На земле 2170 год. Существующий мир, подвергшийся катастрофическим изменениям, словно вывернут наизнанку, в нем больше нет правил и ориентиров. Новая страна Альтория полностью под контролем богачей, которые унижают своих граждан путем повышения налогов и возобновления рабства. Рик, девятнадцатилетний парень из бедного района города Дальвин, стремиться защитить и прокормить свою младшую сестру Кару,но его жизнь рушится, когда его выбирают участником одной из самых популярных и любимых богачами игры "Охота". Сможет ли Рик выжить ради своей сестры?
"Только когда вы упорно желаете перестать играть роль жертвы, вам открываются пути, как стать победителем".
Рэнди Гейдж.
ЧАСТЬ 1
Игроки
-1-
Я медленно открываю глаза. Темнота. Шея в чем- то липком, а голова и суставы болят, словно от температуры. Чувствую под собой холодный пол и запах сырости. Прислушиваюсь – до меня доносится чье-то дыхание. Причем не одно. Дыхания тяжелые и непрерывистые, как после долгой пробежки. Там где я нахожусь, я явно не один.
Но где я? И кто еще рядом со мной?
- Кара, - шепчу я.
Первая кого я вспоминаю – это моя сестра Кара.
- Кара, - чуть громче снова говорю я и в этот раз чувствую некую боль в горле. Оно как будто распухло.
Преодолевая тяжесть в ногах, я пытаюсь встать и осмотреться, но в туже секунду вспыхивает яркий свет, который ослепляет меня. Глаза режет, и я жмурюсь изо всех сил, пытаясь привыкнуть к освещению. Пробую различить, где я нахожусь и что меня окружает.
Какая-то комната со старыми желтыми обшарпанными стенами. В самом дальнем углу стоит большая кафедра, а над ней, мерцая, висит телевизор. На левой стене кто-то баллончиком вывел антиправительственную надпись: «Не задушить свободу рабочего народа». По всей комнате сидели люди. Странно было то, что все они – развалившись на полу или сгорбившись у стены – крепко спали. Четверо мужчин, включая меня, и трое девушек, одна из них кажется мне совсем юной, лет пятнадцать не больше. Окон в комнате не было, поэтому совершенно невозможно было понять день сейчас или ночь.
Что-то здесь не так. Ситуация кажется предельно странной.
Правой рукой тянусь к своей шеи и провожу по ней. Она в крови. Ощущаю маленькую ранку сбоку, выпирающую словно прыщ. Что это? Откуда она взялась?
Я еще какое-то время изучаю странный порез на шеи, а потом бросаю это занятие и наконец, задумываюсь.
А как же работа? Замечаю на себе униформу. Вчера вечером я надел ее перед выходом из дома. Я собирался на завод, как обычно, а потом провал, словно кто-то хорошо постарался и отшиб мне память. Ничего не помню.
Внезапно на противоположной стороне комнаты, там, где располагалась дверь, раздается громкий шум. Я приподнимаю взгляд.
В помещение входит мужчина.
Его походка свободна и легка. Он длинного роста и крепкого телосложения. Яркий красный пиджак, брюки плотно прилегают к ногам, вырисовывая накаченные икры, белый галстук и кожаные блестящие туфли. Одежда кажется новой. Его белоснежные щеки покрыты румянцем, а губы кажутся не естественной формы, чуть пышнее, чем надо. Но что особенно привлекло внимание, так это его прическа. Практически пол головы у него было выбрито начисто, и лишь там, где темечко виднеется кучерявая копна волос, падающая на лоб и чуть ли не закрывающая его веки.
Мужчина встает у кафедры разводит руками и оглядывает комнату. Наконец его взгляд останавливается на мне. Наверное, потому что я пока единственный, кто очнулся от глубокого сна. Он целую минуту сверлит меня своими яркими голубыми глазами, но потом отводит взгляд – остальные люди стали просыпаться.
Я снова огляделся. Люди просыпаются и трут руками глаза. На их лицах вижу удивление и недоумение. Наверное в их голове столько же странных вопросов как и в моей.
Как только стало ясно, что все присутствующие очнулись, мужчина радостным голос пропевает, в буквальном смысле:
- Вот и отлично! Надеюсь вы выспались и все готовы!
Никто не отвечает. В комнате тишина.
- Ну что ж, - продолжает мужчина и широко улыбается, обнажая белоснежные зубы. – Тогда я перейду к вступлению. Для начала хотелось бы представиться. Меня зовут Айван Джейк. – Он кланиется. – К вашим услугам.
И только сейчас до меня доходит, что я уже ранее видел этого мужчину. Айван Джейк. Точно! Практически весь город усыпан плакатами и банарами с его изображением. Это местная звезда телевидения, вот только жаль, что у нас нет дома телевизора и я не знаком с творчеством этой яркой личности. Но что что он делает здесь?
Внезапно со своего места встает девушка с блеклой оранжевой кофте.
- Не понимаю, что здесь происходит, - говорит она.
Айван Джейк все так же лучезарно улыбается и похоже не торопиться с ответом. Но к девушке подключается еще пару человек. Теперь слышно, как один из присутствующих, мужчина средних лет, начинает кричать и возмущаться. Потом свое слово сказали еще парочка, пожилой мужчина и девушка с длинной косой до поясницы. Но я так же замечаю, что некоторые сохраняют молчание, как например, пятнадцатилетняя девочка. Ее глаза были полны тревоги, а веки подергивались.
- Ладно, тихо, тихо, - Айван Джейк пару раз громко хлопает в ладоши и гул заметно поутих. – Сейчас я объясню что здесь происходит. Вы здесь для того, чтобы, - тут он выдерживает эффектную паузу, наблюдает за нашей реакцией, – чтобы умереть.
Стало настолько тихо, что я даже услышал биение собственного сердца. Ни звука. Все застыли. Кто-то даже издал нервный смешок.
Не переставая улыбаться и хлопать в ладоши Айван Джейк продолжает:
- Вы счастливчики, ребята. Вы все случайным образом были выбраны для участия в мировом телешоу «Охота». Поздравляю!
Кто-то истерически закричал.
-2-
Разумеется, каждый житель Альтории знает эту самую популярную телеигру. Охота, где богатые развлекаются, убивая бедняков, и не просто убивают, а охотятся на них с настоящими ружьями и ножами.
Правила этой игры очень просты. Совершенно случайным образом выбираются семь обычных граждан Альтории, которые за душой не имеют ничего, ни денег, ни крова – жертвы. Всех их помещают на специальную арену, где их уже поджидают охотники. Там в течении нескольких недель они должны попытаться не попасть в лапы «хищникам», которые очень хитры, умны и профессиональны. Они должны сражаться за свою жизнь. Последняя оставшиеся в живых жертва выигрывает. Победитель получает пожизненное право на проживание в столице с немереным еженедельным доходом. Звучит очень заманчиво, но учитывая тот факт, что жертвы по большей части обычные рабочие люди, то каких- то особых боевых навыков у них нет, поэтому в игре победителями часто выходят охотники. Вы скажите не честно? А кого это волнует, когда с каждым годом рейтинги программы поднимаются все выше и выше.
Лично я впервые узнал об этом телешоу, когда я был совсем маленький. Тогда, когда впервые со своей сестрой попал в детский дом, после смерти родителей от ужасного генетического вируса. Кажется, тогда мне стукнуло лет десять и сидя в гостиной, я как обычно наблюдал за рыбками в аквариуме. Миссис Оберлин, заведующая приютом, переключила канал на телевизоре. Мое внимание привлекли крики. И то, что я увидел на экране потрясло мое детское сознание на долгие годы. Двое мужчин волокли беззащитную девушку по земле. Она кричала и выбивалась из их сильных рук, но они даже и не смели ее отпускать или ослаблять хватку. На заднем плане постоянно был слышан голос диктора. Я точно не помню, что тогда он говорил, но звучало это примерно вот так:
«И вот уже двое наших охотников Френк и Саймон поймали последнюю жертву, жертву под номером 3, Салли Висбер. Нужно отдать ей должное, она продержалась две недели, прячась в развалинах дома. Но теперь она в ловушке и мне даже интересно, что же с ней сделают наши охотники… О-о-о-о, удар по голове, уже становится интересней…»
Тогда я просто не смог смотреть дальше эту программу. Я убежал и в ту ночь мое сознание было охвачено увиденным. Бедная девушка, тогда я не понимал, за что ее убили те двое. Но становясь старше я с каждым годом все чаще видел это телешоу, и удивлялся тому, что кто-то смотрит и получает от этого удовольствие, кто-то проявляет к этому ужасному зрелищу интерес. Но хуже всего было то, что это было в порядке вещей и что невозможно было протестовать по поводу любых действий правительства Альтории.
Поэтому я решил смириться и с тех больше ни разу не смотрел «Охоту» и запрещаю делать это своей сестре Каре. Единственное за что я больше всего боюсь это потерять ее. Мою маленькую беззащитную Кару. Я в ответе за нее и за ее жизнь. Мы уехали из детского дома сразу, как только мне исполнилось восемнадцать лет. Колесили по стране, я работал, где только придется, но в итоге остановились на одном городе под названием Дальвин, я не знаю, почему у него такое название, но говорят, что за много лет до Темных дней он назывался иначе, более красочней. Мы снимаем квартиру за гроши в самом бедном районе города, иногда голодуем, чтобы вовремя заплатить за аренду, но это не мешает нам жить спокойной жизнью. Я всегда предполагал, что все самое лучшее впереди, а худшее давно осталось в прошлом.
Но теперь все вышло иначе.
-3-
- Какого черта здесь творится?! Этого не может быть!
Обладателем сурового и жесткого голоса оказывается мужчина с гладко выбритой головой. Его в меру накаченное тело разукрашено татуировками, а на шеи болтается серебряный медальон, совсем не подходящий к его облику. Лицо его не просто краснеет, а становится пунцовым от злости. В моей голове мелькает мысль, что этот мужчина сможет выдать какую-то подходящую рациональную форму протеста.
Он поднимается на ноги и заметно шатается. Я вижу, как пульсируют вены в его напряженных руках. Ладони сжимаются в кулаки, и он медленно приближается к кафедре, за которой стоит Айвон Джейк.
- Вы… вы не можете так поступить, - голос становится тише, но не теряет былой суровости. – У меня маленькая дочь, а жена не излечима, больна, я должен быть сейчас рядом с ними. – Он приближается все ближе и ближе, Айвон Джейк напрягается.
И в какой-то момент, я даже не успеваю понять, в какой именно, вижу, как мужчина кидается на кафедру, а потом в конвульсиях откидывается назад. Его голова бьется о бетонный пол, а из шеи, там, где порез (точно такой же, как у меня) струится кровь. Он бьется еще пару секунд, а потом успокаивается. Никто не кидается к нему на помощь, ошарашенные увиденным все сидят тихо.
Айвон Джейк усмехается и качает головой. Замечаю в его руке пульт, направленный на еле дышащего мужчину.
- Вот так, - говорит он. – Значит ты, Майк Дэвидсон, верно? Ты работаешь на корабельной верфи. Да, я читал твою анкету, - Айвон Джейк расплывается в улыбке. – Ты пожизненный бунтарь и даже состоял в группе повстанцев в 2166 году, за что просидел в одиночной камере четыре года. Нам как раз нужны такие дерзкие участники шоу, как ты!
Майк Дэвидсон приподнимается на локтях и бросает злобный взгляд на ведущего за кафедрой. Из его носа струиться кровь, глаза красные, а на голове от многочисленных ударов об пол выскочили шишки. Видно, что из мужчины буквально высосали все силы.
- Как вы уже поняли, - ведущей окидывает всех взглядом, - не стоит совершать тех же ошибок, что и ваш приятель. Иначе вас ждет такая же участь, а может быть и хуже. Вот это, - он демонстрирует пульт, поднимая его выше, - новейшая технологическая разработка. С его помощью я могу управлять вами. В ваши шеи вживлены микрочипы.
До этого момента некоторые даже и не замечали ранки на своих шеях. Теперь же, дотронувшись до них, они явно оказываются в шоке.
- Да, да. И вытащить их, разумеется, нельзя. Если все таки кто-то из вас попытается это сделать, то…кхе-кхе, он лишится головы.
Девушка с длинной косой, возившиеся со своей шеей, тут же опускает руки.
Айвон Джейк ухмыльнулся.
- Микрочипы позволяют следить за вашим пульсом, чтобы определить, живы ли вы. Они так же указывают нам ваше местоположение.
Я еще раз провожу рукой по своей шеи. Что за дьявольщина? Разве такое возможно?
На физиономии ведущего все еще красуется улыбка, будто все что здесь происходит его дико забавляет.
- Я вижу, вы еще не до конца поверили в реальность того, что происходит?
Айвон Джейк вопросительно смотрит на всех обитателей комнаты, но в ответ лишь тишина. Я слышу всхлипы. Замечаю, что это плачет пятнадцатилетняя девочка. Забившись в углу, она уткнула лицо в колени. Мне хочется к ней подойти и успокоить. Я часто успокаивал Кару, когда ей было плохо или ее мучили ночные кошмары. Но я боюсь пошевелиться, сделать лишнее движение, потому что знаю, что Айвон Джейк может убить меня одним щелчком пульта.
- Значит, я вам докажу. - Произносит ведущий и поворачивается к двери: - Парни входите!
Дверь снова с шумом открывается и на этот раз в комнату входят солдаты в белоснежной экипировке. На их головах большие шлемы с тонированным визором. У каждого на плечах висит винтовка со шпиком, а на поясе кобура с пистолетом. И тут я понимаю, что эти ребята здесь не случайно, их присутствие придает всей этой ситуации серьезность.
Айвон Джейк снова оглядывает комнату, следит за нашей реакцией. Потом он достает из - под кафедры еще один пульт и на этот раз все вздрагивают, боясь, что получат в тело порцию мощного тока. Ведущий замечает наше беспокойство и смеется:
- Нечего бояться, ребятки, - он включает пультом, висящий над ним телевизор.
На экране какое-то время видны помехи, но потом появляется изображение комнаты, в которой стоит стул. Но он не пуст, на стуле скорчившись, сидит старик. Он морщинистый и жилистый. Его руки и ноги связаны, а во рту кляп.
Камера показывает его лицо крупным планом. Глаза опущены. Затем, как будто получив указания за кадром, он поднимает взгляд и его лицо выдает все страхи и переживания.
- Калеб! – пожилая женщина истерически кричит и бросается к экрану, но Майк Дэвидсон вовремя ее останавливает и усаживает обратно на пол. – Калеб! – женщина продолжает кричать и плакать, вырываясь из рук татуированного мужчины.
Я понимаю, что это кто-то ее близкий, возможно муж. Айвон Джейк в это время с улыбкой смотрит на экран, а потом оборачивается к нам.
- Калеб, нет!Пожалуйста!
- Так, ну ладно, тише. Тише. Молчать!
Айвон Джейк явно раздражен криками, поэтому он громко хлопает в ладоши, но женщина не прекращает своего истерического рыдания.
На экране телевизора появляется пистолет. Он направлен в голову старика.
Я затаил дыхание.
Все происходит мгновенно. Незнакомец за кадром пускает две пули в голову беззащитного старика. Остатки головы разлетаются в стороны. Крупнокалиберные пули проламывают череп и вышибают мозг, которые забрызгивают камеру, делая изображения телевизора темно - алым.
Эхо пистолета затихает. Айвон Джейк хлопает в ладоши, словно оценивая удачный и точный выстрел.
Истерические рыдания женщины внезапно замолкают и содержимое ее желудка внезапно вырывается на пол. По комнате тут же разносится кислая вонь.
- Узрите нашу мощь, - произносит ведущий, указывая на экран, где все еще красовалось изображение мертвого старика.
Теперь ни у кого точно не остается сомнений, что это не розыгрыш и не злая шутка. Это реальность. Им действительно предстоит умереть. Стать жертвами.
Я отчаянно пытаюсь все трезво оценить и обдумать. Жестокость и запредельность всей ситуации просто зашкаливает. Голова идет кругом от истошных стонов женщины и плача девочки на другом конце комнаты. Остальных не замечаю, вижу лишь, как Майк Дэвидсон гладит по спине рыдающую женщину.
Они убивают родных? Эта чудовищная мысль мне не давала покоя. Я начинаю нервничать и все чаще думаю о сестре. Моя малышка Кара. Только ни она! Нет, этого не должно случиться. Я должен отсюда выйти… Но как? Чувствую неуемную дрожь в руках. Пытаюсь ее утихомирить, сжимая кулаки. Я сжимаю их крепче и крепче, но мне трудно удержать свои эмоции, особенно в тот момент, когда перед тобой в прямом эфире убили человека.
- Думаю, теперь вы убедились в том, что это по- настоящему. А теперь позвольте я объясню вам правила.
Айвон Джейк придал своему голосу радостный тон. Ужасный запах рвоты не дает мне покоя, от жары мне становится плохо. Ощущение, что я теряю сознание.
- На самом деле, я думаю, что вам всем известно, как это происходит. Правила предельно просты. Все что от вас требуется это выживать, пока наши «хищники» будут за вами гоняться. А последняя выжившая жертва, - тут он нацепил на свое лицо широкую ухмылку, - отправится домой. В свой новый дом в чудесной столице Александрия. И даже получит хорошенькую сумму. Здорово, правда?
Мне хочется подойти и вписать его накрашенную физиономию в стенку.
- А теперь вас отведут в отдельные камеры, там вас будет ждать сюрприз!
Он кивает, давая знак своим подручным солдатам. Четверо в экипировке начинают хватать и поднимать одного за другим. Сначала поднимают с пола, рыдающую женщину и волокут к выходу, затем татуированного Майка Дэвидсона,затем девочку и остальных. Один подходит ко мне. Его сильная рука цепко хватает меня за плечо.Я делаю рывок, пытаясь вырваться, но чувствую, что его мощные пальцы больно впиваются мою ключицу и перестаю сопротивляться. Он ведет меня к выходу, и я наконец-то ощущаю свежий воздух, но не свободу.
Меня, не говоря ни слова, быстро ведут по мощенному внутреннему дворику. Поднимаю взгляд вверх, туда, где натянута сетка. Сквозь прутья смотрю на небо – оно чистое и ясное, солнце слепит глаза, а значит сейчас точно не ночь. День или утро.
Солдат запихивает меня в какое-то помещение, а потом так же быстро ведет по коридору, вверх по лестнице, другому коридору, потом вниз еще по одной лестнице. Мы идем еще по одному коридору, тускло освещенному лампочками, пока не останавливаемся перед большой металлической дверью. Солдат поворачивается ко мне и смотрит, но из-за темного шлема на его голове я не вижу его лица.
Прежде чем я успеваю, что либо понять или сказать, он распахивает большую дверь и вталкивает меня. Дверь за спиной тяжело захлопывается. Слышу щелчок. Меня заперли.
Оглядываюсь и понимаю, что я нахожусь в маленькой камере с четырьмя стальными стенами без окон. Интересно, остальные ребята тоже попали в такие же?
Я медленно сажусь на пол и не могу удержаться, чтобы не прислонить ноющую от боли голову к холодной стене. Это действует успокаивающе. Виски пульсируют в такт сердца, а руки трясутся. В голове мелькают страшные мысли, которые я пытаюсь отогнать, сдавливаю виски и еле удерживаюсь, чтобы не заплакать. Нельзя позволить себе раскиснуть, нельзя выйти отсюда с красными глазами и распухшим носом. Плачем делу не поможешь. И, в конце концов, я мужчина и должен вести себя подобающе.
Так, сгорбившись у стены, я сижу около часа или больше, я не знаю, но потом замечаю у двери какое-то движение. Чьи-то тени мелькают в расщелине между дверью и полом. Нагибаюсь, чтобы разглядеть получше, но слышны лишь тяжелые шаги, возможно, это солдаты ходят мимо, охраняя мою камеру.
Спустя несколько минут металлическая дверь все таки распахивается и в ярком свете я вижу белоснежную экипировку солдата. Но за ним, я вижу кого-то еще, ниже ростом, с более хрупкой фигурой. Она проходит в камеру. Спустя секунду я узнаю ее. В последнюю нашу встречу, перед тем как попасть сюда я помню, что на ней были порванные брюки и старая рубашка с воротником. Тогда она была счастливей и улыбалась, но сейчас на ее лице недоуменнее. Это Кара. Моя маленькая сестренка Кара. Я смотрю на ее губы…губы, которые дергаются в нервном тике, которые так и хотят закричать и позвать на помощь.
- У вас полчаса.
Солдат хлопает дверью и щелкает замком.
Какое - то время мы оба стоим в оцепенение, просто молча, смотрим друг на друга. Но потом я срываюсь с места и крепко прижимаю Кару к себе. На глаза наворачиваются слезы. Сестренка своими хрупкими ручонками обнимает мою шею, и я слышу ее короткие тихие всхлипы.
Смотрю в ее бездонные голубые глаза и спрашиваю:
- Они тебя не трогали?
Она качает головой.
Облегченно выдыхаю и целую ее в щеку. Она мокрая от слез.
- Что…что случилось? - ей трудно говорить, слова перебивают слезы, – Что ты здесь делаешь? Тебя посадили в тюрьму, да? Что случилось?
Я пытаюсь улыбаться, но это трудно. Беру Кару за ее теплые и гладкие руки.
- Послушай! Послушай меня внимательно!
Кара кивает, и по ее взгляду я понимаю: она знает, что случилось нечто ужасное.
- Помнишь, я запрещал смотреть тебе одну очень плохую программу. Охота, помнишь?
Сестренка опять кивает.
- Ты даешь мне слово, что сдержишь это обещание?
На какой-то момент она не понимает о чем я говорю, но потом будто вспомнив это телешоу, тихо произносит:
- Обещаю.
- Хорошо, - говорю я.
Но на самом деле не хорошо. Все плохо. Все очень плохо. Я не представляю, как Кара выживет в этом мире без меня. Она ведь такая маленькая и хрупкая. Тяжелая работа не для нее, я пару раз пытался научить ее хоть чему-нибудь, но все за что она бралась, потом оборачивалось ужасным крахом. Зато она хорошо умеет готовить. Пусть этим и занимается. Может, начнет торговать своей выпечкой.
Я быстро даю ей наставления. Рассказываю где добыть уголь для печки, деньги, что спрятал на черный день. Там приличная сумма, так что я думаю, на первое время ей хватит. Вспоминаю бродягу Джо, что живет в соседнем доме, он поможет первое время в быту, у него передо мной большой должок.
Но все, что я говорю для Кары, словно пустой звук, она ничего не ведет и не слышит. Она лишь смотрит на меня с выражением лица ребенка, который будто только что родился на свет.
- Что происходит, Рик? – лишь спрашивает она. – Что случилось, прошу ответь?
Я делаю тяжелый вздох. О боже, как же это сложно прощаться. Я до последнего не хотел говорить ей об участии в телешоу, но теперь думаю, придется.
- Я… Я буду участвовать в Охоте, - говорю я на одном дыхание.
Молчание. Сестра смотрит на меня и на ее лице нет эмоций. Наверное, в ее голове идет тяжелая борьба, она не до конца осознает того, что я сейчас ей сказал.
- Что?
Я опускаю взгляд.
- Да, это так. Я понимаю, что тебе сложно поверить, но…
- Нет! НЕТ!
Ее детский голосок срывается на крик. Он полон отчаяния и тревоги.
Она рассержено высвобождает руки из моих тесно сжатых пальцев.
- Что ты говоришь, Рик?! Я не верю! Не верю!
- Тише, прошу.
Прижимаю Кару к своему телу и успокаиваю. Ее голова ложится на мое плечо, и я последний раз вдыхаю запах ее волос. Лаванда. Она плачет и от этого мое сердце болит только еще сильней.
- Я не верю…
- Ты помнишь, что мне обещала? – спрашиваю я тихо и плавно провожу по ее волосам.- Помнишь?
Она отрывает голову от моего плеча и хриплым слабым голосом произносит:
- Но теперь я не могу не смотреть.
- Нет, прошу, ты должна.
- Нет, Рик…
- Кара, обещай. – Я настойчиво смотрю на нее. В моих глазах блестят слезы. Теперь мне сложно удержаться, ну и пусть, мне все ровно. – Обещай.
Она борется, но потом сквозь всхлипы произносит:
- Хорошо. Но и ты мне обещай, что вернешься.
Нет, я не сумею. Мне просто не выжить. Кара в душе это понимает, хоть ни разу и не видела Охоту. Это состязание мне не под силам. Охотники будут в три раза крупнее меня, они профессиональны в стрельбе и метанию ножей. По сравнению с ними я просто букашка.
- Может быть, - отвечаю я. – Я постараюсь вернуться. Постараюсь, обещаю.
И я понимаю, что должен выполнить это обещание. Ради Кары.
Металлическая дверь открывается и появляется солдат – время вышло. Я прошу его дать нам еще пару минут, но он все ровно уводит Кару.
- Я люблю тебя, Рик! – кричит сестренка, цепляясь за мою руку.
- Я тоже! Тоже люблю тебя! Помни это!
Солдат растаскивает нас в стороны, дверь захлопывается, и я никогда больше не увижу мою малышку Кару. Никогда.
От злости я бьюсь в металлическую дверь. Ругаюсь и кричу, надрывая горло. Но от этого не становится легче. В какой- то момент ощущаю холод по спине и в это же время сзади в меня вонзается игла.
-4-
Вспышка.
Мама сидит передо мной в кресле, и я глажу ее по животу. Она беременна. Чувствую, как маленькие ножки толкаются внутри, я ощущаю их и улыбаюсь. Спрашиваю маму:
- А это девочка или мальчик?
Мама смеется.
- Пока не известно, детка. Но ты станешь старшим братиком, это точно.
Я наклоняюсь к маминому животу и шепчу:
- Эй, привет…Я твой старший братик. Когда ты родишься, я буду с тобой играть, защищать тебя, как делают самые настоящие старшие братья…
Вспышка.
Зима. Окна украшены морозными узорами, а снаружи искрится белый снег. Рождественский ужин в нашем теплом и уютном доме. Мама и папа поют нашу любимую праздничную песню. Они такие красивые и счастливые. Маленькая Кара бегает по дому и смеется. Ее крохотные ножки семенят по комнате, но их топота практически не слышно, она словно маленький пушистый ангелочек.
Мое самое счастливое воспоминание. Красивые венки с ветками хвои, яркими лентами и свечами. В тот день меня просто переполняло чувство радости. Я был самым счастливом ребенком на свете. Родители были еще живы…
Вспышка.
Яркий свет ослепляет меня. Открываю тяжелые веки и вижу мелькающие маленькие блики. Только потом понимаю, что это лампы. Чувствую дискомфорт. Все тело стянуто тугими ремнями. Невозможно встать. Меня куда-то везут, но я даже представить не могу куда. Ощущаю трубку, вколотую в мою руку. Едва я успеваю заметить ее, как холодная жидкость вливается мне в вену, и почти сразу я отключаюсь. Дальше как в сумерках, замечаю лишь отдельные детали. Какие-то люди возятся возле меня, что–то делают со мной, но я этого не ощущаю…
Вспышка.
Просыпаюсь, моргаю и смотрю на потолок. Несколько люминесцентных ламп светят на меня желтым светом. Боюсь повернуть голову, боюсь вообще сделать какое-либо движение. Воздух пропитан резким запахом полевых цветов. Я раздет. Мягкие простыни, на которых я лежу, приятно прикасаются к телу. Осторожно поднимаю перед собой руки и осматриваю. Кожа идеальная – нежная, розовая и главное, чистая. Под ногтями больше нет грязи. Оглядываю все свою тело и понимаю, что меня отмыли.
Хочу встать. Тихо приподнимаюсь, спускаю ноги и кончиками пальцев ощущаю ворсистый и мягкий ковер. Осматриваюсь. Комната, в которой я нахожусь не большая, но по красоте уступает лишь дворцу. Я впервые в таком помещение. Повсюду позолота, красное дерево и бархатные шторы. На тумбочке замечаю те самые полевые цветы. Морщусь от их запаха. В голове все тот же назойливый вопрос: где я? У меня словно дежавю, снова просыпаюсь в неведение. Я уже не ощущаю реальность и мне кажется, что все повторяется, только с альтернативным началом. Теперь я в красивой комнате, но других людей здесь нет. Я один. Может это все странный сон в моем подсознании? Если это так, то я не участник телешоу «Охота» и Кара не приходила со мной прощаться. Но сон кажется слишком правдоподобным.
У изножья кровати аккуратно сложена одежда. Быстро натягиваю на нагое тело штаны и рубашку. Обуваю ботинки, стоявшие у кровати. Какое-то время просто хожу по комнате и с любопытством разглядываю каждый драгоценный в ней предмет, но потом решаю отдернуть большие бархатные шторы. От увиденного у меня захватывает дух. Через огромное окно на меня смотрит ночной город, сверкающий миллионами огней, словно одно большое поле светлячков. Здания, уходящие в звездное небо и огромные рекламные вывески, переливающиеся неоновыми подсветками. Все кажется настолько волшебным, что думаешь, будто попал в сказку. В моем городе Дальвин такого нет. Там сплошная серость, пахнет отходами, сырой землей и безнадегой. Удивляюсь тому, сколько здесь тратиться на электричество. Видно, что люди не экономят. Ни на чем.
Я подхожу к окну еще ближе. Смотрю вниз, на улицу, которая полна людьми. Через плотное стекло окна до меня доносится гул машин, крики и смех людей. Здесь ночная жизнь течет полным ходом.
Конечно же, я догадался, что это за город. Всевластный и богатый город Александрия, главный город Альтории. Люди, те, кому удавалось здесь побывать, не преувеличивали, говоря, что это самый большой и великолепный город всех времен. Если это сон, тогда почему мне сниться Александрия? И откуда мое подсознание вообще может знать, как выглядит этот город?
Я еще долго стою у окна с раскрытым ртом, размышляя над этим вопросом, думая, что попал в удивительный сон, иначе это назвать никак нельзя. Но тут в комнату входят двое солдат, прерывая мои мысли.
- Идем. Пора.
Меня тыкают в бок стволом автомата и ведут на выход. Сон оказался ложным предположением. Это реальность. Жестокая реальность. Я на самом деле в столице Альтории. Ведущий, Айвон Джейк, что встречал нас ранее, ждет теперь в коридоре. При виде меня он улыбается. Теперь на нем ярко-зеленый пиджак с переливающимися камнями.
- Добрый вечер, Рик Лойс, - говорит он. – Как ты?
Я не отвечаю. Просто смотрю в пол и еле сдерживаюсь, чтобы не плюнуть в рожу этому напыщенному индюку.
- Надеюсь, тебе понравилась твоя комната. Там ты будешь жить до начала Охоты. Можешь не благодарить за подаренную тебе роскошь.
Один из солдат обращается к ведущему:
- Мистер Джейк, мы готовы вести его.
Ведущий кивает.
- Следуйте за мной. И будьте так любезны, заткните ему чем-нибудь рот. Нам не нужны тут какие-либо инциденты.
Спустя секунду мне в рот суют какую-то скомканную тряпку, которая неприятно пахнет.
Мы идем по длинному коридору. Айвон Джейк шагает впереди и не просто шагает, а будто на крыльях летит. Он оглядывается и смотрит на меня, а потом произносит:
- Наверное, ты хочешь спросить, где ты. Так я тебе отвечу. В главном телецентре Александрии, - он виртуозно взмахивает руками, описывая длинный коридор. – Именно здесь и снимается то самое шоу «Охота». Обожаю его!
Он улыбается.
- А как прошло прощание с сестрой, Рик? – спрашивает он, но, не дожидаясь ответа продолжает: - Знаю что грустно и больно, - он имитирует грустное лицо. – Я тебя понимаю, Рик. Но не волнуйся, я уверен с ней все будет в порядке.
Я жалею, что у меня во рту кляп, а руки скручены солдатами, мне так и хочется ударить этого идиота под ребро, а после смачно плюнуть ему в лицо. Ничего ты не понимаешь! Ничего!
Мы проходим мимо больших дверей с красным символом орла- герб Альтории. Потом еще несколько охраняемых дверей с большими стеклянными окнами. Солдаты не сбавляют шаг и ведут меня все быстрее. Проходим еще несколько лестничных пролетов и спустя целую вечность, мы заходим в большой зал с высоким потолком. Снаружи слышу тысячу голосов, толпа что-то скандирует. Остальные ребята, участники охоты, стоят в центре зала тесным кружком.
- Ну, вот и прибыл последний участник, - припевает Айвон Джейк и приказывает солдатам отвести меня к остальным.
Они толкают меня в кружок и вытаскивают кляп. Остальные смотрят на меня. В их глазах все тот же страх. Смотрю на женщину, чьего мужа жестоко убили. Ее лицо не выражает никаких эмоций, она просто смотрит в одну точку бессмысленным взглядом и кажется, что ей теперь все равно, что с ней сделают на Охоте. Майк Дэвидсон одет в кофту с длинными рукавами, скрывающие его татуировки. Девушка с косой опустила взгляд в пол и рассматривает свои ботинки, у пятнадцатилетней девочки все так же глаза на мокром месте. Никто не понимает, что мы тут делаем. Нас каждый раз перевозят из одного места в другое, как обычный груз, словно мешки с картошкой.
К нам подбегают несколько человек с пудрой и кисточкой и начинают водить ими по нашем лицам. Щекотно. Замечаю, что вокруг Айвона Джейка тоже возятся люди, но их в два раза больше. Включается свет, мелькают люди, переносящие декорации, стулья, какие-то ящики. Все происходит очень быстро, я все еще не понимаю, что происходит и зачем мы здесь. Ведущей натягивает на руки длинные яркие перчатки до локтей. Когда гримеры заканчивают свое дело, он поворачивается к нам.
- Что ж…Сейчас вас будут снимать камеры. Выше нос и улыбайтесь, глупцы. Не хочу, чтобы рейтинги нашей программы упали из-за ваших кислых лиц. Вам понятно?
Никто не отвечает.
Айвон Джейк закатывает глаза и махает рукой. Один из солдатов, что стоят у двери подходит и дубиной бьет одного из мужчин по колене, тот подкашивается и падает.
- Я еще раз спрашиваю, понятно?
Все кивают, в том числе и я.
- Отлично. Сегодня, в честь юбилея нас смотрит президент.
На большом экране телевизора идет обратный отсчет до прямого эфира. Три…два… один…
Слышится очередной всплеск аплодисментов, грохочет музыка и объявляют имя Айвона Джейка. Задрав высоко голову, он идет вперед, к балкону, яркий свет льется на него откуда-то сверху, а он светится всеми цветами радуги и машет толпе руками. Мне хочется взглянуть поближе, но нас окружают солдаты. Сердце колотится, и я не понимаю, что сейчас должно произойти.
- Добрый вечер, Александрия, - раздается громкий голос ведущего через микрофон. Толпа бушует. – Добро пожаловать на открытие пятьдесят пятого, юбилейного сезона шоу «Охота».
Последнюю фразу он произносит с чувством и толпа скандирует: «Охота! Охота!»
- Наши охотники уже готовы. А вы?
В ответ радостный гул, овации и топот.
-Ну и, конечно же, вы с нетерпением ждете других участников нашего телешоу. Не буду вас долго томить, поэтому встречайте…Жертвы!
Солдаты снова тыкают в нас автоматами, подгоняя к балкону. Нас всех в буквальном смысле вытаскивают наружу, на платформу. Теперь я, наконец, вижу все, что твориться здесь. Головы огромной толпы народа обращены на нас семерых. Никогда еще не видел столько разных красок в одном месте, целая палитра – розовый, красный, зеленый и ярко-желтый. Длинная площадь забита до отказа. Куча телевизионщиков, на балконах и в толпе. Софиты освещают наши силуэты, и все камеры обращены только на нас. Я не знал, что так много людей захотят посмотреть на меня вживую, обычного бедного парня, жертву. Поднимаю голову как можно выше и замечаю на соседних зданиях огромные экраны. Все они показывают наши напуганные лица в увеличении. Под каждым из них бегут яркие строки: « 55 юбилейный сезон Охоты. Жертвы»!
Я всматриваюсь в свое лицо на экранах. Измотанное и безжизненное. В свете софит мои волосы кажутся совсем белыми.
На секунду вспоминаю Кару, надеюсь, она сдержала свое обещание и не смотрит телевизор.
Солдаты грубо и торопливо тащат нас на середину платформы. Толпа никак не может угомониться, все кричат и требуют скорее начать шоу. Где-то вдалеке слышу: «Убить, убить!». Тяжело дышу и пытаюсь заткнуть уши, чтобы не слышать этого гула. Поворачиваюсь и на миг встречаюсь взглядом с девчонкой – она вытирает слезу с щеки, а потом поспешно отворачивается, снова обращая взгляд к толпе. Налетевший ветер развивает ее волосы, и я с удивлением замечаю татуировку на ее шеи.
- Тише! – призывает Айвон Джейк. – Скоро, совсем скоро начнется Охота, а пока хочу представить вам этих участников. И так, Жертва номер один – Люсиль Блэк.
Солдаты выталкивают из шеренги изнеможенную женщину. Толпа ревет и апладирует. Люсиль поднимает взгляд и на экранах транслируется ее лицо. Она смотрит в камеру. Она обречена, по ее глазам можно понять, что она не видит больше смысла жить дальше без своего мужа, ей больше не за что бороться. Но мне есть за что. Я должен победить, хоть это и не возможно. Должен, ради Кары.
- Жертва номер два – Джо Тайлер.
Из шеренги выходить мужчина средних лет. Тогда в комнате я его заметил не сразу. На экране вижу, что у него довольно таки необычное лицо. Нос немного кривой, наверное, ломали, а на щеке большой шрам от ожога.
- Жертва номер три – Майк Дэвидсон.
Майк выходит вперед. Толпа одобряюще гудит, замечая в какой прекрасной форме он находится. Камера подъезжает к нему ближе, запечетляя каждый сантиметр его тела. Если бы он снял свой свитер и показал татуированное тело, то возможно, он стал бы определенным фаворитом публики.
- Жертва номер четыре – Ирма Льюис.
Девушка с косой и вытянутым лисьим личиком падает вперед, когда солдат пихает ее автоматом. Но она не теряется и быстро встает. Толпа ей апладирует.
- Жертва номер пять – Саймон Джо.
Неприметный пожилой мужчина выходит вперед и кашляет. Хилые аплодисменты звучат в его честь.
- Жертва номер шесть – Энни Тринч.
Девчонку выдвигают вперед. Господи, какая же она юная, еще совсем ребенок, прямо как Кара. При виде этого создания толпа взрывается еще громче. Молодая кровь. Давно такого по телику не показывали!
Теперь ведущий объявляет Рик Лойс- жертва номер семь, и я, будто во сне. Меня толкают вперед. С высоты платформы смотрю вниз на ревущую толпу, в ушах шум и кружится голова. Музыка стала играть еще громче или мне кажется, но потом лишь чувствую, как солдат хватает меня за руку и уводит вместе с остальными обратно в большую комнату. Успеваю услышать опять ту же фразу: «Убить, убить!»
Айвон Джейк шутит и разговаривает с толпой, вокруг него ездят камеры. Публика его обожает, это точно. Он сияет своей белоснежной улыбкой на всю страну. Но через какое-то время ведущий все-таки прощается со зрителями и кричащей от радости публикой на площади. Он возвращается в комнату, где нас держат солдаты в ожидании дальнейших действий. Разъяренный и бешеный Айвон Джейк влетает в комнату, снимает с себя перчатки и, бросая их на пол начинает кричать:
- Вы, свора тупых и неотесанных балванов!
Он в ярости бегает по комнате, вокруг него вьются гримеры, поправляя съехавшую набок кудрявую челку.
- Я просил вас улыбаться! Неужели это так ТРУДНО!?
Айвон Джейк подходит к Люсиль Блэк:
- Ты, хватит горевать из-за своего мужа! Он все-равно был больным, мы только помогли ему! Можешь даже спасибо сказать!
Женщина взрывается новыми слезами и падает на колени. Как же они с ней жестоко.
- О нет, уведите ее и приведите в чувство! Живо! – ведущей подзывает солдат и те приподнимают Люсиль и волокут к выходу. Мне становится страшно от мысли, что они будут с ней делать.
Тем временем ведущий нависает над Энни Тринч:
- Так-так, что это у нас здесь? Энни Тринч! Я возлагал на тебя большие надежды, знаешь ли. Но нет! Твои слезы совсем не были похожи на улыбку, мелкая! Ты знаешь, что такое улыбка, а?
Девчонка, всхлипывая, опускает голову вниз. И только сейчас я подумал о ее родителях. Как они перенесли тот факт, что их дочь оказалась на этом телешоу? Наверное, это большой удар для них, а может быть они только рады, что избавились от еще одного нахлебника в семье. Нет, дурацкие мысли. Какой родитель будет рад видеть, что их дочь будут зверски убивать по центральному каналу страны? На такое способны лишь жители самой Александрии.
- Ах, ты мое маленькое юное создание, - продолжает глумиться Айвон Джейк. – Такое маленькое, что я аж сейчас заплачу!
Ведущий склоняется над девчонкой еще сильнее, практически дыша ей в темечко и повышает голос. Она сжалась, глаза бегают по сторонам и видно, что ей хочется сорваться с места и убежать, куда глаза гледят.
-Хочешь домой, да? А, я знаю, хочешь! Давай сейчас закроем глаза и загадаем желание! Может мамочка придет и заберет тебя домой! Вот будет хорошо, верно?
Энни плачет и не останавливается. Какой же он все-таки урод. Зачем он издевается над ребенком?
- Но этого никогда не будет! Ты, жертва! Ты, отброс! Твое предназначение быть здесь для потехи публики и только! Смирись с этим!
Я наблюдаю за всем этим боковым зрением и что-то внутри меня высвобождается. Давление нарастает и больше нет сил смотреть на эти жалкие унижения беззащитной девочки. Внутри происходит большой взрыв, и слова сами лезут наружу.
- Оставьте ее в покое.
Айвон Джейк резко оборачивается. Никто не произносит ни звука.
- Кто это сказал? Кто из вас, отбросы и недоумки, только что посмел вякнуть?
Ведущий встряхивает своей челкой и обращает злобный взор на всех семерых. Его руки сжимаются в кулаки. Я сам не ожидал от себя такого. Айвон Джейк двинулся вперед.
- Ну, кто?
На какой-то момент он останавливается напротив Майка Дэвидсона, но потом переключается на мужчину со сломанным носом – Джо.
- Это ты сказал, тощий говнюк? Я тебе ноги поотрываю!
Мужчина замер на месте не в силах, что либо ответить. Ведущий поднял руку и хотел было позвать одного из своих подручных солдат, как:
- Это я сказал!
На этот раз Айвон Джейк поворачивается медленее. Он идет ко мне. Я готов. Если что, я думаю, что сумею ответить. Он останавливается в поле моего зрения. Вижу на его белоснежном лице улыбку. Сердце колотится, как после долгой пробежки.
- Значит, Рик Лойс теперь у нас главный, - говорит он сквозь улыбку и так тихо, что я с трудом расслышал его слова. – В группе семерых недоумков, ты у нас главный. Возомнил себя крутым, да?
Ничего не успеваю ответить. Все происходит очень быстро. Чувствую сильный удар по спине. Ощущение, что раздробили все позвонки. Я падаю на пол и ударяюсь лицом. Кровь струиться из носа и рта тоненькой струйкой. Комната начала расплываться у меня перед глазами.
- Она ведь еще ребенок, - еле выговариваю я.
Айвон Джейк ставит ногу в золотых туфлях на мою спину и придавливает меня к полу. Сказать, что мне не больно это сказать ничего. Я ощущаю адскую боль. Затем вижу, как накрашенное лицо ведущего медленно опускается вниз и встречается с моими глазами. Он натягивает всю ту же дурацкую улыбку. Протягивает ко мне руку и хватает за подбородок, поворачивая лицо ближе к нему.
- Знаешь, существует много вещей, которые я бы хотел с тобой сделать. Со всеми вами. Но могу ли я убить тебя? – Айвон Джейк вздыхает. – Нет, я ведь не настолько глуп. Хотя, мог бы. Вы – жертвы. Вам все-равно предстоит умереть. Но только ваши смерти увидит вся страна и они будут настолько жестокими и ужасными, что ты, Рик, потом пожалеешь, что я не убил тебя раньше. Что? Уже наделал в штаны? – ведущий слегка хлопает меня по щеке и выпрямляется.
Солдаты подхватывают меня и ставят на колени. Я морщусь от боли в спине. Айвон Джейк разводит руками.
- Мы опять пришли к тому, с чего начали! Похоже, вы не точно уяснили того, что я говорил вам в той комнате, в нашу первую встречу! Вы здесь, чтобы у-ме-реть!- он произносит фразу по слогам и смеется, шагая вдоль шеренги. – Ведь это так просто понять, даже для гребаных тупиц… У вас нет другого выбора, так что привыкайте. – он делает не большую паузу. – И снова идти против меня, перечеть мне, это очень глупая ошибка. Похоже, я это дал понять еще тогда, но раз вы настолько глупы, то я иду на крайние меры. – он достает из кармана пульт.
Слышу испуганные охи.
- Нет, стой, прошу не надо, парень сглупил, но разве это стоит того,- Майк выходит вперед, пытаясь уговорить ведущего.
Айвон Джейк вздыхает и направляет пульт на Майка. Тот отстраняется немного назад приподнимая руки.
- Ты опять нарываешься, Майк, - произносит ведущий. – Разве прошлый раз тебя ни чему не научил, а?
- Простите, - тихо произносит мужчина, – я лишь хотел…
- Да заткнись ты уже! – резко бросает ведущий. – Не заставляй меня применять силу пульта на тебе.
Майк утихает и делает шаг назад, бросая взгляд на меня. Он будто говорит: «Я пытался, друг».
Тем временем Айвон Джейк цокая каблуками туфель вновь подбирается ко мне. Его лицо так близко, что я чувствую запах у него изо рта. Похоже на мяту.
- Так в чем дело, Рик? Ты глупый или просто смелый?
Я не знаю, что ответить. Я лишь смотрю в глаза этого беспощадного садиста и харкаюсь кровью прямо на пол перед ведущим. Жаль, не попал на его золотистые туфли.
Айвон Джейк начинает истерически хохотать, а потом резко придавливает пульт к моей шеи. Я чувствую холодный метал и иголочки на конце, впивающиеся в кожу на моей шеи. Я стараюсь не разрывать зрительского контакта, чтобы не показывать этой мрази своей слабости и беспомощности. А он усмехается и давит пульт все сильней, перекрывая доступ к кислороду. Черт, что же ты медлишь? Нажимай кнопку, и покончим с этим! Какое- то время я чувствую пустоту в легких, а потом их резкую заполненость горячим воздухом, жадно хватая его ртом.
Айвон Джейк убирает пульт с моей шеи и засовывает его обратно в карман.
- Уведите его в камеру! Пусть посидит там денек другой!
Я все еще жадно глотаю воздух, не могу надышаться. Солдаты хватают меня и ставят на ноги. Но мне трудно стоять.
- Уведите их всех! ВСЕХ!
Нас уводят. Слышу вслед голос Айвона Джейка:
- Насладитесь жизнью, пока живы!
Закрываются двери и ведущий пропадает из моего кругообзора. Но меня ведут совсем другой дорогой, не в роскошную комнату с позолотой и удобной кроватью. Вместе с солдатами мы опускаемся на скоростном лифте вниз, туда, где темно и сыро. Лунный свет здесь едва пробивается сквозь железные решетки окошек под потолком. В воздухе стоит смрад: пот, грязь, кровь – все смешалось с удушающей жарой и вылилось в ужасную какофонию запахов. На секунду мне кажется, что это личная камера пыток Айвона Джейка.
Меня ведут по длинному темному коридору мимо нескольких камер, возле которых стоят стражники. Раздается грохот железного засова. Меня толкают на что-то мягкое. Опять слышится скрежет металла и грохот. Дверь закрылась. Я обнаруживаю, что сижу на матрасе, постеленном на мокром и грязном полу. Я снова в камере. Без единого окна.
Во рту стоит отвратительный привкус крови. Рухнув на матрас, я, наконец, даю волю эмоциям. Я кричу. Во все горло, так что мне становится больно. Все тело болит, но я уже не чувствую. Теперь мне самому хочется умереть. Я желаю, чтобы охота быстрее началась, хочу умереть, хочу обрести покой. Но потом в голове слышу голосок Кары: «Обещай, что вернешься». Нет! Нет, не могу! Прости, Кара, я не выдержу. «Обещай, что вернешься». «Обещай!»
- Нет…
«Обещай!»
И в какой-то момент передо мной предстает образ моей сестры. Она светлая, как ангелочек. «Это что сон?» - думаю я и тянусь к сестре. Но я не могу до нее дотронуться. Она ускользает и опять появляется, но только в другом конце комнаты.
- Ты должен быть сильным, Рик, - говорит она. – Ты обещал мне..
- Я знаю…знаю. Прости, Кара.
- Нет, будь сильным. Борись.
Образ сестры начинает растворятся в сумраках камеры, я тянусь к ней, ползу, пытаясь удержать, хоть на секунду, но бесполезно. Она растворяется и ее больше нет.
Я падаю на холодный и мокрый пол без сил. В бреду и с болью.
- Я буду, - шепчу я. – Я буду.
***
На следующее утро я просыпаюсь от страшного кошмара. Сжимаюсь в углу камеры. Ночь была холодной. Спина все так же болит, а волосы занавешивают мое лицо белыми тонкими лентами. Кровь засохла на лице и рубашке. Меня охватывают воспоминания прошлого вечера. Ужасные воспоминания. В голове прокручиваются все события, камеры, ликующая толпа и унижения Айвона Джейка, но я не хочу видеть их снова, даже в своем сознании, поэтому я резко вскакиваю с матраса и иду к двери. Стучу.
- Воды!
Язык сухой, как кость.
- Воды! – снова требую я.
На этот раз слышится металлический звук засова и дверь открывается. Входит рыжеволосая девушка. Она ставит передо мной поднос. На нем миска с едой и стакан воды. Я хватаю его и жадно выпиваю все до последней капли. Хочется еще.
Тем временем девушка мочит в небольшом тазу тряпку и медленно подходит ко мне. Затем берет меня за руку. Холод начинает понемногу отступать. Она гладит тряпкой по ладони, отмывая их от грязи и крови. Ее руки теплые и мягкие. Украдкой наслаждаюсь этим ощущением. Я будто улетаю куда-то, забывая о боли в спине, об охоте и о своей сестре. Просто забываю.
Девушка поливает ладонь водой еще какое-то время, а потом снова опускает тряпку в таз, мочит ее, и на этот раз бережно дотрагивается до моего лица. Теперь она приближается еще ближе. Небольшой свет из расщелин двери освещает ее. Мой взгляд скользит по ее силуэту, изучая. Рыжие локоны падают на оголившиеся плечи, на левой ключице замечаю тату, черное подкова, словно клеймо. Поднимаю глаза на ее лицо.
- Эй, я тебя знаю!
Не помню, где и когда я ее видел. Но видел точно. Эти яркие черты лица, тонкие скулы и розовые губы, кожа белая, как фарфор. Ее голубые глаза смотрят на меня, и я чувствую, как во мне все сжалось от страха, вины и злости. С ней связано что-то приятное, но в то же время нехорошее, только я никак не могу вспомнить что. Лицо девушки искажается от ужаса, от чего мне еще больше становится не по себе. Она отрицательно качает головой, прекращает омывать мне лицо и, бросая тряпку, убегает из камеры.
Я еще долго стою ошарашенный. Не понимаю, что ее так ужаснуло. Неужели она тоже вспомнила меня? Но почему тогда испугалась? В ту ночь я долго не могу заснуть. Меня мучает образ этой загадочной молчаливой девушки. Сижу или расхаживаю по камере. Стоит мне закрыть глаза, как ее рыжие волосы и белое личико всплывают в памяти и мне все время кажется, что я вот-вот вспомню, но все уходит в темноту. Я пытаюсь уцепиться за каждый момент, проблеск, но в голове лишь отдельные эпизоды и силуэты, которые мало что дают.
В конце концов, я засыпаю.
***
Я в камере.
Тихо. Пусто. Глухая ночь.
На мне нет обуви. Я босой. Одежда разорвана в клочья. Дверь закрыта. Я в ловушке.
Чувствую покалывание в затылке. Медленно оборачиваюсь.
Девчонка, Энии Тринч, стоит и смотрит на меня. Она заперта в камере вместе со мной. Она всего лишь тень, ее лицо скрывает мрак, но я знаю, что это она. Слышу ее всхлипы.
А потом мое дыхание участилось. Из мрака выходит он, Айвон Джейк. Его не скрывает мрак камеры, наоборот он четко вырисовывается и нависает над Энни, хватает ее за волосы.
«Нет, - кричу я, - не трогай ее.» Из горла не вырывается ни звука.
Пытаюсь подняться, но потом понимаю, что не могу. Что-то – судя по ощущениям, металлические наручники – крепко приковывают мою ногу к стене, и спустя секунду я понимаю, что падаю. Куда-то во тьму, меня что-то тянет я слышу зловещий и громкий хохот Айвона Джейка.
Темнота плотная, будто одеяло.
Голоса. Шепот. Бормотание. Вздохи. Далеко, слов не разобрать.
И тут я вижу тень девушки с рыжими волосами. Она улыбается и манит меня за собой. Махает рукой.
Я иду. Иду за ней, не понимая где я. Она прибавляет шаг, и я спешу к ней, но она все дальше и дальше. Больше не могу бежать, ноги, словно налились свинцом. Она исчезает.
«Рик!Рик, помоги мне!» - слышу я.
Голос Кары. Детский голос.
«Кара! – кричу я. – Я здесь! Где ты?»
«Я не знаю! Скорее Рик! Тут так темно. Мне страшно» - всхлипывает она.
«Не волнуйся Кара! – кричу я. – Я отыщу тебя! Я приду, не молчи!»
«Рик, обещай, что придешь!
«Кара! – сново кричу я. – Кара!»
Тишина.
Потом опять раздаются голоса где-то вдалеке. С трудом различаю слова. Практически не слышу их.
«Скорее Рик…- доносится шепот. – Скорее…
«Подожди, - прошу я. – Пожалуйста! Кара! Я здесь! Я иду!»
Дергаясь, я просыпаюсь и ухожу от этого кошмара. Я весь взмок. Дыхание прерывистое, а сердце бьется в три раза быстрее обычного.
Сижу на матрасе и жду. Прихожу в себя. Понадобится несколько минут, чтобы нормализовать дыхание и окончательно вернуться в реальность. Сколько прошло времени? Два - три дня? Я давно не видел света. Единственное, что освещает мою камеру маленькая свеча в углу. Ее маленький огонек трепещет, бросая причудливые тени на мрачные стены. Как завороженный я смотрю на тлеющую свечу и поджимаю колени под себя, охватывая их руками.
- Кошмар привиделся? – раздается шепот из неоткуда. Я осматриваю комнату и не понимаю кто это сказал. На миг мне показалось, что со мной опять разговаривает образ сестры, что я снова во сне или в болезненном бреду. Но голос мужской и он раздается снова:
- Я здесь. Наклонись ниже.
Насторожено оглядываюсь на стену позади себя, а потом спускаюсь ниже. Вижу небольшую щель, там, где краска и кирпич обвалились. Заглядываю и удивляюсь тому, что на меня смотрит сморщенный глаз мужчины. Целого лица увидеть невозможно, но я понимаю, что он улыбается мне.
- Пришлой ночью я тебя тоже слышал, - говорит он. – И позапрошлой.
Значит, я здесь уже три дня. И все эти три дня один и тот же кошмар, как проклятье. Если этот мужчина слышит меня каждую ночь, то и остальные узники тоже. Мне становится неловко.
Мужчина словно читает мои мысли.
- Не волнуйся, - говорит он. – Здесь такое часто бывает. Кошмары. Каждый сойдет сума в четырех стенах, поэтому к крикам тут уже привыкли.
Я слышу шорохи, он подползает ближе. Я молчу.
- Меня зовут Арни, - шепчет он.
- Меня Рик, - говорю я.
- Рик, - повторяет он. – Хорошее имя.
Я жмусь от холода.
- Почему ты здесь оказался?- спрашивает Арни. – Ты ведь еще так юн. Тебе не больше семнадцати, верно?
Смотрю на глаз в расщелине, он дергается и смотрит на меня пытливым взглядом. Я отворачиваюсь и бормочу:
- Нет, мне девятнадцать.
- Девятнадцать…Так почему ты здесь, Рик?
- Тебе то какая разница, - отвечаю я.
Молчание, но потом снова слышу голос Арни:
- Извини, я всего лишь хотел поболтать. Знаешь, проведя в камере двадцать с лишнем лет порой хочется увидеть яркий свет и услышать человеческую речь.
Слышу шорохи, мужчина двигается и я замечаю, что его глаз пропал из расщелины в стене.
- Прости, - неожиданно говорю я. Мне стало жаль бедного мужчину, наверное, он прав.
- Все в порядке, - через какое-то время вновь слышу его голос. – Тебе не охота говорить, понимаю.
- Нет, прости…Если хочешь знать, я… Я попал сюда потому что… - я думаю, подбирая слова, как лучше сказать, - потому что у меня были некоторые разногласия с Айвоном Джейком.
- Ты участник Охоты? Жертва?
- Да, - шепчу я и выдыхаю.
Недолгая пауза.
- Тебе страшно? – спрашивает Арни.
Я задумываюсь на секунду, а потом отвечаю:
- Честно? Страшно. Даже очень страшно.
- Не свезло тебе, парень,- замечает мужчина. – Ты хоть раз видел это шоу?
- Видел. А ты?
- О, я живу на этом свете не один год и поверь, ни один сезон, - отвечает Арни с легкостью и не принужденностью. – Но мне и в этих катакомбах ужасов хватает. Быть бы мне сейчас на твоем месте, Рик.
- Ты хочешь умереть? – спрашиваю я.
- Я хочу свободы, - отвечает он. – Я никогда не был свободным. Всю свою жизнь.
- Думаешь, тебе удастся выжить в Охоте?
- Нет ничего не возможного, Рик.
Мне бы такую уверенность и смелость, думаю я. Снова слышу шорохи и хрипы мужчины, верно, он перевернулся с одного бока на другой.
- А ты как?- я подвигаюсь ближе к щели в стене. – Как ты здесь оказался?
- Это долгая история. Были у меня тоже разногласия с одним владельцем этого телецентра. Вот он и упек меня в эту камеру.
- Так, ты из этих…
- Что?
- Богатых?
- Нет, что ты, - Арни смеется. – Я был личным его рабом. Я уверен, что этот старый хрыщь еще жив, делает себе пластические операции и подтяжки. Его лицо уже, наверное, похоже на поле битвы косметических хирургов.
- Значит, тебе еще долго сидеть? – тихо спрашиваю я.
Мужчина тяжело вздыхает.
- Наверное, я здесь и умру.
Наступает молчание. Это ужасно. Смотрю на тлеющую свечу, как эта масса безжизненного воска теряет форму, как потихоньку угасает огонек и в невыносимой тишине камеры слышу свое дыхание, оно кажется мне громким.
- Ну что ж, спокойной ночи, Рик, - произносит Арни. – Приятных снов.
Я кладу голову на матрас и устраиваюсь поудобнее.
- Спокойной ночи, Арни, - отвечаю я.
И засыпаю.
***
С тех пор как Арни со мной заговорил прошло еще два дня. Меня больше никто не навещает. Я все жду, что вот-вот услышу лязг засова, дверь откроется и в проеме появится загадочная рыжеволосая девушка. Но все эти долгие два дня тишина и лишь точно по расписанию внизу двери открывается небольшой проем и чья- то рука просовывает в камеру поднос. Я практически ничего не ем, только пью. Я покорно жду, когда меня выпустят и отправят на растерзание охотникам. Единственный кто скрашивает мои мучительные два дня это Арни. Мы болтаем с ним каждую ночь. Мы ждем пока стража заснет. Они сидят снаружи и как только слышится их громкий и долгий храп, можно спокойно говорить.
Мне нравится Арни. Он кажется мне умным и добрым. Он много болтает о своей жизни и лишь изредка прерывается, спрашивая меня о моей. И я рассказываю. Как умерли родители. Как мы с Карой попали в детский дом. Все эти дни я так долго думал о сестре, что говорить о ней теперь нелегко. Рассказываю о страшном периоде, когда мы жутко голодали. То было самое тяжелое для нас время. Мне только исполнилось восемнадцать и, забрав Кару из детского дома, мы отправились в город Фаервиль. Я знал, что это ничем хорошим не обернется, но я рискнул. И тогда я пожалел. Работы не было совсем и есть было нечего. Жили мы в трущобах, почти на помойке. Поначалу я ничего не чувствовал, а потом пришла боль. Душевная боль. Она накрывала, словно волна, затягивая в пучину жутких страданий, заставляя корчиться и биться кулаками о землю. «Где же вы?» - часто по ночам спрашивал я мысленно. – «Почему вы оставили нас?». Но никто не отвечал. Просто было некому.
Мне было страшно. Я будто был в царстве тоски и серости. Каре всего четырнадцать, а мне восемнадцать, и я стал главой нашей небольшой семьи. Но что оставалось делать мне? Я пытался нас прокормить, как мог. Иногда приходилось воровать. Но порой мы не ели день и два. Умереть от голода в нашей стране это не редкость. Люди валялись повсеместно, приткнувшись где-нибудь у заборов, не дыша. Приезжали специальные люди Александрии и молча забирали тела, не узнавая фамилии и имени. Вот так и мы почти умирали от голода. По - другому и не скажешь. Но судьба свела меня с одним человеком. В тот день, я как обычно был в городе и пытался продать старый никому не нужный хлам, работая на рынке на одного мужчину по кличке Шрам. Дождь лил и не хотел прекращаться, поэтому рыночная площадь была пуста. Покупателей не было. Моя одежда промокла насквозь, и жуткий холод пробирал до костей. Последние пять дней у меня во рту не было ничего, кроме листьев салата, что по счастливой случайности мне удалось найти на окраине города, росших у леса. Все съестное я отдавал сестре, потому что не мог себе позволить, чтобы она голодала. Простояв до самого позднего вечера, я так ничего и не продал. Шрам пришел с проверкой. Помню его яростное и уродливое лицо, когда он кричал и ругался, размахивая кулаками, но я больше не мог стоять, не мог говорить и слушать его. Я упал. Упал в грязную лужу без сил, прямо перед ним. Слышал его последние слова: «Уволен!» Не знаю, сколько бы я еще пролежал в холодной луже, пока не пришел он, человек по имени Майк. Он привел меня к нему домой. В настоящий дом, теплый и уютный, с гостиной и спальней. Его жена напоила меня горячим чаем и повесила мою одежду сушиться у печки. Они расспросили меня, откуда я. Рассказал, что у меня есть сестра и живем мы на окраине города в трущобах. И тогда Майк предложил мне работу на его свиноферме, он любезно разрешил мне с сестрой пожить у него какое то время. До сих пор не могу отделаться от мысли, что было бы, если я все - таки остался лежать в той грязной луже. На радостях я отправился за Карой сообщить эту радостную весть. Платил Майк хоть и мало, но нам стало хватать хотя бы на обед. Потом, поднакопив сумму, мы переехали в город Дальвин, где я устроился на завод, после чего все устаканилось, боли я больше не чувствовал, Кара была счастлива, а для меня это было самое главное. Казалось, серость и грусть ушли из нашей жизни. Воздух казался теперь чистым и свежим, и я стал по-настоящему радоваться солнцу. Но как оказалось ненадолго.
Арни удивляется моим рассказам, а потом спрашивает:
- А какая она, твоя сестра?
Я улыбаюсь, снова вспоминая ее светлый образ.
- Она ангел, - отвечаю я.
- Блондинка что ли?
- Ну да, блондинка, - я киваю с усмешкой на лице.
- Блондинки всегда красивые, - подмечает Арни. – Помню одну такую в моей молодости. Та еще была штучка!
Он смеется, а я лишь тихо улыбаюсь. Заметив это, Арни перестает смеяться и произносит:
- Прости, не стоило мне говорить этого.
- Ничего все в порядке.
- Твоя сестра должна быть сильна духом, - объясняет он. – Жить одной пятнадцатилетней девочке в этом мире страшно. Теперь тебя рядом не будет.
- Кара еще как сильна, - киваю я.
По крайней мере, я надеюсь на это. Нет, я верю в это. Верю, всем сердцем и желаю сестре лучшей жизни в этом полном безумия и жестокости мире. Как же мне хочется, чтобы она сейчас легла рядышком и начала тихо посапывать, совсем как тогда, когда она была еще совсем маленькой и беззащитной девочкой. Хочется увидеть ее улыбку, ее глаза, цвета морской волны, услышать ее голос. Понимаю, что это невозможно. Теперь я никогда ее не увижу. Никогда.
В эту ночь мне опять сниться странный сон. Детали предстают так ярко, что кажется все реальностью. Я вижу большой зал, заполненный стеклянными резервуарами, настолько близко, что мне удается разглядеть какого цвета резиновые трубки, прикрепленные к ним. Повсюду идут провода и висят панели, мерцая красными и зелеными огоньками. Огромная машина предает ужас, издавая тихий, но пугающий гул. В резервуарах вижу людей, плавающих в вязкой жидкости, от чего все их движения кажутся замедленными и вялыми, а глаза закрыты, словно они спят глубоким и беспечным сном. Десятки проводов и трубок, что охватывают тела, напоминают нити, сплетенные пауком. Не понимаю, что это за место, но потом слышу свое имя. Кто-то выкрикивает его. Это женский голос. Оборачиваюсь, но не успеваю никого заметить, окутываясь в чудовищно бешеную воронку. Люди с автоматами бегают по залу среди резервуаров. Все происходит очень быстро, кадры меняются в моих глазах, словно фильм. Слышатся выстрелы и крики раненных. Взрыв. Удар настолько сильный, что я с шумом падаю на землю, и с удивлением замечаю у себя в руках автомат. Он реалистичен, тяжелый и совсем близко. Я почти физически ощущаю его. Кто-то опять зовет меня, но я не вижу кто из-за черного удушливого дыма, образовавшегося после взрыва. Он словно густая пелена, закрывающая весь обзор.
«Рик, вставай!» – теперь я четко слышу женский голос над собой. Она рядом. Совсем рядом.
Чьи-то руки хватают меня и резко поднимают на ноги. Я все еще ничего не вижу, кроме силуэтов, бегающих по залу. Что-то кричат. Я ощущаю все, словно это не сон, будто это реальность, происходящая в данный момент.
«Рик, нужно уходить!» - женский голос зовет меня, и теплые руки тащат за собой, сквозь черную пелену и выстрелы. По пути вижу обуглившиеся трупы. Их глаза застыли абсолютно пустым и безжизненным взглядом.
Яркое солнце. Вижу солнце и мы бежим к нему, прочь от выстрелов и ужасных резервуаров. На миг в яркой вспышке света замечаю рыжие локоны, увлекающие за собой…
Я бормочу себе под нос и просыпаюсь. Весь в поту и тяжело дыша. Жадно глотаю воздух. Мне кажется, что пелена дыма все еще стоит передо мной, и я усердно пытаюсь ее отогнать, махая руками. Но потом приходит осознания, что это был сон.
Это что-то новое. Такое мне еще никогда не снилось. В этом сне не было Кары или Айвона Джейка. Кошмар не был похож на остальные, он был реальным и ощутимым.
Хочется прогнать дурные мысли. Я сажусь на матрасе, прижимаю ноги к груди и закрываю глаза. Но в темных уголках памяти еще кружатся моменты кошмарного сна. До сих пор чувствую запах пороха от выстрелов. Жуткие тела в резервуарах и девушка.…Опять рыжеволосая девушка. Единственное, что остается неизменным. С тех пор как я ее увидел, она постоянно мелькает в моем сознание. Я пытаюсь разрушить образовавшейся барьер в голове и отыскать ее в своем прошлом. Мысленно возвращаюсь к моменту первой встречи, когда она протерла мои грязное кровавое лицо, и я на миг увидел ее глаза. Голубые глаза, такого яркого цвета.
И вдруг где-то в самом дальнем и темном закоулке памяти как будто вспыхивает свет – еле ощутимый. Чувство длится всего миг, а потом растворяется в недрах сознания. Но я действительно что-то вспомнил!
Берусь за голову, раздраженный тем, что не способен уцепиться за воспоминания. Интересно, почему она меня так волнует? Кто она? И как она связанна с кошмарным сном? Мучительные вопросы. Вопросы, заполоняют мой разум, но конкретных ответов на них нет. Все смешивается в один поток не понятной и грязной каши. Я уже начинаю думать, что я схожу с ума. Холодные стены камеры давят на меня, вот и сниться вся ерунда. Но нельзя отрицать того, что сон был реальным и рыжеволосая девушка там была неспроста. Мы с ней как-то связаны. Не знаю, каким образом, но связаны. Я ощущаю. Я знаю это.
Продолжение следует...