Как же медленно тянется время, когда ты торопишь события! Наконец, из-за горизонта показались мачты догоняющего нас судна. Вот оно приблизилось, и уже невооруженным глазом можно было рассмотреть и понять, что это - большой, в камуфляжной раскраске военный корабль, совсем не похожий на современные военные суда своими размерами, прямым, не “атлантическим” носом, мощной пирамидальной надстройкой и трехорудийными башнями главного калибра в носовой части и на корме. По всей длине корпуса корабля в два ряда шли круглые иллюминаторы. За пирамидальной надстройкой располагалась внушительных размеров дымовая труба, за ней мачта с антеннами радиостанций, потом гидросамолет, установленный на катапульте, а на кормовом флагштоке развевался флаг Германии, какой мы привыкли видеть на кадрах кинохроники времен 2-й Мировой войны – черная свастика в круге на белом фоне при общем красном цвете флага.
Военный корабль быстро догонял нас на параллельном курсе. Когда он почти поравнялся с нами, и нас разделяли какие-то 5-6 кабельтовых, он резко убавил ход и на его мачте поднялись сигнальные флаги, но смысл сообщения, которое передавалось с их помощью, был нам непонятен. Мы приготовились связаться с ним по радио на 16-м канале, и “Елабуга” продолжала пока идти своим прежним курсом. Прошло несколько томительных минут, и тут до нас докатился раскатистый звук залпа из орудия вспомогательного калибра. Перед носом “Елабуги” из океана поднялся фонтан воды.
- “Стоп машина!”, - приказал Сергей Петрович и старпом перевел ручки машинного телеграфа на “стоп”. Наступила тишина. “Елабуга” продолжила по инерции движение вперед, становясь бортом к волне, и, наконец, остановилась, раскачиваясь на волнах зыби.
Сыграли общесудовую тревогу. Весь экипаж собрался в столовой. Старпом объяснил ситуацию, в которой оказалась “Елабуга” и как следует вести себя в сложившейся обстановке каждому члену экипажа. Не оставалось ничего другого, как ожидать дальнейшее развитие событий.
Военный корабль тоже застопорил ход и спустил на воду катер, который, борясь с крупными волнами, направился к нам. В катере мы насчитали пять вооруженных моряков во главе с офицером.
– Как сцена из приключенческого кинофильма,- прокомментировал старпом. Мне всё это показалось до боли знакомым, но я молчал, боясь высказать свою догадку.
– Как всё это понимать, Николаич? - спросил меня, наконец, капитан.
– Скоро всё прояснится, - ответил я, и быстро направился к себе в каюту.
Там я быстро просмотрел иллюстрации в книге “Корсары Гитлера” и мне стало не по себе, когда нашел то, что искал – на фотографии был изображен тот же самый корабль, который остановил нас сейчас - карманный линкор “Адмирал граф Шпее”. От осознания ситуации, в которой мы оказались, возникло ощущение холодка в груди, как на экзамене, когда тянешь экзаменационный билет, рассчитывая на счастливый случай, а тебе достается совсем не то, на что рассчитывал. Я лихорадочно обдумывал ситуацию и пытался понять, как нужно действовать в сложившейся ситуации.
– Главное, решил я, наконец, - убедиться, что этот корабль, действительно, “Адмирал граф Шпее”, а дальше будем действовать по обстановке.
С книгой под мышкой поднялся на ходовой мостик. Там, кроме капитана, были все штурмана и стармех. Все с любопытством наблюдали за приближающимся катером. Боцман с парой матросов палубной команды уже спустил шторм-трап и готовился помочь прибывшим “гостям” подняться на борт.
Первым по трапу на борт поднялся офицер, а потом остальные пять моряков, вооруженные винтовками. Из одежды на них были заношенные белые рабочие брюки и черные куртки, а на ногах – стоптанные черные рабочие ботинки. У каждого на поясе висел штык-нож. Офицер, белобрысый молодой человек, лет двадцати трех – двадцати пяти, высокий, худой, в видавшей виды фуражке и утепленной форменной куртке, с любопытством и без явной агрессии окинул взглядом встречающих. Трем матросам он приказал остаться у трапа, а сам, в сопровождении двух матросов, вслед за боцманом поднялся на ходовой мостик. Я сидел на диване в штурманской и с интересом наблюдал за происходящим. Страха не было, но оставалось чувство тревоги, которое я старался подавить в себе, повторяя: “Все будет хорошо, … все будет хорошо…” Сложившаяся ситуация требовала немедленных действий, но каких? В голове мелькнула спасительная идея и на душе сразу стало легче. Нужно было блефовать – ничего другого просто не оставалось.
Лейтенант, не называя себя, на хорошем английском языке потребовал предъявить судовые документы и соблюдать радиомолчание, в противном случае будет открыт огонь на поражение. Ознакомившись с документами, он высказал недоумение по поводу государственного флага на мачте “Елабуги”. Этот флаг был ему незнаком.
– Если вы русское судно, то флаг у вас должен быть красного цвета с серпом и молотом, а вот этот трехцветный я вижу в первый раз. И потом, я считаю, что судовые документы у вас фиктивные, т.к. они датированы 2001 годом, а поэтому…
Офицер на мгновение задумался, решая, как поступить в этой ситуации, и тут я понял, что момент настал.
- Пауль Лемке, если не ошибаюсь? – спросил я, оставаясь сидеть на диване. Все повернулись в мою сторону, а офицер непроизвольно сделал шаг вперед. На его лице было написано нечто большее, чем просто изумление.
– Откуда Вам известно мое имя? – после приличной паузы спросил он.
- Господа! Позвольте вам представить, - сказал я вставая,- лейтенант Пауль Лемке, командир зенитных установок тяжелого крейсера “Адмирал граф Шпее”, прибыл с абордажной командой осмотреть судно и убедиться, что оно не принадлежит англичанам или их союзникам. А это – офицеры “Елабуги”: капитан – Лавров Сергей Петрович, старший механик – Сорнев Борис Александрович, старший помощник капитана
– Володин Александр, второй штурман – Прыгунов Евгений, третий штурман – Смирнов Николай, а я – представитель генштаба России полковник Уваров. Все обменялись рукопожатием. Сергей Петрович сохранял невозмутимость, чего не скажешь о стармехе и штурманах. Офицер ошалело переводил взгляд с меня на капитана, облачившегося по такому случаю в форменный мундир, и явно, пребывал в нерешительности, не зная, как вести себя с нами.
- Откуда Вы знаете меня и наш “Граф Шпее”? – повторил он свой вопрос.
- Я много чего знаю – положение обязывает, - многозначительно ответил я и попросил Сергея Петровича оказать содействие абордажной команде в осмотре судна и поисках оружия, которого у нас нет.
Никакого оружия на борту , конечно, не нашлось, но у Лемке оставалось два вопроса, на которые он хотел получить ответ.
– Что касается флага и судовых документов, Вам лучше не знать ответов на эти вопросы. Пауль, давайте поступим следующим образом, - предложил я, - мне, как представителю генерального штаба, нужно встретиться с капитаном цур зее Лангсдорфом и сообщить ему важную информацию. Я же отвечу на все вопросы, которые могут у него возникнуть. Капитан Лавров не должен присутствовать при моем разговоре с вашим командиром и пусть он остается здесь, на борту.
- Хорошо. Я согласен, - ответил Лемке,- но “Елабуга” должна соблюдать радиомолчание, в противном случае мы открываем огонь на поражение, а судовые документы я беру с собой и передам их нашему командиру.
– Да, вот еще что, Пауль, - сказал я, обращаясь к офицеру, - перед выходом в рейс я купил недавно вышедшую у нас книгу воспоминаний грос-адмирала фон Тирпица, и мне хотелось бы, чтобы Вы на титульном листе написали, что Вы думаете о вашем замечательном соотечественнике, и я протянул ему книгу. В замешательстве, он взял книгу, осмотрел титульный лист и оглавление, а я, не давая ему опомниться, уже протянул ему свою авторучку.
– И что я должен написать? – спросил офицер.
– Да что хотите. Ну, например: грос-адмирал Тирпиц - достойный патриот Германии и её военно-морского флота.
Офицер охотно выполнил мою просьбу, расписался и поставил дату: 3 декабря 1939 года.
Продолжение http://www.proza.ru/2017/02/13/1290