Терпение лопалось постепенно, как пузырьки полиэтиленовой упаковки для хрупких вещей. Но, казалось, вот-вот последний из них взорвется. Нужно было избавляться от надоевших родственников. Вторую неделю младшая сестра со своим парнем заполоняли мою однушку, раздражая, во-первых, пустыми разговорами за лузганьем семечек по вечерам у телевизора, во-вторых, готовкой на троих, в-третьих, очередью в туалет по утрам. Бесило и еще кое-что.
Отыскав в газете несколько подходящих объявлений, я стала обзванивать владельцев комнат. Пятый звонок оказался удачным: и цена аренды радовала, и расположение (почти в центре города), и этаж – третий. В общем, я молодец. Целуй меня, сестра.
Звонким голосом промоутера, предлагающего лучший товар, я расхваливала родственников: "да, работают, оба", "чистюли еще какие", "не курят, не пьют", "нет, детей пока нет, домашней живности тоже нет". Пусть пятьдесят процентов из этого – чистейшая ложь, но это была ложь во спасение – моё личное спасение от ежедневного запаха носков Вадима. Страдающая вечной заложенностью носа, Надька, видимо, ничего не чуяла. А я, как человек интеллигентный, избегающий конфликтных ситуаций, не могла взять и засунуть эти жуткие носки ему куда-нибудь поглубже, хотя мысленно неоднократно в красках представляла картину мести. Намёки Вадим искренне не понимал и отшучивался.
В воскресенье они переезжали. Заполненный коробками, тюками с тряпьем и прочим скарбом "Москвич" остановился у пятиэтажки на Октябрьском проспекте.
Встретившая нас хозяйка оказалась пожилой, но бодрой теткой в очках на пол-лица и прической а ля Наталья Варлей в "Кавказской пленнице". Выяснилось, что две комнаты в трешке-хрущевке она сдает (в одной уже жила девушка), а сама весь год собирается жить на даче в Горном Шелтозеро. Если возникнет необходимость, приедет на денек, будет ночевать в третьей комнате.
Пока седая Варлей в синей спортивной кофте на молнии и бриджах с вытянутыми коленками проводила экскурсию по квартире, я уловила стойкий запах. Несмотря на открытые форточки, ядрено несло каким-то перепревшим навозом. Запах был секретом третьей комнаты. Когда Светлана Поликарповна её открыла, мы просто…Как человек интеллигентный, я стараюсь не говорить вслух матерных слов, но это слово заплясало на языке, требуя многократного повторения. Жаль, что увиденное запечатлелось только в памяти. Думаю, "Нашинал географик" сразу отвалили бы премию за удивительно редкий кадр на тему "Живая природа рядом".
Пол в комнате был застелен куском полиэтиленовой пленки, сверху – газетами, в середине лежали серые тряпки, в которых сидела… гусыня. Белая птица с сердитым выражением лица, если можно так сказать.
– Это Леся, – дружелюбно произнесла хозяйка.
Гусята, видимо, спали, тесно прижавшись к мамке, но, когда дверь распахнулась, некоторые из них вскочили и начали ходить, отчаянно вереща и пошатываясь, как пьяные инопланетяне. На защиту семейства из отдаленного угла выскочил здоровенный гусь и попер прямо на нас.
– Это Поц, – представив птицу гостям, Поликарповна молниеносно схватила гуся двумя руками – одной за палкообразную шею, другой за клюв – и ловко притянула к себе.
– Скоро, скоро, Поц, поедем, погуляешь на травке, на свободе. Не боись, свои, никто твою ораву не обидит.
Вонь сурово выедала глаза. Вся в слезах я рассматривала мокрые насквозь газеты, украшенные грязно-зелеными и желтыми аппликациями и думала, что сейчас дополню это полотно своим внутренним порывистым мазком, который вот-вот…Везде валялись недоеденные травинки и листья. Надька переступила ногами, раздался треск – она раздавила улитку, пытавшуюся спастись от прожорливых птиц под сухим листиком у порога.
– Как вам моё хозяйство? – улыбаясь, с гордостью спросила Поликарповна.
Подавляя рвотный позыв, я скороговоркой высказалась: "Да, здорово вы придумали: дома птиц выращивать!"
И, задерживая дыхание, стремительными шагами понеслась к выходу, где воздух был посвежее.
– Вы ведь на своей машине? Поможете мне птиц на дачу перевезти?
Надька с Вадимом переглянулись, хором ответили:
– Конечно, не вопрос!
Бедные, не знали, на что подписывались. Пока Вадим перетаскивал вещи из машины в квартиру, а сестра их распаковывала и раскладывала по местам, Светлана Поликарповна позвала меня с собой набрать во дворе улиток. "Их сейчас много после вчерашнего дождя", – радостно объявила она. Несколько ошарашенная предложением, я, как человек интеллигентный, не смогла отказаться. Однако через пять минут азартных поисков, почувствовав себя профессиональным собирателем улиток, я лихо сдергивала в пакет урожай брюхоногих, словно добычу к собственному ужину. Панамка Поликарповны белела в малиннике у гаражей. Она-то хорошо знала местные, богатые на улов, улиточные места.
Короче, за разговорами, вызнав, что я два дня как в заслуженном отпуске и на моря в этом году не собираюсь, почуяв во мне знатную компаньонку, птичница пригласила к себе на дачу. Я, как человек интеллигентный…В общем, вы поняли…Я поехала. На свою голову.
В тесном, заставленном рассадой и дачными прибамбасами "Москвиче" мне пришлось всю дорогу держать в руках тяжеленную корзину с пищащим выводком. Время от времени какой-нибудь шустрик забирался на кучу себе подобных и выкатывался под ноги, оставляя на моих джинсах желто-зеленые метки.
Сколько раз в пути я проклинала свою интеллигентность и соглашательный характер!
Еще одно чудо случилось, когда мы наконец-то добрались до теткиной фазенды. Вадим стал доставать гусыню из клетки, прикрученной к верхнему багажнику. Та без проблем метнулась из рук в ближайшие кусты. А вот Поц (как все-таки подходила ему эта кличка!) обделался на полпути: лобовое стекло оказалось тонированным грязно-зеленой жижей. Пока Поликарповна возилась в доме и ничего не видела и не слышала, родственник дружелюбно высказал все, что думает по этому поводу и с силой закинул долбанного гусака в те же кусты, куда махнула его подруга.
Еще полчаса ребята оттирали машину, затем, пожелав всего доброго, радостно свалили. Причем сестра, пока тётушка не видела, придурковато улыбаясь через стекло, покрутила у виска на прощанье.
А потом на три дня я превратилась в добровольную рабыню Изауру. Начинающая фермерша, оказывается, не посещала дачу два года. Единственный сын, который помогал ей, недавно погиб при загадочных обстоятельствах, о которых она либо правда не знала, либо не хотела говорить. Еще недавно Светлана Поликарповна намеревалась продать дом, но вдруг передумала.
Двухметровая крапива и колючки заполонили всю территорию. У меня было такое чувство, что я участвую в освоении целинных земель. В благодарность седовласая Варлей кормила по вечерам баснями о своей бедовой молодости, о муже, который однажды в студеную зимнюю пору согревал её ноги у себя на пылкой груди под пальто (я так и не поняла, почему они вынуждены были сидеть на скамейке в парке), о высоком звании лаборанта, коим она всю жизнь проработала на одном из предприятий в Сибири. Видя, как по утрам Поликарповна готовит завтрак для семейства гусиных, я в шутку предложила ей выращивать птиц, чтобы потом готовить из их печени фуа-гра. К сожалению, тетка не слышала, что это такое. Мои познания тоже были невелики, но хоть кое-что. Я точно знала, что фуа-гра – слово среднего рода и не склоняется. По-простому – это паштет из печени гуся или утки, выкормленных по специальной, усиленной системе. Печень таких птиц может увеличивается аж в десять раз. Держат водоплавающих в узких клетках, чтобы жирнели, не двигаясь.
– Как наши раньше рождественского гуся подвешивали в мешке до праздника, чтобы вес набирал, – вставила фразу заинтересованная рассказом птичница.
– Да-да, именно так.
Что потом делают с увеличенной печенью, как её готовят, чтобы получился изысканный деликатес, гордость французской кухни, – для меня было тайной. Рецептами особенно не увлекаюсь, да и ни разу в жизни фуа-гра не пробовала. Говорят, нежнейший вкус, но слишком дорогое удовольствие.
После трех дней рабства мне якобы позвонила подруга и отругала за то, что я забыла про её день рождения. Пообещав Поликарповне вернуться с рецептом, я, перекрестившись, ломанулась в город на первой попавшейся попутке.
Эта проклятая интеллигентность! Пообещав найти рецепт, я не могла спокойно спать и на следующий день отправилась в библиотеку. По пути зашла в книжный магазин. Моя птичница, словно за руку, подвела меня к разделу "Сельское хозяйство. Фермерство". Радуйся, седовласая Варлей, покровительница гусей и охотница за улитками! Ну вот, тоненькая брошюрка какого-то француза, спешащего поделиться своим бесценным опытом "Выращивание птицы. Изготовление фуа-гра".
В то лето я больше не ездила на дачу в Горное Шелтозеро. Это было самое романтичное, брызжущее солнцем, благоухающее цветами и травами, испепеляющее взаимной нежностью лето в моей жизни, потому что я встретила его. Книжку я передала с ребятами. И забыла про чудаковатую дачницу.
Она позвонила мне в конце сентября и пригласила на ужин:
– Мне же надо тебя отблагодарить за труды, да и книга денег стоит. С тебя бутылка белого вина, с меня – фуа-гра.
И повесила трубку.
За накрытым столом уже сидели мои родственники и девушка Катя, которая снимала вторую комнату. Поликарповна приехала с ночевкой, завтра она опять махнет на дачу, в городе ей скучно, подружек нет, а в лесу еще тепло, так что она будет за брусникой-клюквой ходить да грибы собирать.
Часть мяса птицы она съела там, часть заготовила на зиму. А вот печень…
На столе стояло несколько разных салатиков, посредине в голубом блюде возвышалась запеченная утка с подрумяненной корочкой, а возле – на широком вытянутом серебряном блюде было оно – фуа-гра. Деликатес, нарезанный тонкими кусочками, как рулет, сразу завладел моим вниманием. Он притягивал, волновал воображение и манил меня, как кусок сыра бедного Рокфорда из мультика. Хотелось смахнуть ножом на тонюсенький кусок булки сразу штук пяток нежных, воздушных, желтовато-серых сливочных ломтиков. Ах, чертовы французы, знают толк в блюдах, только от вида которых хочется взлететь на Эйфелеву башню!
– В книге было десять рецептов, – поймав мой восхищенный взгляд, начала рассказывать Светлана Поликарповна, – я попробовала один. На следующий год возьму побольше птицы, буду кормить так, как там написано: по-французски "гаваж" называется. Представьте: трубку пихают прямо в птичье горло и сыплют-сыплют корм, зараз до килограмма. Дорого, конечно, будет, но дело прибыльное. Есть у меня знакомый один, ресторан держит. Так он меня под это дело взялся бы проспонсировать. По крайней мере, обещает. То, что на столе, – это из птицы, выращенной не по правилам, просто иногда перекармливала, а вот в будущем году я развернусь.
– Ну все-таки, поделитесь, как вы приготовили паштет, и будем пробовать, – поддерживая разговор, произнес Сергей, разливая по бокалам "Совиньон" и подмигивая мне.
– Сейчас, Анришку найду, – Поликарповна вышла в прихожую и достала из клетчатой матерчатой сумки книгу. Вернувшись, поправила очки и открыла брошюру по закладке – сухому листу смородины.
– Буду подсматривать, авось, что забуду из рецепта. С трех гусаков получилось чуть больше полкило печени. Очистила я её, родимую, от пленочек и замочила в молочко (ты знаешь, Любинька из синего дома постоянно приносит, свеженькое), подержала с утра до обеда. Анришка, вот, пишет, что это сливочный вкус паштету придает. Потом высушила куски на полотенчике бумажном. Нарезала две средние луковки (Поликарповна сжала руку в маленький кулачок, усеянный коричневыми пятнышками, – такие примерно), чуток обжарила на сливочном масле. Потом вина надо было налить в сковороду белого, сто граммов. Можно и этого (кивнула на стоящую на столе бутылку "Совиньон") и томить, чтоб лучок стал прозрачным, как стеклышко. Дальше очень осторожно обжариваем печень, каждую минуту переворачиваем, подгорит – можно выкидывать. Поджаренная она должна быть светло-розового цвета. Помнишь, ступочку мою деревянную с пестиком? (Я кивнула, мол, да, видела на даче). Года два ею не пользовалась, так пригодилась. Тимьян нужно было растереть для паштета. Ты бы обалдела от этого аромата, как в лучших кухнях Парижа! Печень и лук измельчила в блендере, добавила тимьян, соль, перец, масла сливочного граммов пятьдесят (извините, сливок не было, с ними, Анришка пишет, было бы нежнее и воздушнее). Пищевой пленкой застелила дно пластмассового контейнера, другой тары у меня не было, туда же выложила паштет. И в холодильник. На следующий день можно пробовать. Едят с разными добавками. Я придумала по-карельски: "Фуа-гра с брусничным соусом". Кроме, брусники, на даче больше ничего не было, уточку тоже с брусничным соусом едят. Вот он стоит, около меня. Утка, кстати, не моя: Любинькин муж с охоты пять штук приволок, так она мне пару подсунула, лень было возиться. А мне спешить некуда. Анришка пишет, что божественный вкус, когда в блюдо с фуа-гра добавляют трюфель…
Мы все хором засмеялись, а Катя сказала: "Светлана Поликарповна, давайте уже поднимем бокалы за вас, за ваше трудолюбие, за вашу щедрость: обязательно похвастаюсь на работе, что хозяйка меня угощала французским деликатесом!" А Сергей добавил: "За фуа-гра – урра!" И мы троекратно повторили. Растаяла сибирская душа Поликарповны, и она опять почувствовала себя счастливой и кому-то нужной.