Отметка «43,1» на Северной дороге.
Это многолетнее место вахты отряда из города Юрьевец Ивановской области. Множество поднятых бойцов и, что примечательно, все «верховые». Командир Липин Александр Михайлович считает поднятие верховых делом первоочередным.
Конечно, если встретится санитарное захоронение или найдутся останки бойцов, которых стащили в воронки или в блиндажи, без всяких слов, долг любого поисковика — совершить «подъем», но поднятые «верховые» бойцы это, в ста процентах, - пропавшие без вести.
Их не хоронили и родственникам не сообщали, как они погибли и где. Лежат они и по сей день там, где их смерть настигла. С медальонами, с вещами своими, подписанными, лежат. А значит, есть шанс вырвать их из списков пропавших. Есть надежда, хоть и тающая со временем, - восстановить имена, а при счастливом случае -найти человека и на малую Родину отправить. Пусть даже через столько лет, но ведь каждый мечтал вернуться домой.
Кто-то скажет, что это сентиментальность, что нет разницы, где могилка твоя. Не стану с теми спорить, но скажу только, что у людей, оказавшихся вдалеке от своей родины, мнение другое. А если это расставание разделяет не по собственной воле, то и вовсе противоположное.
Поиск «верховых» - это совсем другая методика, навык иной, мышление другое. И в этом Михалычу - равных не много. Его двадцатипятилетний опыт поисковика никогда не подводил. А результат, всегда вызывал уважение.
Вся Северная дорога, а это без малого десять километров, по обе стороны усеяна воронками в несколько рядов. Эту жизненно важную артерию Второй Ударной армии в сорок втором немцы бомбили нещадно. Сколько здесь полегло, не известно по сей день - каждая вахта подымает, и конца, как говорят сами поисковики, пока не предвидится.
И наш лагерь здесь стоит, среди этих воронок. И другие отряды рядом встают.
- Ну что, Николай Григорьевич, может рванём воронку на этот раз, вместе-то пошустрей получится?
- Да нет Саш, людишек маловато на эту красавицу, да и мы зацепились уже\, не доходя до канавы, боец идёт и хабарок прилично. Прерывать никак нельзя, а работы там ещё на пару дней хватит. Хороша стерва, но не в этот раз.
- Ну как знаешь, а мы наверно попробуем, дело-то верное по всему.
Этот разговор двух командиров поисковых отрядов из Юрьевца и Набережных Челнов относился к воронке, расположенной в десяти метрах от лагеря. Это семиметровое озеро давно привлекло их внимание. На его краю уже был поднят не один боец, а сколько собрано останков - и не описать, мешки.
Терзала она умы командиров и ещё по одному случаю, трехлетней давности, когда решил Липин её крючочком пошерстить. Щупал, щупал край воронки, да и нащупал. А когда зацепил да вытащил, оказалось бедренная кость. Означало это, что в воронке этой бойцы находятся, и надо бы их поднять. Да только подумать и сказать - это одно, а вот сделать - это совсем иное.
Чтобы вызволить из неё бойца, водицы необходимо вычерпать тонн пять – семь, а с таким объемом в одиночку не справиться. А по весне вообще не возможно. Весной в болотах вода повсюду, её из воронки ведро вычерпаешь, а туда два успевает залиться. По лету и то - только успевай водицу черпать. Отряд мужиков нужен для таких работ, а наш отряд численностью небогат. Если, конечно, всех кто ездит с Мыхалычем на одной вахте собрать, то прилично соберётся, но это только мечты. Практически все ездят за свой счет, и здесь, как говорится, то отпуск не подошел, то с работы не вырваться, а то, банально, деньжат нет. Но худо-бедно пять крепких ребят есть, а значит, можно и замахнуться.
Вечерком у костерка и решили, раз приехали, ни к чему волынку растягивать, на долгие годы откладывать, негоже за километры бегать, когда под самым носом солдатики лежат. И с утра направились к воронке.
Для тех, кто не имеет должного представления о воронках, должен пояснить, а то не совсем понятно, о чем речь ведется. В войну от разрывов снарядов и бомб ямки в земле оставались. Эти бомбы разной мощности были, и ямки тоже значит, разными получались. Это и есть воронки.
Это сегодня они как озера водой затопленные смотрятся, и то размером воображение поражают пять – десять метров в диаметре, а тогда, семьдесят лет назад, они иной вид имели. По ширине они не намного изменились, а глубина этих ямок в ту пору была до пяти, а местами и восьми метров. За долгие годы заполнялась воронка опадающей листвой, землицей, с краев сползающей, ветками, упавшими с деревьев.
Проще сказать наполовину в воронках - вода, а вторая половина - ил и мусор лесной. А в войну лучше укрытия от шквального огня и осколков разящих - и придумать было невозможно. И раненый в воронку прятался, и убитый падал, и немцы, расстреливая, в воронку сталкивали, а то и живых в них сгоняли, добивая выстрелами сверху.
Чаще бывало, спрячутся от авиа налёта солдатики в воронку, а рядом упавшая бомба в небо подымет пять –десять тонн земли и, падая, эта землица хоронила заживо тех, на кого опускалась. И оказывались тела, а ныне останки, на самом дне.
А рассказываю это я к тому, что бы было понятно: вычерпать воду - треть дела. Далее весь ил многолетний ведерочком до донышка (твердоглинистого слоя) вытаскивается, и вручную перебирается каждый кусочек. Высота края воронки - метров пять-семь, работа, как Михалыч называет не чистая, но теплая, в том смысле, что не замерзнешь в любую погоду. А ежели дождичек невзначай начнется, сами понимаете, останавливаться нельзя, а то заново водицу черпать придётся.
Ещё на первой стадии работы, отчерпывая воду, мы заметили, что в одном месте край воронки имеет некоторое углубление. А когда вода была вычерпана на полтора метра, все увидели торчащие из откоса воронки бревна, напоминающие небольшую стену бревенчатого дома.
Грунт в районе этих брёвен был не глиняный, а мягкий, позволяющий прощупывать щупом. Это был блиндаж. Точнее всё, что от него осталось. Бомба упала и взорвалась рядом с блиндажом и практически вынесла крышу и его большую его часть, остальное сделало время. Стенки обвалились и слились с воронкой в одно целое.
О бывшем блиндаже напоминали лишь немногие оставшиеся в его основании брёвна, уходящие в воронку и мягкий грунт, заполнивший его пространство. Всё содержимое блиндажа, которое не вынесло взрывом, со временем под тяжестью сползло на дно воронки.
Вот в этой части воронки и началась работа по поднятию.
Сначала в руки поисковиков попались личные солдатские вещи. Сразу две кружки, помазок для бритья, бритва. Через некоторое время была найдена деревянная ложка с чудом сохранившимся цветным узором.
Разбирая оставшуюся часть блиндажа, пошли и первые, пока не крупные, останки. Но как только ребята добрались до ила, сразу стало понятно, что нашли две кружки не случайны.
В черном болотном иле воронки находилось большое количество рёбер, позвонков, а глубже пошла и крупная кость - руки ноги, черепа. Из за нехватки народа, ребята прямо в воронке просматривали ил, и в вёдра на выброс складывали уже разобранную по кусочкам черную жижу, а останки складывали на край воронки.
Обычно это делается по-иному. - Ведром черпается содержимое и передаётся наверх, где уже тщательно перебирается. Так получается быстрее, но для этого нужно, как минимум, два человека - принимающий вёдра и перебирающий. Здесь же, каждый работал, выполняя работу за троих.
От долгого пребывания в болотной воде останки, как и разные кусочки от упавших веток, приобретают чёрный цвет, и зачастую их легко перепутать. Причудливая форма иных палок даже бывалых заставляет иной раз усомниться в увиденном.
Перебор земли и ила - утомительное занятие. Во-первых, ты стоишь в иле и ноги постоянно утопая, вязнут, и если стоишь подольше, то тебя приходится, в прямом смысле, откапывать. Во-вторых, вся работа внаклонку, вес ведра земли, причем, мокрой, всем понятен... И спина уже через часок, как выражаются поисковики с матерком, начинает «отзываться». В-третьих, температура водицы оставляет желать лучшего, руки мёрзнут.
Нет смысла говорить о сырости, острых осколках, битом стекле и обо всём друом, чем можно по неосторожности пораниться. Но всё это предстоит тщательно перебрать. Здесь нельзя не спешить, не халтурить.
Эбонитовая капсула медальона, как назло, черного цвета и её размер один на пять сантиметров, расслабился и всё – пропустил, выкинул, втоптал, а это, по понятиям поисковиков, - сродни преступлению.
Здесь берется под контроль всё. Солдат на войне мог своё имя нацарапать, вырезать на чем угодно, на ложке, на кружке, да просто на дощечке от ящика из под снарядов. Если кто-то спросит, зачем это солдату нужно? Не сочтите за бестактность, отвечу вопросом на вопрос. А зачем это нужно было Ване Иванову на заборе у школы писать.
А ведь написал: «Здесь был Вася Иванов», да ещё и дату поставил. Психология людей одна, на войне — та же. Вспомните надписи на стенах Брестской крепости, катакомбах Одессы, Севастополя.
Поэтому перебирается и просматривается всё, что под руки попадается. Ведь сохранился же узор на ложке.
Довольный Михалыч вошел в рядом стоящий лагерь и убедившись, что Григорича нет, обратился к Свете:
- Свет, ты не знаешь где у Усанова тиски?
- Конечно знаю, вон на столе с инструментами, на краю, с топорами.
- Передашь ему, что я взял?
Мы уже не первый день на раскопках и знаем, что причина по которой требуются тиски, как правило, одна – вскрытие медальона. В этот раз обстоятельства сложились так, что мы были вынуждены работать с отрядом из Татарстана.
Мы, как говорит Володя Дубов, поисковик из Иванова, совершенно автономны. А в этот год слишком долго решался вопрос, поедет ли Михалыч. В последний момент билетов на паровоз может и не оказаться. Но чтобы взять билеты заранее,
нужно сначала зарегистрировать людей в «Долине». Проще говоря, тебя должны включить в списки отряда, подавшего заявку на участие в этой вахте. Иначе твоё пребывание будет не совсем законно. Командиры знакомым поисковикам никогда не отказывают в желании присоединиться к другому отряду. По крайней мере, дважды, когда не было возможности поехать с отрядом из Юрьеца, ставшим родным, нас радушно принимали другие коллеги.
- А зачем вам тиски, Александр Михайлович. Медальон? - Михалыч улыбаясь блестящими от счастья глазами в знак подтверждения закачал всем корпусом. Это его, так сказать, отличительная черта. Он не как все: обычные люди кивают головой, а он совершает маленькие кивочки всем корпусом.
- И молчите, Александр Михайлович! Я с вами. Только фотоаппарат прихвачу.
Они вместе пошли в лагерь, где, закрепив тиски на столе, Михалыч приступил к одному из самых ответственных моментов в поисковой работы - вскрытию медальона.
Про умение Михалыча извлекать вкладыш из медальона знают многие поисковики.
Нам не раз приходилось наблюдать, как к нему приходили из соседних отрядов и приносили для извлечения «вкладыша», как называют поисковики сложные медальоны. Даже видавшие виды, и казалось бы, опытные, - и те не всегда решаются это делать самостоятельно.
Пролежавшая столько лет скрученная в медальоне бумажка бывает очень капризна. Склеивается она за годы так, что кажется недоступной для прочтения. Присохнет к внутренней части капсулы, как говорят, - намертво. Да и развернуть извлеченный вкладыш - искусство. При этом достаточно одного неловкого движения и содержимое, ради которого проделан титанический труд и на которое возлагаются такие большие надежды, может быть утрачено безвозвратно.
Зажав капсулу в тиски, Михалыч начинает взятой специально для таких целей маленькой пилкой надпиливать края эбонитового медальона. Надпилить надо так аккуратно, что бы, не пропилить полностью, а то повредишь вкладыш, остановить распил надо на невидимой грани микро миллиметра.
Этих надпилов делается от четырех до восьми, и только, когда медальон становится подвижным от небольшого нажатия (Михалыч называет это «ожил»), так же аккуратно Михалыч надавливает на медальон, и предварительно
размочив в воде его содержимое, по частям удаляет корпус от самого бумажного вкладыша.
Кропотливая и очень нервная процедура. Освободив от корпуса вкладыш, его вымачивают и ещё более аккуратно с помощью иголок, отделяя бумажные скрученные волокна друг от друга, разворачивают.
Весь этот процесс связан с огромной нервной нагрузкой как на того, кто медальон открывает, так и на присутствующих. Ведь никто не знает, что там. Вкладыш может оказаться просто не заполненным, а может от времени исчезнуть надпись.
Такие случаи были, ведь иногда в то время использовались чернила на естественной, а не на химической основе. Они просто растворялись, не оставляя следа.
Всё время вскрытия медальона, все как могут, надеются на успех — кто молится, кто, сжимая кулачки, ждут чуда. Чуда возникновения восстановленного из небытия имени, сокращения бесконечного списка без вести пропавших, хотя бы на оного солдата. И поэтому, когда удаётся прочесть имя, тишина болот нарушается многоголосым на разрыв аорты вторым криком «ура!». Вторым, потому что первый раз он вырывается при обнаружении самого медальона. Но первый раз кричат не так громко, а в некоторых случаях и вообще не кричат, боясь спугнуть удачу, главное ведь не он сам, а его содержимое. А ведь содержимое именно этого медальона вызывало сомнение — едва открутив крышку медальона, Михалыч увидел торчащие из недр коробочки в бумажке поржавевшие иголки.
- Эх, браток, что ж ты наделал? Нашел куда спрятать, - в расстройстве произнес тогда Михалыч.
Иголка на войне - вещь, относящаяся к разряду святых. Мелочь казалось бы, но без неё ни подшиться, ни занозу вытащить. И берегли эту мелочь солдаты, как зеницу око. Мала она, потерять легко. А то, что она, поржавев, через столько лет после войны может уничтожить вкладыш... о твоей смерти - да разве про это кто думал на войне. Каждый надеялся до Победы дожить, домой вернуться.
Когда вкладыш был извлечён из медальона и опущен в воду для отмыкания, Михалыч насчитал в нём не одну, и не три, а аж одиннадцать иголок. Запасливый оказался солдатик. При наличии такого количества стальных иголок в небольшой бумажной скрутке, пролежавшей семьдесят лет в болоте, Михалыч самостоятельно в лесных условиях раскручивать вкладыш не решился.
А поисковик Михаил Торопов, обнаруживший медальон, окрестил солдатика «Портной».
Чудо всё-таки произошло! Переданный в штаб «Долины» вкладыш был прочитан и рядовой Щербинин Н. А. был похоронен на мемориале Мясного Бора. Список пропавших без вести стал на одного солдата меньше.
Второй медальон, там же найденный, оказался, к сожалению пуст.
А результатом трёхдневной работы по взятию воронки стало поднятие трёх бойцов Красной Армии. И одно восстановленное имя - запасливого на иголки рядового Щербинина Н. А.