15. Выставка
Утром, после совещания с руководителями филиалов, позвонила Ольга, её интересовало, когда можно забрать машину. Я ответил, что нужды в этом нет, её пригонит наш испытатель. По недовольному молчанию в трубке понял, что у неё другие планы. Видимо княжна боролась с собой и, всё - таки, решилась:
- Можно я заберу машину сама?
- Никаких проблем с этим нет, приезжайте. Вы ведь совсем не об этом хотели мне сообщить. Верно?
- Да, но я, как девушка воспитанная, боюсь выглядеть навязчивой. Мне нужно поговорить с Вами.
- О чём же? - В трубке повисла тишина. Наконец она решилась.
- Обо мне.
- Разве мы уже не переговорили обо всём, что Вас интересует.
- Нет. У меня есть предложение, которое может Вас заинтересовать. Так я приеду?
Не ожидая от взбалмошной княжны ничего хорошего, я, тем не менее, не мог ей отказать. График дня опять оказался под угрозой. Пришлось выбирать, чем пожертвовать. Я решил не проводить занятие у молодых инженеров.
- Хорошо Ольга, жду вас в два часа пополудни, - сказал я и положил трубку.
Забот хватало. Компания решила принять масштабное участие в ежегодной промышленной выставке в Париже, до которой оставалось чуть больше месяца. Нужно представить свою продукцию на мировом рынке, тем более, что успехи у Компании весьма ощутимы. Решили показать все бытовые и сельскохозяйственные разработки. Гвоздем, конечно, должны стать ЛАТы. Инженеры разработали и построили опытный ЛАТ- 40, перевозивший на борту сорок пассажиров. Вооружения решили не демонстрировать, но, на всякий случай, взять для сопровождения большой тарелки два ЛАТ- 4 с плазменными пушками на борту. Организаторы предупредили, что кроме промышленной выставки первый раз будет организован Авиационный салон в местечке Ле - Бурже под Парижем, с демонстрацией летательных аппаратов. Мы решили, что пора показать аппараты Тесла широкой публике
Работая в кабинете с бумагами, отдавая распоряжения, я вдруг поймал себя на мысли, что несколько раз непроизвольно посмотрел на часы и прикинул время до встречи. Это сначала позабавило меня, но после третьего, или четвёртого раза я задумался. Что могла принести эта встреча? Вероятно ничего хорошего. Бог знает, какие фантазии могли зародиться в прекрасной головке княжны. Несколько последних лет я совершенно игнорировал женщин. Работа была настолько интенсивной и требовала сил, что на них просто не оставалось: ни времени, ни желания. Дружба с Николой тоже способствовала отказу от общения с дамами. Никола хранил девственность и ни разу не был с женщиной близок. Видимо его неуёмная психика просто подавляла женщин, и он не мог с ними долго общаться. К тому же жуткий чистюля он плохо переносил запахи и постоянно мыл руки без того чистейшие. Возраст тоже брал своё, пусть я и не чувствовал себя пожилым, и следил за формой (мне исполнилось пятьдесят пять), а это уже превышало среднюю продолжительность жизни мужчин в начале века в России. Конечно, я не был святым и женщины периодически в моей жизни появлялись, но серьёзных привязанностей после жены не возникло. И вот теперь я смотрел на часы и понимал, что жду не просто молодую особу, а что-то испытываю, давно уже похороненное на дне души.
Я уже сказал, что Ольга не была красавицей, но в ней таилось такое, что может лишить покоя мужчину. Может её непосредственность и открытость, или переменчивое настроение, которое трудно предугадать. Или манера говорить с паузами в неподходящих местах, словно она задумывалась и забывала, что надо сказать дальше. Её глаза, смотревшие на собеседника с какой-то затаенной, то ли обидой, то ли грустью, так, что становилось неловко отказать ей, или обидеть словом. Всё это, как наваждение пронеслось в моей голове, и я, подавив приступ эмоций, продолжил работать.
К обеду я согласовал со всеми заместителями нашу экспозицию на выставке и подписал все необходимые документы. После обеда решил немного прогуляться по цехам завода, чего не успел утром. Меня всегда успокаивало зрелище людей за работой. Вспоминая, как работали на моём заводе, в конце века, я не мог представить, что надо сделать с человеком, чтоб он так возненавидел работу. Успокоившись, я вернулся в кабинет. Оставалось несколько минут до встречи
Ольга впорхнула в кабинет, поздоровалась и прямо с порога начала, захлёбываясь, рассказывать:
- Представляете, я сегодня спала, как убитая и мне не снился тот дурацкий сон.
- Это самовнушение, или гипноз. Вы просто вбили в голову, что это пройдёт после того как вы побываете в месте, которое Вам снится. Гришка и доктор Бехтерев это прекрасно знали, а я выступил в роли проводника их идей.
- Мне снился совсем другой сказочный сон. Мне снилось, что я гуляю по Луне и вижу нашу Землю.
- Наверно этому тоже есть объяснение, Луна вчера сопровождала нас всю дорогу домой.
- Я, кстати, гуляла там не одна!
- Об этом нетрудно догадаться по Вашему счастливому виду. Надо же с кем-то поделиться такой красотой. Я даже смею предположить, кто Ваш спутник, это несложно. С Вами лишь один человек видел Луну так же близко.
Ольга смутилась, пробурчав с обидой:
- Да ну Вас, всё - то вы знаете, неинтересно, наверно, так жить, когда всё наперёд известно. Зачем Вы водили меня по всему дому, вы ведь прекрасно осведомлены, где находится то, что меня интересует? А откуда Вы узнали где место расстрела:
- Откуда, Ольга Николаевна, мне что-то может быть известно? А место названо в заметке снимок которой Вы показывали мне.
- Я чувствовала, что вы знаете.
Пропустив её реплику мимо ушей, я сказал:
- Чтобы убедить Вас, что я далеко не всё знаю наперёд, хочу Вас заверить, что совершенно не представляю цели Вашего сегодняшнего визита. Машину можно забрать в любое время, а свой сон Вы могли рассказать и по телефону, ничего секретного я в нём не усматриваю.
Ольга сникла.
- Почему Вы всегда ставите меня на место, как гимназистку и намекаете, что Ваше время бесценно. Я, кстати, неслась сюда не только свои сны рассказывать. У меня деловое предложение и вы можете от него прекрасно отказаться, если я Вам надоела.
- ???
- Вы собираетесь участвовать во всемирной промышленной выставке?
- Разве это секрет?
- Нет! Но у Вас нет переводчика, а Вы, насколько я знаю, не владеете французским.
- Разве проблема найти переводчика?
- Конечно, нет, он перед Вами. И я ещё ни разу не была в Париже
- Час от часу не легче! Ольга Николаевна, Вы забыли, кем приходитесь своему отцу? Проблем больше, чем с полётом на Урал и у Вас на сей раз, конечно же, нет с собой никакого письма?
- Нет! Но папА всегда исполняет мои капризы. Хочу быть переводчиком, причём Вашим личным переводчиком! - Ольга картинно топнула ножкой.
Прикинув, какие неприятности ожидают меня, я совсем уже открыл рот, чтобы выпроводить зарвавшуюся даму и с охраной проводить домой. Но в последний момент что-то меня удержало. Ольга посмотрела тем взглядом, с которым я уже был знаком и, неожиданно для себя, я ответил:
- Хорошо! - Прекрасно осознавая, какие проблемы навлекаю на голову.
Чмокнув меня в щеку, княжна исчезла в дверях, видимо решив, что я могу передумать.
В первых числах сентября мы всей командой вылетели в Париж. Экспозицию компании отправили на поезде. Все необходимые документы подготовили заранее, поэтому могли лететь, не нарушая никаких международных правил. Авиация в Европе только начинала вставать на ноги и наше появление в Ле Бурже на четырёх тарелках, в одной из которых было два автомобиля, вызвало шок. Оставив персонал готовить аппараты и весь антураж их представления в Бурже, мы с официальными лицами пересели в Руссо- Балты и направились в город устраиваться с жильём и утрясти представительские дела. Ольгу зачислили в штат водителем-переводчиком. Чтобы не стеснять себя официальными рамками, я взял отпуск, не нужный мне семь лет, и решил смотреть выставку как частное лицо. К моему огромному удивлению, царь никоим образом не проявил неудовольствия принятием Ольги в штат. Наоборот, прислал письмо с просьбой дать ей почувствовать, что значит настоящая работа.
Несколько дней прошли в хлопотах по устройству экспозиции, организации рекламы, согласованиям расписания официальных мероприятий. Обычная суета в таких событиях. Я снял два номера в шикарном отеле, решив ни на чём не экономить. Мы, всё же, представляли Россию. У Ольги было немного работы, общались мы пока в основном со своими. Она попросила отпускать её, если не было визитов к организаторам, и за несколько дней объездила весь Париж, зачем - я понимал смутно.
Выставка длилась месяц, наши основные показы организаторы поставили где-то после его середины, и в суете наступило затишье. Тут я узнал, чем занималась Ольга. Её не слишком интересовала выставка, в Париж он хотела по другой причине. Франция, избежав кровопролитной войны, расцвела как культурный центр Европы Ольга, с её утончённым вкусом, хотела успеть везде. Каждый свободный вечер она приглашала меня посмотреть, или послушать что-нибудь новое. Это и выставки модных импрессионистов, и творческие вечера артистов разных жанров, и выходы в театр, и оперу. После таких походов мы гуляли по городу, разговаривая об увиденном. Ольга, под впечатлением, щебетала без умолку, найдя во мне, не очень художественно образованном, благодарного слушателя. Иногда остро переживая какой-нибудь феерический спектакль, она умолкала уходя в свои мысли. Мы садились на открытой площадке у одного из бесчисленных маленьких ресторанчиков, просто молчали, наблюдая жизнь чужого города. Больше всего мне нравилось, что только в первый день на нас обратила внимание пресса, написав: Русские прилетели на сковородках, а затем до нас никому не стало никакого дела. По возможности, я старался не сближаться с Ольгой, но в тех местах где мы были, это не всегда получалось и мне, в конце концов, пришлось смириться с тем, что её нужно брать под руку, сидеть вплотную рядом на скамейках открытых площадок, танцевать с ней, дарить цветы и оказывать прочие знаки внимания. Она принимала это как должное, а я с ужасом чувствовал, что меня всё больше затягивают такие отношения, и я хочу их. Мне уже становилось грустно, если я долго не видел её рядом.
Конечно, она почувствовала перемену моего отношения, но воспитанность и природный такт пока позволяли нам сохранять отношения дружбы. Она ни разу не заговорила о том, что её постоянно тревожило.
Посещая со мной павильоны других стран, она прекрасно понимала, что я делаю вид, будто мне интересны новинки техники. Чему мог удивиться, в начале века инженер, который уже знал, что человек вышел в космос, сделал пересадку сердца, клонировал животное. Это обстоятельство портило мне жизнь.
Благодаря Ольге мы перезнакомились с десятками художников, поэтов, режиссёров и артистов, певцов и музыкантов. Больше всего потрясла встреча с Шаляпиным, который знал Ольгу и ранее, и после оперы предложил пообедать в модном русском Максиме. Этот большой упитанный дядька, начисто отверг наши попытки что-то заказать и с размахом сделал заказ сам. Я подумал: как мы всё это съедим? Однако выдающийся бас гурманом оказался не менее выдающимся. Потихоньку мы прикончили всё, что он заказал. Тогда он решил блеснуть ещё одним талантом, предложив пари: кто его перепьёт. Я наотрез отказался. Ольга никогда не видела меня пьяным, и я не хотел портить впечатление о себе. Но, Фёдор Иваныч не привык, чтоб ему отказывали и, подстрекаемый Ольгой, я согласился, не подозревая в какой попаду переплёт. Шаляпин велел принести четверть водки и дурацкое соревнование началось. Мы пили одновременно небольшими стопками. Я видел, что каждая следующая даётся ему всё с большим трудом. Предложил закончить дело миром, но он расценил это как слабость. Я махнул рукой, и, выпил три стопки, подряд, не закусывая. Шаляпин хотел повторить мой ход, но после второй глаза его потеряли осмысленное выражение и он, медленно осев в кресле, захрапел. Наверно, первый раз в жизни аплодисменты достались не ему. Я ещё хорошо держался на ногах, помог загрузить его в машину, и мы отвезли его домой. Через час, немного придя в себя, он, не совсем ещё понимая, что произошло, спросил полуутвердительно:
- Ты - дьявол, или он тебе помогает?
Я попытался пошутить:
- Хвоста, рогов и копыт у меня, вроде, не видно.
- А это и необязательно, - сказал он.
- Столько, сколько могу выпить я, бывший волжский грузчик, не может выпить никто в Европе.
- Я из Азии, - пошутил я
- В Азии тем более, - парировал он.
- Старею.
Разве мог он знать, сколько дрянной водки выпивал простой советский инженер без всякого повода и с закуской рукавом. Главным же в этом соревновании стал взгляд Ольги. Спьяну я подумал, она смотрит на меня с уважением и, только потом догадался - в её глазах стоял ужас. В отель ехали молча. Мне подумалось: вот прекрасный повод не продолжать такие походы дальше. Утром Ольга извинилась, и сама предложила всё забыть.
- Меня мучает совесть - я же сама этого хотела, а Вы могли бы уступить, всё - таки Шаляпин.
- Я и хотел сделать это, - ответил я, но не думал, что он так слаб.
- Он не слаб, тут что-то другое, - сказала Ольга. Я подозреваю, впрочем, ничего я не подозреваю.
На выставке настал наш день. Мои помощники показали всё, что привезли. Сказать, что показ произвёл фурор - поскромничать. Иностранные компании, производители аналогов, буквально встали в очередь на покупку лицензий и заключения контрактов. Особенно поразили всех аккумуляторы энергии. Инженеры фирм пытались хоть как - то выведать секреты накопления таких количеств энергии. Мы решили продавать накопители и электростанции для их заряда с условием - не пытаться разобрать их, или повторить. Условие никто не собирался выполнять, но после нескольких взрывов с человеческими жертвами попытки прекратились. Забегая вперёд, скажу, через пять лет в Европе торжественно разобрали последний тепловой двигатель. Америка пошла своим путем. Эдисон публично окрестил изобретения Тесла фокусами.
Ещё большие восторги и ажиотаж вызвали показательные выступления русских сковородок, как окрестили ЛАТы. Ни один летательный аппарат на выставке не имел характеристик, приближающихся к ним. Мне очень не хотелось, но пришлось разрешить показать и оружие. Германия и Англия затеяли воздушные бои и бомбометание. Тогда один из аппаратов снёс в несколько секунд все мишени и сровнял с землёй холм, в который упиралась взлётная полоса, его безуспешно пытались сровнять в течение нескольких лет вручную. На месте холма осталось раскалённое озеро лавы, оно остывало несколько дней, пока не покрылось коркой из остывшей керамики. Военные приутихли и больше не бряцали оружием на полётах.
Мы с Ольгой поддерживали прежние отношения и образ жизни. Она приглашала новых друзей погостить в России. Друзья с опаской соглашались. В последний вечер в Париже мы откупили зал отеля и устроили прессконференцию. Специалисты ответили на все вопросы, а затем устроили небольшой фуршет и танцы. Ольга попросила разрешить ей сыграть с оркестром соло на рояле. Играла она превосходно. В конце вечера я тихонько отправился в свой номер, оставив её с гостями, в основном, людьми молодыми. Через несколько минут она заметила, что я её покинул, и появилась у меня в номере.
- Уже поздно, спать пора,- заметил я, но она и не думала уходить, а закусила губу и заявила:
- Ну, это же Париж, и праздник ещё не кончился. И он не повторится.
Обругав себя последними словами, я оделся, и мы выскользнули на улицу. Мы гуляли по городу до утра: заходили в ресторанчики, болтали ни о чём и, по-моему, целовались, в чём я уже не был точно уверен. Оказавшись под утро в моём номере, заказали шампанского. Обрывками сознания, я помнил, что Ольга никак не хотела прощаться и идти к себе. К моему огромному облегчению, я проснулся в номере один.
Днём, завершив все дела, мы вылетели домой. Петербург встретил хмурым небом и мелким дождём, но это нисколько нас не огорчило. Праздник ещё жил в душе.