Паломничество в Элладу - 10 http://www.proza.ru/2015/10/24/2234
ОДИННАДЦАТЫЙ ДЕНЬ: СФАКИЯ (Ущелье Илингас – Анополи)
104. Джип и сафари
- …Готова к сафари? – спросил я Вику утром перед завтраком. – Ты ведь, кажется, очень хотела прогуляться по горам?
- Хотела, - сказала Вика. – Только день какой-то не жаркий. Не поймешь, то ли затянет небо облаками, то ли наоборот развиднеется.
- Конечно, развиднеется, - сказал я. – За удовольствие погулять по горам и «ощутить тесную связь с природой» они взяли с нас по 50 евро. Солнце должно быть гарантировано!
Собирая после завтрака рюкзак, Вика некоторое время задумчиво вертела в руках кофту.
- А как же «натуристский туризм»? – заметил я.
- Ты прав, - сказала Вика и оставила кофту в номере.
Мы спустились к ресепшену. Здесь уже сидели в ожидании две пары: вчерашние немцы, с которыми мы встретились как со старыми знакомыми, и благообразные британцы – «леди» и «профессор». Увидев нас, они заулыбались и радушно пожелали доброго утра. «Леди» что-то тихо сказала мужу и тот раскатисто рассмеялся. У него был приятный густой, «рокочущий» бас.
- Вспоминают твой вчерашний костюм, - шепнул я.
- Подумаешь, - сказала Вика, - я их видела в наряде похлеще. А через час мы все будем одеты в одно и то же.
Тут появилась Софи с третьей парой. Ни он, ни она мне прежде не встречались. Наверно, приехали только вчера. Мужчина грузный с шевелюрой седых волос. Женщина невысокая, с живым лицом, темными выразительными глазами и мелкими приятными чертами лица. Позже, слушая их оживленную беседу с Софи, мы решили, что они греки.
Поскольку все собрались, Софи предложила следовать за ней. У меня существовали некоторые сомнения насчет машины, в которой можно было бы всех нас разместить, но они рассеялись, как только мы оказались на стоянке. Неподалеку от ворот дожидался здоровенный черный «RoadRanger» (с кузовом и четырехместной кабиной). Софи уселась впереди, рядом с водительским сидением, а второй ряд кресел тотчас заняли немцы. Остальным надо было забираться в кузов. Конечно же, он не был изначально предназначен для перевозки людей. Однако хозяин машины легко вышел из положения, установив вдоль бортов две скамьи, сваренные из алюминиевого бокса. Сверху на деревянные сидения для мягкости уложили листы голубого полистирола. Высокие спинки скамеек выполняли одновременно роль ограждений. Сомневаюсь, что в России можно было бы получить разрешение на эксплуатацию подобного экипажа, но здесь на Крите это, похоже, никого не смущало. Рядом стоял хозяин - высокий бородатый грек лет пятидесяти в черной футболке и с головой минотавра на груди.
- Калимера, - сказала ему Вика.
Шофер с доброжелательной улыбкой предложил занимать места. Мы с Викой забрались первыми и уселись прямо возле кабины. Англичане и греки, не сразу последовали нашему примеру. Раскрыв свои рюкзаки, они принялись доставить из них, кто кофту, кто ветровку. Те, у кого были капюшоны, подняли их на голову и тщательно завязали под горлом тесемочки.
- Черт возьми, - сказала Вика, - я же тебе говорила, что надо одеваться теплее.
- Подумаешь, - сказал я, - прокатиться с ветерком даже приятно.
Наконец, все разместились, и «сафари» началось. Вырулив на шоссе, шофер сразу дал газ. В лицо ударили упругие струи холодного утреннего воздуха. Обтекая нас со всех сторон, они насквозь продували легкие рубашки, добирались до самого тела и, казалось, проникали даже глубже, под самую кожу. Удовольствие было такое же, как от воздушных ванн под пронизывающим октябрьским ветром. Викина прическа, уложенная с утра феном, в один миг превратилась во что-то невообразимое. Сама она, вцепившись руками в скамейку (низкий бортик едва доставал до колен, и на резких поворотах горной дороги мы в буквальном смысле зависали над пустотой), бросала на меня сердитые взгляды.
- Что бы я… слушать… тебя…- донеслось сквозь свист ветра.
- Оставь! – крикнул я, - смотри какая красота…
Хора Сфакион остался позади. Наш «Ranger» с ревом взвинчивался вверх по горному серпантину, с каждым витком поднимаясь все выше и выше по склону Белых гор.
http://www.proza.ru/2016/05/28/1596
Дух захватывало от высоты, скорости, ветра, солнца, моря и суровых гор.
За перевалом открылась узкая долина.
Не останавливаясь, мы миновали горную деревню Анополи, куда должны были вернуться по окончании похода на обед.
Путь наш лежал к следующему перевалу.
На высоте горы не казались уже такими безжизненными, как прежде. Появились деревья. Можно даже сказать, что мы оказались в лесу.
Асфальт между тем кончился, и наш «Ranger», почти не сбавляя скорости, мчался прямо по проселку.
http://www.proza.ru/2016/05/28/1646
- Вот оно – сафари! – крикнул я Вике, которая забыв про ветер, с увлечением фотографировала все, что попадалось на глаза.
Но оказалось, что я поторопился со своим заключением. Машина стала взбираться на очередной перевал, причем этот серпантин больше походил на козью тропу. Слева тянулась стена из серого, ноздреватого как пемза песчаника, а справа не было вообще ничего. Никаких ограждений здесь, конечно, никто не сооружал. Между тем грунтовка становилась временами настолько узкой, что вылетавшие из-под колес камни перекатывались через край обрыва и срывались вниз с 30-метровой высоты.
Когда подъем кончился, началась поросшая редким леском равнина.
http://www.proza.ru/2016/05/28/1655
Шофер вновь увеличил скорость. Замелькали покрытые валунами склоны. Временами казалось, что мы едем по лесу.
Потом на смену лесу приходила полупустыня.
http://www.proza.ru/2016/05/28/1660
И ни одной живой души вокруг. Только флегматичные козы, на минуту оторвавшись от своих колючек, поднимали головы и с удивлением провожали взглядом наш джип.
Поездка продолжалась еще минут двадцать. Но вот джип остановился.
Перед нами лежало ущелье Илингас – конечная цель сафари.
http://www.proza.ru/2016/05/28/1606
105. Ущелье Илингас
- Let's get acquainted! – сказала София.
Все собрались вокруг нее. Я вопросительно посмотрел на Вику.
- Сейчас будем друг-другу представляться, - сказала она мне.
- Очень мило! Кому интересны наши имена?
- Это ведь поход. Мы теперь одна команда!
…Когда обряд представления завершился, наши спутники, с которой мы теперь были «одной командой», вновь продемонстрировали свою основательность. Спрятав в рюкзаки кофты и ветровки, они извлекли из них телескопические тросточки с альпенштоками, развинтили их и стали походить на заправских альпинистов. Глядя на это преображение, мы с Викой вновь почувствовали себя беспросветными дилетантами, этакими легкомысленными франтами, которые отправились в серьезный горный поход как на загородную прогулку.
Увидев, что все готовы, Софи пригласила следовать за собой и стала осторожно спускаться вниз по склону.
http://www.proza.ru/2016/05/29/1776
Тропа, впрочем, оказалась достаточно пологой. Так что мы легко обошлись без альпенштоков.
Немцы шли впереди.
А «леди» и «профессор» за нами.
Постепенно открывался вид на темное дно ущелья, до которого пока что не доставали лучи утреннего солнца.
Но самое удивительное состояло в том, что мы шли по настоящему лесу. Редкая картина для Крита!
http://www.proza.ru/2016/05/29/1799
И вот наш маленький отряд внизу. Дно ущелья усыпано камнями. Очевидно, что весной здесь стремительно несется поток талых и дождевых вод.
http://www.proza.ru/2016/05/29/1813
Здесь же построена любопытная церквушка.
http://www.proza.ru/2016/05/29/1817
Софи что-то рассказывала о ней, но, к сожалению, Вика отходила в сторону, так что я ничего не понял.
Осмотрев церковь, двинулись дальше.
Отойдя шагов на двести, Софи остановилась и с улыбкой объявила о начале натуристского похода. Подавая пример остальным, она сняла белую форменную блузу, черные брючки, а потом так же деловито и спокойно избавилась от всего остального. Аккуратно упаковав все вещи в рюкзак, она закинула его за спину и замерла на месте, готовая продолжать путь. Все описанные действия были проделаны с таким невозмутимым спокойствием, что при всем желании в них невозможно было найти хоть какую-то эротику. Даже оставшись в одних кроссовках и белых носочках, смуглая и гибкая, Софи продолжала походить на строгую секретаршу. И, разглядывая ее, я видел не молодую, хорошо сложенную девушку со спортивной фигурой, а manager of animation женского пола, которая добросовестно выполняя свои обязанности, просто сменил один рабочий костюм на другой. Вскоре к ней присоединились наши британцы. Как я уже писал, не смотря на преклонный возраст, они выглядели отменно и, зная об этом, без всякого смущения выставляли на всеобщее обозрение свои поджарые, загорелые тела. Конечно, при близком общении, лицом к лицу, «леди» трудно было скрыть свои шестьдесят с лишним лет, но при взгляде на нее со спины, да еще с некоторого расстояния легко было и ошибиться лет на тридцать, так хорошо сохранилась ее фигура.
Вдохновленный примером старших товарищей, я также поспешил отделаться от своей одежды. Однако на мне число горячих поборников натуризма, похоже, иссякло. Вика зябко поводила плечами и ворчала, что продрогла во время езды, и ей скорее впору что-нибудь на себя надеть, нежели снимать то, что есть. В конце концов она все-таки разделась, но достала из рюкзака парео и набросила его на плечи, как шаль. Сказать по правде, сырое, еще не прогретое солнечными лучами ущелье совсем не располагало к натуристскому турпоходу. По крайней мере, в такой ранний час.
Греческая чета поначалу разделась, но потом вновь натянула свои кофты. Так и шли они дальше, прикрыв плечи и грудь, сверкая голыми ягодицами. Немка поступила с точностью до наоборот. Полная, с достаточно внушительным бюстом, она проделала весь путь топлес, в брюках и панаме. Что до ее мужа, то он совершенно проигнорировал призыв Софи, а когда остальные стали раздеваться, только поглубже натянул на голову свое кепи и отошел в сторону.
Увидев, что все готовы, Софи бодро зашагала вперед. Поскольку нам предстояло все время спускаться к морю, поход обещал быть не особенно сложным.
Идти было легко, хотя дно пересохшего потока и нельзя назвать полноценной тропой. Порою нога скользила по влажным, гладким камням. Попадались и завалы, через которые приходилось перелезать, прибегая к помощи рук.
В первый час, пока воздух не успел прогреться, вся эта затея с натуризмом казалась мне только забавным проявлением снобизма. Человеческая нагота среди нагромождения серых, угловатых камней смотрелась странно и неестественно.
Но постепенно положение изменилось.
Солнечные лучи залили дно и склоны ущелья.
Грубость камня смягчилась свежей зеленью листвы.
Ушла пробирающая до костей прохлада. Сделалось тепло, но не жарко. Мягкий ветерок, ласкающий кожу, удивительно расширял восприятие. Не глазами только, обонянием и слухом внимали мы окружающему миру, но каждой клеточкой своего тела. Солнце, воздух, деревья, голубое небо и птичий щебет существовали теперь не вне нас, а внутри. Отринув общественные предрассудки, и полностью открывшись окружающему миру, мы словно растворились в нем…
http://www.proza.ru/2016/05/29/1840
Приглядываясь к своим спутникам, я догадался, что они тоже поддались обаянию красоты. «Профессор» и «леди», сунув подмышки свои трости, шли впереди взявшись за руки и о чем-то оживленно разговаривали. Улыбалась она или нет, мне было неизвестно, но его приятный «раскатистый» смех то и дело нарушал окружающую тишину. Греки на одном из привалов убрали в рюкзаки свои кофты и как-то сразу преобразились. Муж, крупный, тучный мужчина, высоколобый, седовласый, неторопливо вышагивавший среди скал и деревьев, представлялся мне мифическим олимпийцем, каким-нибудь Посейдоном, переживавшим минуту благодушного покоя. Его жена, невысокая, милая, свежая, беззаботно щебетавшая что-то по-гречески, казалась мне царицей Амфитритой. Вика перестала ворчать и вскоре отдала мне свое парео. На коротких остановках она выходила на самый солнцепек и, раскинув руки, подняв лицо, замирала так с закрытыми глазами, вся залитая солнцем, словно бабочка, пригревшаяся на цветке.
Между тем Софи исправно выполняла обязанности гида, то и дело привлекая наше внимание к какой-нибудь местной достопримечательности. Сначала она остановилась возле нескольких рассеченных глубокими трещинами сухих стволов и объяснила, что это работа термитов.
Потом указала на вершину ущелья, где некоторые из деревьев, сорванные со своих мест ветрами и талыми водами, продолжали расти ветвями вниз, зацепившись корнями за отвесную каменную стену. Я, впрочем, не очень этому удивился, поскольку буквально на каждом шагу можно было наблюдать, как цепко и агрессивно утверждала себя жизнь на этих каменистых и, казалось бы, совершенно бесплодных склонах. Даже небольшие деревца имели здесь мощные корни, прораставшие сквозь самые незначительные расщелины, раздвигавшие и ломавшие каменные породы.
Остановившись возле невысокого и ничем на первый взгляд непримечательного дерева Софи начала что-то рассказывать, строго поглядывая на нас из-за стекол очков и напоминая в эту минуту преподавательницу биологии. А мы, собравшиеся кружком и почтительно внимавшие ее объяснениям, должны были сами себе казаться стайкой студентов-первокурсников.
- О чем она говорила? – спросил я, когда поход возобновился и наши старшие товарищи ушли вперед.
- Это фиговое дерево или смоква, - с улыбкой сообщила Вика, - ну, как тут не вспомнить Адама, Еву и все, что с ними сталось?
- Действительно, - сказал я, - «и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания…»
- Подожди, - сказала Вика, - я кое-что придумала.
Она сорвала фиговый листок.
- Сфотографируй меня вот так!
- Забавно! – сказал я. – Почти приличное фото. Может, покажешь его у себя в конторе.
- В конторе? – повторила Вика. – Неужели все это и вправду существует: контора, офис, суд, клиенты…
- Фантастика, - сказал я.
- Совершенно нереальные вещи, - сказала она. – Так же как все здешнее будет казаться оттуда только красивой сказкой.
- Как земной рай для живущих, - сказал я.
- Да, - сказала Вика, - «И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились…». Земной рай… Теперь я знаю, что это такое…
Склон между тем сделался более пологим, а стены ущелья заметно раздвинулись и понизились. Теперь это было уже не ущелье, а скорее глубокий овраг. Все говорило о близости равнины. Остановившись возле груды плоских камней, Софи достала из рюкзака свою форму и начала одеваться. Остальные последовали ее примеру. Пройдя еще немного вперед, мы добрались до грунтовой дороги и стали медленно подниматься по ней в гору. Ущелье Илингас осталось внизу.
http://www.proza.ru/2016/11/28/2160
Солнце припекало вовсю. Приятная прохлада, окружавшая нас во время спуска, развеялась без следа. Крутой подъем давался нелегко, и пот уже начал заливать нам глаза, когда за очередным витком серпантина мы увидели наш «RoadRanger». Почему шофер не спустился к самому устью ущелья и предпочел дожидаться нас на пригорке, осталось для меня непонятным. Но как бы то ни было, мы очень ему обрадовались. Голод и усталость давали себя знать. Мысли о сытном обеде, ожидавшем нас в таверне, делались все более навязчивыми. Так что машина появилась как раз вовремя. Вторая часть нашего действа (первым было «сафари») завершилась. Пришла пора третьей…
106. На террасе отеля «Анополи»
…Мы отдыхаем на террасе «Анополи» - самого большого отеля, построенного в центе одноименной деревни. Отель трехэтажный, всю нижнюю часть его занимает таверна, а комнаты постояльцев располагаются выше. Две пересекающиеся улицы образуют перед террасой крошечную площадь, к которой примыкает не заасфальтированный паркинг, рассчитанный на два десятка машин. Но сейчас там стоит только наш «Ranger». В Анополи знойно, сонно и безлюдно. На небольшом лужку за паркингом пасется кобыла с маленьким тонконогим жеребенком, который, прислушиваясь к громким голосам, то и дело поглядывает в нашу сторону и пугливо жмется к матери. Вымощенные плиткой деревенские улочки тянутся между невысокими (метр с небольшим) каменными заборчиками. Забор один на всех, однако пролеты между аккуратными столбиками каждый хозяин заполняет по-своему. Одни подвесили чугунные решетки, другие натянули металлическую сетку, а третьи просто заставили свободное пространство горшками с цветущими растениями. Среди зелени садов и оливковых рощиц поднимаются аккуратные сфакийские домики с выбеленными стенами и красными черепичными крышами. В окружении цветов и обвитых виноградом террас они смотрятся весьма живописно. Но там где кончается зона полива, кончается и зелень. Сразу за деревней серой стеной поднимаются безлесые горы, к их склонам лепятся какие-то руины.
Со слов Софи нам известно, что добравшись до вершины, можно окинуть взглядом все южное побережье Крита. Однако эта перспектива никого не увлекает. Двигаться лень. Солнце висит прямо над головой и улицы Анополи плавятся от 35-градусной жары. Только здесь, под навесом таверны веет легкий ветерок, и царит приятная прохлада…
Хорошенькие девушки, покрывают бумажными скатертями два сдвинутых стола, приготовленных к нашему приезду. Появляются приборы, деревянные хлебницы, большие бутыли с водой, запотевшие кувшины с белым вином и графинчики с виноградной ракией. Вообще-то в Греции принято подавать ракию в заключении обеда, после десерта, когда со стола уже убрана вся посуда. Очевидно, для приятного послевкусия. Поэтому никакая закуска не полагается. Только вода. Но по каким-то причинам хозяин «Анополи» отступает от общего правила. Честь ему за это и хвала от русской части нашей небольшой компании…
Вслед за напитками выносят блюда с дакосом, отменным критским кушаньем, которое готовится следующим образом: на ячменные или ржаные сухарики-паксимади, пропитанные оливковым маслом, выкладывают томатное пюре, сверху помещают творожный овечий сыр, несколько оливок, посыпают орегано и еще раз поливают оливковым маслом. Все отдают должное закуске, запивая ее холодным белым вином. В такую жару как сейчас это то, что надо.
«Профессор», который сидит за столом напротив меня, как видно, большой любитель ракии. Он открывает графинчик, аккуратно разливает его содержимое по специальным маленьким стаканчикам и жестом предлагает мне выпить перед обедом. Наверно, русские обычаи сродни английским. Я вежливо улыбаюсь в ответ и одним глотком проглатываю свою порцию. Ракия обжигает мне горло, а потом жидким огнем протекает в желудок. Но и там она не успокаивается. Каждый удар сердца разгоняет огонь по жилам. Чтобы затушить пожар я запиваю ракию водой. А «профессор» между тем не спеша цедит свой стаканчик маленькими глотками, словно это какой-нибудь яблочный сок и даже не морщится. Мы, улыбаясь, смотрим друг на друга. Хорошо пошло! Голову заволакивает легкий приятный туман. Вот тут бы и потолковать по душам, узнать, как идут дела на их маленьком острове, рассказать о нашем житье-бытие. Но, увы, языковый барьер непреодолим…
Девушки выносят следующую смену кушаний. На одном блюде желтится омлет с беконом, на другом – аккуратными рядками разложены аппетитные долмадакьи – маленькие греческие голубцы в виноградных листьях. Я надкусываю долмадакью, которая тает во рту, словно конфета, подцепляю кусочек ароматного омлета, сдобренного (как и все греческие блюда) оливковым маслом, делаю большой глоток из бокала с вином. Отменное вино! Замечательные долмадакьи! Прекрасный омлет…
«Профессор» вновь разливает ракию и по-заговорщически подмигивает мне. Еще по одной? Почему бы и нет? Я подношу стаканчик ко рту и пью из него маленькими глотками. Сначала все идет благополучно, но потом дыхание перехватывает, я начинаю кашлять. «Профессор» раскатисто смеется и что-то говорит соседям по столу. Все улыбаются. «Черт побери! - думаю я, - хватит с меня этой ракии, тем более, что она мне особо и не нравится»…
Блюда с долмадакьей быстро пустеет. Кто-то подбирает последние крошки омлета. Но обед еще не закончился. Появляются железные чайнички с горным чаем. К нему подают культсуньи (маленькие чебуреки) со сладким творогом, обильно политые золотистым медом. Восхитительный десерт! Просто пальчики оближешь! Лучше и придумать нельзя. «Профессор» поднимает графинчик и вопросительно поглядывает в мою сторону. Я отрицательно качаю головой: «Нет, нет и нет… Хорошего понемногу»... Отодвигаю пустую тарелку и откидываюсь на спинку стула. В желудке - приятное ощущение сытости. В голове чуть-чуть шумит, то ли от ракии, то ли от вина. В ногах – легкая истома после пешего перехода. Я перебираю впечатления сегодняшнего дня. Ни одного плохого среди них нет. Все великолепно! Так великолепно, как может быть только в Греции…
107. Дно Ливийского моря
- …Послушай, - сказала Вика, - мы, кажется, покупали карандаш от запотевания стекол?
- Кажется, покупали, - сказал я, делая очередную попытку приладить трубку к маске. – Только я не помню, чтобы мы его с собой взяли. Наверно, остался дома.
- Дай-ка сюда.
Она взяла у меня трубку и через минуту вернула вместе с присоединенной к ней маской.
- Плохо, что карандаша нет, - сказала она. – Пойдем, что ли?
Пожилая пара, загоравшая неподалеку от воды, лениво наблюдала за нашими действиям. Мы бы тоже могли нежиться на лежаках до самого ужина, но, вернувшись из похода по ущелью, Вика решила, что пора опробовать наши маски.
- Ведь не зря мы их везли в такую даль, - сказала она.
И вот мы сидим на камнях, опустив ноги в воду. Она, конечно, не парное молоко, но все же заметно теплее, чем в день приезда.
- Интересно, какое здесь дно? – сказала Вика.
- Голое и каменистое, - сказал я
- То, что каменистое, это точно.
Она плотно прижала маску к лицу, ловко перетянула через макушку силиконовый ремешок и расправила краешки обтюратора.
- Хлеб взял? – спросила она, прежде, чем сунуть в рот загубник.
Я показал полиэтиленовый пакет с припрятанным еще накануне ломтем белого хлеба.
- Порадуем рыбок!
Вика уперлась руками в каменный гребень, и, разворачиваясь в движении, осторожно соскользнула в воду.
Мы одновременно оттолкнулись от берега, и вода разъединила нас…
Кому-то может показаться, что маска – пустяк. Подумаешь, погрузил лицо на десяток сантиметров в воду! Для тех, кто на берегу, ты обычный пловец. Они видят твой затылок, плечи и руки. Но для тебя все меняется самым кардинальным образом. Что такое море для сидящих на пляже? Это и волны, и солнце, и полоса шумящего прибоя, и бесконечная даль, и соленый ветер, и чайки… Но для тех, кто пожелает взглянуть на него через линзу маски, все меняется в один миг - блестящая, искрящаяся, волнующаяся, шумящая поверхность моря, это видимое ничто, исчезает и открывается совсем другой, безмолвный, таинственный мир полумрака, который можно емко определить одним единственным словом – бездна…
Живо представляю недоверчивое лицо читателя. На губах легкая, ироническая улыбка. Дескать, зачем эти громкие слова? Какая бездна в нескольких метрах от берега? Но ведь в этом как раз и состоит самая соль – взглянуть на хорошо знакомые вещи с другой стороны и неожиданно открыть, что они совсем не то, чем представлялись всегда. Уже не раз в предшествующие дни проплывали мы эти три-четыре десятка метров морской поверхности, даже не задумываясь о том, что находится под нами… Но теперь вдруг открылось, что полоска дна за мысом всего лишь узкий карниз, резко обрывающийся вниз. Несколько плавательных движений и мы зависли над обширной впадиной или котловиной. От поверхности до дна – метров десять, не меньше. В изумительно прозрачной воде виден каждый камешек, на скалах кое-где желто-бурые клочки водорослей, возле них – небольшие стайки полупрозрачных рыбок. Словно козы на поверхности они пытаются поддерживать жизнь на этих скудных подводных пастбищах. Ливийское море совсем не похоже на Красное. Никакого буйства жизни. На дне и вокруг одни только голые камни. Я оглядываюсь назад и вижу стену с расщелинами и гротами. Солнечные лучи, пронизывающие слой прозрачной воды, проникают далеко не везде. Что таится в черноте этих пещер? И как-то сами по себе в памяти пробуждаются таившиеся где-то в подсознании тревожные образы: клубки щупалец, зубастые рыбьи пасти… Неужели это наш добрый старый мыс, на котором мы провели, загорая, столько часов и всю поверхность которого успели досконально изучить? Да, мир вдруг повернулся к нам своей изнанкой…
Вика указала мне на двух или трех рыбок, привлеченных нашим появлением. Едва шевеля плавниками, они не спеша всплывали из глубины. Я вспомнил про хлеб и начал разворачивать пакет. Зачерствевшие ломти быстро размякли в воде, и я легко разрывал их пальцами. Тяжелые крошки, хорошо видимые в солнечных лучах, стали медленно опускаться на дно. Но, мне кажется, ни одна из них его так и не достигла. Казалось бы, откуда местным рыбам знать, что такое хлеб? Не так уж и часто баловали их до нас этим лакомством. Однако они очень быстро разобрались, что к чему. Слева, справа, из глубины к нам спешили десятки рыбок, в основном небольших, с ладонь величиной. Но были и покрупнее, размером с локоть. Эти проглатывали кусочки целиком. А мелкие, теснясь и отталкивая друг друга, отщипывали понемногу, так что крошки таяли на глазах. Не прошло и минуты, как все было съедено подчистую. Из дальних уголков котловины подплывали опоздавшие, но этим достался на обед один только хлебный запах. Покружив немного вокруг, они вновь отправились по своим делам. Пустой пакет я сложил в несколько раз и осторожно засунул за ремешок маски. Учитывая особенность наших купальных костюмов, его больше некуда было деть, а засорять это прекрасное дно бытовым мусором было бы, конечно, кощунством.
Больше возле берега нас ничего не задерживало. Быстро загребая руками, чтобы не замерзнуть, мы смело поплыли прочь от него. Раскрываясь перед нами, подводный мир порождал в душе сложную гамму противоречивых чувств. Невнятная тревога боролась с любопытством. Бездна восхищала и в тоже время пугала. Распрощавшись с первой котловиной, мы проплыли над узким гребнем. Здесь глубина составляла каких-нибудь три или четыре метра. Это нас ободрило. За гребнем открылась другая котловина, более обширная, чем первая и такая же глубокая. Дальше дно снова повышалось. Я вопросительно посмотрел на Вику. Мне показалось, что мы уже достаточно удалились от берега. К тому же тело исчерпало запас солнечного жара, накопленный на пляже, и теперь его начинал пробирать холод. Однако Вика расценила мой молчаливый вопрос по-своему и энергично кивнула в ответ, так что концы мокрых локонов медленно приподнялись над ее головой наподобие короны. Она уверенно поплыла вперед, я последовал за ней. На глубине пяти или шести метров под нами, постепенно понижаясь, тянулось ровное каменное дно. Внезапно оно провалилось глубоко вниз, и мы оказались над настоящей подводной долиной, усыпанной изумительным серо-голубым песком. Отвесные скалы с многочисленными гротами и острыми, как зубцы краями придавали окружающему ландшафту необычайную живописность. Казалось, что под нами широко раскинулся подводный пляж, а мы, словно птицы парим над ним на высоте 25 или 30 метров. Вода, вся пронизанная светом, была прозрачна, как горный воздух. Никогда прежде мне не приходилось испытывать такого ясного и отчетливого ощущения полета! Минуты две или три мы наслаждались фантастическим зрелищем, а потом развернулись и поплыли назад, усиленно работая при этом руками и ногами. Холод пробирал до самых костей, так что дальше оставаться в воде было уже неразумно…
Минут через десять, добравшись до наших лежаков, мы с наслаждением подставили нагие тела под животворящие солнечные лучи. Подводные маски сохли на горячих камнях.
- Это было здорово, - сказал я.
- Да, поразительное зрелище! - сказала Вика. – Мне казалось, что я стала птицей.
- И мне, и мне! - сказал я.
После этого мы замолчали и стали наблюдать за отдыхающими, многие из которых начали уже собирались в отель, чтобы занять за ужином лучшие столики на открытой веранде. Укладывая рюкзаки полотенца и книги, они перебрасывались короткими фразами и думали о чем-то будничном.
- Бедняги, - сказала Вика, - они и не подозревают, что всего в полутора сотнях шагов от берега скрыта такая красота!
108. Новое парео
Довольные и полные впечатлений мы возвращались в отель. Вновь, как и вчера, Вика задержалась перед дверями минимаркета, двери которого были гостеприимно открыты перед возвращающимися с пляжа отдыхающими. Сначала она постояла перед вращающейся стойкой с открытками, представлявшими в самом выгодном свете отдаленные уголки Крита. Потом взяла с другого стенда зеркальные солнцезащитные очки, водрузила их на нос и с минуту рассматривала себя в зеркало. Вернула их на место и сказала:
- Чего-то не хватает.
- Может быть, обновить панаму? – сказал я. – А еще лучше купи себе кеппи.
Кепок было не счесть - на любой вкус: спортивные бейсболки с люверсами, «шоферские» многоклинки, строгие «капитанки», дерзкие «гавроши» с принтами и без, вязаные «уточки» с тесемочками и кружевами. Вика примерила пять или шесть и, наконец остановилась на белом рэперском кеппи с длинным прямым козырьком. На левой стороне его было вышито одно единственное слово: «Crete».
- Здорово, - сказал я, - это то, что надо!
Вика не согласилась:
- Совсем не идет к моему парео.
- Можешь носить как панаму, без парео.
Но она уже рассматривала развешанные на плечиках разноцветные куски ткани. Их тоже было великое множество.
- Вот это попробуй! – сказал я.
- Красное как кумач? Я буду в нем словно Айседора Дункан…
- Хотя бы примерь, - сказал я.
Вика повернулась к полной гречанке за кассой.
- Can I try on this?
- Yes, of course, - отвечала та с доброжелательной улыбкой.
Вика задумчиво развязал узел своего парео, сдернула его с груди и отдала мне. В отличие от ее собственного, которое было, по сути просто большим платком, это красное парео представляло собой длинную (около 2 м) и узкую (не более полуметра) полоску ткани. Сужаясь на концах, она заканчивалась двумя бретельками. Сходу и не сообразишь, каким образом можно в нее задрапироваться. Впрочем, Вика размышляла всего несколько мгновений. Потом быстро продела сквозь бретельку правую руку и продвинула ее на плечо, прикрыла тканью правую грудь, обернула парео вокруг бедер, протянула его снизу, прикрывая живот и левую грудь и накинула вторую бретельку на левое плечо. Через минуту она уже стояла возле зеркала, осматривая себя со всех сторон. Получилось что-то вроде короткой сорочки.
- Ну, как? – спросила она.
- Если идти в этом в ресторан, то довольно рискованно. Плечи, спина голые. Но тебе не привыкать к таким нарядам.
- В ресторан?
Вика неожиданно воодушевилась:
- А это мысль!
Она размотала парео и отдала его продавщице.
- Try this one, - сказала гречанка, снимая с крючка другое парео – большой прямоугольный платок белого цвета с черным геометрическим узором.
- Thank you, - сказала Вика. Повернувшись к зеркалу, она растянула парео за спиной, верхние углы ткани просунула под мышками, перекрестил концы над грудью и завязала их вокруг шеи. На этот раз вышло милое пляжное платье, которое очень шло к новому кеппи.
- То, что надо, - сказал я.
- Ткань слишком плотная, - заметила Вика, - на пляже в нем будет жарко.
- Станет жарко, снимешь.
- Ты так считаешь? Подержи пока, я подыщу что-нибудь для вечернего коктейля.
Она скинула платок мне на руку и пошла вдоль крючков, оценивающе приглядываясь к каждой модели. Некоторые из проходивших мимо туристов задержались у минимаркета, привлеченные сценой примерки (как видно, она была не совсем обычным делом). Среди них я узнал Париса, одетого в шорты и черную футболку. Мы обменялись приветствиями как старые друзья.
- О, Вика, - сказал он, - я знал хороший способ делать платье из этого платка.
- В самом деле? – спросила она, не оборачиваясь.
- Да, - сказал Парис, - есть одна материя. Она, как это выразить…
- Привлекательная, - сказал я.
Он с недоумением посмотрел на меня.
- Привлекать внимание? О, нет, совсем обратное. Сейчас я принесу.
Он нырнул в магазин и вскоре вернулся с большим прямоугольным парео изумрудно-зеленого цвета. Вика расправила его и посмотрела сквозь ткань на солнце.
- А оно не очень прозрачное? Меня пустят в этом в ресторан?
- Зря сомневаешься, – сказал Парис. - Один слой на другой. К тому же ночь. Все равно ничего не разобрать.
- Ты меня успокоил, Парис, - улыбнулась Вика. – И как его завязывать?
- Нужно это… кольцо.
Он что-то сказал продавщице по-гречески. Та исчезла в дверях и вскоре принесла металлическое колечко с небольшой подвесочкой в виде сердечка. Вика накинула на себя ткань сзади, а верхние концы ее пропустила под мышками. Затем просунула их в кольцо, свернула узлом и завязала на шее. За считанные мгновения платок превратился во вполне приличное легкое платье длиною примерно по щиколотку.
Мне кажется, то что надо? – спросила она, оглядывая себя в зеркало.
- Действительно, тебе идет, - сказал я.
Парис выразил свои чувства более образно:
- Вика, это как обложка журнала! Очень эффектно. Шарм!
Однако на ее лице по-прежнему читалась неуверенность.
- Ну, а это, первое. Мне показалось, оно подходило к кеппи. Изумрудное, конечно тоже… Но кеппи с ним совсем не смотрится…
- Это неважно, Вика, - сказал Парис. – Вечером ресторан. Кеппи будет лишнее.
Ему так нравилось его парео (или Вика в его парео), что он, кажется, сам готов был за него заплатить.
- О чем здесь думать? - сказал я. – Если трудно выбрать, давай, купим и то другое.
- Правда?
Она просияла, но потом осторожно спросила:
- Наверно, это лишние траты? Ведь нам скоро уезжать…
- Пустяки, - сказал я. – Не каждый год мы проводим время в таких местах…
109. Игра в бочче
Полная гречанка пригласила меня к кассе. Пока я расплачивался, Вика о чем-то оживленно разговаривала с Парисом. Когда я вышел, она мне сообщила:
- Парис узнал, что мы с тобой никогда не играли в бочче.
- Действительно, - сказал я, - как-то до сих пор не приходилось.
- Он хочет нам показать.
- Что, прямо сейчас?
- До ужина еще есть время.
- Сейчас лучше, - сказал Парис, - днем – народ! Много. Долго ждать.
Это была правда. По дороге на пляж мы обычно проходили мимо площадки для игры в бочче, и здесь всегда толклись нагие мужчины и женщины. Иногда сразу человек по девять. По очереди они выходили (или выбегали) к белой полосе на дорожке и метали вперед свои шары. Судя по крикам одобрения, которые раздавались после удачного броска, игра была довольно азартная.
- Хорошо, - сказал я, - давай сыграем, если это не долго.
Парис отправился за шарами, а мы с Викой дошли до площадки и уселись на каменных ступеньках в тени цератонии.
- По-моему, он на тебя запал, - сказал я.
- Просто ему не с кем общаться, - сказала Вика. – Он ведь приехал сюда один.
- А как же русская девушка? Кстати, мы так и не услышали, чем кончилась его история.
- Ты об этом жалеешь? Может быть, надо было позавчера остаться в баре?
- Ладно, - усмехнулся я. - Мы его сегодня расспросим.
Появился Парис с черным кожаным футляром на молнии. В нем оказалось шесть больших металлических шаров и один совсем маленький.
- Вот! – сказал Парис и принялся стаскивать с себя футболку.
Я посмотрел на Вику. Она уже разматывала свое новое парео. Пришлось и мне последовать их примеру. Вспомнив, что мы еще ни разу не видели Париса загорающим, я бросил на него оценивающий взгляд: волосатая грудь, явно обозначившийся животик, тело гладкое, как у интеллигента, совсем не мускулистое, и во всем остальном ничем особым не примечательное. И чем, интересно, он собирался прельщать Вику?
Оставив свою одежду на ступеньках, мы вышли на площадку. Парис достал из футляра маленький шарик, серьезно посмотрел на нас и сообщил:
- Это паллино! Надо кидать вперед!
Он наклонился, отвел руку назад и метнул шарик в сторону бассейна. Описав дугу, паллино шлепнулся в песок у дальней границы площадки.
http://www.proza.ru/2016/11/28/2166
Парис приложил руку к глазам, прикрываясь от солнца, удовлетворенно прищелкнул языком и взял с земли один из больших шаров.
- Это бочча, - объявил он. – Его надо бросать к паллино.
- Надо попасть в маленький шарик? – спросила Вика.
Парис помолчал, несколько секунд, задумчиво глядя на ее грудь, потом потряс головой:
- Это делать не обязательно. Нужно… throw the ball… кидать. Да! Как мо-о-ожно ближе…
- К паллино? – спросил я.
- Верно говоришь, - подтвердил он, - к паллино… Кто попал… he will be the winner… Победить.
- И это все? – удивился я. – Так просто?
- О-о-о, - возразил Парис. – Это делать совсем не просто. Тут нужна… knack… большой сноровка! Давай пробовать?
- Давай, - сказала Вика. – Сколько можно взять шаров?
- Будем по два! – решил Парис.
Вика встала у черты, наклонилась вперед и навесом послала свой шар в дальний конец площадки. В сам паллино она не попала, однако ее бочча, чуть-чуть прокатившись вперед, замер от него не более, чем в полуметре.
- Хороший шар, Вика! – сказал Парис.
- Спасибо, - сказала она и сделала второй бросок. Он оказался не таким удачным – шар угодил в левый угол площадки и остался лежать в полутора метрах от паллино.
Пришла моя очередь. Я кинул свой шар на удачу, не прицеливаясь. Описав дугу, он ударился о землю, подпрыгнул и увяз в песке между паллино и бочча Вики.
- Блеск! – воскликнул Парис. – Ты кидать, как настоящий accostatori.
- Случайность, - сказал я, - просто как-то само собой получилось.
Но что бы не ударить в грязь лицом, свой второй шар я бросал не наобум, а после тщательных прикидок и примерок. Наверно, именно поэтому он полетел совсем не туда, куда я рассчитывал попасть, и оказался в двух метрах от паллино.
- Бывает, - сказал Парис, который с пристальным и, как мне показалось, тревожным вниманием наблюдал за всеми моими действиями, однако, увидев мою неудачу, как-то сразу успокоился. Наверно, понял, что имеет дело с дремучим дилетантом. Сам он, выйдя к черте и пригнувшись, метнул свой шар почти от самой земли. Бросок был не сильным, но точным – шар Париса угодил в мой бочча и отбросил его почти к самой границе площадки.
- А так можно делать? – спросил я.
- Не сомневайся, - сказал Парис, - можешь выбивать шар у противника.
Его второй бочча упал рядом с паллино, но все-таки чуть-чуть дальше, чем Викин.
- Вот так! – сказал Парис с довольной улыбкой. – Вика, ты победила!
Вика скромно потупилась, но видно было, что выигрыш доставил ей большое удовольствие.
Парис отправился собирать шары, а я пошел одеваться.
- Ты уходишь? – спросил он с удивлением. – Сыграем еще раз!
- И правда, - сказала Вика, - время еще есть.
- Не стоит, - сказал я, - займут все столики. Будем сидеть возле лестницы. Спасибо, Парис, было очень интересно.
Вика нехотя взяла парео и набросила его на плечи.
- Увидимся после ужина, - сказала она, - сегодня будет караоке. Мы ведь пойдем?
- Мне не очень нравится караоке, - сказал я, - но если хочешь, давай посидим немного.
- Тогда до встречи, - сказал Парис. – Я буду точно.
Мы молча прошли через холл и стали подниматься на второй этаж.
- Зря ты так, - сказала Вика, - могли бы еще покидать.
- Не люблю, когда подыгрывают, - сказал я.
- С чего ты взял? – возразила она. - Просто мне повезло… Ты же видел…
- Не будь такой наивной, - сказал я.
110. Караоке
Да, мне совсем не нравится караоке! Как-то нам с Викой пришлось ужинать в небольшом ресторанчике. Все было великолепно: кухня, музыка, компания… Только на втором этаже отмечался юбилей некоего известного банка. На наше несчастье, устроители вечеринки сделали караоке гвоздем всей программы. Слушая в течение двух часов, как доморощенные солисты пищат, хрипят и подвывают у микрофона, я тихо проклинал изобретателей этой «адской машины», а заодно всех рестораторов и бизнесменов, которые в нее играют. Впрочем, здесь все выглядело немного иначе. Когда мы после ужина поднялись на террасу, здесь уже, как обычно, было много народу. Официантки летали между креслами, разнося напитки. Кто-то явился с бутылкой и прямо из-за столика в ресторане и теперь не спеша потягивал вино. Одни оживленно общались друг с другом, другие сидели, уткнувшись носом в свои планшеты. Дамы демонстрировали вечерние туалеты. Вика в пику другим явилась в своем новом изумрудном парео. Она с некоторой опаской входила в ресторан, однако на этот раз никто не обратил на эту выходку внимания. Никто, кроме Париса. Едва мы появились на террасе, он помахал нам рукой из дальнего угла, приглашая к столику, где занял для нас места.
- Очень тебе идет, Вика, - сказал он. – Ты сделала, как это… successful choice… удачную покупку.
- Спасибо, Парис, - сказала Вика, - это ты мне помог.
Он самодовольно улыбнулся и хотел что-то добавить.
- Странно, что не начинают, - сказал я, желая сменить тему.
- О, это не долго, - сказал Парис, - все уже готово…
Действительно, возле входа в бар стоял столик с компьютером и караоке-системой. Рядом лежало несколько микрофонов. Мы успели перекинуться еще парой ничего не значащих фраз, как из бара вышла Софи и громко поприветствовала собравшихся:
- Hello, isn't it a lovely evening?
- Hi! Fine, thank You! I’m very well! Not bad! – послышалось со всех сторон.
Софи сделала знак, и тотчас возле нее появились две улыбающиеся женщины. Я узнал моложавых немок, которых заметил еще в первый день возле бассейна. На обоих были короткие платья выше колен. Волосы они заплели в косы и украсили живыми цветами. Ни дать ни взять, две сельские девочки-подружки. Выглядело это довольно забавно, так как обеим было уже сильно за тридцать. На террасе возникло оживление. С улыбками зрители откладывали свои гаджеты и поворачивались к бару. Не смущаясь этим, все трое выступающих взяли микрофоны. Софи пробежалась по клавишам, и когда из динамиков зазвучала задорная музыка, запела:
Im Radio ist ein K;ken
Im Radio ist ein K;ken…
Немки бойко подхватили:
…Und das K;ken Piept
kleine K;ken Piept
kleine K;ken Piept
das kleine K;ken Piept
Im Radio ist ein K;ken
Und das K;ken Piept
kleine K;ken Piept
kleine K;ken Piept
das kleine K;ken Piept…
(По радио цыпленок,
И этот цыпленок пищит,
Маленький цыпленок пищит,
Маленький цыпленок пищит,
Этот маленький цыпленок пищит…)
Хорошо знакомая всем детская песенка, спетая в первый раз, кажется, по-итальянски, и с тех пор перепетая на всех языках мира, как нельзя лучше подходила для начала вечера. Кто знает, о чем я говорю, тот, конечно, согласится, что помимо хорошего голоса, для исполнения этой песенки очень важна полная, воистину детская непосредственность. И немки обладали ей в избытке. Изображая других животных, выступающих по радио, которые постепенно присоединяются к пищащему цыпленку, они с удовольствием мяукали, кукарекали, блеяли, гавкали, приставляли к вискам пальцы, изображая рога и махали крыльями подобно грузным индюшкам:
Im Radio ist eine Kuh
und die macht Muh
die Ziege B;;h
das Schaf macht M;;h
Und der Hund Wau Wau
Und die Katze Miau
(…По радио корова,
И она говорит: «Мууу»,
И коза бекает: «Беее»,,
И овечка мекает: «Меее»,
И собака гавкает: «Вау-вау»,
И кошка мяукает: «Мяу»…)
Смотреть на это без улыбки было невозможно. Даже немного грустный конец песенки, когда пищащего цыпленка переезжает «рычащий трактор», не испортил общего впечатления. Исполнительниц наградили дружными, заслуженными аплодисментами.
- Да, это действительно забавно, - сказал я Парису.
- Они умеют устроить весело! – веско согласился он.
Хорошее настроение, утвердившееся на террасе, следовало поддержать. Вика заказала два махито. Парис ограничился апельсиновым соком.
Успех между тем воодушевил других потенциальных исполнителей. Первым к Софи подошел грузный датчанин. Его яркий типаж я отметил еще в день приезда, а потом исподволь наблюдал за ним на пляже. Держался датчанин всегда отдельно, под самыми скалами. Величавый и спокойный, с обветренным, медным от загара лицом в своем неизменном сомбреро, он походил на отошедшего от дел мустангера или на пожилого матадора… Но сегодня он вдруг предстал в совершенно новом обличии: никакого сомбреро, белый пиджак, шелковый шейный платок вместо бабочки. Я его даже сразу не узнал. Пошептавшись, с Софи, он взял в руки микрофон.
- Интересно, - сказал я, - что он решил спеть? Наверно, что-нибудь из Rammstein?
Каково же было мое удивление, когда из динамиков раздались до боли знакомые звуки «Dance of little ducks» и датчанин с важной серьезностью пропел:
«On walking ducklings
Be similar to want,
Not in vain,
Not in vain.
You can tail off
And set out on a long journey,
Shouting honk-honk…»
Вика отставила в сторону свой бокал и вполголоса стала подпевать:
«На шагающих утят
быть похожими хотят,
Быть похожими хотят
Не зря, не зря.
Можно хвостик отряхнуть
и пуститься в дальний путь,
И пуститься в дальний путь,
крича «Кря-кря!..»
Дальше она петь не смогла, потому что невозможно было удержаться от смеха, глядя на то, как датчанин пританцовывает и притопывает, изображая маленького утенка. Впрочем, не мы одни оценили его шутку. Смех раздавался за многими столиками.
Когда датчанин закончил, его наградили громкими аплодисментами.
- Я больше не могу смеяться, - сказала Вика, - надо немного развеяться.
- Точно надо! – с готовностью поддержал Парис. – Можно гулять до берега. Это будет рядом.
- Сейчас, - сказал я, - только заплачу за коктейли.
Я прошел к стойке и взял счет. Сумма меня смутила.
- А почему восемнадцать евро? Вчера было пятнадцать…
Барменша за кассой подняла на меня удивленные глаза. Вопроса она, конечно, не поняла и ждал разъяснений на английском. Ситуация выходила глупая и нелепая. Идти за Викой, что бы она перевела? Но Парис, увяжется следом… Препираться при нем из-за трех евро… Чертыхаясь про себя, я полез за кошельком. Но тут заметил входившую в зал молдаванку Риту. Барменша тотчас обратилась к ней за помощью. Рита посмотрела чек.
- Все правильно, - сказала она, - два махито и сок. Восемнадцать евро.
- Ах вот оно что, - но сок пил Парис, это не наш заказ.
Рита перевела мой ответ. Барменша подхватила чек и выпорхнула на улицу. Через минуту она вернулась и заметив в моей руке кошелек, покачала головой:
- It is not necessary. Everything is paid for.
Удивленный и даже несколько обескураженный я прошел через террасу и стал спускаться к бассейну. Вика дожидалась меня у пулбара.
- Ты поняла почему с нас ничего не взяли? – вполголоса спросил я.
- Конечно, - сказала она, - Парис за все заплатил. Дал двадцатку и отказался от сдачи.
- Черт бы его побрал, - сказал я, - кажется, мы его не просили…
- Ладно тебе, - сказала Вика, - потом как-нибудь заплатишь за него.
111. В темноте
Парис встретил нас за бассейном.
- Ночь совсем без луны, - сказал он.
- Вряд ли, - сказал я, - она взойдет часа через полтора.
Мы миновали ворота и повернули на дорогу, которая тянулась вдоль ограды. Уже через сотню метров отель скрылся за деревьями, и нас со всех сторон обступила темнота. Светлая лента асфальта еще как-то выделялась из мрака, но лица сделались неразличимы, мы не столько видели, сколько чувствовали друг друга. Вика, шагавшая между мной и Парисом, непринужденно болтала о всяких пустяках.
- Ты извини, что мы тебя в прошлый раз не дождались, - сказала она, - мне надо было срочно уйти.
- Не стоит думать об этом, - сказал Парис, - ничего страшного.
- Эта русская девушка, почему она с тобой не поехала?
- Она, как это… выходить замуж. We're not friends anymore…
- Вот как!… А раньше ты ее сюда возил?
- Нет, Вика, - грустно сказал Парис. – Она была совсем против…
- Против чего? – спросил я.
- Натуризм, - пояснил он, - она не хотела быть здесь… she's probably shy…
Мы сочувственно замолчали.
- Мне нравится русские женщины, - сообщил Парис через минуту, - они, как это… другие…
- Ты так считаешь?
- Я часто бывать в Швейцария… Там – протестантки… Это совсем не так. Русские лучше…
- А как же гречанки? – спросил я. – Они ведь, кажется, все православные.
- О да, - согласился Парис.
Однако почему-то в его голосе не чувствовалось воодушевления.
Вновь воцарилась пауза. Мы постепенно приближались к морю, и мне показалось, что я различаю шум прибоя.
- Послушай, Вика, - сказал Парис. – Мы ведь могли бы встречаться… там, на пляже?
- Почему нет? – сказала она. – Мы каждый день бываем по утрам, если не уезжаем на экскурсию.
- Я буду искать… иногда, - сказал он.
- Черт, - сказал я, - мой шнурок. Кажется, он развязался.
Присев на корточки, я нашарил в темноте концы шнурка. Пока я его перевязывал, они ушли немного вперед.
- Зачем только днем, - доносился до меня голос Париса, - ночью бывает тоже интересно… Ты бывала на пляже ночью?
- Нет, Парис…
- Это так романтично…
Разговор вдруг оборвался.
Я завязал шнурок, быстро догнал своих спутников и хотел занять прежнее место слева от Вики, но она неожиданно обошла меня сзади и взяла под правую руку, так что я оказался посередине.
- Нет, я не думаю, - сказала она, - ночью холодно… Холодно… да… пора возвращаться…
- Возвращаться? – удивился я, - мы же еще не дошли до берега.
- Я не хочу, - сказала Вика. - Завтра рано вставать.
- Рано вставать? – опять удивился я, - но мы кажется…
- Говорили об этом сегодня утром, - сердито оборвала Вика. – Ты опять все забыл!
- Пусть будет так, - сказал я, - назад, так назад. А тебе Парис тоже рано вставать?
- Нет… я… никуда торопиться.
Мы побрели обратно к отелю. Беседа как-то затухла. Вика вообще отделывалась односложными ответами. На террасе она взяла у меня ключ и без лишних объяснений удалилась в номер.
Я остался с Парисом вдвоем…
112. Разговоры ни о чем
- Я могу показать тебе фото, - сказал Парис. – Только надо сходить за ноутбук.
- Нет проблем, - сказал я, - спускайся, найдешь меня в баре.
Едва я присел за столик, подошла официантка Ленка. Я заказал два сока и, откинувшись на спинку, стал слушать выступление очередного любителя караоке. Вскоре появился Парис с компьютером. Сначала он показал мне фотографии достаточно миловидной девушки, которая путешествовала с каким-то молодым человеком по городам Европы. Из этих городов я узнал только Антверпен и Варшаву. Остальные были мне абсолютно незнакомы.
- Красивая девушка, - вежливо сказал я, - жаль, что вы с ней расстались.
- Это не моя девушка, - сказал Парис, это девушка моего друга.
При этом его грустные глаза сделались еще печальнее.
- Вот как! – сказал я.
- Они недавно поженились, - сказал Парис. – Сейчас я покажу фотографии.
Он открыл другую папку, и мы принялись смотреть фотографии со свадьбы его друга. Когда они кончились, я спросил:
- А где ты живешь?
- В Салониках, - сказал Парис, - очень красивый город. Сейчас я покажу тебе фотографии.
Он развернул новое окно, и мы стали смотреть фотографии Салоник. Их тоже набралось приличное количество. Потом Парис показал мне фотографии большого двухэтажного дома. Дом был красивый, с подземным гаражом, большой гостиной, обставленной очень приличной мебелью и с террасой, где по греческому обычаю теснились десятки больших горшков с цветущими растениями…
- У тебя красивый дом, - сказал я.
- О, это не мой дом, - сказал Парис, - это дом моего друга.
И его печальные глаза подернулись паволокой.
Мы замолчали.
- Послушай, - сказал Парис, - а почему бы нам не съездить...
- Куда? - спросил я.
Несколько секунд он размышлял, словно вспоминая забытое слово, а потом сказал:
- На озеро Курна, конечно! Да! Это очень красивое место. Вике определенно понравиться.
- Ты думаешь? – сказал я.
- Точно! Это очень красивое озеро. Оно нравится всем.
- Хорошо, - сказал я, - надо только у нее спросить. Ведь она, может быть, так не считает.
- Ей будет хорошо там, - уверенно произнес Парис, все больше воодушевляясь своей идеей. - Ты скажи ей, что там здорово.
- Ладно сказал я, поднимаясь, - так я пошел?
- Да! Там очень красиво.
- До завра, Парис.
- До завтра, - сказал он.
113. Даскалояннис
Против ожидания, Вика была еще не в постели. Сбросив парео, она как есть, сидела за столом, уткнувшись в компьютер. Я подошел сзади и поцеловал ее голое плечо.
- Как дела?
- Нормально, - сказала она, - читаю про Анополи.
- Анополи?
- Ну, ту деревню, где мы сегодня обедали! – сказала Вика. – Представь себе, самого интересно нам не показали.
- Разве? – сказал я, - мне кажется, мы увидели достаточно.
- Это очень древнее место, - сказала Вика. – Эти горцы, сфакийцы, очень свободолюбивые люди. В XIV веке они восстали против венецианцев. А потом в XVIII веке местный купец Даскалояннис поднял восстание против турок. Представь, он был уверен, что русские придут сфакийцам на помощь…
- Да, - сказал я, - была такая история во время экспедиции графа Орлова…
- Пятьсот греков сражались с полчищами турок, - сказала Вика, - но они так ничего и не дождались… русские не пришли.
- Это было невозможно, - сказал я.
- Жалко… Турки разрушили деревню. Даскалояннис и те, кто остался в живых укрылись в замке… (она посмотрела на экран) Франгокастелло. Там они держались, сколько могли. А потом Даскалояннис сдался, потому что турки обещали в обмен отпустить заложников. Его пытали, содрали с живого кожу… Такое зверство… Давай съездим в Анополи еще раз… Можно потом проехать дальше. Там Араденское ущелье и еще одна горная деревня Сант-Иоханнес…
- Хорошо, - сказал я, - давай съездим, раз ты хочешь. Только когда?
- Завтра с утра и поедем!
- Завтра не получится, - сказал я. – Парис приглашает нас на озеро Курна…
- Вот еще, - сказала Вика. – Чего ради мы туда поедем? Я видела фотки в Интеренете. Ничего особенного. И к тому же Парис…
- Что такое? – спросил я.
- Он мне не нравится!
- Извини, - сказал я, - но мне казалось… А почему он тебе не нравится?
- Не почему! – сказала Вика. – Просто не нравится и все…
Паломничество в Элладу – 12 http://www.proza.ru/2018/01/08/1074
Паломничество в Элладу http://www.proza.ru/2014/04/18/351