткуда, давила на уши вселенским молчанием Слова.
Я стоял, не смея тревожить покой. Звёзды, холодной пылью, блаженно таяли на моём лице. Я чувствовал вечность, где времени нет: пустой циферблат на млечном пути – ни прошлого, ни будущего, – только сейчас и всегда, как живое пространство уходящее в непостижимую бесконечность.
Очнулся я от присутствия. Передо мной, на камне, цвета невинной крови, маленькой белой каплей, стоял горностай. Чёрные глаза-бусины смотрели на меня с любопытством, без страха.
- Зачем ты здесь?
Зверёк повернулся в сторону заходящего солнца, спрыгнул с камня и растворился на белом, ослепшем снегу. Это был знак: пора возвращаться.
Я быстро спускался вниз со снежных вершин к холодному, мокрому щебню. Идти стало легче. Серый туманный сумрак гнал меня вниз к альпийским лугам. Я почти бежал, когда, впереди себя, услышал чистый, хрустальный звук: слева направо, не касаясь земли, бежали, а может, летели три белых оленя с золотыми рогами. В гордом величии плыли они над землёй – духи вершин спустились на грешную землю.
Поравнявшись со мной, троица остановилась: три головы, как одна, повернулись ко мне в славе незримого духа. Я замер. Что-то случилось….
Сон или явь, или древнее нечто проникло мне в душу. Передо мной открылась картина рая: альпийский луг с оленями, дальше степь до самого Иссык-Куля, озеро, за озером снова степь, за степью горы, гряда за грядой, - и так, в бесконечность. И всё это залито солнцем.
Красота, от которой упорно бежит человек в мир понятный, согласный с грехом, красота, наполненная Светом и Мыслью, говорила со мной гармонией.
Пространство входило в меня и я был пространством. Я увидел себя на берегу озера. Косые лучи заходящего солнца падали в воду, чтобы подняться над ней золотистым туманом. И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога.[1] Я пребывал в созерцании.
Настоящий художник подобен монаху, только в миру. Путь его ясен: «Будьте совершенны, как Отец Ваш небесный.»[2] Всякая тварь под небом стремится к Свету, - кроме человека, упорно бредущего к бездне. Тьму избрал он началом и тьма - его свет, - множится вместе с грехом, предавая невинные души духу сомнения.
Я воспарил над небом. Всё выше, выше, пока не открылось иное пространство и в этом пространстве – наша планета. Я увидел, как чёрные клинья зла мечами вонзаются в Землю, - всё глубже. Одно движение и планета исчезнет. Ужас сковал моё тело. Я вспомнил молитву, что в детстве, тайно, хранила меня: «Господи! Помилуй нас грешных…».
Я молился день, год и вечность. Постепенно, между клиньями зла стал появляться Свет. И чем больше я молился, тем Свет становился сильнее, и тьма отступила.
Я снова стоял на берегу озера. Свет приближался.
Страха не было. Была любовь – надмирная, всепрощающая, дыхание Жизни, из Которой всё и без Которой ничто невозможно.
Свет приблизился ко мне настолько, что силу его невозможно стало переносить.
- Ещё немного и я не вернусь.
И вдруг я понял, я не хочу возвращаться. Голод, война, сиротское детство, зависть коллег: "Ты зачем эту чистоту людям показываешь? Ты зачем этой чистотой людей раздражаешь?"
Я вспомнил Аркадия Пластова, встречи с которым давали мне силы нести свой талант, не слыша злобных криков толпы: «Бездарен! Не наш!»
- Валька, - говаривал он, – Бог дал тебе драгоценный глаз. Работай так, как Бог на душу положит и никого не слушай. Сейчас много хулиганов в искусстве. Единственный мой тебе совет, не продавай своей души.
Художник - творец, содеятель Богу на земле. Призвание его показывать правду о вечном - красоту изначальную, не осквернённую миром, чтобы помнил Адам кто он, откуда и куда он должен вернуться. Что свяжешь на земле, то будет связано на небесах.[3]
Уйти не связав?
Я шёл по наитию, не видя дороги, на ощупь, туда, где был нужен…. Мне так казалось.
Вот и палатка. Возле костра Володя и Сашка о чём-то беседуют. Я вошёл в свет, усталый, счастливый. Что-то было во мне, во взгляде, что заставило замолчать, удивиться.
- А мы уж хотели идти искать тебя с зарёй, - выдержав паузу, выдохнул Сашка. - В горах одному быть опасно.
- Я был не один, - ответил я тихо.
Володя протянул мне кружку горячего чая, пахнущего мятой.
– Странный ты, Валька. На, вот, согрейся.
Мы пили чай под пение цикад. Огромные звёзды плыли над миром.
Я был не один.
Пенза,
2015 - 2017
Сноски:
1. И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога. Откровение Иоанна Богослова (8:4)
2. Будьте совершенны, как Отец Ваш небесный. – Евангелие от Матфея (5:48)
3. Что свяжешь на земле, то будет связано на небесах. – Евангелие от Матфея (16:19)