Полёт шмеля (Леонид Фульштинский) / Проза.ру

   Один знаменитый писатель, фамилии не помню, как-то сказал, что главное в литературном произведении – первая фраза, - стартовая… И последняя – финишная… А всё, что между ними, неважно.
   Хотите примеры? Да сколько угодно. Лев Николаевич Толстой. Ему не надо делать рекламы. Все и так знают – гений. Мирового масштаба. Между прочим, чуть не стал первым в мире лауреатом Нобелевской премии по литературе. Российская академия наук выдвинула его кандидатом на эту премию в 1901 году. Так вы знаете, что отчебучил Лев Николаевич?
   На его счету много экстравагантных поступков – и за сохой он ходил, как простой ратай, и супругу свою Софью Андреевну изводил постоянными придирками, заставляя десятки раз переписывать свои тексты, а тут вообще учудил – взял и отозвал свою кандидатуру с рассмотрения. Можно не сомневаться, что именно он стал бы этим лауреатом. Равных ему писателей в мире не было, да и сейчас нет, но мотивировка его отказа не допускала никаких разночтений: «Не хочу я ваших презренных денег, - почти дословно заявил он, - так как от денег в мире одно зло». Попробуй, поспорь.
   Графиня Толстая попробовала: «Ты що, Лёва, з глузду зъихав». Софья Андреевна Толстая, урождённая Берс, была прогрессивной, образованной женщиной, владела несколькими иностранными языками – французским, немецким, украинским, и в минуты душевной непогоды переходила именно на этот язык, что в переводе на русский означало примерно следующее: «Ты что, Лёва, сбрендил. Тебе мировое сообщество такую честь оказывает, Нобелевскую премию вручить готово, её ещё никому не присуждали. Ты будешь первый».
   - Нет, Соня, - ответил Лев Николаевич, - лучше я самым благородным, физическим трудом денег подзаработаю, пройдусь сохой по плантации, гляди, осталась ещё несжатая полоса.
   - Как ты не прав, Лёва. А где твоя национальная гордость? Где борьба за славу России?
   - Даже и не проси. Для любимой моей России я и так уже немало сделал. А премию эту пусть отдадут кому-то другому. Кто победней талантом.
   И этот «другой» тут как тут. Вышел из-за угла. «Имею честь представиться Рене-Франсуа-Арман-Сюлли-Прюдом, французский поэт и эссеист. Готов присягнуть на верность идеалам символизма, акмеизма, марксизма-ленинизма и пристегнуть эту почётную премию к своему имени. Аминь!»
   Ну и присягнул, и пристегнул. И вошёл в историю не с парадного, правда, хода, как Первый лауреат Нобелевской премии по литературе.
   А Лев Николаевич так и остался номинантом.
   Ну, мы немного отвлеклись. На Толстого не жалко. Так вот как звучит первая фраза в одном из его произведений. «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Без сомнения, эта фраза знакома всем и каждому. А вот как звучит последняя, малоизвестная фраза из того же произведения «… но жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимо от того, что может случиться со мной, каждая минута её – не только не бессмысленна, как была прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в неё».
   Секрет этих фраз в том, что каждая из них полна глубокого философского смысла, размышлять над каждой можно часами. А между этими двумя фразами – начальной и конечной – как раз и помещается текст. Лев Николаевич знал с чего начать и чем кончить.
   Произведение это называется «Анна Каренина».
   А причём тут шмель? Ну как же. Свой рабочий день это трудолюбивое насекомое начинает с напева дж-дж-дж. Слышали, наверное? Если забыли, сейчас я вам нажужжу- дж-дж-дж. А лучше послушайте Римского-Корсакова в исполнении ансамбля скрипачей из ГАБТа.
Вообще-то с точки зрения аэродинамики шмель не должен летать. Но приобщился к летающим насекомым. Приобщение – величайшее из искусств, созданных природой. Я, например, тоже приобщился. К городу Калуга. Хотя к нему никакого отношения не имею. Просто мне понравилась когда-то песня «Здравствуй, милая Калуга, город юности моей».
   И я подумал: а почему бы мне не родиться в Калуге? Там и земляки очень приличные люди. Константин Эдуардович Циолковский, например. Буду теперь козырять: я земляк Циолковского. Кто-то скажет: ну и что? А кто-то задумается: в этом парне что-то такое есть. Я не первый додумался до такого землячества. Многие выдают себя за наследников, земляков, родственников и родичей, карьеру на этом сделали.
   Работал в нашей конторе некто Чайковский. Выдавал себя за наследника великого композитора. Десятая вода на киселе. Но что-то синтетически-генетическое иногда в глазах его проблескивало. Бывало в разгар рабочего дня он начинал мурлыкать какие-то гаммы. Ему один раз сказали: «Заткнись!». Так начальник осёк грубияна, дескать, чёрт его знает, может он и вправду родня Петру Ильичу, пусть даже в двадцать восьмом колене. Может сейчас в мозгу у него зарождаются некие экзерсисы, которые потом признают вершиной музыкального искусства, не оценённого по достоинству современниками.
   При таком побочном родстве, глядишь, и в «День почитания старости» тебе на грудь повесят какой-нибудь знак отличия. Жаль только такой день
отмечают только в Японии. Может потому там одна из самых высоких продолжительность жизни. А у нас на то же число приходится «День парикмахера».
Тоже неплохо. Тем более, что чуть позже у нас отмечают «День уролога». В связи с этим, что хорошего можем мы сказать о шмеле.
   Может установить «День шмеля»? А что? Он заслуживает. Ибо свято соблюдает формулу, выведенную вначале – о начальной и конечной фазе движения. После утренней физзарядки наш шмель принимает высокий старт и несётся к плацдарму своей трудовой деятельности. А, когда уставший и обессилевший, он грудью рвёт финишную ленту и отправляется на заслуженный отдых, мы пробуем сладкий, душистый мёд – результат его плодотворного труда. Хорошо, чтобы каждый из нас следовал этому вдохновляющему примеру.
   Так поднимем же рюмки, нет-нет, стаканы с чаем, проглотим ложечку мёда и выпьем за здоровье шмеля. Да здравствует шмель! Пусть жужжит себе на здоровье! На наше тоже. Дж-дж-дж!