Я танцую на своей болезни.
Цок-цок, цок-цок стучат шпильки по кафельному полу больницы. Прохожу мимо поста, две медсестры мне улыбаются. Одна говорит, ни к кому, конкретно не обращаясь: «Каблучки, как кастаньеты» и снова улыбается. Цок-цок, цок-цок, проверяю мысленно прямая ли спина, потому что мне кажется, что ее разбирают на много маленьких частей, ломают и выкручивают. Цок-цок. До моей палаты осталось пройти пол коридора. А там…кровать и ноги на стенку, в березку. Цок-цок.
Из соседней палаты показывается Кирилл. Улыбается мне приветливо, спрашивает:
- Зайдешь к нам с Валерой? Поболтаем.
Расправляю плечи, улыбаюсь, киваю:
- Сейчас, только переоденусь и приду.
Захожу в свою палату, закидываю одежду в шкаф, падаю на кровать…березка, счастье. Через полчаса я готова идти к соседям. Открываю дверь, на пороге Миша, Саша и Катя:
- А мы к тебе.
- А я хотела к Кириллу и Валере зайти.
- Пойдем лучше играть в карты. Пойдем, пойдем. Все уже собрались. Тебя только ждем. Пошли же.
- Приду через десять минут.
Захожу в соседнюю палату. Кирилл лежит на кровати, Валера сидит в коляске у окна. Увидели меня улыбнулись. Кирилл втягивает носом воздух, говорит медленно:
- Ты пришла, запахло весной, где была?
- Ходила гулять в парк, главврач отпустила. А ты что, так и сидел целый день в комнате? – хмурюсь я.
- Да. Что-то ничего не хочется. Вообще мне кажется, что жизнь бессмысленна. Ну что полезного в моей жизни? Лежу как овощ, ничего не хочу, ничего не умею, желаний и то нет никаких.
Я почувствовала, что кастрюля моего гнева потихоньку начинает закипать:
- Желания должны быть в любом случае. Ты же ходишь, видишь, умный, в покер играешь. Надо найти занятие и все наладится. Твою бы энергию, да в оптимистическое русло.
- Эх, ну нет у меня смысла в жизни, желания жить тоже, – тянет Кирилл, но уже не лежит, а полусидит на постели.
- Не знаю почему ты ничего не хочешь, а я вот хочу. Пиво хочу, ходить хочу, гулять хочу, рок слушать хочу, - с улыбкой перечисляет Валера.
Я перевожу на него взгляд. Хочется задать вопрос, но я боюсь его обидеть. Потом все-таки набираюсь смелости, подхожу к нему, опираюсь сзади на ручку коляски, наклоняюсь и спрашиваю тихо, немного дрожащим голосом:
- Валер, а ты ходил раньше, да?
Его видно забавляет мое смущение, он улыбается:
- Да, бегал как сайгак, еще…год назад.
Я отворачиваюсь, не смею посмотреть ему в глаза. Повисает неловкое молчание. Из этой ситуации меня спасает появление Кати, моей подруги, которая вбежав в палату, кричит:
- Ты сказала, что сейчас подойдешь. А прошло уже двадцать минут. Эх ты, мисс Обещалкина. Пошли.
Она крепко берет меня за руку и пытается утянуть за собой. У двери я притормаживаю и хватаюсь за косяк:
- Ребята, может с нами пойдете? Поиграем.
Катя сзади ударяет меня по ноге, но я не сдаюсь:
- Кирилл, Валера пойдемте.
Но мальчишки отказываются, мы уходим вдвоем. По дороге Катерина строго выговаривает мне:
- Зачем ты их зовешь? Мы звали тебя. Тебя. Понимаешь? Уже все наши собрались, а ты задерживаешься. Тебе с ними интереснее, чем с нами?
Я улыбаюсь и ласково приобнимаю подругу за плечи:
- Нет, конечно, нет. Просто они ни с кем не общаются почти. А мне жалко, Кирилл такой умный мальчик и смотри-ка, пропадет совсем. Нет никакой искры, никакого желания.
- А ты что хочешь? Спасти? Ты же сама знаешь, как тяжело без движения, как тяжело учиться заново ходить. Это не мы виноваты, а болезнь. Ведь сама знаешь, что вместе со способностью двигаться человек теряет желание жить.
По пути мы встречаем Мишку, он с задумчивым видом сидит около поручней, и отрешенно гладит их рукой. Воспитатель мне рассказывала, что он может ходить, но упорно избегает этого.
Я улыбаюсь ему, он машет рукой в ответ. Приостанавливаюсь, но Катя упорно продолжает тянуть меня за собой.
- Всех не спасти. Да и не все хотят, чтобы спасли. Да и привыкли уже к такой жизни. От больницы до больницы. Только и разговора: «когда ты поступишь, а ты когда?». Мы с тобой другое дело, - заключила она.
Карты уже раздали, мы многозначительно переглянулись с Катей – сегодня явно наш день.
- Блин, какая лошадь мне досталась, - тихонько посетовал Вова, бегло просмотрев свои карты.
- Почему лошадь? – удивился Паша.
- Да потому что шеваль. Шеваль переводится как лошадь, - подмигивая нам ответил Вова.
Сыграли три партии, мне везло. Разговор был общий, но пустой. Я решила пойти в палату и почитать.
- Кать, у тебя есть что почитать? – спросила я подругу, славящуюся своей начитанностью.
-У меня с собой сейчас только «Парфюмер» и Ремарк «Жизнь взаймы».
- Давай «Жизнь», а завтра я схожу в библиотеку. Кстати, ты завтра пойдешь на дополнительные занятия по ходьбе?
- Нет, не верю я в это. Это чушь.
Я попрощалась со всеми и оправилась к себе. По дороге встретила Милу и Романа, наших больничных Ромео и Джульетту. Они были вместе уже около пяти лет. Больница стала их домом. Целовались голубки, никого не замечая. В палате соседки еще не было, скорее всего она тоже ушла в гости. Я развалилась на кровати, подняла вверх ноги в белых танцевальных чешках. Да, в больнице я носила танцевальные чешки. Потому что, когда я попросила друга купить мне тапки, он по ошибке купил чешки. Насколько могла, грациозно вытянула носок. Тихо включила музыку на телефоне и встала. До травмы я занималась танцами, но увы, больше никогда не смогу танцевать. Я подняла руку вверх и вытянув носок шагнула раз, покружилась, шагнула еще раз. Подняла руки над головой и тут…меня охватило чувство счастья. Я поняла, что меня никто не видит, следовательно, никто не знает, что я не могу танцевать, что мне не удаются уже многие движения. Даже моя болезнь этого не знает, потому что у нас в палате нет зеркала, и я не могу увидеть, как я танцую.
Сделав музыку громче, я начала извиваться в танце. Потом сбросив с ног чешки, надела свои красные босоножки на шпильке и начала притопывать и хлопать в ладоши, в такт. И улыбаться.
На пороге возникла моя соседка, она одобрительно смотрела на меня, и улыбалась.
- Потанцуй еще, ты красиво танцуешь, – попросила она.
Но я смутилась и сконфузилась. Мне вдруг стало неудобно за эти каблуки, за этот танец, когда вокруг меня многие не могут ходить без опоры, а то и вообще в инвалидном кресле. После травмы, конечно, в моей жизни было и кресло, и корсеты и гипсы и многое, многое. Но я смогла победить, или просто мне повезло. Не знаю. На каблуках удобнее, хромоты почти не видно. Поэтому я даже здесь иногда надеваю каблуки.
Я смущено улыбнулась и села. Быстрым движением скинув босоножки, я затолкала их под кровать.
- Где была?
- У Маши. Так жаль ее. Сама не ест, ничего не может. Тут родственники приходили, какие-то бумаги приносили. Наверное, отберут у нее квартиру.
- Как? Почему?
- А как? Она ничего сама не делает, не соображает. Принесут она подпишет. Останется жить здесь. Может оно и к лучшему.
- Как это к лучшему? Ты что мелешь?
- А почему нет? Ты знаешь, какая нагрузка лежачий человек в семье? Не знаешь, и я не знаю, но догадываюсь. И не дай Бог, узнать по- настоящему.
- Я знаю. Поверь мне. Я знаю, – тихо ответила я.
Ксюша смотрит на меня с недоверием. Сложно поверить, что я, которая плясала здесь пять минут назад может что-то знать. Но знаю, многое. Знаю это чувство беспомощности, когда не можешь ничего сделать сам. И боль, и одиночество, и непонимание. Знаю.
Помню в больнице, после гипсования, не было свободных колясок и мне дали медицинское кресло. На нем невозможно было передвигаться самостоятельно, тебя должны были возить. Помню, что я попросила маму подвезти меня к телевизору. Палата была недалеко. Мне довольно быстро надоело, и я начала звать маму. Но дверь была закрыта, и она не слышала. Не могу описать то чувство паники, которое испытала маленькая девочка. Я кричала так истошно, что сорвала голос.
На следующее утро после завтрака было ЛФК. Я забежала в библиотеку и взяв книжку отправилась в зал. Уютно устроившись на велотренажере и положив книжку на бортик, я углубилась в чтение, не забывая крутить педали. Но книжку у меня скоро отобрали, и я перешла на упражнения. Окинув зал глазами, я увидела Мишку, который не отрываясь смотрел на меня и вяло тянул эспандер.
Подойдя к шведской стенке, взявшись руками за перекладину я десять раз сделала уголок.
- Молодец, девочка, - одобрительно улыбнулась инструктор.
Я легла на мат и начала делать упражнение на растяжку. Каково же было мое удивление, когда, повернув голову, я заметила Мишку, который улыбаясь во весь рот, на соседнем мате пытался повторить за мной нехитрые движения.
- Мишка, молодец, хорошо, - ласково похвалила инструктор.
Когда я подходила за книжкой, она, взяв меня за руку, тихо прошептала мне:
- Это он за тобой тянется. Раньше его заставить было невозможно.
Наклонившись к ней, я столь же тихо ответила:
- Да. А там, может и снова встанет.
Сделав все процедуры, я завернула в соседнюю палату. Кирилл лежал на кровати и смотрел в потолок, Валеры не было.
- Дай мне писсуар, пожалуйста, а то медсестра все не идет.
Через пять минут я зашла и тихо села в изголовье кровати.
- Расскажи мне, что- нибудь, а то так скучно, - попросил он.
- Давай я лучше тебе погадаю, - с таинственным видом, произнесла я.
- Давай,- оживился он.
Я ласково начала перебирать его волосы, вполголоса рассказывая ему то, что он хотел услышать:
- У тебя было трудное детство. Я вижу много болезней, больницы и страдания. Но это не конец. Ты сможешь победить. Ты пойдешь учиться, встретишь свою любовь и все будет отлично.
Я посмотрела на него, и увидела, что его глаза сияют, он верил мне. Он начинал верить в себя.
- Правда. Все, что ты сказала правда. Я все детство в больницах. Из образования только техникум. Даже в институт не поступить.
- Поступай в Московский институт для инвалидов. Я сама там училась.
- На кого?
- На редактора, - с гордостью ответила я.
- Ох, если бы я не был так ленив, - с грустью заключил он.
- Ничего, я знаю, что ты поступишь и будешь там учиться. Поверь мне.
Я посмотрела на часы, до вечернего занятия оставалось всего пять минут. Я быстро попрощалась с Кириллом и бросилась вниз.
Особые это были занятия. Даже таинственные. Врач заклеивал тебе один глаз и так ты должен был ходить полчаса или больше. Как бы это не звучало, но толк был, походка и правда становилась ровнее. Спина болела меньше. На занятиях были даже колясочники, смотрели, общались.
Мне заклеили глаз, и я сразу почувствовала себя беспомощной. Теперь мне сложнее было ориентироваться, боязнь упасть усилилась.
- Ну пошла, от бедра, от бедра, - бодро раздалось рядом со мной.
Я хихикая пошла, виляя бедрами, чтобы скрыть смущение. Я стеснялась своей хромоты.
- Молодец, давай теперь обратно. Теперь ты будешь застенчивой девушкой. До стенки и обратно, - не переставал острить доктор.
Я прошла пару раз и остановилась. Включили музыку, я легонько начала отбивать ногой такт. Все остальные продолжали ходить. Но я больше не хотела ходить, мне хотелось…танцевать.
Врач посмотрел на меня и притворно нахмурился:
- А ну-ка, марш, кому говорю, - пытаясь спрятать улыбку, прикрикнул он.
- Не пойду! – я топнула ногой, сложила руки на груди, улыбнулась.
Он хлопнул в ладоши. Раз. Я топнула ногой. Раз. Он с иронией развел руки в стороны. Я топнула раз, другой, третий.
- Топай ногой сильнее, сильнее. Давай быстрее, - сказал он и включил музыку громче.
Я начала танцевать, робко, несмело, но мне это было важно. Важно. Успела заметить, что доктор поставил ногу на пятку. Раз Притоп. Пятка. Притоп. Я прихлопываю в такт и больше не сдерживаю свое желание. Успеваю заметить в танце улыбающиеся мне поощрительно глаза Миши, Саши. Валера тихо произносит:
- Вот если бы мы вдвоем…
Он протягивает руку, подхожу к нему.
Он берет меня за руку, поднимает ее, обводит меня вокруг своего кресла. Потом беремся за руки, кресло легкое, я могу его пододвинуть и оттолкнуть. Танец заканчивается. Я устала, хотя стараюсь улыбнуться. Снимаю с глаза повязку, не глядя ни на кого ухожу.
На следующее утро, поднимаясь по лестнице, слышу голос медсестры:
- Вы только посмотрите. Только посмотрите.
Мчусь на верх, перепрыгивая через две ступеньки. Первое что я вижу – кресло Миши. Но оно пусто. Перевожу взгляд дальше, и вижу…Миша идет, держась за поручни, и улыбается мне.
Кирилл сегодня уезжает, мы обещали не терять связь друг с другом. Я крепко обнимаю его на прощение, он спрашивает:
- Ты еще ляжешь сюда?
Я не хочу его расстраивать, но понимаю, что вряд ли смогу себе это позволить, поэтому молчу.
- Я верю, что ты мне нагадала правда. Я попробую учиться.
Прощаемся.
Через несколько дней все провожают меня. Накануне вечером, решили закатить «проводы», купили торт, пирожные. Пили лимонад. Медсестры удивлялись, перешептывались, что «раньше такого не было», было много приятных и искренних пожеланий. В тот вечер, я старалась удержаться от слез, но не получилось. В голове была одна мысль: «как же я смогу без них?». Но нужно было возвращаться, впереди меня ждала работа, курсы, жизнь.
С этого момента прошло много лет, больше ни с кем из них я не встретилась лично, только поздравления в сетях. Моя жизнь успела поменяться в лучшую, худшую, снова в лучшую, затем снова в худшую сторону. Сейчас она похожа на большого серого слона, а я…я танцую на нем.