Мы из сто семидесятой! Глава 12

               


                ГУСИНЫЕ ИСТОРИИ


   Как-то папа принес домой жирного гуся. Последний не подавал признаков жизни и выглядел, прямо скажу, неважно. Папа сказал, что если гуся правильно приготовить, он будет выглядеть совсем по-другому, и очень даже прилично.
   И папа оказался прав.
   Это только в деревне гуси такие нахальные и противные. А когда гусь лежит весь из себя жареный в компании с антоновскими яблоками, смирный, не кричит, и не хулиганит, - вот тогда он очень хороший... вкусный то есть. Взгляд мой ласкает его, сердце наполняется радостью, а желудок гусятиной.
   Но я отвлекся.
   Все началось с того, что на большой перемене Юрка Баларев потащил меня в буфет.
   - Там сегодня свинячье мясо дают. Очень вкусное.
   - Оно жиром богатое.
   - Подумаешь, привереда какой выискался! Тогда винегрет ешь!
   - Винегрет я не люблю, а люблю сладкое варенье и мороженое всякое. А свинью убитую, которую ты сейчас будешь есть, мне жаль.
   - Так это ведь не я ее, того... Что же мне теперь - шишками питаться?
   - Шишки без орехов невкусные, я пробовал.
   - А мой папа в прошлом году на кабана ходил. Так он говорит, что кабан - это та же свинья, только она в лесу пасется. Лично я, когда вырасту, на кабана ходить не буду.
   - А куда же ты будешь ходить?
   - На футбол... Или в университет пойду. А охотиться буду на индюков и гусей - они противные.
   - Ну не скажи, - возразил я. - Вот у меня дома жареный гусь в наличии, и совсем он не противный. Сейчас он в плите заключен, меня ждет. - Тут я облизнулся. - Приду - освобожу.
   Глаза у Юрки остро блеснули, но сперва я не придал этому значения.
   - А индюков я не видал.
   - Я тоже, - сказал Юрка, - но мне папа рассказывал. Отдыхали они как-то с мамой на юге, так у них под окном, эти самые индюки, как начнут спозаранку орать - все! - вставай с постели, делай зарядку и беги на пляж купаться, все равно спать не дадут... А вообще-то свинятина - вкусная! У меня, когда я ее ем, слюни текут.
   - С соусом лучше, - заметил я.
   - А мой папа с пивом любит.
   - Да, мало какая свинья до старости доживает. Вот и эта... - Я посмотрел на порцию свинины и вздохнул.
   И вот тут Юрка меня очень огорчил.
   - Я тоже люблю гуся, - сказал он.
   Я вздрогнул. Ох, не надо было говорить ему про гуся. Но теперь уже поздно сожалеть.
   - Гуся любой дурак любит. Вот ты полюби колбасу "Вкуснятина" по сто рублей за кило...
   - Такой колбасы не бывает.
   - Как это не бывает! Мой папа ее ел. Знаешь, как он на нее ругался, недели через три, после того, как из больницы выписался.
   - Она что, невкусной оказалась?
   - Может, и вкусной. Но она в организме не переваривалась. Во всяком случае, папин желудок этого сделать не смог. Так и извлекли - полбатона целиком.
   - Целиком только удавы глотают.
   - Не смей обзывать моего папу! Он ее кусками проглотил, но она там слиплась.
   - Растворителем надо было... - Юрка кашлянул и заискивающе сказал: - Надеюсь, ты пригласишь своего товарища на обед.
   - Какого еще товарища!
   - Я и есть товарищ.
   - После того, как ты обозвал моего папу, ты мне не товарищ и не друг!
   Юрка пытался возражать, но я уже бежал от него прочь.
   Домой я мчался быстрее молнии. Но, как выяснилось, не один я так умею.
   ...И только я собирался отправить в рот лакомый кусочек, раздался звонок в дверь, потом другой, третий.
   "Кому это так не терпится!" - раздраженно подумал я, и меня охватило чувство легкой тревоги. С сожалением, положив аппетитный кусочек обратно в тарелку, я пошел открывать дверь.
   В коридор ввалился Славка, потянул носом и сказал:
   - Вкусно пахнет!
   "Юрка растрезвонил, - промелькнуло у меня в голове. - Пропал!" А вслух сказал:
   - Ты голодный, что ли?
   - С утра, после завтрака, был слегка сыт. Но с того времени, состояние мое заметно ухудшилось, и теперь я даже не знаю, был ли я сыт на самом деле, или все это мне приснилось. - Славка несколько раз вздохнул и выдохнул. - Запыхался, бежал... - сказал он, как бы оправдываясь.
   Я хотел сказать, что он мог бы и не торопиться, а я за это время успел бы пообедать, но потом подумал, что раз он здесь, то и говорить нечего.
   - Смотрю, ты гуся ешь, - сказал Славка.
   - Собираюсь...
   - Мне тоже хотелось бы попробовать кусок... кусочек.
   - Так мне что - свой тебе отдавать?! - воскликнул я, неприятно изумляясь.
   - Ну, если ты не против...
   - Категорически!
   - За?
   - Категорически против!
   - Значит, не столкуемся? - вздохнул Славка.
   - Нет!
   Славка еще потоптался на месте, раздувая ноздри и бросая жадные взгляды в сторону кухни, но мой непреклонный вид не оставлял ему никакой надежды, и он нехотя удалился.
   Вторым пришел Вовка Брусникин.
   - Я люблю гусятину! - заявил он прямо с порога.
   И этот туда же!
   - Ну и что с того? - сурово спросил я.
   - Я бы не отказался от кусочка...
   - Ты просто невежа, Брусникин! Вот я на твоем месте, даже если бы мне предложили - отказался. Потому что воспитанный человек, когда приходит в гости, от еды отказывается. Спасибо, говорит, не хочу, только что из столовой.
   - А я хочу.
   - А я не хочу угощать невоспитанных. Скажи своим маме и папе, чтобы они купили тебе гуся в магазине!
   И Вовка ушел не солоно хлебавши, что-то там бормоча о несбывшихся надеждах и страшной мести.
   Перед глазами у меня еще стояло недовольное Вовкино лицо, а в дверь уже настойчиво звонил следующий гость. Им оказался Игоряха Сабельников. Без долгих разговоров он признался  в давнишней и искренней любви к гусятине.
   - Оголодал я сегодня в школе, - сказал Сабельников, - очень...
   Нет, это становилось невыносимым!
   Пожевав немного губами, и посмотрев масляными глазами на дорого моему сердцу гуся, Игорь спросил:
   - А гарнир какой?
   - Тебе-то что? - сказал я с вызовом.
   - Да я так... Гусятина, она с гарниром сытная, а в животе от нее теплее становится.
   Я посоветовал ему пойти домой и приложить к животу грелку.
   Не заставил себя ждать еще один любитель домашней птицы.
   Я был краток:
   - Ты зачем пришел, Крайников?
   - Просто так, - просто ответил Димка.
   - Так я тебе и поверил, - горячо сказал я. - Совсем не просто так ты пришел, Крайников, а с целью!
   - С какой еще целью?
   - С плохой, с очень скверной целью... Посмотреть на моего гуся!
   - Вот еще! Что, я гусей не видал.
   - Я еще не закончил: посмотреть на гуся и съесть его!!!
   - Ну, гуся сразу целиком не съешь. - Тут Димка плотоядно улыбнулся, зажмурил глаза и несколько раз причмокнул губами. - Хотя...
   - Никаких "хотя"! - немного истерично воскликнул я, и удивился своему голосу - какой он писклявый, прямо как у девчонки.
   Димка был настойчив, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы его выпроводить.
   Неумело скрывая досаду, Димка ушел.
   "Дома их не кормят, что ли?" - с тоской подумал я.
   Очередной, пятый по счету посетитель, еще из-за двери сказал:
   - Угости меня...
   Продолжение я знал, и поэтому перебил его:
   - Кто ты такой, незнакомец? - В моем голосе звучал металл.
   - Ты что, Сашка, обалдел! - услышал я в ответ. - Это я, твой соучастник, то есть - тьфу! - соученик...
   - Если я буду угощать всякого встречного-поперечного...
   - Я не поперечный! - возразил голос. - Я - Просиков...
   Так я и не пустил Борьку в квартиру. Его доводы показались мне неубедительными. Наследил только на коврике перед дверью.
   На прощание я сказал Борьке, что жирный гусь - это вредное для организма излишество. А он в ответ некрасиво меня обозвал.
   Вот она - черная неблагодарность. Желаешь людям добра, а они...
   - ...Мы с тобой уже много лет товарищи, - убеждал меня Толик Каребин. - Ты же знаешь, что я всегда готов поделиться с тобой последней рубашкой.
   - Неправда, ты не предлагал мне никакой рубашки. И зачем мне твоя рубаха? Да и великовата будет.
   - На вырост.
   - Когда я вырасту, мне мама новую купит. А гуся я тебе все равно не дам!
   И Толька ушел в полном отчаянии, а я, ликуя, и глубоко взволнованный ароматом поджаренной корочки, наконец-то возвратился к давно ожидавшему меня - гусю незабвенному.
   Но все же тревога не покидала меня, и я порой нервно поглядывал на входную дверь, - а вдруг кто-нибудь ворвется и выхватит из моих рук отличную гусиную ножку.
   Ночью меня мучил кошмар, будто Славка влезает в окно и похищает гуся. Сильно опечаленный, я бегу за ним, но никак не могу догнать, а этот негодяй только смеется и делает мне рожи, на ходу обгладывая гусиную косточку. Переносить это было нестерпимо, и я громко закричал.
   - Что с тобой, - разбудила меня мама, - ты не заболел?
   Я молча бросился в кухню, открыл холодильник... и облегченно вздохнул. Остатки гуся (и какие остатки!) никуда не делись, а лежали там, где им было и положено лежать... до утра.
   Больше в эту ночь кошмары меня не мучили. А чтобы они не мучили меня и в дальнейшем, утром я приложил все усилия, чтобы расправиться с гусаком окончательно.
   Покончив с птицей, я почувствовал желание совершить хороший поступок. И по пути в школу такой шанс мне представился.
   На пешеходном переходе стояла старушка с авоськой и дергалась на любой цвет светофора, так и не решаясь перейти улицу.
   И тут на помощь пришел я.
   - Бабуся, - сказал я ей, - что это ты как загнанная лошадь дышишь, не в себе, что ли?
   - Да вот дорогу перейти надо, сынок...
   - Не волнуйся, бабуля, нам дорогу перейти - раз плюнуть! Ничего, я тебе помогу. Пионеры, они всегда на помощь приходят.
   - Спасибо, милок. Да разве ты пионер? Их, чай, давно уже нету, пионеров-то. Всех повывели, сердешных.
   - Не всех - на развод осталось. Ну, бабушка, давай трогать. Мы ее сейчас, дорогу-то, живенько перейдем, оглянуться не успеешь.
   - Оглядываться-то надо, внучок. Как же на дороге, да без оглядки!
   - Еще чего! Пошли, бабуля, пошли, а то я в школу опоздаю. Вперед! Последний парад наступает!
   - Какой парад, сыночка?
   - А вот такой, - я схватил ее за руку и потащил через улицу.
   - Да ты куда, свет-то красный! - закричала старушка. - Задавит!
   - Небось не зада... - Я не успел закончить фразу... Меня задавило.
   Но не насовсем.
   В больнице мне сделали укол от столбняка и отвели в палату, где уже были два пациента примерно одних со мной лет. Мы разговорились, и я рассказал им, как сюда попал, упомянув, между прочим, что если бы я не поел гусятины, то вряд ли совершил бы хороший пионерский поступок.
   - Удивительно! - воскликнул один из парней. - Вы не поверите, но именно проклятый гусак стал причиной того, что я оказался здесь.
   И вот, что он нам рассказал.

                РАССКАЗ ПЕРВОГО ПАЦИЕНТА

   - Вчера мама купила очень большого и упитанного гуся. Как мы с папой не старались, как нам не помогала мама, до конца мы его съесть не смогли. Все, что от него осталось, на следующий день я взял с собой в школу.
   После уроков я сказал своим товарищам:
   - У меня есть несколько кусочков жареной гусятины. Они небольшие, но очень вкусные. Давайте найдем удобное место и съедим их.
   Радостно-возбужденные товарищи с восторгом отнеслись к моему предложению.
   - Ты отличный, Витек!
   - Гусятина - это здорово!
   - Да, он классный товарищ, наш Витька!
   - А гусятину мы съедим, не сомневайся!
   - Отшипел свое, бедолага!
   Наверное, мы громко кричали, потому что к нам подошел злостный хулиган и переросток Кувшинов, и сказал:
   - Ну, микробы, кто тут гусем угощает?
   На наше счастье его позвали друзья-хулиганы, и он, обещав скоро вернуться, ушел.
   - Это неудачное место, - сказал я. - Здесь нам спокойно поесть не дадут. Надо найти другое. Я знаю одно местечко. А гусятина, ребята, пальчики оближешь!
   - Я бы лучше гусятину облизал, - сказал мой друг Антошка.
   Увы, место, куда я привел ребят, оказалось занятым. Другое место, неподалеку, утопало в мусоре. Не могу же я угощать друзей где попало! Еще из одного нас прогнали трое небритых мужчин. Товарищи стали роптать и выражать свое неудовольствие громкими и пронзительными криками.
   - Да сколько же можно ходить!
   - Мы хотим гуся!
   - Когда кормить будут?
   - Это что - турпоход?
   Наконец, после долгих поисков, мы нашли удобное место.
   Но рано мы радовались.
   Вдруг откуда ни возьмись появился Кувшинов. Он сдержал свое слово и вернулся.
   - Отличная гусятина, - сказал он,- жирная... Я как раз сегодня плохо позавтракал, а пообедать не случилось. Денег нет, а отобрать еще ни у кого не успел. Спасибо вам. - И он вырвал из моих рук пакет с гусиной начинкой.
   Опешившие поначалу ребята, обозлились.
   - Это что же такое!
   - Грабеж среди бела дня!
   - Нам самим нравится эта птица!
   - Куда смотрит милиция!
   - Отдай гуся, гад!
   Да, мы крепко насели на Кувшинова. Тот отчаянно отбивался, при этом пытаясь питаться гусятиной, что вызвало резкий протест с нашей стороны. Мы усилили натиск. Из клубка тел стали вылетать остатки гуся. Но на них уже никто не обращал внимания... кроме двух дворовых собак; радостно повизгивая, они утащили их в неизвестном направлении.
   В этой неразберихи, я, пятясь назад, неудачно оступился и подвернул ногу. Оказавшиеся рядом дед с бабкой, несмотря на мое отчаянное сопротивление, доставили меня в больницу и наказали врачам поставить мне пиявок, и побольше. Пиявок мне не поставили, а сделали укол от столбняка.
   - Вот так я здесь и очутился, - закончил свой рассказ пациент Витька.
   А вот что рассказал второй пациент.

                РАССКАЗ ПАЦИЕНТА КОЛЬКИ

   - Со мной вот какой случай вышел. Я ведь, можно сказать, тоже из-за птицы пострадал. Шел я утром в школу и встретил на свою беду хулигана Куренышева, по прозвищу Птица. Не в настроении был хулиган, отнял у меня бутерброд, яблоко, апельсин отнял...
   - Это хорошо, - сказал Птица, - что ты попался мне по пути, а то изголодался я совсем, - вот сейчас и поем.
   - А я думал, что птицы клюют, - сказал я неосторожно.
   - Это какие птицы? - зловеще спросил хулиган.
   - Ну эти... - Я судорожно пытался исправить положение. И зачем я ляпнул про птиц. Но какой конь не спотыкается! - Эти...
   - Какие? - с угрюмой настойчивостью повторил Куренышев.
   - Орлы! - Я вспомнил миф о Прометее, который недавно рассказала нам наша учительница. Орел клевал печень у Прометея.
   - Ну, орлы, это еще куда ни шло, - пробурчал Куренышев. - Но чтобы при мне о птицах больше ни слова!
   - Ни гугу! - заверил я его.
   - То-то же... О птицах я люблю поговорить за обеденным столом, о гусях там всяких, об индейках...
   - Я гусей тоже люблю. А еще курочек жареных...
   - Что! - взвился Куренышев. - Опять! Я же предупреждал! Ну погоди, сейчас я тебя так отделаю, что мать родная не узнает!
   Я испугался. Если мама меня не узнает, то как же я буду жить дальше? Ответ пришел минуты через три, когда отделав меня как следует, Птица сказал:
   - Проживешь как-нибудь...
   В школе учительница сказала, что я выгляжу как общипанная птица.
   - Птица-то как раз не общипанный, вернее Куреныш... Не так-то просто его общипать, он сам кого хочешь... - И я горестно вздохнул.
   - Подожди, подожди... Что-то я ничего не поняла... Что значит - не общипанный куреныш?
   Да разве учительнице все объяснишь!
   - Послушай, а как ты в больницу попал? - спросил я у Кольки.
   - А, в больницу... Просто попал.  Учительница отправила меня домой. Иду я, глаза в землю упер, думаю, что дома скажу. И не заметил как на фонарный столб налетел, голова у меня закружилась... Тут вдруг нападают на меня две старушки, руки скрутили, и как я не вырывался, поволокли в больницу. "Не трепыхайся, - сказали, - не таких вязать приходилось, когда в народной дружине служили". Так и передали - с рук на руки - врачам в больнице, где мне и сделали укол от столбняка и от бешенства, хотя от бешенства надо было сделать укол Куренышеву... и старушкам. А вы слышали что-нибудь о народной дружине?
   Мы отрицательно покачали головами.
   - Знаю о пионерской дружине, - сказал Витька, - читал...  Пионеры металлолом собирали, макулатуру, колоски, в горн дудели, цыплят в инкубаторах выращивали... Интересно они жили!
   - Да, хорошо раньше в народных дружинах с личным составом работали, - заметил Колька. - Вон каких старушек без всяких там инкубаторов вырастили! Как они меня...

   В больнице мы пробыли недолго. Ничего серьезного врачи у нас не обнаружили. Накормив на прощание вареной курицей, нас отпустили домой, где я, не знаю, как мои товарищи по больнице, еще раз пообедал.
   Вот такая гусекурятина!