Ветка кедрового стланика

Александр СВЕШНИКОВ


ВЕТКА
КЕДРОВОГО СТЛАНИКА



Заметки в стихотворной форме














Эту книжку я посвящаю своей маме, СВЕШНИКОВОЙ Ирине Вацлавовне, с благодарностью за Свет, который она мне подарила, и который я пытаюсь нести по этой жизни...
               
              Александр СВЕШНИКОВ               






      

                ОТ АВТОРА

Это что-то совсем личное. Без каких бы то ни было претензий на высокую поэзию. Это – настроения, в основном - печальные, поскольку берёшь ручку и пишешь что-то лишь тогда, когда рядом нет друга, которому можно рассказать о том, что у тебя внутри...
Получалось не всегда гладко, но зато честно, в соответствии с конкретным настроением и ходом мыслей. А поскольку мысль идёт чуть впереди и часто не поддаётся логическому объяснению, то и эти стихотворные заметки на первый взгляд могут показаться довольно сумбурными и туманными.
Впрочем – судить тебе, дорогой читатель!
Искренне надеюсь на то, что какие-то строчки отзовутся в тебе своими красками. Это было бы для меня очень приятно и означало бы, что внезапно посетившая меня идея выставить свой скромный труд на всеобщее обозрение не напрасна.











     I.  САЯНЫ



 



                ***



Здесь облака бегут быстрей,
                и реки скоротечней,
И воздух тут совсем другой,
                а время – бесконечно.
И неприступность острых скал
                магнитит и пугает.
Что в камне – смерть или покой?
                Никто, увы, не знает!


Здесь человечьих нету троп,
                медведь в тайге – хозяин.
И кабарга копытцем бьёт, обрыв не замечая.
И на сиреневом гольце – обветренном и гордом,
Тут выбит лик Большой Змеи,
                уверенно и твёрдо.


Здесь очень плохо одному
                и хочется быть с другом.
И непривычно этот край назвать Сибирским Югом.
И на плечах от рюкзака кровавые мозоли,
Но почему-то для себя другой не ищешь доли!


Здесь непонятны и смешны
                упрёки и сомненья.
Здесь сказка – быль,
           а ссора – вздор!
                Здесь – горы и терпенье...

 

 

                С А Я Н Ы



Пройдёт не так уж много дней, поверьте,
И будем вспоминать мы этот край,
Возможно, что до самой нашей смерти,
Ведь вряд ли где такой же встретим рай.

Уйдут все испытания, проблемы,
Уйдёт тяжёлый труд лесных дорог,
Лишь дорогие сердцу карты, схемы
Тайком будут манить вновь за порог.

Зелёная вода Саянских речек
И тёмные хребты у облаков
Нам сниться будут и просить о встрече,
Хотя б на миг, на пару бы деньков!

Придётся ли увидеть мне такое,
Подобную гармонию для глаз?
Где сердце с изумрудною рекою
Навек сроднилось и позвало нас...


    


              С В И Т Е Р



Твой тёплый свитер, связанный с любовью,
Не только талисман моих скитаний,
Он стал моей душой и моей кровью,
Он согревает радость и страдание.

Я сбился – сколько тысяч километров
Прошёл он и проехал по России.
Он был со мной в Уральских горных недрах...
Как кстати сей подарок попросил я.

И руки твои в этой доброй вязке
Саму тебя намного пережили.
Но мы с тобой – в духовной жёсткой связке,
И в ней – вся наша жизнь, что не дожили.





                Д У Р А К


Когда дурак сказал, что будет думать,
С иронией воспринял я слова,
Ведь глупость невозможно просто сплюнуть,
Ей до краёв забита голова.

И чем глупей дурак замыслил дело,
Тем вид его серьёзней и важней.
Он сжался весь, чтоб мысль не улетела,
Как будто умереть решил он с ней.

И стал дурак на мир взирать надменно,
Походку и осанку изменил,
На шутку реагировал мгновенно,
И шутника он взглядом пепелил.

Но был он дураком. И, чтоб ни делал,
Не мог найти логичного конца.
И лист его по-прежнему был белым...
Но важность не ушла с его лица!

Как жаль, что к дуракам приходят мысли,
Уж лучше мысль пришла бы к мудрецу!
И вновь – несовершенство нашей жизни
Все карты в руки дарит подлецу!




                ***


Я хочу увидеть край земли,
Я хочу бывать, где не бывали,
Где не бороздили корабли,
И где самолёты не летали.

Вечное стремление вперёд,
Хорошо, осталось во мне это,
В призрачную даль меня зовёт
С необъятным именем «Планета».

Там отдохновение души,
Гордая святая одинокость
В памяти былое ворошит
И стирает глупость и жестокость.

Там мешает даже близкий друг,
С кем я с юных лет делил печали,
Там вода шумит, да сердца стук,
И вся жизнь как будто бы вначале.

Нет часов и нет календарей,
Есть СЕГОДНЯ, вправленное в вечность.
Там не правит пошлое «Скорей!»-
Камню неприсуща быстротечность.

Ледники – замёрзшие века,
И цветов немеркнущие краски,
С лёгкостью ложится здесь строка,
Образы рождаются, как в сказке.

Я хочу увидеть край земли...
Не убейте детское желанье!
Пусть надежда светится вдали
И убережёт от наказанья.





                М Л Е Ч Н Ы Й   П У Т Ь


Одинокий млечный путь,
Обо мне ты не забудь,
Ты возьми меня с собою
В свой молочный звёздный путь!

Я же стал совсем большой,
Ем, как надо, суп с лапшой.
Сил теперь у меня много –
Буду помощью большой.

Но зато не будет скучно –
Мы дойдём благополучно
За заоблачные дали.
Мне помочь тебе сподручно.

И увижу я такое,
Что не снилось и Ллукойе,
Не мечталось детворе,
Пусть оставят нас в покое!

Будем мы читать стихи.
Пусть мои ещё плохи,
Но зато твои прекрасны –
Молчаливые стихи.

Помигаем мы звездами,
Как при встрече поездами,
Как Юпитер над горою,
Над бескрайними местами.

Ну пожалуйста, послушай!
Жар не страшен мне и стужа,
Лишь с тобой хочу в дорогу,
Больше мне никто не нужен!!!

           *

Млечный путь плыл одиноко
Над моею головой,
И не брал меня с собой,
Попросил дождаться срока...




              Т А Й Н А


Мне не хватает любви.
Мне не хватает заботы.
Скучные серые дни,
Как не набитые соты.

Где ты, подруга моя,
Взор твой влюблённо-печальный?
Чувства свои не тая,
Встречу ль тебя я случайно?

Знаю тебя много лет,
Помню, как многое было.
Дам перед Богом ответ,
Лишь бы меня не забыла.

Сбросила б суетность дней
В водоворот горной речки
И обняла бы скорей
У оплывающей свечки.

Как не хватает любви,
Доброго нежного слова.
В дом меня свой позови,
Счастья не надо другого!

Я завершил долгий путь,
Смерть пощадила случайно...
Ты про меня не забудь,
Есть на двоих у нас тайна.

Вслух не расскажем  о ней,
Чтоб не сорваться в рутину.
Лишь через тысячи дней
Тайну откроем мы сыну...





           С Е М Ё Н О В С К А Я   Ш И В Е Р А


Неприметный с виду камень
Под скалою на реке
Со смешным названьем «Баня»,
И стоянка – на песке.

Я смотрю на эту воду,
Зеленеющий отлив,
На суровую природу,
На коварный этот слив.

Но шумит вода привычно,
Бурундук пищит в тайге,
Каркает кедровка зычно
На Кизире – на реке.

Сколько ж камень этот видел?
Сколько жизней он унёс
В свою вечную обитель,
Этот сумрачный утёс?

И от памяти жестокой
Камень выщербленный весь.
Горемыка одинокий
Всё задумывает месть.

Он, как демон преисподней,
Караулит рыбаков,
Несмотря на Гнев Господний,
Уже множество веков.

Мне не страшен этот стражник,
Я и с ним договорюсь,
Много дел у меня важных –
Я до дома доберусь!

Но останется в Саянах,
Будто памятник людской,
Весь в морщинистых изъянах,
Этот камень над рекой!


 

            С Е Г О Д Н Я


Ожидание кинематографических состояний,
Поиски разочаровывающих истин,
Летом – желтеющих листьев,
В дружбе – интеллектуальных слияний.

Стремление к реальности в нереальном мире,
Строительство жизни из останков смерти...
Крик души – «Вы мне не верите?»,
И икра в тарелке на дешёвом пире.

Нелогичный конец драматургической концепции
Или глупая преамбула вычурной квинтэссенции,
Отличник-студент, вечно спящий на лекции -
Жалкий выродок исчезнувшей интеллигенции.

Как смешны эти усилия,
Когда рядом – заросшие уши,
На кодовый замок закрытые души,
И зачем-то сорвана на озере лилия.

Как не нужен вопрос в пустоту,
Так не нужен ответ в никуда.
Вместо пчёл лишь гудят провода,
И никто уж не верит в мечту.

Души б потрясти землетрясением
Баллов десять по Рихтеру!
Не спилить зря пихту,
Не страдать облысением.

Желание кинематографических впечатлений
Погрязнее и поразвратнее,
И чем мерзостнее, тем приятнее,
Без дерзаний, с лежебокой ленью.

Пошлое желание жить,
Жизнь перечёркивая каждым шагом,
Черепом, костями и чёрным флагом,
С вами не хочу я больше быть!




 
             В  Г О Р Ы
            (считалочка)


Раз, два, три.
Не спится до зари.

Четыре, пять, шесть.
На скалы завтра лезть.

Семь, восемь, девять, десять.
Рюкзак за спиной будет много весить.

Одиннадцать, двенадцать, тринадцать.
Главное – чтобы вниз не сорваться!





П А М Я Т И   А Н Д Р Е Я    Х Р У Щ Ё В А


Он был охотником, философом таёжным,
Ему привычнее был путик, не тропа.
Другому бы казалось невозможным
Услышать ночью, как летит скопа,

Как хариус в Кизире ловит мошек,
Что думает подстреленный медведь...
Душой он не кривил, не «строил рожи»
И понимал, как здесь не умереть.

Охотился зимой он в одиночку.
И как-то вдруг сказал мне:
                - Знаешь, брат,
Возьму тебя в тайгу я, чтобы ночью
Услышал ты, как льды в реке трещат,

Как лопаются кедры от мороза,
И каково за соболем ходить,
Как следом за тобой идёт угроза
И ясно, как НЕ нужно в мире жить!

Я счастлив был доверию такому,
Ведь даже самых близких из людей
Он не позвал бы путиком знакомым
В тот край, где лесом правит Берендей.

Бывал я в тех горах, но только летом,
И каждый шаг давался мне с трудом.
Представить я не мог, как в месте этом
Ходил он по реке, одетой льдом!

Затёсы я искал, как ищут хлеба
В голодные лихие времена,
Терпения и сил просил у неба,
А ночью было вовсе не до сна.

Пройдя путём, им хоженым нередко,
Я понял, что за дерзкий человек
Осмелился, внимая зову предков,
В края глухие свой направить бег.

Сказали мне, что зверя не тропил он,
Вытаскивал оленей с полыньи...
Ведь был он не в гостях, в том крае жил он
И знал, что люди в мире не одни,

Что жизнь дана и бабочке, и волку,
И нет различий – кто из них важней.
Он всех жалел и плакал втихомолку
Над соболем добытым много дней...

Саяны он любил любовью сына,
А дома становился вдруг чужим.
Он был во всём суровым, как мужчина,
Но, как ребёнок, был неудержим

Желанием попасть в свою избушку,
Построенным руками зимовьём,
Пить чай из много лет немытой кружки,
Есть пойманную рыбину живьём.

Имел он сыновей, жену-хозяйку.
Они скучали, но гордились им.
И он их всех любил, но больше – лайку,
Которая в тайгу ходила с ним.

Когда мы расставались, на прощанье
Я вдруг спросил:
           - Как гибнут мужики,
Охотники по божьему призванью,
В расцвете самом, а не старики?

Задумался охотник на мгновенье,
Потом, измерив землю под собой,
Сказал:
       - То, видно, свыше повеленье,
Охотников не баловать судьбой.

И каждый год кого-то прибирает
Кизир-река, Саянская краса.
Охотник лишь один раз умирает,
Когда идёт несчастий полоса,

Когда услышит в рации такое,
Что нервы вдруг взыграют, как струна...
Ах, если бы услышал он другое,
Ах, если бы подумала она,

Что слово убивает хуже пули,
Что ценности в тайге совсем не те,
Что дома вы б напились и уснули,
А здесь же – непременно быть беде...

Мы долго жали руки на прощанье.
Я верил, что охотник не соврал.
Напомнил я ему про обещанье,
Чтобы меня с собой в тайгу он взял.

Приехал я домой в надежде скорой
Вновь встретиться с охотником моим...
Но вышло всё не так. Случилось горе:
Он не вернулся в Новый Год к своим.

Произошло, что сказано им было:
Услышал голос он издалека
И к ней бежал, что сил у него было,
Но подловила грозная река.

Его нашли спустя почти полгода,
Останки распознали по зубам.
Была коварной дикая природа,
Не приютила путника изба...

Он был охотником, философом таёжным,
И до сих пор, наверно, бродит по тайге.
Он слишком хитрым был и слишком осторожным,
Чтобы пропасть, вот так, в Саянах на реке...





                ***


Молоко тумана над рекой,
Призрачные силуэты елей
И прощальный утренний покой:
Что-то сбылось, что-то – не успели.

Холодком забрезжится рассвет,
И душа опять в недоуменьи.
Счастья впереди, как прежде, нет,
Лишь терзанья сердца, да сомненья.

Ну когда ж исполнятся мечты,
И не нужно будет мне прощаться,
Возвращаясь в серость суеты,
Где душа не в силах помещаться?

Но тогда загадочный туман
Чувств моих не сможет растревожить.
В расставаньи есть всегда обман
И печаль несбыточности тоже.

Нам уехать нужно поскорей,
Чтобы поскорей сюда вернуться!
Здесь мы станем чуточку добрей,
Чтобы раньше срока не загнуться.



                ***


Сколько же ночей я провёл у костра?
Кажется, что было всё это вчера:
И ночные звёзды, и горы вдали...
Жаль, что не Куинджи я и не Дали.

Я тогда бы смог тебе нарисовать...
(Всё равно ночами не хочется спать!)
Я изобразил бы тебе тишину,
Ведь она открылась лишь мне одному.

Одному кричала мне утром скопа,
И могучий кедр застонал и упал.
Я нарисовал бы всё это легко:
Как густым туманом текло молоко,

Как шальные звёзды горели в реке,
Как хмельной рыбак проплывал в челноке,
Как неповторим, ароматен здесь чай
И кусок халвы, как божественный рай!

Ты бы удивилась картинам моим.
Я бы перестал вдруг казаться чужим...
Жаль, что никогда не умел рисовать,
Так же, как ночами холодными спать...



               ***


Меня сводит с ума луна,
Ведь она, как и я, одна,
В ней ночная печаль лежит.
Без неё не могу я жить!

Породнились с луной давно,
Говорили и пили вино,
И не жаловались на судьбу,
Глупость эту видали в гробу!

Мы тому, кто, как мы, одинок,
Путь укажем – к заре на Восток,
И уже потоскуем втроём,
Хорошо, что мы всё же живём.

Одиночества призрачный свет
Дарим мы уже множество лет,
И другого нам не остаётся –
Днём и так для людей светит солнце!




               ***


Я зачем-то угодил в омут твоих глаз.
Враз лишившись всяких сил, в омуте завяз.
И теперь могу смотреть и считать в них звёзды...
От безумия сгореть никогда не поздно.

Где-то в донце твоих глаз – добрые зверюшки,
Их от смерти кто-то спас, почесав за ушком.
Там же – юность и мечты, и  ресниц магниты,
В них наивность красоты и печаль Лолиты.

Я б смотрел в твои глаза долгими часами –
В них есть солнце и гроза, и цветы с лесами.
В них живёт моя тоска юности далёкой –
Своенравная река жизни одинокой.

Ты прости мой дерзкий стих –
                я не мог сдержаться.
Утонув в твоих глазах, поздно мне спасаться...





                ***


Переменчивость погоды. Постоянство чувства.
Облака плывут по небу, скалы задевая...
Жить в гармонии с собой – редкое искусство!
Еду я за ним в Саяны, горе забывая.

И тебя я попрошу быть проводником мне
Между небом и землёй, мудростью и страстью.
Твои светлые глаза я навек запомню,
Ведь без них теперь нельзя,
                чтобы не пропасть мне.

Ты слепого поведёшь горною тропою,
Дашь водицы мне испить и кусочек хлеба.
И чуть-чуть, хотя б на миг,
                станем мы судьбою:
Переменчивость любви, постоянство неба...

               



                К А Р А – Б У Р Е Н Ь.


Течёт река Кара-Бурень.
Прекрасный день. Вставать мне лень.
Я грустным стал, как старый пень,
Я сам не свой – я чья-то тень.

От солнца мой слезится глаз.
Я вновь завяз, как в первый раз.
От жизни получив отказ,
Всё жду кого-то, кто бы спас.

Собаки лают, кони ржут,
Коровы ссут... Зачем я тут?
Зачем вдруг бросил я уют?
И там меня теперь не ждут!

Но слёзы льются просто так –
Ведь я дурак, ведь я чудак!
Печаль несу я, будто флаг.
И мыслей нет – снесло «чердак»!

И всё ж прекрасен этот день!
И бубенцы звенят «брень-брень».
Как жаль, что стар я, словно пень!
Течёт река Кара-Бурень...

               


                ***


Мы в облаках живём, не ведая об этом.
Нам кажется, как будто небеса
На землю опустились этим летом,
Устроив нам природы чудеса.

На самом деле горы и овраги,
Законы тяготения презрев,
Не подчиняясь пресловутой тяге,
Вдруг заспешили в поднебесный хлев.

И вот уже коровы и посёлки
Остались где-то в голубой дали.
Мычанье их, девчонки-балаболки
Навеки, безвозвратно вниз ушли.

Не слышно стало брани и восторгов,
Я им не верил, по земле ходя.
Ни мелочных обид, ни пьяных торгов,
В другое измеренье перейдя...

И только голова моя кружилась,
Никак не привыкая к высоте.
Как жаль, что жизнь земная не сложилась,
Зато теперь – я в вечной пустоте!

               



                ***


Пасутся лошади в траве, бренчит ботало.
Мне в этой жизни, в общем, надо очень мало:
Чтоб были горы и зелёная река,
И чья-то крепкая и добрая рука.

Ещё, конечно, нужен белый хлеб,
Который выпек Златокудрый Феб,
И город изумрудный вдалеке,
И солнце, отражённое в реке.

Неплохо бы иметь мне белый лист,
Который от печалей был бы чист.
Я в нём писал бы белые стихи
И искренне замаливал грехи.

А если уж мечтою обнаглеть –
Хотел бы на тебя всю жизнь смотреть!
Но слишком уж несбыточна мечта,
И женщина со мной совсем не та...

А лошади пасутся на траве,
Покоя не давая голове.
И дождик надоедливый затих.
И снова не сложился белый стих...




                ***


Сомнений бисерная нить
Сдавила сердце и украла.
Чем старше – тем труднее жить.
А жить осталось очень мало!

Остался лишь один глоток
Из родника заветных речек.
Давно иссяк уж их исток,
Исток дерзаний человечьих.

И на закат смотрю с тоской,
В которой горечь и смиренье.
И угли тереблю рукой,
Не ощущая их горенья!

Как мало всё же удалось!
Как быстро речка обмелела!
Предназначенье не сбылось,
И безысходность одолела...

               

               

                ***


Песок просачивается сквозь пальцы,
Щекочет руку.
Бессмысленные слова и звуки
Наводят скуку.

Цветок растёт среди камней и снега,
Вопреки ветру.
А мне нигде не живётся – не любится,
Даже по сантиметру...

Костёр догорает печально, угли гаснут.
В них - Надежда.
Устал от книг и рассказов ненужных.
Я невежда.

И вьётся в безумии жизни и смерти
Рой насекомых.
А мне всё хочется молчания и ласки
Среди незнакомых...

Оторваться б от земли уставшей
Навстречу бурям,
С глупостью навсегда распрощаться,
С человечьей дурью!

Тишину ощутить глазами жадными,
Клетками тела.
Наплевать на своё одиночество,
Заняться делом!

И рука ещё не забыла слов,
И ноги ходят,
И ручью я горному рад,
И снегу, вроде.

Но не слышит меня никто,
Зачем стараться?
Я закроюсь в свою скорлупу,
Чтоб не сломаться.



                ***



Суета.
    Умничанье посредственности.
                Выпендрёж эгоизма...               

Мы семьдесят лет
            Точно так же
                Жили заветами партии
                В ожидании коммунизма...
               

Надоело.
     До чёртиков надоело словоблудие
                И тупые колкости.
               
Удивляет
     Лишь упорство праздной глупости
                И победность пошлости...

               

Я желчен стал
     Ввиду безысходности и маслянистости.
Когда-то жил и я
     В борьбе за правду
                И в неистовстве.
               

Но как-то устал
     От неба беззвёздного
                И жизни безрадостной,
               
И потому теперь
     Стал я тоже пошленьким,
                А характер – гадостным.
               

               

                Л И С Т В Е Н Н И Ц А


Лиственница, седая от капель,
Замерла в ожидании вечности.
Мокрою и мягкою лапой
Закрылась от жизни скоротечности.

Когда-то набухшей семечкой,
Из шишки кедровкой вылущенной,
Была ты в далёком времечке,
Под снегами и ветром выращенная.

Величаво стоит по-над берегом –
Безразличная, молчаливая.
И не стать ей ни кедром, ни вереском,
Ни водою в реке суетливою...

Поседела от влаги и мороси,
Будет срублена к чаю с пряником,
Не успев молодой сказать поросли,
О судьбе рассказать своей стланикам.

А в веку своём видела многое –
И потопы речные, и молнии,
Пилигрима жилище убогое,
Его жизнь – неустанную, вольную!

Жили птицы в ветвях её радостно,
Бурундук полосатый наведывал,
И теперь вспоминается сладостно,
Как большой караван тут проследовал...

Но седое от капелек дерево
Замолчало. Навек затаилося.
И сгорело огнём неуверенным,
В одночасие жизни лишилося...


               
 
              Б О Л Ь Ш О Й  А Г У Л


Бестолковая жизнь, непутёвая:
Всё не так, всё никак, всё – не новое!
Будто чью-то прошедшую, прожитую,
Отбываю, как дань возложенную.

И все чувства глухи, и все помыслы.
И хрустальные реки бессовестны!
Белым шумом, водой ледниковою
Растревожили жизнь бестолковую!

Я в глуши, как в раю, я – в безвременье,
Оседлал бы коня, да нет стремени,
Полюбил бы опять, да нет счастия,
Лишь таёжные звери ужасные!

И их топот ночами болотными...
Не дают мне уснуть те животные!
А поутру – озноб одиночества
И звезды пролетевшей пророчество.



               

                ***


Ну что же, снова дождь, дружище?
Костра опять нам не разжечь!
Мы здесь, как в сказке – «Ветер свищет...»
Вдали изба, дрова и печь...

Конечно, было бы неплохо
Испить нам чаю, съесть халвы,
Обнять подушку вместо моха,
В беседе перейти на «Вы»...

Но что-то манит и тревожит
Теплолюбивость наших душ.
И даже, когда дождь обложит,
Когда пронзит холодный душ.

Что это – зов далёких предков
Или желанье красоты?..
Мы просто небо видим редко
Среди Московской суеты!



               

                К О С И Н О Ж К А


Косиножка-паучок ползал по палатке
И никак не мог решить простенькой загадки:
Как забрался он в неё, где отсюда выход?
Вот попутало ж его любопытства лихо!

А внизу кто-то сопит – человек ли, зверь ли?
Кто придумал этот дом, где закрыты двери?
- Мне бы щёлочку найти, обрести свободу
И быстрее убежать в Матушку-природу!

Но бессмысленны, увы, паучка старанья!
И уж грезится ему жизни увяданье!
Или смерть от злых людей, что сопят угрюмо
И шуршат в своих мешках, будто крысы в трюмах...

А ведь рядом – мурава, листья и хвоинки,
Где весёлые снуют паучки-мужчинки.
Неужели сгину я из-за любопытства?
Не увидеть белый свет – подлое постыдство!

Но огромная рука вдруг взяла за лапку
И швырнула паучка в мокренькую травку!
И забыл вмиг паучок ужасы палатки –
Как же листья хороши, как же мошки сладки!



               

                ***


В речном потоке слышатся родные голоса –
То громко плачут, то мне что-то говорят,
То просят, возмущаются, то разом замолчат,
И вновь – бурлит вода, в которой видно небеса...

И тщетно силюсь я слова речные разобрать.
И кажется – вот-вот я обрету простой их смысл,
Как ребус из бесчувственных холодных чисел.
И у меня для них готова чистая тетрадь!

Но все листы в тетради до сих пор пусты.
Нам не дано, увы, простейшее в миру.
И только, видимо, когда я вновь умру,
С речным потоком станем мы на «ты».

И тонкой линией прочерченной судьбы
Я обрету небесный свод и тишину,
И, может быть, тебя, как оберег, одну.
И Бог услышит мои скромные мольбы!

Ну а пока – я одинок и нелюбим,
И не прощён я не умеющим прощать,
И не исписана готовая тетрадь,
И для реки я остаюсь, увы, чужим.






                Н А  А Г У Л Е



Тихо.
    Туман.
        Шёпот реки.
И никто не протянет ко мне руки,
И никто не узнает, что в сердце моём...
Кедры.
     Тайга.
         Речной водоём.


Тихо иду по границе воды.
Навсегда позади скалы и льды,
И коварный курумник, медвежья тропа –
Наверху.
      Позади.
          Я опять не спал...



И луне не пробиться сквозь серый туман.
За душой – целый мир, хоть и пуст карман.
За горой – перевалы и облака,
Ну а здесь – тихо шепчет Агул-река.


Я смеяться хочу – но выходит плач.
В такт мне машет рукой вековой кедрач.
Паутина щекочет мои глаза,
А на снимках останется – бирюза...


И в нескромно прозрачной речной воде,
Я уверен, что нету такой нигде,
Тенью рыба метнётся, как добрый знак,
Что, наверное, я – не совсем дурак,


Что надежда реки – это мой удел,
Хоть и в городе ждёт меня куча дел,
Но хочу тишины и тумана вязь...
Я успею ещё окунуться в грязь!


Я успею, увы, заскучать средь лиц,
Перед злобной судьбой поклониться ниц.
Как нам много дано. Как мы мало хотим.
И как жаль, что уйдём мы в туман и дым.


И как жаль, что другой, через много лет,
Будет печь, как и я, на костре омлет.
И всё та же река станет тихо шептать,
И тогда я смогу, наконец, поспать.



               


                ***


Я не боюсь судьбы и предрассудков.
Медведя я при встрече не боюсь.
Меня не сломят подленькие шутки
И с вечной неудачею союз.

Я не привык к пуховым одеялам,
И сплю я каждый день по три часа.
Мне неба городского очень мало,
Мне ближе реки, горы и леса.

Ещё я не боюсь прослыть занудой,
Дела же довожу я до конца.
И эту жизнь всегда считал я чудом
И не стеснялся своего лица.

Но я боюсь, когда меня не любят,
Когда не слышат тихих моих слов.
Я не терплю, когда природу губят,
И ненавижу я пустых голов!

Мне страшно, когда близкие уходят
И я бессилен чем-либо помочь.
Я злюсь на тех, кто меня за нос водит,
И не люблю беззвёздную я ночь!

Боюсь людей жестоких и убогих,
И мне претят пустые болтуны.
И где бы не топтал пути-дороги,
Роднее нет Сибирской стороны.





                ***


Что-то случилось: фальшивым аккордом
Громко и грубо разбужен наш дом.
Я остаюсь неприступным и гордым –
Рыжий, смешной, нестареющий гном...

Прячась в шкафу среди моли и пыли,
Тихо чихая от горя и мук,
Я сторонюсь тех, кто что-то случили,
Как-то издали фальшивенький звук!


               


 
                ***


Я хочу подойти к ручью –
Синеглазому доброму мальчику...
Жизнь сыграла со смертью вничью,
И мечта поманила вновь пальчиком.

Я хочу полежать на воде,
Не нарушив молекул и атомов,
Но судьба меня держит в узде –
Не даёт мне кусочков лакомых!

И рукою по твёрдой коре
Пошуршать, по кедровой, хочется,
И подумать о вечной игре,
В коей камень водою точится.

Я хотел бы стоять на гольце,
Облака раздвигать ладонями,
Чтобы слёз на моём лице
Не узнал, не заметил кто-либо...





      Н А  С К Л О Н Е  Л Е Д Н И К О В О Г О  Р У Ч Ь Я



На склоне Ледникового ручья,
              Когда все вещи вымокли до нитки,
В сырой палатке были ты и я,
              Делили мокрый спальник и улыбки...


Вокруг, куда хватало наших глаз,
              Стояли горы, снежники и кедры...
И кто-то нас от смерти снова спас
              И укротил дожди, снега и ветры.


Незримою тоской из будущих времён
          Укрыл, из состраданья к краткой жизни.
И крохотный наш мир был вновь спасён,
       Списав свой труд несуществующей харизме.


И растопив в душе сомнения и льды,
        Давясь, глотали мы с трудом сухую кашу.
Красивый парадокс – под ливнем без воды!..
           Мы спиртом запивали хрупкость нашу.


Смеялись мы всю ночь, телами повторив
                Изгибы камня и корней упругих.
И изредка, палатку приоткрыв,
             Затёкшие мы подставляли небу руки.


Но утром наградила нас судьба,
             И я запомнил два прекрасных чуда:
Одно из них, увы - твои глаза,
       Второе – сотни солнц хрустальных всюду!..





                ***

Плыла по небу одинокая звезда.
Была ничья, как и положено быть звёздам.
Ей незнакомы были счастье и беда...
Всегда одна, всегда грустна - на небе позднем...

И заблудившийся на скалах, без пути,
Полночный странник ей доверил своё сердце.
Хотя, конечно, должен молча был уйти -
Без слов и слёз, тихонько затворивши дверцу.

Но он не смог, звезду на небе полюбив,
Принять решение, достойное бродяги.
Ну а звезда вдруг... прогорела, не дожив
И не узнав о вечной страсти бедолаги...








                П О Е З Д


Ту-ту, та-та, ту-ту, та-та,
Иркутск, Улан-Удэ, Чита.
Кругом такая красота!
Та-та, ту-ту, ту-ту, та-та,
Легко берётся высота,
И впадина совсем не та,
Лишь постоянна широта:
Та-та, ту-ту, ту-ту, та-та.

Я еду с призрачных Саян,
Тайги с них виден океан,
Там в реках плавает гольян,
Медведь в тайге свиреп и рьян.
Чтобы найти в себе изъян,
Я брал вершину на таран,
Мне снежный встретился баран,
Прекрасная страна - Саян!

Лежу и думаю под стук,
Не зная, кто мне враг, кто - друг.
Закончилось всё как-то вдруг:
Так-так, тук-тук, так-так, тук-тук.
Давно не помня женских рук,
Терзаний и любовных мук,
Задрёмываю я под звук:
Тук-тук, так-так, так-так, тук-тук.

Недосягаемость мечты:
Может, гора, а может, ты,
Я пьян от дерзкой красоты,
Боюсь лишь только пустоты.
Жизнь разорвалась в лоскуты,
Дошла до крайней до черты,
Пишу последние листы:
Ты-ты, та-та, та-та, ты-ты...







                ***


Левушка с жезлом
          на полустанке
С судьбой примирилась.
          Опущены руки.
Лишь гордое что-то
          осталось в осанке:
Привычка терпеть
          одиночества муки.


И взглядом печальным
          она провожает
Туманные окна -
          мелькнувшие судьбы.
И всё по привычке
          себя утешает,
Мечтая о том,
          как печаль обмануть бы.


Несбыточна мысль,
          будто завтрашний поезд,
Хотя б на минуту,
          презрев расписанье,
За девичью душу
          её беспокоясь,
Останется с ней
          и исполнит желанье.


Откроется дверь,
          будто рыцарский замок,
И выйдет к ней тот,
          кто во сне ей явился.
И, бросив вагонных
          своих куртизанок,
Красивый мальчишка бы
          ей поклонился.


Сказал бы слова,
          как в старинном романе,
И руку свою
          протянул ей навстречу.
И скучная жизнь
          вмиг исчезла б в тумане,
Наполнившись верой
          в прекраснейший вечер...


Печальная девушка
          на полустанке
Озёрами слёз
          провожает мой поезд.
Как жаль, что судьба
          ей открылась с изнанки...

Такая вот вечная грустная повесть.



 

 
                Р О С С И Я


Бедная Россия! Где твоя душа?
Отдана на паперть в качестве гроша?
Лишь бритоголовая пляшет молодёжь.
Бедная Россия, что от неё ждёшь?

Чуда не случится, как зимой - весны,
Снятся лишь навязчивые не цветные сны.
И глядят с обложек книжек и газет
Монстры без извилин. И у вас их нет!

Как легко поддаться глупости толпы!
Как труда не стоит повернуть с тропы!
Но обратно выйти на заветный путь
Больше не удастся - жизнь не обмануть!

Бедная Россия! Как же ты могла
Допустить, чтоб небо затянула мгла?
Или ты смирилась с глупостью людской?
Или тебе, правда, скоро на покой...

               



                ***


Уйду я, братцы, без печали,
Без сожалений и любви.
Была надежда лишь вначале,
В конце осталось: «се ля ви».











                II. ЗАБАЙКАЛЬЕ




                ***

Из стланика кедрового дрова
Неспешно догорали, согревая.
И вновь моя больная голова
Звала вперёд, покоя не давая.

И, глядя на живительный огонь,
Я мысленно парил под облаками...
И дыбилась река, как резвый конь,
Раскидывая галечник ногами.

И видел я палатку у костра,
Затерянную средь тайги песчинку,
И крепкий чай, заваренный с утра,
И тонкую кедровую лучинку...

И видел я себя со стороны –
Обросшего чумазого скитальца,
И из-за гор взошедший диск луны,
И ссадины на огрубевших пальцах.

И странным мне казался этот мир,
Где стланик изгибается, как луки.
Где нету дураков, и нет задир,
И сажею испачканные руки...

И жизнь моя таёжная теперь
Казалась мне простой и незаметной.
И перестал бояться дикий зверь,
Из года в год бродя тропой заветной.

И птицы подлетали, не таясь,
И бурундук смотрел не боязливо.
И, облаком бесформенным кружась,
Я вдруг поверил в сказочное диво.

И потекла спокойнее река,
Как будто извиняясь за несчастье.
Я ей махнул рукою свысока,
Простив ей разрушающие страсти.

Из стланика кедрового дрова,
Упругие тугие бумеранги,
Мне снова помогли найти слова
И скоротать весь вечер на стоянке...
               




                ***


Настоящее время:
             завтра – прошедшее.
И никак не успеть ощутить его сущность.
В этом вечном стремлении
             мы чуть-чуть сумасшедшие,
Но зато мы в погоне, никогда нам не скучно!


Я сегодняшний день вижу завтрашним снимком,
Что у сына в руках – пролистнёт, не заметив.
А ведь сколько в нём жизни, побед и ошибок...
Ему важным бы стать, а не кануть, как в Лете.


Ему выковать бюст, как поэту, во славу,
Ему строчкою стать в вековечном стихе...
Как обидно, ей Богу, за нашу державу,
Что не видит сей день, а погрязла в грехе!


Очень странное чувство, что СЕГОДНЯ нет вовсе,
Ускользает сквозь пальцы время мутной рекой.
И, как тщательно ты к встрече с НИМ не готовься –
Ты упустишь его, не ухватишь рукой...


               




                Г Л А З А


Из кустов глядят глаза – волки и медведи,
В их глазах блестит слеза –
                мы за них в ответе.
В их глазах один вопрос –
                Что же дальше будет?
Медвежонок уж подрос. Враг его – лишь люди!

И вопрос совсем не в том,
                кто сильней и крепче,
У людей есть тоже дом, детям их не легче.
Ходят люди в гости в лес с ружьями и сетью.
Как гостей таких встречать бурому медведю?

И заложен в генах страх перед этой встречей,
И глаза глядят в кустах с болью человечьей!
Нам бы в гости приходить с солью и хлебами
И зверей тех не губить жадными руками!

И тогда бы все глаза из кустов и ёлок
Не глядели, как гроза. Век их был бы долог!
И не стал бы по ночам раненый медведь,
Вдруг увидев нас с тобой, яростно реветь!


               




                С Ы Н И


Я чёрт-те где. Здесь тропы лишь зверей.
Тут хариус в бушующей Сыни.
Здесь тишина, здесь вовсе нет людей,
Дождём и холодом наполненные дни...

Иду – не зная, как обратно доберусь...
С таким трудом даётся каждый шаг,
Что о возврате думать не решусь,
Как будто впереди – родной очаг.

Как будто впереди – знакомый дом,
Что в детстве был так мил и дорог мне.
И снова к горлу подступает ком –
В нём жалость и любовь, как в детском сне.

Но нету впереди уютных стен!
Там – горы и вода, и родники,
И пульс в ушах от напряжённых вен,
И грозные утёсы у реки...


               




                ***


Ясность сознания. Трезвость рассудка.
Мне иногда самому, право, жутко...
Может быть, выпить мне надо немного?
Ох, непроста же моя путь-дорога!

Видимо, зрелость пришла вдруг случайно.
Из-под небес прокричала жизнь : «Майна!»
И покатилась она быстрой речкой...
Жаль, что короткая жизнь человечья!

Жаль, что теперь не могу, как мальчишка,
Маму позвать и захныкать, как мышка...
«Мышка» своя теперь в школу уж ходит,
«Сама собой» по земле этой бродит.

Ясность и трезвость свою понимая,
Мне не достигнуть всевышнего рая!
Что ж, буду умным тогда втихомолку:
Крикнуть так хочется... Да нету толку.




                ***


Почему-то через горы путь неторный мой лежит,
Через тяготы и ссоры – не могу без них я жить.
Через камни и болота я иду к тебе вперёд.
Нелегка моя работа – каждый раз, из года в год!

Мне бы азимут измерить не куда-то на Восток,
Стрелке компаса не верить, а почувствовать исток,
Где печальными глазами ты магнитишь компас мой,
И украдкой, со слезами, всё зовёшь меня домой.

Но географ я неважный, и упрямо на Восток,
Вопреки магнитной стрелке, я иду испить глоток –
Свежей влаги с хвойной ветки
                и брусничной кислоты,
Походя, писать заметки, будто за горами – ты!

Будто там, за снежной шапкой,
                за курумником цветным
Ты зовёшь меня загадкой, запахом своим родным.
И, наукам всем не веря, я найду тебя в краю –
Среди гор, тайги и зверя – долгожданную свою...




               

                В У Л К А Н


Вулкан, войну затеяв вдруг с природой,
Горсть «бомбовых снарядов» раскидал вокруг себя.
Извергнул он с избытком огненной породы,
Все склоны гор в жар лавы погребя.

Но вскоре он остыл, увидев чудо:
Земную сказку – горный Удокан!
И стало вдруг Вулкану очень худо,
На склоне дней заплакал великан...

Он сотни лет в подземном тёмном царстве
Земную жизнь, не видя, презирал!
Он был силён, хитёр в своём коварстве
И огненными мышцами играл!

Готовился вступить в единоборство
С природою Земной, что наверху.
В стремлении он проявлял упорство,
Земному он готовил смерть греху!

Но, вдруг увидев стройные берёзки
И лиственниц зелёный хоровод,
И речки изумруднейшие блёстки
Среди своих весёлых талых вод,

Одумался Вулкан. И где-то в сердце,
В том самом месте, где копилось зло,
Вдруг разлилось из приоткрытой дверцы
Любви Земной греховное тепло...

И вот застыли огненные лавы,
А «бомбы» заросли травой и мхом.
Хотел Вулкан победной жаркой славы,
Но был он покорён Земным грехом...





                П А М Я Т И  К А М Е Р Ы


Моя милая подруга утонула в речке,
Будто бы давно ждала этой страшной встречи.
Надоело быть в плену – вырвалась на волю...
Сама выбрала себе непростую долю.

Я  любил тебя, поверь, хоть ласкал нечасто.
И прости, коли со мной ты была несчастна!
Коль решилась ты упасть в омут с головою!
Наказала ты меня за грехи с лихвою...

Но свободна ты была лишь одно мгновенье –
Казнь жестокая была неповиновенью:
Закрутил водоворот и швырнул на камни,
И закрылись для тебя жизни этой ставни.

Я тебя не удержал золотою цепью.
Я не знал, что будет бунт лжи и раболепию!
Своенравной ты была, но всегда покорной...
Отомстила же ты мне своей смертью чёрной!

И теперь твой нежный стан, что держал руками,
Бьётся в омуте речном с острыми камнями.
И не вытащить тебя человечьей силой!
Стала горная река – вечною могилой.

И уйду я с этих мест – величаво-мрачных,
Утешения искать в мире многозначном.
Но забыть я не смогу про твою измену
И над омутом речным водяную пену...





               
                ***


Что стало со мной?
           Я  забыл о любви,
Забыл запах жаждущих женщин...
Все ноги в мозолях,
          а пальцы – в крови,
И жизнь впереди стала меньше.


Я бороду сбрил. Стал похож на себя...
Но быть помоложе не вышло.
И, третью неделю привычно не спя,
Я понял, что сон в жизни – лишний!


Я понял, что можно прожить без тепла,
Удобных столов и кроватей,
Без глупых обид и пустяшного зла,
Без модных костюмов и платьев.


И можно ещё без горячей воды,
Без мыла и мягких салфеток,
Без рисовых каш, что варила мне ты,
Без сахара и без конфеток.


Но знаю зато, что не жить без огня,
Без грубых мужицких ладоней,
Без едкой махорки, промозглого дня,
Портянок несохнущих вони.


Не жить без тельняшки, прилипшей к спине,
Без дымом пропитанной шапки,
Копчёной посуды на жарком огне,
Сапог, заменяющих тапки.


Непросто в тайге, если нет ветерка,
Который мошку отгоняет,
И чисто мужского друзей матерка –
Он в трудном пути помогает!


Возможно, вы скажете – «Это не так!
Ты просто стал чёрствым и грубым...»
Я знаю, что в гору идёт лишь чудак,
В последнем рывке стиснув зубы.


И знаю ещё, что открыта душа,
Когда  очерствевшие руки...
И только тогда эта жизнь хороша,
И ты не загнёшься от скуки!


               




                Б Е С С О Н Н И Ц А


Бессонница проклятая – гадюка ядовитая.
Когда ж ты успокоишься – когда ты станешь сытая?
Ну что тебе так нравится кусать больную голову?
Мозги, как в печке, плавятся, текут кипящим оловом.


Ты лучше отпусти меня – жестокая и злобная,
От казни твоей вычурной устало место  л о б н о е.
Не буду я заносчивым, не буду опрометчивым,
Я, в общем то, и так уже – печатью Бога меченый...


Не вспомню я про почести, ещё скромнее стану я,
Прости, что дни безумные наполнены обманами.
Но хитрость мне неведома.
                Я жил, как мог, без зависти.
За что ж теперь страдаю я
                И думаю о старости?


Оставь ты мою голову, бессонница проклятая!
Забуду я без жалости кино своё неснятое!
Очищу доску школьную от записей мелованных
И стану чёрным деревом с железными оковами.


Я дам обет молчания, Андреево-суровый,
Лишь только б голова моя
          вдруг стала вновь здоровой!..


               

                ***


В Забайкалье осень:
Тучи ниже гор.
Где же меня носит
С лета до сих пор?

Что же потерял я
В Горном том краю?
Снова старше стал я.
Снова я курю...

Лиственницы жёлтой
Меня манит цвет,
Красноватой марью
Склон горы одет.

И нельзя без чувства
На пейзаж смотреть,
Даже если завтра
Нужно умереть.

Даже если больше
Не увижу гор,
Лишь Москвы шумливой
Разноцветный хор.

Но пока пред взором
Чарские пески,
И больное сердце
Ноет от тоски!

Осень в Забайкалье –
Сдержанный покой.
Будто в Зазеркалье,
Стала жизнь рекой.
 
Чувства не обманешь –
Я вернусь сюда,
Как в Круговороте
Вечная вода.
               




                М О С К В А



Нас встретит Москва
              Серым ребусом улиц,
Вопросами в столбик,
              Ответами в зеркале,
Закрытыми душами –
              Открытыми дверками,
И то, что здесь дом –
              Мы опять обманулись!




По клавишам врежу
              Заскорузлыми пальцами –
Фальшивым аккордом
              Зазвенит мне посуда.
Я буду, как все –
              В ожидании чуда
Глотать витамины
              С лимоном и кальцием.




А может, Москва
              Нам и вовсе не рада?
И рельсы не кончатся
              У трёх вокзалов?
И нет там ни грязи,
              Ни сумрачных залов,
И вдруг замолчит
              С глупых дисков эстрада?



И вовсе не дождь
            Оросит мостовую,
А слёзы людей,
            Потерявших себя,
Не верящих в завтра
            И жён не любя,
С рожденья не знающих
            Воду живую?



И ребусы улиц
            Ответ не узнают,
Сложив лабиринт
            С Соловецкой загадкой.
И вкус беляшей
            Перестанет быть гадким,
И над теплосетью
            Вдруг снег не растает...




Какая она,
            Что нас встретит уныло?..

Вновь шаркают ноги,
            Скрипят тормоза...
За песней фальшивой
            Замолкла гроза,
И сердце моё
            От обиды заныло...



               


                ***


Красное солнце ушедшего лета
Шариком детским упало за лес.
Вечный вопрос, как всегда, без ответа
Вместе с светилом бесследно исчез.

Я до утра подожду терпеливо,
Будто с рассветом всё станет ясней.
Ночью лишь мышь пролетит боязливо,
И вся печаль улетучится с ней.

Вскоре туман покрывалом беззвучным
Тихо взойдёт с утомлённой земли.
И Новый день мне покажется скучным,
Если ответ не зардеет вдали.

Круг этот розовый – томный, печальный,
Много раздумий навеет и грёз.
Вечный вопрос – мой вопрос изначальный:
Сколько же в Мире страданий и слёз?

Сколько хороших и добрых сердечек
В вечном кругу неулыбчивых дней?
Сколько бессонницей сплавленных свечек
И одиноких зовущих огней?

Как облегчить все страдания разом,
Смыв акварелью осеннюю хмарь?..
Боль не отменишь верховным указом,
Как не иссушишь болотную марь!

...Солнечный круг, как всегда, улыбнётся,
Детский свой шарик отпустит легко.
И вместе с ним вдруг ответ мой найдётся –
Там, где течёт дальних звёзд молоко.


               


                ***


Доведённые бабули
Продают вино и хлеб...
Как купить у них всё это?
Как их жизнь наладить мне б?

Как с перронов и вокзалов
Разогнать их по домам?
Неужели всей их жизни
Завершенье – этот срам?

Неужели заслужили
Жить с протянутой рукой?
Что же сделалось с Россией,
Непутёвою такой?


               




               


      
       III. УРАЛ







                Л Ю Б О В Ь   И   Т А Й Г А


Хрупкие плечи.
Рюкзак в полтора пуда.
Идёт девочка в тайгу,
Ждёт от встречи чуда!

Глаза единственного человека
Увидеть ей необходимо.
Прекрасно, что и в новом веке
Любовь невзгоды победила!

На злой вопрос: "Тебе не страшно?
В тайге зверьё за каждой елью!"
Она ответила: "Напрасно...
Зверь сыт, а мох будет постелью".

Ей ухмыльнулся дед бывалый,
В тайге живя восьмой десяток.
Любовь прошла все перевалы,
Но не нашла родных палаток...








                Б О Л В А Н О   –   И З


Синяя гора...
Нам идти пора.
Что за той горою
Нам Урал откроет?

Дождик или ветер
На вопрос ответит?
Полный даст ответ
Идолов секрет.

Там олень прекрасный
Нам подарит счастье.
А Михал Иваныч
Сказку скажет на ночь.

Птицы – великаны,
Волки - хулиганы...
Вспомнить всех придётся,
Как завалит солнце.

Но не дрогнет сердце
Храброго индейца,
И к горе лиловой
Завтра двинем снова!

Быстро дни летели,
Вот уж три недели
Мы идём с тобою
За своей мечтою.

Но оставь сомненья,
Грусть и сожаленья.
Хоть трудна дорога,
Нам идти немного.

И увидим сами,
Как под небесами
Все мечты сбылись
На Болвано - Из!






                Я Н Ы П У П У Н Ь Ё Р


Дождь барабанит по крыше палатки.
Что-то не спится, мой друг.
Ты не волнуйся, всё будет в порядке,
Снова "вернёмся на круг".

Жизнь наша скатится с гор на равнину,
Будто Печора-река.
Сбросим рюкзак, что сдавил нашу спину,
Скажем Уралу : "Пока..."






                ***


Перламутрово-иссиние изгибы
Акварелью разрисованного неба,
А в воде плывут серебряные рыбы,
И мне кажется порой, что это небыль...

Из кустов глядят пугливые медведи,
Мимо волк идёт охотничьей тропою.
Мы давно с медведем добрые соседи,
Ну а с волком мы расходимся судьбою.

Край ручьёв, хранящих горные алмазы,
Край пещер, где жили мамонты и люди,
Не понять и не изведать тебя сразу,
Не объять мне всё в Уральском этом чуде!

Золотые переливы небосвода,
Изумрудную тайгу, хрустальность речек —
Тут не зря трудилась Матушка-природа,
Удивить хотела взгляд наш человечий.

Долго гаснущий закат в зелёной дымке
Не забыть мне до последнего дыханья.
Будет память перелистывать картинки
Этих дней осуществлённого желанья.

 



        В Л А Д И С Л А В У   Д В О Р Ж Е Ц К О М У


Ты мне снишься в сотый раз –
Молчаливый и упрямый.
То ты в гриме Капитана,
То фигура без изъяна
Быстро движется средь нас.

И висят мешки убитых,
Будто ты их всех убил,
Лик страданьем обрамил.
Вестовой тебя судил,
Но не судятся граниты.

Дождь стирает на камнях
Имена, любови, судьбы,
И дождя не обмануть нам.
Если время повернуть бы...
Но тебя не тронет прах.

Ночью ходишь по квартирам,
Молча смотришь грустным взором,
Будто горестным укором,
И идёшь по жизни вором,
Чью-то смерть украв и лиру...

Не просить, не ждать, не верить,
Будто б не было страданья.
У меня одно желанье -
Облегчить твоё изгнанье,
Но ты вновь стучишься в двери.

Ну скажи ты мне хоть слово!
Улыбнись назло граниту!
Ведь душа твоя открыта...
Бронза плесенью покрыта,
А не лик твой вечно новый.

Но Фонарь скользит по плёнке,
В метрах жизнь твою считая.
Вновь Антонио взлетает,
На экране образ тает,
Он, как жизнь - прозрачно-тонкий...




                Д О Ж Д Ь


Дождь. Дождь. Дождь.
Серое небо.
Дождь - мой вождь.
Быль или небыль?

Встал стеной-
Облаком белым.
Дождь со мной
Занялся делом:

По траве
Вечнозелёной,
Голове
В бок наклонённой

Мы бежим
Капельным блеском
И лежим
Зеркальцем детским.

Мы спасём
Листья и души,
Чтоб росли
Люди и груши.

Мы спешим:
Всё напитаем.
Наш режим-
Падаем, таем.

Не грусти-
Скоро прольёмся.
Но прости-
Снова вернёмся.

 


   
               В И Т Е   Ф Е Д Ч Е Н К О В У


В магазине "Олень"
Продавался лось.
Мне идти туда лень.
Сам придёт, небось.

В магазине "Волк"
На витрине медведь.
В нём я знаю толк -
Может он реветь.

Но зачем магазин?
Мы пойдём в тайгу.
Продадим лимузин,
Купим Бабу Ягу.

Стало скучно вдруг,
Надоело ждать.
Нам пора, мой друг,
На метле летать.







                Д Е Т И   Х А Р О Н А


Примерить улыбку черепа
Придётся нам всем когда-то.
С Хароном другого берега
Достигнуть в ладье покатой.

И путь этот наш последний
Во мгле неземных туманов
Раскроет нам мир соседний
Без слёз, глупых ссор, обманов.

Покой растворится в Лете,
Которой нам не напиться,
Ведь все мы – Харона дети,
И глупо на это злиться.

Но только коснётся лодка
Прибрежной песчаной мели,
Как кто-то, рукою робкой,
Закроет земные двери.





                ***


Я возвращаюсь вновь
Туда, где нету мира,
Где шумно и светло,
Обманчиво и сыро.

Но там - моя любовь,
Давнишняя, как память.
Там всё опять и вновь:
Дожди, мороз и заметь.

Уставшие глаза
Под тяжестью упрёков,
Солёная слеза
Двусмысленных намёков.

Там  ждут и верят в рай,
Которого не будет,
Но лишь настанет май –
Дорога нас рассудит.

Запомни этот день-
Я снова возвращаюсь.
Отбрось тоску и лень.
Я, как обычно, каюсь...






                В И К Т О Р У   М.


Пиши стихи, ухмылок не страшись!
Усталость же с годами не уходит.
Поэзия нам скрашивает жизнь
И от тоски житейской нас уводит.

Прости за раздражённый хмурый вид,
Не злобой, а недугом я отравлен.
Я знаю, ты умней пустых обид,
И Мир тобою чуточку исправлен.









                IV. СЕВЕР




               П Е Р Е Д   О Т Ъ Е З Д О М


Шкварчит мотор - мы отправляемся,
Гуляет ветер в голове.
С Артуром завтра мы встречаемся,
Спеша за Верном по траве...

Свисток кондуктора - приехали.
И в голове стучит июль.
И Ланселот гремит доспехами,
И Капитана ищет Жюль...





                ***


Справа озеро пахнет морем,
Будоража уснувшую память.
И меня сотни давних историй
Не желают в покое оставить.

И лагуна песчаного пляжа
Черноморские будит мысли,
А обрывы гранитного кряжа,
Будто горы Кавказа, повисли.

Но глаза поднимаю я к небу,
И рассеется страх прошлогодний.
Поклонюсь Златокудрому Фебу
И устрою вертеп новогодний:

Закружат в дивном танце лососи,
Чайка громко в ответ захохочет,
Выйдут из лесу волки и лоси –
Будут петь свою песнь Белой ночи.

Понесёт крепкий ветер мой парус
Над седою Карельской волною.
Я живу, я люблю, я не старюсь,
Когда Ласковый Север со мною.






                Л Е Т О   В   К А Р Е Л И И


Безмолвствует жара. Не слышно даже птиц.
И в омуте вода, как зеркало, застыла.
Но это лишь игра... И отраженье лиц –
Извечное враньё камней, песка и ила.

Путь праведный ища, иду в затихший лес,
Где тропы лишь зверей, да ягод аромат.
И давнее "Прощай" услышу из небес.
Здесь ближе к небесам и к смерти во сто крат.

Здесь мир, увы, непрост,
                здесь лучше без людей,
Чьи страшные следы встречаешь с содроганьем:
Гнилой скрипящий мост и выгоревший день,
Скелета чёрный взгляд с несбывшимся желаньем.

Но страх гоню я прочь! Я растворюсь в воде
И в трепете листвы, к ветрам привыкшей крепким.
И северная ночь прочертит путь звезде
И капельку росы обронит с хвойной ветки.

Озёрный светлый край открытия восторг
Из дремлющей души исторгнет в тихом счастье.
Таков, наверно, рай, где камни и песок
Веками тешат взор. Не зря их создал Мастер!






                О С Т Р О В   Ч А Й К И


Какие смешные чайки!
Птенцы их ещё смешнее!
Тихонечко подплывай-ка
На лодке. Греби левее!

Растут они очень быстро:
Птенцы уже больше мамы.
Сейчас разведу канистру
Для съёмки чтоб, с панорамой.

Ходить надо осторожно,
Чтоб не повредить их гнёзда,
На цыпочках даже можно,
Ведь чайки – это серьёзно!

Какие огромные лапки
У птенчика меньше ладошки!
А солнце печёт без шапки,
И очень кусаются мошки.

Немного пощёлкаем фото,
А после на камеру снимем.
Побродим потом по болоту –
Мы что-то там пропустили.

А двинет солнце к закату –
Поедем на Остров Чайки.
Чуть-чуть поругаемся матом,
Послушаем шелест гальки.



                ***


Я встречал восходящее солнце
И смотрел, как рождается день.
В стране дикого брата-чухонца,
Слава Богу, бродить мне не лень!

Утопил я в озёрах печали,
Утолил вечный голод души.
И, от острова тихо отчалив,
Я поплыл по озёрной глуши.

Мне привольно Под Северным небом
С Притяженьем Зелёной воды!
На каких бы озёрах я не был,
Меня здесь посещают мечты.

Я мечтаю о ласковом слове,
О прекрасных печальных глазах,
О чудесном рыбацком улове
И о милых душе образах.

И сбывается здесь то, что может,
Происходит, что сам я хочу.
И тоска отступает, не гложет,
И во сне я, как в детстве, лечу...

И пускай я проснусь и уеду
С этих диких Карельских краёв,
Но на сердце, на донышке где-то,
Сберегу я частицу тех снов.





                Д В Е   П Т И Ц Ы



Северным ветром навек обручённые,
Две сумасшедшие, умалишённые,
Птицы летели по небу, никчёмные,
С разных озёр, с непохожих краёв.
И разговаривали они жестами,
Не изучали наречия местного,
Очень уж разные, вовсе безвестные,
Но понимали друг друга без слов.



Главные фразы сказали глазами:
О странах дальних, скучающей маме,
О том, что, в общем, скучают и сами,
Но всё летели, крылами шурша.
Очень приятно лететь птицам вместе,
Хоть не была ему птица невестой,
И в краю дальнем, в покинутом месте
Было гнездо у него с камыша.



Ждали его два птенца пухокрылые,
Но не влекла его доля унылая,
Страсть завораживала с новой силою,
Взгляд молчаливой подруги пленил.
Они летели, не ведая времени,
С раннего утра до самого темени,
Не рассуждая о тяжком их бремени.
Северный Бог их надёжно хранил.



Так и летят эти птицы счастливые.
Их сторонятся все стаи пугливые,
И за глаза называют спесивыми,
Но уважают их дерзкий полёт.
Многим ведь хочется рядом с любимою,
Силой любви, никогда не гасимою,
Так же лететь, каждый день, с новой силою,
Веря наивно, что жизнь не пройдёт!



Что так и будут махать они крыльями
До самой старости – юными, сильными,
Вечно лететь дикой страсти посыльными,
А придёт время – вдвоём упадут.
Крылья уставшие сложат безропотно,
Слово заветное вырвется шёпотом...
Но не на камни падут, а на облако,
Где и найдут долгожданный уют.








                З А С Т О Л Ь Н А Я


Сидим мы с другом,
             Пьём джин-тоник.
Погода – полное говно!
Хоть шторм – мы с другом не утонем,
Мы выберемся всё равно!


Волна такая вдруг поднялась,
Что страшно в море выходить.
Кино с трудом, но всё же снялось,
Имеем право с другом пить!


С утра, как ветер попритихнет,
Проверим сети, а потом
Мы выпьем джину и на ихнем
«Про канкагиллу» запоём.


Суров Карельский Север нынче,
Но нам не страшно – мы вдвоём!
На ужин мы грибов поищем,
Вновь выпьем и опять споём.


Уж лучше тут, в шторма и ветры,
Про канкагиллу песню петь,
Чем там, за тыщу километров,
В постели дома околеть!


А потому нальём мы джину
И выпьем за удачный клёв.
Как здорово, что половину
Всей жизни мы средь островов,


Среди камней и диких кряжей,
Кругом – бушует водоём.
И мы забудем, что однажды
Мы с другом всё-таки умрём.





           И С Т Е Р З А Н Н Ы Й     Т А Л А Н Т



Истерзанный талант,
         Цветов и слёз вкусивший,
Разбавленный вином
         В пылающей крови,
Теперь ты одинок,
         И в спину шепчут: "Бывший..."
Непостоянен мир
         Пристрастий и любви!


Когда ты молод был,
         И рифм тугие стебли
Ты пальцами ломал,
         Как высохший тростник,
Качал Бог головой.
         Но ты ему не внемлел.
Ты жизни был знаток,
         Фортуны баловник!


Ты цену себе знал
         И миру врал с усмешкой.
Свой гений ты берёг
         Для будущих стихов.
Но в шахматной игре
         Ты был всего лишь пешкой
Средь королей и дам,
         Заплывших от грехов!


Ты думал: "Через год
         Я брошу эти игры,
И женщин сладкий вздор,
         И денег кутерьму.
И Бог меня простит,
         И я тогда воздвигну
Дворец Хрустальных строк,
         Доступных лишь ему!"


Но проходил тот год
           В любви, вине и песнях.
И Бога глас молчал.
           Молчала и душа.
И ты всё чаще пил,
           И вскоре виршей лестных
Никто не говорил,
           Жалея и гроша...


Ты сразу постарел,
           Людей возненавидел.
И ночью, в полутьме,
           От мира запершись,
Ты злобные стихи
           Всем, кто тебя обидел,
Писал и хохотал...
           И проходила жизнь.


Потом ты заболел -
           Один, в сырой трущобе.
На помощь ты не звал,
           И близок был конец...
Но странная любовь
           Пришла на смену злобе:
Ты полюбил людей,
           Как их любил творец!


И строки полились
           Из-под дрожащих пальцев
На скомканный листок,
           Как изумруд на грязь.
Писал ты про любовь,
           Про жизнь и про страдальцев...
И вот уж сплетена
           Прекраснейшая вязь!


Ты вышел из трущоб,
          Как будто бы окрепнув,
Ты прыгал, как дитя,
          Ты нёс свой чудный клад.
Но этот странный мир,
          Оглохнув и ослепнув,
Рукоплескал юнцам,
          Поющим невпопад!


- О Господи, прости!
          Открой ты людям уши!
Я сделал всё, что мог!
          Ну где же похвалы?..
Но мир сошёл с ума,
          Закрыты были души.
И гений был забыт,
          Дождавшись лишь хулы.



Истерзанный талант!
          Чтоб к жизни возродиться,
Лишь нужно умереть!
          И через сотню лет
Стихи твои найдут,
          Поклонник твой родится
И скажет : "Вот судьба,
          Оставившая след!"





                ***


Шум озёрного прибоя
Не даёт душе покоя,
Будто каждая волна
Не вода, а Сатана.

Теребят на сердце раны
Волн упрямые бараны.
Не уйти от них, не скрыться,
Разве только утопиться?

Я лежу смирнее мыши.
Дождик капает по крыше,
Сны кружат над головой,
Я - ни мёртвый, ни живой.

Небо вместо одеяла –
Всё равно его мне мало!
А подушка изо мха
Соблазняет до греха.

Шепчет Озеро о доме
В нежно-сладостной истоме.
И волна как будто знает,
Что душа моя скучает.

Ночь заменит день понурый,
Встану я больной и хмурый.
Но затихнет вдруг волна
И печаль ночного сна!





 
                С Т И Х И Я


Меня притягивает буйная стихия,
Когда волна вот-вот закроет небосвод,
И стрелы огненные - страшные, лихие,
Пронзить грозят и потопить в пучине вод.

Не объяснить мне того чудного мгновенья,
Когда и сердце, и душа стремятся ввысь.
И все земные, надоевшие сомненья
Своей расплаты наконец-то дождались.

Ещё немного - и разверзнется пучина,
Чтоб поглотить мои печали и мечту,
Задуть души моей горящую лучину
И показать подводной бездны красоту.

Я не боюсь - я породнюсь с волной и ветром
И понесусь седою пряжей над водой...
Мне надоело мерить жизнь квадратным метром,
К стихии буйной попрошусь я на постой!




                ***


Таша - Ташечка - Ташок!
Не пора ли на горшок?
И сердитки твои тоже
Бросим в мусорный мешок!

И тогда, поверь мне, солнце
И индуса, и эстонца –
Всех согреет и просушит,
Не забыв прочистить уши.

Эх, и весело у нас!
Нам не скоро в первый класс!
Мы успеем насладиться
Чудной Северной водицей.

И конечно, милый друг,
Все обиды разом, вдруг
Улетят осенней птицей —
Нам не надо больше злиться!!!





                ***


Пьяный ветер уносит стоны
Безответной любви и лета,
Под лесных колокольчиков звоны
Заблудившихся снов сонеты.

Уплывай, беззаботная юность,
За далёкие сосен зигзаги!
Жизнь безропотно вспять повернулась
И пустилась "из Греков в Варяги"...

Полосато-немытое небо
Утопило последние вздохи.
Жизнь - откусанный ломоть хлеба,
Наши дни - как забытые крохи.

Всполохнула надежда за долом,
Чайка жалобно вплачь закричала...
Я хотел бы казаться весёлым
И начать, как ребёнок, сначала...






                ***


Грустно.
Забыты слова и ноты.
Непонятность тоски. Заботы
Навалились в душе. Неизбежность.
Я дарил Вам любовь и нежность.
Как же быстро всё. Скоротечно.
В детстве кажется жизнь бесконечной...
Но с седыми висками и болью,
С животом - трудовой мозолью,
Вечер близится, ночь подступает.
И едва лишь душа поспевает
За ударами дряхлого сердца.
И уж скоро захлопнется дверца,
Что у всех нас в конце дороги...
Так не будьте же так убоги!..




                ***


Дождь. Одиночество.
                Расстояния.
Ветер. Болезнь.
            Несбываемость.
Утихла печаль расставания.
Привычна теперь неслучаемость.


Костёр. Тоска.
           Карты.
На зелёном – синие пятна.
Осень. Страх.
           Парты.
Но для меня уже вряд ли.


Брусника. Одышка.
             Остров.
На Севере был я часто.
Тропинка. Рюкзак.
             Посох.
Я только кажусь несчастным.


Любовь. Страдание.
             Вечность.
Вот солнце взошло из-за тучи.
Я думал, что там бесконечность,
Надеялся – будет лучше...





                ***


Как будто всё снится: вода, облака
И остров с зелёным гранитом,
И Боженька смотрит на нас свысока,
А я хожу месяц небритым.

Беда у меня – не могу осознать
Я счастье в минуту покоя.
Мне надо, чтоб с болью, чтоб волосы рвать,
Чтоб все называли изгоем.

Привычней душе, когда трудно дышать
От копоти шумного мира,
Чтоб жить постоянно мог кто-то мешать,
И горько стонала бы лира...

А надо бы, чтобы в момент тишины
Пришло осознание счастья,
Чтоб хоть на мгновенье достичь глубины
Природной восторженной страсти!





                М О Р О Ш К А


Морошка – ягода болотная,
Похожа на оранжевый рассвет.
Вкуснее ягод в этом мире нет.
Растёт она смешная, беззаботная.

По форме, как малина с ежевикой,
Но цвет не тот и аромат другой.
Когда до ягоды дотронешься рукой,
Она покажется вам своенравной, дикой.

Но ощутив во рту живительный нектар,
Придёт на память детство у лесной ламбушки,
«Буржуйка» в старой маленькой избушке...
Морошка – солнца Северного дивный дар!

Когда оранжевые лампочки зажгутся
На фоне перламутровых болот,
Готов прожить ещё я целый год,
Чтоб в те края ещё разок вернуться

И жажду вкуса снова утолить
Неповторимой ягодой болотной,
На юге неизвестной и немодной,
Но без неё мне зиму не прожить!




           В А Р Е Н Ь Е   И З   Г О Л У Б И К И



На столе варенье из голубики,
На волнах осеннего солнца блики.
Ветер с Севера с каждым днём крепнет,
Но больная душа не слепнет.

И пиранья - зубастая корюшка,
Знать - не знает про давнее горюшко,
Что лишь Северным ветром сдувается,
И тогда боль слегка забывается...

И закину я сети в пучинушку,
Попеняю на свет, на кручинушку.
И душа разогреется маревом,
А желудок - озёрным жаревом...

"Не пеняй на судьбу, надейся!" –
Крикнет Белая птица, - «Взвейся!
И покрепче расправь паруса,
И послушай-ка птиц голоса!

Перелётные наши страдания,
Постоянные недоедания
И потери птенцов молодых -
Не смешней твоих прядей седых!"

И послушал я птицу небесную,
Будто душу свою бестелесную,
И достал с голубики варенье,
И забросил в пучину сомненья!





                ***


На Селецком тишина, аж не верится.
Ждёт в Москве меня жена - Красна-девица,
Ждёт и верит, что вернётся с края дальнего
Её Добрый рыцарь Образа Печального.

Но напрасны ожидания вечные,
Ведь скитания мои бесконечные.
Если ветер вдруг затих, притаился,
Знать, напрасно на тебе я женился!

Я на вёслах погребу вдоль обрыва,
И все руки я сотру до нарыва,
Но назад не поверну, не надейся,
Хоть слезами ты своими залейся!

Как орёл - расправлю крылья над лесом.
И пускай ты назовёшь меня бесом,
Я вперёд - к восходящему солнцу
Поплыву навстречу злому чухонцу!

И в бою своём последнем, кровавом,
Не из доблести своей, не для славы,
Я спасу свою Отчизну Родную
И тебя, мой Милый Ангел, спасу я!





                ***


Шар небесный голубой прохудился
И на головы на наши опустился.
Как же тяжко головам,
Не таясь, скажу я вам!
Лучше б дождик хоть немного прекратился!

И иголки все на соснах набухли,
И цветы на косогоре пожухли.
Напиталася земля,
Ну а дождь всё сыплет зря,
И в костре весёлом угли потухли.

Но я капелькой с иголок умоюсь
И в палатке отсыревшей укроюсь.
Буду книжечки читать
И просветов в небе ждать -
Если честно, я не очень расстроюсь.

Я заштопаю небесные дыры,
Мы с погодою всегда были в мире.
И взлетит небесный шар,
А земля испустит пар.
Эх, не зря мы эти дни пережили!






                М Г Н О В Е Н И Я


Неуловимые мгновенья –
                Облака Шекспира:
Драконы, лошади, дворцы и люди.
Одни - любовь
                И олицетворенье мира!
Другие - боль утрат и неизбежность судеб.


Несутся по небу без слёз
                Секунды и столетья,
То обернутся тёплым днём, то громом.
Кому-то вдруг подарят счастие
                И долголетье,
А у кого-то жизнь возьмут в расцвете самом.


Их бег притягивает пристальные взгляды,
Что всё пытаются их смысл распознать,
Но неподвластно небо -
                Вновь свистят снаряды,
И, вопреки мольбам, над сыном плачет мать.


Поймать за хвост хотят
                Ушедшее мгновенье,
Но руки вязнут в липкой облачной пыли.
Мы все у неба
                В неземном повиновеньи.
Мы все - лишь маленькой планеты короли!





                ***


Незабвенная.
      Я помню всё. Как будто бы вчера
Ты улыбнулась мне и руку протянула.
Ты лёгким росчерком прекрасного и
                вечного пера
Всю жизнь мою нарисовала вмиг
                и всю перевернула.

Ох, мне бы знать, что так недолог век,
Что нам с тобой отпущен по недоразуменью...
С тех пор в душе моей не тает снег,
И я живу по твоему лишь повеленью...





 
                Ч Е Р В Я Ч О К


Аппетитный червячок,
Полезай-ка на крючок,
Резво хвостиком вращай –
Нашу рыбку угощай!
 
Чтоб она со всех концов
К нам быстрей бежала.
Та, что пахнет огурцом –
Нам её всё мало!

Червячок, не засыпай,
Про меня не забывай!
Очень нам ушицей
Хочется разжиться.

Ты умеешь соблазнять
Своим пышным телом.
Я не дам тебя сожрать
Рыбам оголтелым!

Коль наловим на уху –
Говорю, как на духу:
Впредь не стану мучить
Без навозной кучи!!!


    




                Ж Е Н Щ И Н А


Исторически не сложилось,
Не случилось, как не крути.
Хоть водой из ручья ты умылась,
Не смогла от несчастий уйти.

От ненастной и серой погоды,
От кровавых закатов судьбы,
От изменчивой женской природы:
То нежны их сердца, то грубы.

Красоты своей дерзкой стесняясь,
Ты пугливо встречаешь рассвет.
И привычно в грехах твоих каясь,
Разлюбить тебя сил моих нет.





                П Р О Щ А Н И Е


Возвращение, как прощание.
Только слёзы в душе, не в глазах.
Кто-то - в школу, на правописание,
Ну а я - слушать стрелки в часах.

А они всё быстрее и скомканней
Отмеряют ненужные дни,
С поводками, катушками, донками
Угасают ночные огни.

Отцветают с вечерними зорями,
Непогашенным с ночи костром,
И с улыбкой случайной, и с горями,
И с промокшим палатки шатром.

Ну и пусть убегают, сердечные,
Я не вправе пенять на судьбу.
Было в ней средь пустого и вечное,
За него перед Богом в долгу.

И прощанье окажется встречею,
За которой - уют и покой.
И про жизнь свою жалко-беспечную
Я забуду за Летой-рекой.





              Д Е В Ч О Н К А  И  П О Э Т



Как русалка из пучины,
Ты мелькнула средь берёз.
Сам не ведая причины,
Утонул я среди грёз.

Неожиданно влюбился
В ускользнувший силуэт
И, конечно бы, напился,
Если б не был я поэт.

Я бы кинулся  вдогонку
И поймал бы налету
Эту хрупкую девчонку,
Что вспорхнула в высоту!

Пролетела над горами,
Синим глазом подмигнув,
Замахала вдруг крылами,
Тело тонкое согнув.

Улететь бы вместе с нею
В ту девчоночью страну,
Где поэты все робеют,
Где не знают Сатану!

Поселиться б с ней у моря
Среди девственных лесов!
И не знали бы мы горя,
Не считали бы часов.

Я с лебяжьего бы пуха
Ей перину сочинил,
Чтоб не тронула и муха,
Сам не спал бы и не пил.

Только б фея улыбалась,
Соблазняя наготой.
Никому бы не досталась,
Даже мне... Хотя постой...

Тут я явно привираю.
И пора на землю, вниз.
Не видать мне того рая,
Да и пыл мой как-то скис.

Ну мелькнула, ну промчалась,
Ну красива, дальше что?
Мало ль в жизни что случалось,
Выходило всё не то!

Ну так нечего стараться,
Тратить рифмы и слова.
Уж не мальчик, чтоб играться,
На плечах есть голова!

Так что буду уж поэтом...
И, в коморке запершись,
Ставлю точку я на этом.
Быть поэтом - ЭТО жизнь!




                П Р Е Д Е Л



Тишина. Еле слышно плещет прибой.
    Жужжит одинокий комар.
       Всё, что прочно ТАМ – ЗДЕСЬ зыбко и неустойчиво.
Ничего не возьму с собой.
    И отброшу обид кошмар.
       Лишь печальная мысль будоражит мой сон настойчиво.


Дни и годы любви сочтены.
    Я и детство давно отпустил, и молодость.
       Всё обманывался, что успею, что жизнь впереди.
Я стою у расстрельной стены.
    Ни к чему моя злобная гордость.
       И прошедшие счастья душа бередит.


Примирение - вот мой удел.
    И хотя мне всё видится образ твой,
       Но – чужой, не родной, молчаливый.
Прожита бесконечность. Близок предел.
    И хотя понимаю его головой,
       Я к нему отношусь несерьёзно, игриво.


В общем всё, что успел, то – моё.
    Остальное – детям моим, друзьям.
       Привыкать уже нужно к миру без нас.
Что бессмертны мы – это враньё.
    Соблазнительный сладкий бальзам.
       И страданье моё выдаёт повлажневший глаз...








                ***


Ветер задул. Разыгралась волна.
Как ты живёшь? Ты опять одна.
Странный урок извлекаю вновь:
В глаз не попало, лишь только в бровь!

Мне не понять, почему я здесь.
Вроде я тут, но увы, не весь,
Часть меня там, где скучаешь ты...
Впрочем, всё это – мои мечты.

Небо огромно, как шар земной,
Небо меж нами: тобой и мной,
Есть между нами ещё леса,
Листья брусники, на них – роса,

Многие реки, болота есть,
Право, не знаю, зачем я здесь.
Но поменять этот мир на дом
Я не смогу, вот ведь дело в чём.

Ты уж прости. Ты умеешь ждать.
Я не решусь тебе вновь солгать,
Что не уеду опять в края,
Где эти годы скитаюсь я.

Мне нужен воздух и злой прибой.
Я не могу тебя взять с собой!
Это – моё, как костёр и дым...
Знаешь, ведь я становлюсь седым.

Возраста нет, когда я в пути.
Вижу желанье твоё уйти,
Но не обманывайся опять,
Просто ты очень устала ждать.

Скоро приеду и повинюсь.
Но через день одолеет грусть.
Странная всё же с тобою жизнь...
Ты не отчаивайся, держись!




                В   П У Т И
 

Вот и всё.
        Уплыло лето,
Будто туча за горой.
Птичья песня вся пропета,
Сдуло комариный рой.

Шум колёс поёт о доме,
0 скучающих глазах...
И печаль прощанья с летом
Я спущу на тормозах!


       




               V.  ГОРОДА




                А Ф И Н Ы   С Е Г О Д Н Я



Безумный город. Нет числа ларькам и лавкам.
Тысячелетний ум рассыпан пылью золотой в витринах.
Скрип тормозов, лихая брань, людские давки.
Сплошная круговерть - всё в лицах, в тряпках, в винах!

Все Forte невпопад играют вместе Tutti!
Не слышно воздуха за рёвом сумасшедших самолётов.
Ешё чуть-чуть - душа не выдержит всей этой адской жути
И, как король Артур, взовёт на помощь Ланселота...

Один Акрополь лишь стоит безмолвно на вершине.
В лице Кариатид застыли грустные усмешки:
"Когда-то так и мы всё к вечности спешили.
И вот - покой. Мы - Бога каменные пешки..."

О, мир сегодняшний - на тлене из сокровищ,
Когда ж тебе воздвигнут храм твои потомки?
То будет памятник из грязи и чудовищ!
И никогда им нашей не решить головоломки!




 
                Ф И Л О П А П П А


Хоть я сам давно уж папа,
Заберусь на Филопаппу,
Осмотрюсь по сторонам:
Горы здесь, а море - там.

Саронические сказки –
Закрывал чтоб мальчик глазки,
Я с собою привезу,
Невзирая на грозу!

У меня одна забота –
Земноморские красоты
Все запомнить и заснять –
Чтобы Женьке крепче спать!

Расскажу про Афродиту,
Посейдона и Фемиду,
Парфенона чудеса –
Только закрывай глаза!

- «И приснится тебе чудо
Про Эгейского верблюда...

Ну а утром, как проснёшься,
В мягком море искупнёшься,
Соберёшь морских ежей,
Каракатиц и ужей,
Мы взлетим на Ликабетт,
Из ежей сварим обед...»

И воскликнет мой сынишка,
Сорванец и шалунишка:
-"Ну ешё хоть разик, папа,
Заберись на Филопаппу!"




                ***


Обычный серый день. Последний день тепла,
Неброско зеленеющих растений.
У дворника в руках всё шаркает метла.
Я, как всегда, один. И знаю - что не гений.

Обычный серый день. Вдали шумит прибой,
Хрустальною водой смывая дни и годы,
Мне грустно и смешно. Я быть хочу с тобой,
Хоть завтра улечу из рая в непогоду.

Коснусь родной земли, укутаюсь в шарфы
И, как всегда, скажу: - «А разве уезжал я?"
Влюблённые глаза, знакомые шкафы
Увижу и очнусь от летнего скитанья.

Но это всё - потом...
                Сегодня ж я пройду
По мокрому песку с хрустальным блеском соли,
А как наступит ночь - к роялю подойду
И разолью средь пальм Российские бемоли...




                А М С Т Е Р Д А М


Какая-то неясная тревога
Во мне, когда смотрю на Амстердам.
Всего здесь почему-то слишком много:
Музей Тюссо, Ван Гога, площадь Дам...

И люди как-то слишком уж спокойны,
Как Сфинкс, самоуверенно-важны!
Как будто бы они одни достойны
Здесь жить и глупо верить, что нужны.

Все курят "травку", весело смеются,
Давно не помня Бога и души.
Тут девушки в витринах нагло вьются,
Стремясь тебе отдаться за гроши.

И если в этом Аде - смысл счастья,
Вершина нашей жизни городской,
Где правят пошлость, дурь и сладострастье,
И деньги льются мутною рекой,

То не хочу я жить в стране богатой,
Чем выше - тем я дальше от небес!
Я уши и глаза закрою ватой,
Чтобы не знать, что миром правит Бес!

Я не пойму - ну в чём здесь совершенство,
Когда вершина спряталась на дне?!
Мне не доступно райское блаженство,
Если душа измазана в говне!


      

               Э Й Ф Е Л Е В А   Б А Ш Н Я


Красивая французская девчонка
Меня спросила: "Пар ле ву Франсэ?"
И ручкою своей, как стебель, тонкой,
Раскрыла мне Париж во всей красе!

Услышав от меня: "Экскюз ми, бэби",
Нахмурила миндальные глаза.
Мы находились с ней на самом небе...
И счастье вдруг блеснуло, как слеза.

Мы рядом были лишь одно мгновенье,
Но Франция, как сказка наяву,
Открылась в этом робком мановении
Той девочки, спросившей: "Пар ле ву..."





                Н И Щ И Й


День этот пуст, как кошелёк в кармане,
Его мне не на что купить, увы.
Осколки дней мне больно душу ранят,
Мечты, как кровь, бегут из головы.

Бессилен я, как театральный зритель,
Врага за декорацией узрев.
Я нищий, и скучна моя обитель,
И бесполезен мой беззвучный гнев.




                Ж И З Н Ь


Я не пишу стихов,
Не сочиняю музык.
И круг моих друзей
Вдруг стал печально узок.

За дымом сигарет
Жизнь быстренько летела,
И вот уже душа
Готова бросить тело.

Я снова одинок,
Растратив всё на свете.
Второй звенел звонок,
Не за горами третий.

И надо б жизнь собрать
В узорном переплёте...
Но некому читать.
Вы тоже не живёте!





                П У Т О Р А Н А


Магнит далёкой сказочной страны
Собрал в поток желания и мысли,
Исправил траекторию луны,
Повисшей на небесном коромысле,

День разбелил, мукой заснежил лес,
Готовя нас к холодным перевалам.
И шумный город нехотя исчез,
Открыв простор курумам и завалам.

Влекомый притяжением краёв,
Где след людей мне встретится едва ли,
Где явь порой прекрасней детских снов
И таинства, которых мы не знали,

Я всё отдам за счастье быть в плену
Суровых скал и бешеных потоков.
И даже если там навек усну,
Презрею я бессмертье лежебоков!






              П О Ч Т И   П О   Е С Е Н И Н У


Эта голая луна, словно задница.
Мне бы надо поспешить, ведь нарядится
И закроет тучкой тело своё девица,
А потом, как ни проси, не разденется.

И за ночь свою - бесстыдную, страстную,
Вдруг потребует цену ужасную!
Если даже все карманы я вытрясу,
Мне не хватит для луны той по вызову...

И любуюсь я тобой по-бесплатному,
Глаз не в силах отвести с тела статного.
Ах, быстрее бы пришло новолуние,
Чтоб не видеть мне тебя, моя лгунья.

Покраснела тут луна, к земле клонится.
Будь ты проклята, мужская бессонница!
Соблазнить бы мне тебя, изнасиловать
И просить не убивать, а помиловать.

Обнажённая моя раскрасавица,
Я по небу уж лечу, чтоб понравиться...
Но какая ж ты холодная, девица!
В общем, не на что теперь мне надеяться...





                О С Е Н Ь


Старый мир испорчен безоглядно, безвозвратно.
Вряд ли хоть кому-либо от этого приятно.
Клюквенными морсами повыжатое лето
Снова пожелтело вдруг, как старая газета.

Как же пережить это и где мне схорониться,
Пока есть в ручье вода, которая струится,
Пока лебедь в небе закричит мне так привычно,
Будто бы вся жизнь эта, весь цвет – для меня лично.

И иду по берегу, где хаживал раз триста,
Северное небо надо мной, как в детстве, чисто.
Только моя поступь стала чуточку степенней,
И гляжу на всё это я взглядом невесенним.

Осень перемудрая, а сердце пережалкое...
И в ночи промозглой я сверкаю зажигалкою.
Но костёр не радует простуженными ветками
Так же, как и жизнь моя – помарками и метками...

ЭТО ли распустится, что так меня не радует,
ЭТО ли обыдется, что всё с эфира падает
Гроздьями нечистыми на выцветшие душеньки.
Как бы мне хотелось молодым прочистить ушеньки!

Но прибой всё ветреней баюкает страдания,
Будто намекает на цветное увядание.
И совсем нет сил, чтоб НЕ МОЛЧАТЬ и НЕ ПОДДАКАТЬ,
И совсем нет сердца, чтобы попросту заплакать.






                Т Ё Т Я   С А Р А


Помню, как-то тётя Сара
Прочитала Кортасара.
Захотела в Аргентину.
Позвала подругу, Лину.

Лина - добрая душа,
Согласилась не спеша.
Кортасара не читала,
Чемодан готовить стала.

Вскоре милые подруги,
Заперев свои лачуги,
Понеслись на самолёт,
Заплатив за перелёт.

Провожала вся столица
Сару с Линой за границу.
Руку жал сам президент,
Привезти просил презент.

Лина с Сарой полетели,
Время тратить не хотели –
Аргентину покорять
И вещички закупать...

Тётя Сара с тётей Линой
Восхищались Аргентиной!
Ездили на лимузине,
Повстречали тётю Зину.

Зина - старая подруга,
В Аргентине нашла друга.
Звали друга - дядя Хаим,
Зине жизнь казалась раем!

Пировали Хаим с Зиной,
Поздравляли Сару с Линой.
Буэнос - Айрес был в отпаде,
На людей весёлых глядя.

Пригласили Кортасара,
Тот влюбился в тётю Сару.
Тётя Лина разозлилась,
Вскоре с горя удавилась.

Но веселье не стихало!
Тёте Саре было мало,
Вздумала купить базар...
Но... вдруг умер Кортасар...





                ***



Неуютные стены.
        Гримасы обоев.
Одинокий портрет
        И прищуренный глаз...
Хоть не вышло из нас
        Космонавтов-героев,
Мы по-прежнему любим
        The Beatles и джаз.


Бесполезны слова.
        Им не выразить муку,
Что печалью забот
       Затуманила взор.
И никто никогда
       Не протянет мне руку,
И обшарпанность стен
       Не заменит мне гор.





                ***


Психология иждивенца.
Гипертрофированное самолюбие.
Всем говоришь: «Я - интеллигенция.
В модном костюме и норковой шубе я!..»


Посмотри в свои глаза пустые,
В неприкрытую аморфную извилину!
Лишь под мышкой волосы у тебя густые,
Ты больше всего похож на филина!


Не кичится ум начитанностью и умением.
Не брызжет пеною умеющий разговаривать.
Заруби на носу: ты – недоразумение,
И давно пора тебе отсюда сваливать!


Собери таких же пустоголовых и кричащих,
Раскудахтавшихся о жизни тяжёлой и нервной!
Если б вы дерьмом поливали друг друга чаще,
Остальные вздохнули б с облегчением, наверное.


Если б вы вдруг собрались в большую кучу,
Заселили, к примеру, остров в Океании,
Я б послал на него грозовую тучу,
Чтобы стёрла с земли его, другим в назидание!





                ***


Мне одному открыт секрет, кто я на самом деле,
Но бережно хранить его мне суждено, увы,
От близких и друзей, есть среди них и вы,
От суеты бездельников, ликующей молвы...
Мне одному известны острова мои и мели.


И быть мне лоцманом судьбы – жестокое занятье:
Ведь права не даёт на нож нравоучения,
Не позволяет указать среди бездарных – гения,
На скорую кончину или вознесение,
На горькие слова, что мы совсем даже не братья.


И каждый час смиренье лишь мучительно карает
За дерзость быть собой, когда и быть-то сложно,
И делать вопреки почти что невозможно.
Дышу – и то ведь через раз, и осторожно,
Чтоб не разрушить ложь, что правда в мире умирает...


Но пусть вас не тревожит это – буду впредь молчать
И делать вид, что я не посвящён в секреты
И так же, как и вы, люблю считать монеты,
От лжи привычной всем передавать приветы...
Я должен жить, а значит, мне нельзя кричать.






                П Е Р Е П О Л О Х


Не родился человечек:
О том не было и речи.
Мама матерью не стала,
Похоть всех околдовала.

Поигрались и забыли,
И ребёночка убили...
Все убийцы верят в Бога,
На Земле их очень много!

Если б умершие дети
Появились в Этом свете,
Мы б от плача их оглохли,
Реки б слёз не пересохли!

Посмотрел бы я на это
С гор Тянь-Шаня и Тибета,
И от страха б тут же сдох.
Вот бы был переполох?!..





                У С Т Р И Ц А


В океане живёт маленькая устрица,
На цветке весеннем – бабочка-капустница,
За ночью наступает хмурое утрецо,
А надо мной висит запылённая люстрица.

Устрица любит брызги прибоя,
Бабочке хочется тишины и покоя,
Утро спряталось за зелёной рекою,
Мне же нужно - совершенно другое!




                ***


Не успеваю жизнь прожить, не успеваю...
Лечу, как облако в горах, куда - не знаю...
Всё тороплюсь, везде бегу и жду напрасно,
И слышу голос твой опять, что "жизнь прекрасна"...

Не успеваю полюбить, слезу глотаю,
Лицом ищу твое плечо, когда рыдаю.
Цель где-то рядом, за стеклом, схватить пытаюсь
И, как всегда, в чужих грехах привычно каюсь...

Я опоздал совсем чуть-чуть, лишь на мгновенье,
Но эта жизнь не хочет быть в повиновении.
Все ускользает, как во сне, за пеленою.
И лишь тебя могу просить: «Побудь со мною!"

Я не успел себя раскрыть, как Атлас Мира,
Судьба шутом мне быть среди людского Пира.
Но незавидна роль моя в театре этом,
Когда в душе себя я чувствую поэтом...

А вдруг на Смерть свою я тоже не успею
И в час последний свой земной вдруг оробею?
И лишь рукой махну судьбе моей вдогонку
И засвечу я опоздавшей жизни плёнку...









            VI.  ОБРАЗ ТВОЙ...






                ***


Чистая страница.
             Новая тетрадь.
Мне бы не лениться –
             что-то написать.
Но слова умчались,
             будто стая птиц.
Я давно не видел
             дорогих мне лиц...


Будет ли легко мне?
             Ждут ли меня там?
Ведь любовь подобна
             полевым цветам!
Солнца жар иссякнет,
             станет холодать,
И цветы увянут
             и не будут ждать...
               






            О Б Р А З   Т В О Й


Хрустальных капель тетива
      вдруг вздрогнет, образ разрушая.

Как ветра томный вздох - трава
            прильнёт, шаги твои вкушая.

Рябь на воде согнёт твой тонкий стан
В Феерию Рождественского серпантина,
И алых губ созревший вдруг каштан
С Небес обрушится, как вешняя путина.

Озёра глаз твоих с извечным "Почему?"
Утопят здравый смысл, лукаво подмигнув,
И всю свою любовь швырнут мне одному...

Как странно: Образ твой я получил сполна,
                в тебе лишь утонув...




 
                Б Е Д Ы


Мы знаем – беды любят косяком ходить,
Но нелегко нам знание даётся.
Вопросу вопреки: «Как дальше жить?»,
Блаженно верим, что всё это обойдётся.

Но не обходится – и в тот, и в этот раз...
Ведь за одной бедой другая поспешает.
И кажется – предел, последний час!
Но вновь надежды луч нас утешает.

Ах если бы смогли мы вдруг объять
Все ужасы грядущих катаклизмов!
Не стали бы мы «дурочку ломать»
И верить в неизбежность коммунизмов!






                ***


Истраченные годы не вернуть!
Как жаль, что жизнь единожды мы проживаем!
Судьбы прямую всё в кольцо хотим согнуть,
Падение своё - спиралью называем!

Наш мир непрочен, организму есть предел!
Витая в облаках и по земле ползя букашкой,
Мы чаще, чем хотим, бываем не у дел,
Когда хрустальность сердца
                прикрываем мы рубашкой!


 



               ***


Здравствуй, Женька!
С добрым утром!
Ты всё спишь?
         Тебе уютно
Там, у мамы в животе?
Я спросить тебя хотел:

Кто ты - мальчик иль девчонка
С голосочком жаворонка? 
Носик - мамин или мой?
И когда придёшь домой?

Что ты любишь - сок, конфеты,
Сладкий творог иль "Галеты"?
Что нам на ночь почитать?
Ты, как мама, любишь спать?

И куда поедем летом?
Будешь ли вставать с рассветом,
Провожать со мной закат,
Будешь ли ты птице рад?..

Господи, не всё равно ли,
Как учиться будешь в школе!
Кем ты станешь, наконец...
Здравствуй, я ведь твой отец!

И любить мы будем маму,
Стройно-гибкую, как ламу.
...Если маму не любить,
Как тогда на свете жить?

Будем добрыми, не злыми,
Будем честными, простыми.
Вместе - вот вам мой обет,
Проживём две сотни лет!


 



                ***


Лист перевёрнут - новый день.
Раздастся плач - и в этот мир
Ворвётся, будто Царь на Пир,
Созданье плоти – Божья Тень...

Забьётся жизнь, открыв глаза-
Творенье счастья и любви!
И радугой морской струи
Одарит нас твоя слеза!






              СКОРОГОВОРЫЖКА


Пискнула мышка, будто задвижка.
Это у мышки с излишка отрыжка.
Мишка-Мартышка, как замухрышка:
Вместо пустышки во рту кочерыжка.

Порвана книжка, пропала мормышка.
Короткая стрижка, а в горку – одышка.
На ёлке, где шишки, сидят детишки,
А рядом, худышки, играют мальчишки.






          С Е Л И Г Е Р


Солнце светит в левый бок.
Не клюёт мой поплавок!
Может быть - червяк не тот?
Ну а вдруг - неклёвый год?

Всплески там и всплески здесь.
Ты заслужишь мою лесть:
Стала слишком ты умна
И уже не ешь говна!

Только рыбе невдомёк –
Не понять ей мой намёк.
Ты ловись иль не ловись,
Моя мысль уходит ввысь...

Я в блаженстве и покое
Забываю своё горе.
И пускай ты не клюёшь –
Меня этим не проймёшь!

Я лежу, считаю чаек,
Много птиц каких-то стаек...
Сердце жмёт, но отпускает –
Только здесь это бывает!


       


 
                Т Е Б Е


Любви набитый кошелёк вдруг опустел, как от огня.
Ты, как всегда, мой друг, не спишь.
                Ты ждёшь, но вовсе не меня!

Растрачен день, и ночь пуста.
                Забыться хочется во сне...
Ты ласку свято бережёшь и даришь нежность –
                но не мне!

Пустая жизнь моя горит,
                и смерть крадётся, как змея...
Любовь лишь ты можешь спасти.
                Как странно, что любовь - не я!
               


 


             И С П О В Е Д Ь  В  П У С Т Ы Н Е


Исповедальность, как залог удачи,
Напрасной будет, если ты один.
Соблазны лжи заменят сверхзадачи,
Эмоциями будешь ты судим.

Наивно мудрая, шальная фраза
Навряд ли этот мир перекроит.
Навряд ли доброта спасёт от сглаза,
А гений всё равно будет забыт!

И тщетны будут всех умов дерзанья,
Когда пустынен берег и убог.
Когда уж нет ни целей, ни желанья,
А вся планета – царство лежебок!

И лень души – безглазая, тупая,
Обременила чувства и мечты.
Зачем тогда, по лезвию ступая,
Со смертью мы давно уже «на ты»?

Кому же эта исповедь в пустыне?
Песчинкам или, может быть, следам?
Я всё решил. Я замолчу отныне
И Млечному Пути весь пыл отдам.





                С О Н


Я видел сон:
Под шум дождя
И ветра буйные порывы
Мне снилась ты. Ко мне придя,
Смеялась и звала игриво.

И оправданье мне одно –
Что это сон был, а не явь.
Мне было странно и чудно,
Ведь ты просила: - Позабавь

Меня ты песней иль игрой,
Или стихом про "Чары-мары"!
И недотрогу ты не строй,
Ну поцелуй хоть для начала!

Я был смущен. Смеялась ты,
Как будто зная о смущеньи.
- Не торопись! Нарви цветы,
У Бога попроси прощенье!

Дразнила блеском тёмных глаз,
Плечом, случайно обнажённым...
- Ну ты, мой мальчик, ловелас!
А я смотрел заворожённо.

То вроде был совсем не я:
Смеюсь, бегу по краю моря.
Твой тонкий запах, как струя
Лаванды горной с розой спорит,

Кружится, шепчет и зовёт
От дел земных навеки сгинуть.
Я пьян. И образ твой плывёт,
Торопит груз одежды скинуть.

Жар поцелуя - как костёр!
Ожога в холод не заметя,
Я твой уже. И жизнь ТУ стёр,
Твоей любви безумство встретя!

Я что-то пел, стихи читал,
И день был долгим бесконечно.
Я всё забыл и лишь мечтал,
Что этот праздник будет вечно!..


Какой обман!..
Под шум дождя
Я вдруг очнулся тёмной ночью.
От жизни ничего не ждя,
Я лишь заплакал... (многоточие)





                Т В О И    Г Л А З А



Что ж, посмеялись и довольно!
Тебе смешно, а мне-то больно!
Над этой болью и смеялись,
Но всё прошло, мы вновь расстались.


Теперь смотрю на облака я.
Там нарисована другая.
Но у неё – твоя улыбка,
Ведь облако ужасно зыбко!


Вот ветер быстро сдул гримасу –
Небо менялось час от часу,
Чудовище нарисовалось,
И нет тебя – такая жалость!


Только глаза не исчезают,
Они всё знают, понимают
И завораживают синью...
От них я вскоре обессилю.


Ушёл я в лес, нашёл берлогу,
Чуть не сломал в лесу я ногу.
Но с листьев, ягод и опят -
Везде глаза твои глядят!


Нырнул я в воду ледяную:
Сейчас умру, навек усну я!
Русалка предо мной явилась,
Спасла меня, друзьям на милость.


Но у русалки, Боже правый,
Твои глаза, как для забавы!
И голос твой ещё к тому же,
И слёзы – дождевые лужи...


Нет мне покоя, нет пощады.
Какие же девчонки гады!
Им всё смешно! В них нету страсти!
И я опять – в их полной власти!





               ***


Я временно беременна...
Без роду и без племени
Несу я бремя вымени
В груди своей, без имени.

Беременна от семени,
Беременна я временно,
И разрешиться рада бы,
Да только нету времени.

И не боюсь я пламени,
Что хлещет тело адское.
Я верю в Бога племени,
Хотя грешу по-****ски я.

Кругом ведь воры веруют,
Убийцы в церкви молятся!
И вовсе не Венера я,
Я там, где пьют и колются.

И пусть вы возмущаетесь.
"Судить её!"- толпа кричит.
Но только зря ругаетесь,
Мне Бог судья - а он молчит...

Я временно беременна.
Но разрешусь без имени,
Чтоб для иного семени
Разверзнуть ноги времени!!!






           Р А З Г О В О Р   С   Д Ь Я В О Л О М


Не поёт ночная птица,
                не поёт...
Не клюёт ночная рыба,
                не клюёт.
И в ночном, как бархат, небе
                нету звёзд,
И не просят есть птенцы
                из своих гнёзд


Видно, в этом мире что-нибудь не так!
Кто-то дьяволу продался за пятак!
И на радостях всех рыб и птиц в ночи
Сжёг тот дьявол в дьявольской печи!

Ну а я всё жду и жгу свой керосин
И за птиц и рыб не раз уже просил:
- Ты моих полжизни можешь взять,
Только птиц и рыб верни ты в ночь опять!
Я скучаю...- сам знаешь о ком,
И всё чаще к горлу подступает ком...
 
Так сказал я - тихо стало вдруг,
Даже перестал храпеть мой друг,
Даже растворился лай собак,
И раздался голос: - Ты дурак!
Ты же сам вчера меня просил,
Пятаки злачёные сулил,
Только бы любовь тебя ждала!
А теперь - «Где птицы?.."
                Вот дела!
Нет уж, друг! – то дьявола был глас.
- На таких, как ты - у меня глаз!
Душу за пятак ты мне продал
И теперь - не разводи скандал!

...Я сидел, покуривал, дрожа.
Заколоться, что ль - да нет ножа.
Утопиться - холодна вода.
Ни туда, короче - ни сюда!

Вот и жду с тех пор я, весь оброс.
Я кричу - не слышен мой вопрос:
- Птиц и рыб я продал на кой хрен?!
Ведь любви не получил взамен!







                ***


Варёное солнце на небе, как облако.
Расхристанный день - в чёрном ящике времени,
И между часами - прокладка из войлока,
Чтоб нам не греметь кандалами бремени.

Но размазан стоп-кадр сумасшедшего бегства!
Непридуманный вихрь разметал в поле клевер.
Потерялось навеки в пути моё детство.
Я плюю в эту жизнь - и бегу на Север!..






                ***


Ты вдруг уснула. Свет исчез.
Исчезли цапли, рыбы и ежи.
В родные губы поселился бес,
Они - как колосок неспелой ржи!

Напрасно всё. Пришла моя печаль.
Песнь оборвалась стоном сожаленья.
Всё притупилось. И тебе не жаль,
Что треснуло вдруг наше отраженье.





 
                ***


Молчи! Не надо слов. Мы очень близко...
Дыханья аромат, как мёда миска.
Осу с неё смахни и дай напиться...
Вот чёрт! И угораздило жениться!

Ты что, всё специально соблазняешь?
То грудь, а то бедро мне открываешь,
Как будто невзначай переодеться...
Куда моим глазам влюблённым деться?

Ах так?! Ты вдруг чему-то улыбнулась?
И в сладостной истоме потянулась?
Обманщица! Ты смерти моей хочешь?!
Ну погоди, дождёмся только ночи!

Я ведь возьму, раздену мою Фею...
И ты тут не права, что не посмею!
И каждый уголочек в твоём теле
Я съем в тебе сегодня, в самом деле!

Заплакала? Терпи! Дособлазнялась!
На будущее - чтоб со мной считалась!
А, вот ты застонала, тебе больно!..
Постой, ведь ты всё врёшь!..
                Ведь ты довольна?!






                С М Е Р Т Ь


Жизнь проходила. Времени мало
У нас оставалось. И с каждой минутой
Мир этот плавился в печке, как сало,
И растекался по коже раздутой.

Угли забот, головешки сомнений
Неотвратимо, мерцающим жаром,
Нас поглощают, не слушая мнений,
И расстилают по озеру паром.

Это туман... Ещё солнечным диском
Не обожглись камыши и осока.
Чья-то планета над берегом низким
Лишь полыхнула зачем-то с Востока...

Вижу я миг камышового счастья,
Там, где туманом мы стелемся робко:
Нежно и сильно, с мальчишеской страстью,
Сорвана блузка, как выпита стопка!

Лодка качается в такт тихим фразам...
Нет во мне зависти, воспоминаний.
Влажной росой я лишь губы их разом
Чуть приоткрою для смелых признаний.

Тихо уйдя на безгрешную землю,
Я их оставлю - у них всё впервые,
Мальчик у ней на груди уже дремлет...
И доберусь до высокой травы я.

Мокрая птица слегка встрепенётся,
Будто почуяв во мне человека,
Чей-то ребёнок во сне улыбнётся:
Это спит гений Грядущего Века!

Тайну открыть не посмею туманом.
С первым лучом я исчезну бесследно,
И лишь когда-нибудь, словно обманом,
Паром дыханья возникну я бледным.

Умер... Не стоит просить о возврате.
Я превратился в Озёра и влагу.
Каждою каплей меня не растратя,
Вы поклонитесь всевышнему Магу.

Только забыть лишь на время удастся
Вам о безвременье и безозёрье.
Утро настанет, кому-то воздастся,
Смолкнут сомненья и жизни теория.







Если долго смотреть на одинокую звезду -
она начинает танцевать...


                З В Ё З Д О Ч К А


Моя звёздочка, не гасни!
В мире нет тебя прекрасней!
В жизни нет тебя добрей,
Обними меня скорей!

Не спеши навстречу утру,
Почитай мне "Камасутру",
Покажи её на деле,
На своём красивом теле...

Ты сверкаешь - солнце гаснет,
Небо без тебя ненастит,
Извергаются вулканы,
Оживают великаны.

Не беги по небосклону,
Я привык к твоему лону,
Пусть навечно будет ночь,
Ну а день - уходит прочь!

Нет мне дела до учёных,
Умных, сытых и холёных,
Что твердят мне все одно –
Мол, погасла ты давно!

Что лишь свет твой вижу ночью,
А тебя уж нет, и точка!
Я люблю тогда твой свет,
Даже если тебя нет...






                А Э Р О П О Р Т


Аэропорт.
           Не стынет чашка кофе.
                Я слушаю.
За окном - серый день.
              Молча чёрствый пирожок кушаю.
Иду вдоль окон, как Дворжецкий в фильме.
                Зыбко...
Тюки, и женщины, и дети.
                И вдруг - скрипка
В руках у мальчика: так робко,
                неуверенно, негромко... 
Всего две ноты простонала.
                - Тише, Ромка!..
Мамаша быстро скрипку убирает.
Ну вот и всё.
        Всего две ноты -
                и надежда умирает...


Мне жёлтых роз шипы колют ладони.
Наверно, я угрюм и неприкаян,
             словно зверь в загоне,
- Сто пятый вылетел.
             Мешала непогода. Ждите!
Я не расслышал.
     Показалось: «Всё. Любовь прошла.
                Идите!»

Я эту лестницу, мне кажется,
                прошёл раз двести.
- Мужчина, здесь же очередь!
                Куда вы?
                Ну не лезьте!
- Простите...
      Что ж так грустно?
                Может, бросить?
                Поздно...
Вот и дождался:
   - Совершил посадку. Где-то в Грозном.


Беда?
     Да нет. Ещё часа три ожиданья.
Похоже, опоздал я сам
            к прощальному свиданью.

Умом не объяснить.
             Но чувства всё сказали сердцу.
Был в забытьи...
                Очнулся - открывают дверцу...

Как? Мой? Сто пятый?
                Что, уже все вышли?
Не спал ведь я.
                - Вы, женщина, не слышали?

- Да. Пассажиры вещи получают.
                В третьем...
О, боже! Всё пропало!
                Как её я не заметил?

Знакомый жест...
                Нет, не она.
                - Постойте!..
- Простите, я ошибся. Вы не беспокойтесь!


Мне плохо так, как не было,
                когда болел я в детстве.
И вдруг - три девушки,
                чужие,
                громко спорят по соседству.


Смотрю я тупо. И никак не вспомню
                смысла своей роли...
Одна из них - она...
        Но сердце дрогнуло от резкой боли.


Причёска - не её.
          Наряд - другой. И голос - тоже...

Она меня заметила.
                Смутилась.
                Что-то гложет
Её - я сразу понял.
                Шевельнулся.
                И цветы
Вдруг за спиной зачем-то спрятал.
                - Это ты?-
Само собою вырвалось.
                - Ну как ты?      
- Привет, я знала, что придешь...
                Нужны ли факты?
Другая я теперь.
       Да ты и сам всё видишь.
                Ни к чему вопросы!
Идём - покурим.
       Самолет сломался.
                У тебя есть папиросы?

Курили молча мы. Она печально улыбалась.
Потом уехал я домой. Она осталась...

А перед этим я тащил её подруги чемоданы.
Была весна.
         Было тепло.
              Уже цвели в Москве каштаны...






             Б Е З Б О Ж Н И К И


Мы попали пальцем в небо,
Попросив у Бога хлеба.
Умоляя дать нам счастье -
Мы накликали ненастье!

И любви просил я тихо -
Бог в ответ лишь свистнул лихо.
- Мне б товарища и друга!
А сестре моей - супруга!
На обед чуть-чуть муки...
Неужели не с руки?

Долго клянчили, просили,
Били в грудь и голосили...
А когда мы замолчали,
С неба громко закричали:

- Вы довольны? Ну-ка, ниц!
Моя сила - без границ!..
Что за дьявол - этот Бог!
Он совсем нас не берёг!

Почему на все молитвы
Отвечал он мне: "Иди ты..."
Бог такой мне на хрена?!
К чёрту всё - напьюсь вина!


      


                ***


Мне приснилась барабанщица Шумкова.
В этом, в общем-то, нет ничего такого.
Я Шумкову знаю много-много лет.
Для друзей моих секрета в этом нет.

Мне приснилось, будто у неё вдруг крылья,
И о чём-то мы во сне с ней говорили:
О кино или о музыке – не помню.
Как всегда, она была смешной и скромной.

Только вот когда проснулся на рассвете,
Я вдруг вспомнил, что не позвонить мне Свете.
Позвонить, вернее, можно, но не надо,
Ведь Шумкова переехала в Канаду.

Стало грустно мне – близки мы с нею были
И друг друга уважали и любили,
И ругались, но ценили в каждом Бога...
Но вот выпала ей дальняя дорога.

Я, как к дочке, к ней, наверно, относился,
Потому оберегал и не женился.
Слишком хрупкое создание – Шумкова.
Когда думаю об этом – грустно снова.

Не пожаловаться на болячки Свете,
Ведь она почти что на другой планете.
И мне хочется там пожелать ей счастья,
Хоть привычнее промолвить: Светик, здравствуй!

Чтоб попасть теперь на Светкину планету,
Нужно будет колесить по интернету.
Из живой Шумкова стала виртуальной.
Наша связь теперь мне кажется печальной.

Хоть клялась она, что музыку напишет
К новым фильмам, что её почти что слышит.
Это здорово, конечно, нет вопросов,
Только стал курить я больше папиросов...

Разбегаются друзья, как тараканы,
Уезжают, пристращаются к стакану,
Только я вот остаюсь больной и местный,
Мне с друзьями новыми неинтересно.

И прошла часть жизни с именем «Шумкова».
И не надо мне кого-то там другого.
Хорошо, остались музыка и фильмы,
Но с другой уж стороны, точнее - с тыльной.

И во рту вдруг стало горько и противно,
Да и ветер воет слишком заунывно,
Хоть, конечно, нету ничего такого,
Что приснилась мне сегодня С.Шумкова...








                ***


Где-то лежит для меня конфета,
Сладкая, но не в кармане, а где-то.
Вот бы купить её, съесть и забыться!
Как это сделать и где научиться?

Облако красное по небу плыло...
Вовсе не облако, а кусок мыла!
Мыло отмыться от грязи велело:
Плюхнулось в руки - и мне потеплело.

Старое дерево возле дороги
Каждому путнику кланялось в ноги.
Мне поклонилось - и я улыбнулся,
И сам, как дерево, к нему нагнулся...

Сладкое дерево, облако мыльное...
Это рука твоя - хрупкая, сильная,
Взяла за шиворот, и носом - к солнцу!
Я засмеялся, как блик от оконца.

...Тихо!
      Я сплю, и мне снятся медведи:
Это на острове нашем соседи
Ставят палатку и сына качают...
Я вдруг проснулся и понял: скучаю...






                О   В Е Р Н О С Т И


Мне сказали, что ты ему верна.
Хоть и знаю – ему ты не жена.
И картина мне вспомнилась Дали.
Так что ты своей невинностью не зли!

Там стояла Гала у окна,
С толстой жопой, ну то есть, как была...
Гала удовлетворялася собой.
Чем-то Гала перекликнулась с тобой.

И хоть задом ты, конечно, не она,
И стройнее, и опасней, как луна,
И верна ему до детских до соплей,
Но от этого тебе лишь тяжелей!

Мне-то проще, я не знаю про любовь,
Ну, про ту, что будоражит чью-то кровь.
Я простой, как мой несохнущий сапог.
А иначе – я давно бы занемог!

Ты, нет спору, очень правильно живёшь:
Часто моешься, чтоб не плодилась вошь,
Ходишь какать и совсем немного ешь,
Но какая-то в тебе есть всё же брешь.

Что за глупая невинная игра?
Быть свободной уж давно прошла пора!
Невозможно быть свободной и любить.
С такой жизнью я давно бы начал пить!

И готов тебе я памятник создать
Из гранита и базальта, твою мать!
Ты красивая в нём будешь, как и есть!
Но в том памятнике будет моя месть.

Мы все разные, конечно, как грибы.
И своей не переделать нам судьбы.
Но пугает всех твой памятник вдали,
Как картина всем известного Дали...





                ***


Нелюбовь стала оборотнем обыденности,
Склизким чёртом с хвостом и ушами…
Возможно, из-за своей излишней длительности,
А может, от недостатка честной искренности.
А вы не переживали всё это сами?

Как странно слышать привычное, но без чувства:
У него зазвучала другая тональность,
В нём появился тошнотный привкус беспутства,
Мысли мои стали обычным занудством,
А когда-то считались – «сама гениальность!..»

Мне говорят: возраст, когда дело к пятидесяти,
Всё притупляется – и жизнь, и боль…
И люди не расстаются лишь для видимости,
Заполняясь горечью, будто сок жимолости.
Их, как старые платья, съедает моль.

Но я не верю в правду семейного опыта
И живу по-прежнему на износ,
И слова любви говорю всё так же, шёпотом,
С оголённой кожей, хоть больно и хлопотно,
Ведь до удобной мудрости я не дорос!





                ***


Подёрнутый вуалью чёрный силуэт
Вот-вот исчезнет...
       И бессильны руки. Боже мой!
Он грезился и в яви был так много лет.
И вдруг он растворяется,
              как крик глухонемой.

Кометы хвост рассыпал Млечный
                путь детей...
Но нету вечности и там, ты мне поверь!

Вот так и мы - сгрызая вкровь
                остатки от ногтей,
Растратим жизнь.
                И Ночь закроет дверь...









                ***


Меня забыла?
   Ладно. Не терзайся!
Я был кусочком жизни – не твоей.
Во сне лишь плачу и кричу: - Останься!..
Но ты ушла. За тысячу морей.

И боль моя орёт пугливой чайкой,
Что гнала нас от своего гнезда.
Ты думала, мы встретились случайно?
Но не случайно ждал я слова «Да».

Мы с разных стран, из разных зарубежий,
И я не смог вписаться в твой мирок!
Но для меня ты стала неизбежной,
Ты – Добрый Ангел и прекрасный рок!


...Ну вот и всё.
     Не надо. Не терзайся!
Мы далеки, как в небе две звезды.
Ты лучше злись, ты только не разжалься!
Ну потерпи меня... Хотя бы до среды.
   



                ***


Я вижу твою добрую улыбку,
Растрёпанные волосы любви...
Наш мир такой изменчивый и зыбкий,
Призыв немногословен мой - живи!

Страдай, как после первой нашей ночи,
И плачь, как будто в вечность уходя!
Ведь с каждым часом жизнь наша короче.
Не сожалей, границу перейдя!

Твои черты - гармония свирели,
Скрипичная фигура, как мечта.
Проворнее ты радужной форели,
Мой Ангел, твоё имя - Красота!

Склонённая над детской колыбелью,
Ещё прекрасней ты была, поверь!
Как оленёнок, ты спала в постели,
Когда тайком заглядывал я в дверь.

Стонала ты, как плачущая флейта,
Когда любовь закруживала нас.
Жизнь шла на взлёт, как столбик Фаренгейта
В безоблачной пустыне в жаркий час.

Ты плакала - в глазах тонуло небо!
Смеялась - птицы вторили в ответ.
И волосы с душистым цветом хлеба
Летели к звёздам, как кометы след.

Был мир тобой настроен, как оркестр,
Послушный мановенью тонких рук.
Лишь одному Маэстро был известен,
Лишь одному дарил он чудный звук!

Летели ввысь прекрасные верлибры...
Поверь, огонь волшебный не угас!
И думать не хочу, что эти игры
Когда-нибудь закончатся для нас!


               



      Д Е В У Ш К А  С  З А П А Х О М  К О Р Ю Ш К И


Девушка с запахом корюшки и дыханием моря,
С улыбкой солнечной и глазами горя...
Сладкая, как овсянка с яблоком и черникой.
И с жаждой жизни – неудержимой, дикой!

Тонкая, как стебель дикорастущего лука,
Смешная и резвая, в тебе – радость и мука!
Упрямая и сильная, как ветка кедрового стланика!
Слабая и податливая, как мякоть
                шоколадного пряника...

Любящая до неистовства
                собак и медведей,
Дивчина украинская и английская леди!
Удивляться не разучившаяся
                и прощать не умеющая,
Бескорыстная и наивная,
           гроша за душой не имеющая.

Оставайся хрупкой и маленькой,
                доброй и ласковой!
Не заменяй лик свой девичий женскими масками!
Оставайся с глазами оленьими и губами детскими,
И не черстви своё сердце беседами светскими.

Обижайся и плачь
             от бессилья и радости!
Возмущайся всегда от неправды и жадности!
Будь Надеждой в беде, огоньком среди ночи!
Будь такою, как есть.
                Будь собою, короче!..



               


     П О Р Т Р Е Т Ы   У Ш Е Д Ш И Х   Д Р У З Е Й


Знакомые лица, из вечности глядя,
Бессонную ночь стерегут.
Оркестром беззвучным на Млечной эстраде
Играют законченный труд.

От музыки этой, божественно-нежной,
Меня пробирает озноб.
И, кутаясь в шарф безразличности снежной,
Я тру замерзающий лоб.

Я их узнаю по глазам и улыбкам,
И этих улыбок не счесть!
И жизнь вдруг становится призрачно-зыбкой,
И не на что даже присесть!

Сегодняшний мальчик, под вечностью плача,
В соседнем мгновеньи – старик!
И там, где, казалось, блистает удача,
Скривилась трагедия вмиг!

Я быстро бегу от имён и канонов,
Как любим мы их создавать!
От криков рожениц и старческих стонов –
На них мне сейчас наплевать!

Ведь вырвалась плёнка змеёй серпантинной
Из центра бобинной души,
Все мысли земные подёрнулись тиной
Смертельной болотной тиши!

И страшно листать этих лиц вереницы:
И Он, и Она – уже ТАМ?
А Черви Войны – Сальвадора глазницы,
Взирают из каменных рам.

Но кто-то сказал, что премудра природа,
А мир наш – совсем не музей!
Знакомого умерло много народа,
Но... чьих-то родилось друзей.





                ***


Моя хрустальная душа
Облита кипятком и грязью.
Как нищий просит хоть гроша,
Прошу у вас любовной связи...

Как пошло всё, как не всерьёз!
Да, мой хрусталь не лучшего десятка.
Кто ж даст ответ на мой вопрос?
Быть может, Бог?.. Но в мыслях нет порядка!

Пришла весна, уж тридцать первый раз,
А я не понят, не любим, не мил,
И в зеркале - мой грустный, старый глаз,
Сухой и злой - все слёзы он пролил.

Душа испачкана, облита, не нужна,
И бисером рассыпана в сортире!
Мой Бог, какого всё рожна?..
И с вами Бог... Живите в мире!..





                «Б Ы Л О»


Ушло.
   Наверно, навсегда.
Заполнило до края слово «было».
Опять иду, неведомо куда,
И сердце вновь беспомощно заныло.

Как ночи страх,
           Беззвёздная печаль
Погружена в аморфную пустыню.
Покинут неустойчивый причал,
Далёкий и засвеченный отныне.

Что скажете?
         Нанижете слова
На спицу, проржавевшую от крови?
Но тщетно!
        Ваша фраза не нова,
Ни смысла в ней,
        Ни вкуса нет, ни соли.

Как же назвать потерянный янтарь,
Застывшее внутри тысячелетье?
Старинный пожелтевший календарь
Оставит вместо слов лишь междометья...








            VII. ВОЗРАСТ ХРИСТА






                В О З Р А С Т   Х Р И С Т А


Мне завтра тридцать три.
                Когда-то
Христа распяли в тридцать три.
Моя душа тоже распята,
          И одиночество внутри.

И в этом хрупком мире нет покоя.
Друзья уходят, не сказав "Прощай!".
Лишь молча машут мне в окне рукою,
Вернуться вновь забыв пообещать.

Для лет своих я, в общем-то, не глуп,
Хоть вознестись удастся мне едва ли.
Но я дышу, пока еще - не труп,
И небеса меня к себе не звали.

Неплохо б знать - какой отпущен срок.
И в будничность любви прибавить надо.
Ведь, перепрыгнув вечности порог,
Лишь сожаленье будет мне отрадой.

Спешу успеть...
           Хоть знаю, что не в силах.
Немного жаль, что я совсем не Бог!
И кровь земная мне вздувает жилы,
Ударом каждым прерывая вздох...

Мне завтра тридцать три...






                О Т П Е В А Н И Е
 
 
Искренне.
        Неслышно скомкав календарный лист,
Забыв закрыть глаза у изголовья умершей любви,
Я нёс в руке горящую свечу,
        И неприятно мягким был
                Податливый и липкий воск.

Душа витала где-то рядом.
        Быть может, с самого распятья
Печально напевала, убаюкивая мозг.
И всё казалось ирреальным, плохо сотканным миражем,
На миг закрывшим саму смерть
            И стол прозекторский в крови.

Беспомощный спектакль.
            Бесчеловечно долгий,
Как тупое ожиданье опоздавшего на поезд.
Кадила и свечей удушливый бальзам
        Бессильны одурманить всех стоящих
                В изголовье трупа...
Здесь нету торжества предрайского вхождения.
Нет поступи господней.
                Всё банально-глупо.
И искренность моя вмиг заморожена
               Последним поцелуем с оболочкой...

Я вышел, как малыш обманутый, расстроясь.





                ***


Порочный круг. Фонари на снегу.
Одно за другим умирают окна.
Грань любви - за спиной. Я так жить не могу.
Звездопад во дворе. Мне тоскливо. Я мокну.

Зеркала в полутьме отражают меня,
Но опять - лишь упрямый затылок.
Догоревший фитиль в ночь угасшего дня
Осветил губы едких ухмылок.

Я во сне, как в плену. Время гулко звенит,
Отсекая никчёмные годы,
Чтобы имя моё в одинокий гранит
Заковать, не дождавшись природы.





                М У Д Р О С Т Ь


Я раньше не знал, что у боли есть радость,
Что доброму делу сопутствует гадость,
Что в каждом убийце есть жажда творенья,
И что в бочке с дёгтем должно быть варенье.

Теперь же я мудр. Просвятили намедни.
А раньше я думал, что всё это - бредни!
"Мерси" за науку! Мне так полегчало,
Что жизнь захотелось начать мне сначала!






         ***


Рыбка вздрогнула от звука
             Громкого аккорда.
Звук для рыбки – это мука,
             Мука – ваша морда!

Ей стекло – конец Вселенной,
             За которой – тайна.
А ваш вид – тупой, надменный,
             Чужд, как ноты Гайдна!

Ваши умные беседы
             Рыбку лишь пугают.
Но зато на ваши беды
             Рыбки начихают!

Так и мы, смотря на звёзды,
             Бога не познаем.
И в неведении глупом
             В вечность уплываем.





                ***


Что бы написать погениальнее?
Как бы рассказать, как я умён?
Вновь передо мной дорога дальняя,
Новых множество на ней имён.

Не боюсь я быть глупее гения,
Хуже умным быть среди ослов!
Жаль, что «я» - всего местоимение,
Ведь за ним – мудрейший из голов!






                ***


Стихотворение из одной строчки:
Жизни нет, сплошные заморочки!







                ***


Пустые глазницы смерти
С червями войны Сальвадора...
Желтеет письмо в конверте –
В нём память любовного вздора.

И тяжесть земли над тобою
Расплюснула крышку гроба,
А холод бесстрастной судьбою
Пронизывает утробу.

Я чувствую запах трупа.
Гниеньем охвачен город.
Он выглядит пошло и глупо,
Как вера в реальность Шорет.

Кошмарных видений время
Зовёт к твоей тесной могиле,
Земли и гранита бремя
Чтоб душу не раздавили.

Картины подземного мира
Навязчиво взор пеленают,
И в них моя скромная лира
Уже не поёт, а стенает.

Пустые глазницы смерти —
В них память любви и лета.
Смотрите, губите, но верьте:
Когда-то я звал вас - Света...







                ***


Мне страшно...
   Я вновь заблудился в лесу.
И звёзды,
   Как компаса стрелка на полюсе -
Кружат в пьяном танце,
   Сбивая росу
С озябшего поутру летнего колоса.


Ноктюрн
   Этих звёзд, этих капель росы
Играет без устали Ветреный Север.
И снова судьбу
   Жизнь кладёт на весы,
Пороги сменяя
   Унылостью шевер.







           О Б М А Н

 

Мнимое равновесие
          Несбалансированного стоп-кадра;
Все страсти убаюканы под перемирия мираж.

Всё – тлен, эфир, обман, абракодабра...
Меня привычно окрутил
              Слащавенький коллаж.






                Н Е Д О С Я Г А Е М А Я


Как сосна на краю обрыва,
Я корнями за воздух держусь,
Когда тень твоя - мягко, игриво,
Тихо скажет: - Тебя не боюсь!

- Я поймаю тебя, я обрушусь,
И тебе не поможет твой смех!
- Ну и что, нападай, я не трушу!
И пускай будет сладок нам грех!

Боже мой, как найти в небе силы,
Чтоб не свергнуться вниз со скалы?!
А с небес тот же голос милый
Всё поёт: - Мне одежды малы...

- Ну так скинь их, чего там стесняться!
Хоть свой взгляд напою наготой.
- Я бы рада любовью заняться,
Но твой путь до меня непростой!

Тебе нужно сразиться с драконом,
Пару мельниц снести по пути,
И тогда лишь, по нашим законам,
Ты посмеешь ко мне подойти!

И брожу с этих пор я по миру,
Но который уж век не везёт:
Накопил я лишь возраст, да жиру,
А дракон мой ко мне не идёт!

Я и корни пустил, укрепился,
И обрыв уж землёю зарос.
За то время раз двадцать женился,
И раз тридцать меня бил мороз!

Коль ещё проживу я лет двести,
Позабуду совсем про неё.
И без всякой злопамятной мести,
Страсть, как дерево, тихо сгниёт!








                ***


Источник не иссяк.
Блаженства райский уголок
Благоухает ароматом чайных роз.
Мимо пройти - пустяк!
Но не спеши, замедли шаг,
Не слушая угроз,

Что опоздаешь ты,
Что не успеешь всё объять
В минуты праздного безделья.
Зачем тебе цветы,
Коль хочешь мир понять,
Увидеть свет и чудо рукоделья?

И всё ж, не торопись!
Не думай о годах.
В ином пейзаже больше будет смысла!
В лесной тиши очнись,
Забудь про шум машин,
Про суету и тысячные числа.

Вот ты и стал другой...
Пускай, вернувшись в дом,
Услышишь про себя, что ты слегка чудак.
Ты им махни рукой.
Скажи, что мир большой,
Что сад опять цветёт,
Источник не иссяк.




                ***


Который раз я покидаю море!
Прощаюсь с солнцем и горами в дымке.
Что ждёт меня – любовь иль, может, горе?
А море?.. - лишь останется на снимке.

Печалью или радостью проникнут...
(Кто знает - чего больше в расставаньи),
Я верю, что цветы мои не сникнут
До следующего с тобой свиданья!

И всё же я спокоен и не спешен,
Хоть и не знаю - свидимся ли снова?
Я радуюсь обилию черешен
И дерзким вспышкам маковых головок!

Я молча покидаю берег Крыма:
Величественный, тёплый и понятный.
Который раз - Массандровские вина
Напомнят мне про мой визит приятный!

Вот так: из года в год, от моря к морю
Бегу я, всё надеясь на удачу...
Пусть после незадачливый историк
Моей судьбы решает сверхзадачу!







                ***


Вечер на озере. Стрёкот кузнечиков.
В мареве солнце спустилось за лес.
Я войду в дом и зажгу мою свечечку,
Буду лежать, слушать шорох небес.

Розово-синее в красное-чёрное,
Глазу невидное, вдруг перейдёт.
Дня суматоха, всё шумное, спорное
В сон до утра незаметно уйдёт.

Угли в печи еще тлеют мерцающе,
Чай остывает, жужжат комары.
Лёгкость в душе - парус мой уплывающий
В зябкое утро от знойной жары...

Всё испарилось, исчезло, как облако,
Будто простилось навеки со мной
И отпустило, как блудного отрока,
С отчего дома в дом чей-то иной.

Но обмануть меня Ночи-волшебнице
Не удаётся который уж раз:
Сердце стучит, и душа ещё теплится...
Снова от смерти меня кто-то спас...







                ***


Любовь. Печаль. Чего-то не хватает...
Вот и опять уехал цирка шумный балаган!
Светло и тихо. Утро расцветает...
Но что-то лишнее унёс вчерашний ураган.

Вот так мы и живём - то стонем от забот,
Мечтая побыстрей в тиши уединиться,
То плачем от тоски, хотим опять хлопот,
Чтоб не хватало времени Лесной воды напиться!






                ***


Неподкупность утренней Луны.
Млечного Пути одиночество.
Божья милость, зависть Сатаны...
Паутина звёзд – осеннее пророчество.

Давит чернь небес. Омуты озёр
Неприкаянность мою раскачивают.
Щучий всплеск вдали был туманом стёрт,
Рыбьи силы щуки зря растрачивают.

Недоступность полуночных дум
Молнией прорезал цапли крик...
Отчего ж всё это наш вселенский ум
Превратил в ушедший чудный миг?







                ***


Лишь несколько закатов и восходов
Осталось мне, да парочку ночей.
Посажено зерно, но не дождаться всходов,
И целый год - без печки и свечей.

Душою прикипел. И расставаться больно.
Лишь здесь - мой дом, моей души исток.
Я, будто двадцать лет назад, как школьник,
Святой воды пришёл испить глоток.

Вся жизнь разделена на ДО и ПОСЛЕ.
Мне здесь легко, а там - кошмарный сон:
Мне видится в бреду, как строят козни
И ссорятся - кому полить газон.

Я не люблю сады, заборы и калитки.
Хочу идти и быть стеклом и солнцем!
Чтоб ясный день прилипшие улитки
Не заслоняли пред моим оконцем!

Прощание. Минуты скоротечны.
"Не забывай. Вернусь. Люблю. Прости..."
А мне в ответ: «Вода и сосны - вечны.
Мы ждём тебя - ты только не грусти!.."









               В небе светит луна.      
               Ночь, как бархат, темна...
                (ВАЦЛАВ ДOBHAP)


Ночь тиха и светла.
Ночь сгорела дотла.
И луна на воде, как дорога.
Мне тепло на душе.
Одному хорошо,
Глядя в небо, сидеть у порога.

Боль за лесом вдали,
Будто там край земли,
Осторожно заснёт на рассвете.
Я бы тоже уснул...
Но прибой не даёт.
Тихим шелестом утро мы встретим.

Тебя нет уж со мной.
Смерть травой поросла.
А луна бархат неба дырявит!
Но её не боюсь,
И готов в сотый раз
Я смотреть, как рассвет день объявит.

Все когда-то уйдём.
Слишком короток век.
Но придут в мир другие поэты.
И, как ты или я,
Будут в небо смотреть
И писать под луною сонеты...







                Г Р О З А


Вот бабахнуло, так бабахнуло –
Ливануло из ведра!
Женщина в деревне ахнула,
Вздрогнул путник у костра.

В поднебесье что-то треснуло,
И оттуда хлынул дождь.
И из сердца у нечестного
Вырвалось: "Прости за ложь!"

Купола церквей с мнимым золотом
Раскололись вдруг пополам.
А царьков Руси Божьим молотом
Распластало всех по столам!

Ножкой дрыгают, брызжут пеною,
А с небес ещё: трах-тах—тах!
И мирская грязь вскрылась веною,
Потекла на лживых устах!

Ох, спасибо, гром, посмешил народ!
Мужики в лесах улыбаются:
«Мы не то могём! Всем им дулю в рот!
Пусть в своём дерьме искупаются!»

Но прошла гроза. Вышло солнышко,
Осветив уставшую Русь...
Эх, несчастная наша долюшка!
К мужикам пойду, надерусь!







                ***


Проходят годы. Как озёра.
Или садок набитый окуней и щук.
Иль как метнувшийся сквозь чащу лось.
Как крик кружащей над болотом цапли...
Уже чуть-чуть до финиша. Уж скоро.
И нету слёз, сомнений, мук.
Ушли ненужные вопросы: "Как жилось?"
И радуг не воздвигли дождевые капли.


Остыл в ночи сегодняшний костёр.
Закоченели пальцы. И не стало волн.
И цапли улетели все на юг. Размыло пятна крови,
Случайно пролитой, и ног моих следы.
Вдруг Новый Год пришёл.
Он всё, что в прошлом - cтёp,
Покрыл безмолвьем лес, и озеро, и холм.
И сединой, иль инеем, мои окрасил брови.
И нет уж ничего...
                Нигде...
                Лишь ты.









                К Р У Г


Круг. Топор. Редеющий свет.
Свеча за лесом.
          За озером - луна.
Встала поздно. И легла поздно.
         Не успела. Забыла.
               И назло вышла.
                Хоть днём.
 
Свет никому не нужный.
                Дневной.


...Всё тот же топор.
      Палатка за лесом.
          Дым костра стелется
                (к непогоде!)

Круг.








                Х Р Е Б Е Т


Вечер желтел. Стыла вода.
День был, конечно, как в песне - среда.
Каша набухла - вкусная, с маслом.
Рыбам бросаем - голодным, несчастным.

Где-то за лесом всполох зарницы.
А на воде, ну ей Богу, не снится,
Выплыл хребет -
             смоляной и огромный:
Рыба - с полпуда, и то – это скромно!

Что за акула гигантская всплыла?
Видимо, здешним царём она слыла.
Глазом моргнула, и вглубь опустилась...
Друг не поверил: "Наверно, приснилось!"

Видом хребтины я был зачарован.
Он показался мне многометровым!
Что за чудовище в озере этом?
Волей-неволей тут станешь поэтом!

Дни проходили. Ловили мы рыбу.
Озеру мы говорили спасибо.
Но о Хребте все же в тайне мечтали.
Только б заснять!  Убивать бы не стали!

Мы б отпустили его восвояси,
Пусть он жил - щукой, сомом и язем!
Но свято озеро тайну хранило,
Встречу с царь-рыбой нам не подарило.

Много я видел различных речушек,
Много озёр, где ловил разных чушек...
Но это озеро помнить придётся,
Больше Хребта ни в одном не найдётся!








         
                ***


Завтра я уеду в тёплую квартиру,
Где свечу заменит мёртвый жёлтый свет,
Где прибой озёрный, что питает лиру,
Поменять придётся на эфирный бред!

Сколько, я не знаю, дней пройдёт, но верю,
Что вернусь я к птицам и озёрной мгле.
Прикормлю я рыбу, поклонюсь я зверю
И измажу руки в угольной золе.

Всё, увы, проходит: реки утекают,
Улетают птицы, уезжаю я.
И в окне вагона мои слёзы тают,
Города возводят скучность бытия.

Завтра я уеду в тёплую квартиру...
Душу же оставлю в лодке у ручья.
Пусть она расскажет призрачному миру
О живом и вечном в песне соловья.







         VIII.  CIRCUS





                ***


Мечтаю о безумной тяжести горных походов.
Здоровья осталось немного – на два-три сезона только.

Я знаю, у фильма не бывает лёгких родов,
Хочу, чтоб было трудно, холодно, больно, горько!







                C I R C U S


Вода, туманы, горы, люди,
Верблюды, города и ледники.
Так было и, наверно, ещё будет –
Рожденье человека и реки...

Наш шарик голубой, наш CIRCUS вечный,
Прекрасный и пугающий кружок,
Загадочный, смешной и бессердечный,
Улыбку вызывающий и шок.

Взлетев над облаками, будто птица,
И ползая букашкой по цветку,
Я рад бы нашим CIRCUS-ом гордиться,
Да как-то всё решиться не могу.

Вобрав в себя все формы этой жизни,
Я эльфом бестелесным остаюсь.
Мы - люди, мы ранимы и капризны,
Нам свойственны волнения и грусть.

Нам хочется примерить маску Бога
И смысл существования понять.
Как жаль, что мы живём совсем немного,
И CIRCUS наш не можем мы объять...






                ***


Как иногда беспомощны бывают строчки
Для человека, вдруг дошедшего до точки.
Как несуразны кажутся слова,
Когда тоской объята голова.

Но как помочь, когда страдает сердце,
Когда на всё в душе закрыта дверца,
И лишь печаль, как опухоль мозгов,
Заполнила судьбу до берегов.

Бессмысленность моей ненужной фразы,
Замеченная, может быть, не сразу,
Лишь гулко отдаётся в тишине...
Куда верней разбавить боль в вине,

В застолье одиноком и угрюмом,
Когда душа вдруг даст прорваться думам,
И выплеснет слезою, как нарыв,
Всю боль в опустошающий прорыв.

Не верю я словам и добрым взглядам,
И даже если друг случайно рядом.
Я верю лишь в вино и сигареты,
Хотя, быть может, заблуждаюсь в этом...






                З Н А М Е Н И Е


Он Знамение увидел
И кричал об этом всем!
Походя друзей обидел,
Мать свою, раз эдак семь.

Он отмечен был печатью
(Правда, лишь в своих глазах),
Он ворочался в кровати,
Его ночью мучил страх!

Невдомёк было младенцу,
Что о Том нельзя кричать.
И тогда б открылась дверца,
Божья снизошла б печать.





                ***


Забытая мечта,
          обёрнутая в фантик,
Растаяла в руке,
          как детский шоколад.

Ужели жизнь моя,
          забытая в серванте,
Растает, как мечта,
          одетая в халат?





                ***


Ты - королева красоты и звука,
Хрустальных рек и поднебесных гор!
Быть королевой - это ведь такая мука:
Плести гармоний сказочный узор!

В твоих глазах - поющая природа,
А волосы - звенящий водопад!
Ты дивной музыки нелёгкую породу
Руками хрупкими возделываешь в сад!

Ты - яркий Свет заоблачной вершины,
Спуститься на равнину не спеши!
Звон капель не меняй на шум машины
И чудом насладиться разреши!






                П Р Е М Ь Е Р А


Уснувший навсегда за пультом режиссёр,
Холодными, дрожащими руками
Вылавливал из омутов речушек и озёр
Магический блеск звёзд, чтоб были маяками!

Он пульт сжимал своей бескровною рукой,
Как некогда в войну солдат сжимал гранату,
И зал был побеждён ценою дорогой:
Он жизнь свою отдал за этот миг в расплату.

Фильм близился к концу. Экрана полотно,
Поймав последний луч, угасло навсегда.
И зал рукоплескал, кричал: "Виват, кино!"
Но умер режиссёр, не вынесший стыда.

Затем был славный пир - стократ звенел бокал!
И пили за любовь, за музу, за кино.
А Автор той порой спокойно улетал
Растерзанной душой - в раскрытое окно...






                М И Ч И Г А Н



Непослушный мальчуган,
Что из штата Мичиган,
Что вчера за хвост котёнка,
Несмышлёного пушонка,
Бил об стенку, хулиган.

Свою бабушку-старушку
И девчоночку-болтушку
Он послал на ЭТИ буквы,
От которых, точно клюквы,
Стали лица горожан.

Yesterdays (вчерась, намедни)
Он кричал такие бредни,
Что водитель "Мерседеса",
Заводила и повеса,
Вместо тормоза на газ
Вдруг нажал (в последний раз)...

Все вокруг ворчат и плачут,
Ну а бабушки судачат:
- Ну откель такой он взялся,
Будто чирь какой, раздался,
От асфальта - два вершка,
А у всех зудит башка!..

И ведь мать - солидна дама,
И приличная ведь мама!
Не орёт, не матерится
(Когда с мужем спать ложится),
А сынок - как в горле ком,
Впрямь, не без уроду дом!..

Мичиган уж лихорадит:
За столом ребёнок гадит,
По щекам бабульку бьёт
И, как резаный, орёт,
Что обидели младенца:
- Мало в торт наклали перца!

-Ты прости - кричит мать сыну,
-Извини простолюдинов!
Щас всё будет, мой родной,
Свет мой, Ангел неземной!
Непохожий мой ребёнок,
Удивительный цыплёнок!

Все врачи из Мичигана
Изучают хулигана!
Психиатры деньги тянут,
От ребёнка не отстанут,
Диссертации ваяют
И совсем не отдыхают,
Будто камень крайугольный
Этот мальчик неугодный
Всех наук и технологий,
Чей ресурс совсем убогий
И никак не дорастёт
До мальчишки, что орёт!

Отец помер, мать несчастна,
Сын мордует её часто:
Что не так - он за ремень,
Нету жалости - Кремень!

Не познавший в жизни боли,
Очень жизнью недоволен:
- Почему так мало денег?
И не из павлина веник?
Не хрустален мой бокал?
И не мёдом пахнет кал?
Одевают меня плохо,
Будто бы какого лоха!
И потом, пора всем знать,
Кто здесь главный, вашу мать!

В общем, крышка Мичигану,
Если честно, без обману.
В Мичигане нет мужчины,
Чтобы просто, без причины,
Сделал так, чтоб мелкий гад
Вдруг родился бы назад!

      



 
                ***


Наша жизнь - это недоразуменье,
Незаконченный Богом сценарий.
Сценарист был подвержен сомненьям,
Сочиняя слова наших арий.

Предпосылки сюжета неясны,
Не прописаны главные роли,
Диалоги - так просто ужасны,
Говорить их противно до боли.

Нет характеров, нет квинтэссенций,
Режут глаз голливудские склейки,
Жалок выбор дешёвых сентенций,
Весь сценарий - сплошные ремейки.

И мне хочется выйти из роли,
Разорвав пресловутые цепи.
Не боюсь я несчастливой доли,
Ведь в конце - непременное HAPPY!




                Н Е


Несбываемость мечты,
Бесконечность суеты,
Неслучаемость любви,
Сколько волосы не рви.

Вновь никчёмность доброты,
Снова бренность красоты,
Как всегда - неважность дел,
Нынче - это наш удел.

Незаконченный рассказ,
Вот уже который раз,
И неслышимость души,
А в кармане - лишь гроши.

Невосторженны стихи,
Необузданны грехи,
Неулыбчивы глаза
И неискренна слеза...

Зато есть ненужный день,
Я - не я, а чья-то тень,
Но не Гамлета отца.
Люди - будто без лица,

Без сердец, ушей и глаз.
Ощетинившихся масс
Есть в избытке в этом мире.
Много душ, заплывших в жире.

Пошлость есть и есть распутство,
Глупость, грубость и занудство,
Много есть чего на свете.
Кем же станут наши дети?..





                С О Р О К  П Я Т Ь


Недавно было тридцать три, сейчас мне – сорок пять.
Из троечников вышел в хорошисты.
Уже не модно в эти годы умирать:
Совсем не беленьким я стал и не пушистым.

Теперь престижно быть довольным и тупым,
Перевернули нашу совесть наизнанку!
Не модно кем-то быть, а модно быть – любым,
И невпопад крутить фальшивую шарманку...
 





                Е В А


Я знаю точно, что Господь был не в себе,
Когда он женщину вдруг сделал из Адама.
Или темно было в Божественной избе,
И не увидел сотворённого он срама.

А дело в том, что взял он вовсе не ребро
И в суете небесной несколько промазал.
Уж лучше б вырвал он у ангела перо,
Ведь получилась не такая бы зараза!

Бог спохватился, видно, но уже попал
Под соблазнительные Евины капризы.
Как говорят, он после триста лет не спал,
Играя с Евой сладострастные репризы.

Потом, когда Господь в содеянном узрел
Греха источник и конец земному раю,
Лицом он сразу посерел и постарел
И, наконец, решил: «Я всё переиграю!»

Но закрутили его важные дела:
Эскизы гор как раз представил архитектор.
А в это время Ева яблоко нашла,
И не успел его отнять Господь-директор...

И совратила всех Адамов на Земле
Эта ужасная ошибка сотворенья!
С тех пор живём мы в унижении и зле.
На этом, собственно, конец стихотворенья.
         





                Ц И Ф Р Ы


Тени холодные цифр,
Из подземелия будто,
Вспомнив утерянный шифр,
Я распахнул неуютно.

Десять значков сине-чёрных
На папиросной бумаге.
Словно кофейные зёрна,
Хитрые цифр зигзаги.

Я их самих не пугаюсь,
Пользуясь числами с детства,
И лишь в одном вам покаюсь:
Цифр своей жизни соседство

Мучает холодом камня,
Влагой пустых подземелий.
Будто не Боже, а сам я
Выложить цифры сумею

В знак неизменный ухода
В мир, где нет цифр и чисел.
Вечна лишь только природа
И - моя грустная мысль...






                ***


Робкий накат волны.
Звук колокольчиков гальки.
Дышит прибоем вода...
Время закручивать гайки.

Время спуститься с небес
В жизни туманное царство,
В старый озябнувший лес,
В проклятое государство.

Шум бесконечной воды
Не отрезвит от печали.
Слово, что скажешь мне ты,
То же, что было вначале.

И замерла пустота,
Так же, как сказочник в детстве.
Я уж не тот, ты не та,
Наше случайно соседство...

Облако влажной росы
Гулко шаги повторяет.
Может быть - это часы
Жизни секунды считают.

Время пришло уходить
В вечность безмолвья и тины.
Сына успел я родить
Средь полифонья рутины.

И зеленеющий блеск
Глаз твоих светлых когда-то
В звуке оставили плеск
И бесконечность "fermato".

Тлеющий красный закат
Не отражает нисколько
Сил моих тщетных затрат.
Эхо одно лишь - и только...

 


               Р А З Г О В О Р  С  М У Х О Й

Муха ползала по моему лицу...
- Я ведь живой ещё, дура!
- Мне всё равно: по тебе, по крыльцу -
Такая у нас натура!..

- Ну извини, я с детства знал,
Что любишь ты ползать по трупам,
Там, где гниёт человечий кал...
Я не такой уж глупый!

- Ну перепутала я, прости!
Вид твой немногим лучше.
Поговорили? Теперь пусти!
Умойся, на всякий случай...

- Нет уж, подруга, ты мне скажи:
Что я, так плохо пахну?
Рядом есть птицы, ужи, ежи...
Щас как ладонью трахну!

- Ну и попался мне персонаж,
Такой ведь и вправду хлопнет!
А ведь казалось, что добрый, наш...
Прям от обиды лопнет!

- Мне от гуляния по тебе
Стало самой уж плохо.
Вырвет меня прямо здесь, в избе!
Лучше б я сразу сдохла!

- Нет, погоди, объясни сполна,
Как могла спутать с трупом?
Смею заметить: ты не одна
Выглядишь очень глупо!..

            *   
Как же коварно устроен мир -
Стоит не там приземлиться,
Плешь проедят вам до самых дыр...
Так что – не путайте лица!





                ***


Вот так, безмолвия полны,
Шли годы. Будто без причины,
Примерив разные личины,
При свете призрачной луны
Мы ждём безвременной кончины.

Ведь в ней есть гордость превосходства.
Неясно лишь одно - над кем?
Мы все с ногами, без уродства,
В нас столько же мозгов и ген...
И всё же - смерть стирает сходство.

Земною глупости черту нарисовав,
Безликие, становимся мы кем-то,
Как будто лишь безумие прервав,
Мы достигаем высшего кресчендо.
Я заблуждался... - ты был прав!

И вот - в цементе и граните
Становимся людьми мы, наконец.
Жизнь оправдалась. Мы - в зените,
И ждёт лавровый сладостный венец!
И всё ж напрасно вы к нему спешите..






                Н Е Б О


С незапамятных времён
Взгляд наш в небо устремлён.
И небесных ход светил
Наши мысли захватил.

С любопытством смотрят дети
И читают, как в газете:
Звёзды-лампочки на небе
Им важней, чем мысль о хлебе.

Взрослые всерьёз вздыхают,
Хоть и часто забывают
Посмотреть на небо ночью –
Оттого их жизнь короче,

Оттого так часты ссоры
И непокорённы горы.
Им почаще б вверх смотреть
И... помедленней стареть.

А на склоне дней пропащих
Люди в небо смотрят чаше,
Снова с трепетом глядят,
Как их дни в ночи летят.


Впрочем, каждый был бы прав,
Если, голову задрав,
Не забыл бы он о звёздах
В железобетонных гнёздах!

И, поступок совершая,
Мысль свою провозглашая,
Лучше б в небо поглядел
И ушёл от глупых дел!..




 

                2008



Ну вот,
    Теперь к восьмёрке привыкать
                в конце привычных дат.
Что этот знак нам даст и что отнимет...
                Ты не рад?


И я грущу. Смотрю вперёд с надеждой и тревогой.
Опять ищу
        ответы на бессмысленный вопрос
                дорогой.


Холеный лик,
          что лицемерно учит нас с телеэкрана,
Растает вмиг,
             но не забудется, как ноющая рана.

И вместо цифры, серпантином заплетающей следы,
Хочу я видеть,
            как  из ХАОСА  возникнешь ТЫ...



               


                З И М А


За окном – зима,
Без мороза и снега.
А в душе – печаль,
Без любви и тепла.
В доме все ещё спят.
Не найти человека,
С кем бы выпить вина,
Без ироний и зла.

И хожу я один,
Без друзей и без шума,
Охраняя их сны
От себя самого.
Как охотник в тайге,
Тихо выйдя из чума,
След изюбря тропит
Неспеша, делово.

Если б я умел спать- 
Не ходил на охоту,
Из последних бы жил
На гольцы не влезал,
Поменял бы гоньбу
На простую работу
И как бусы бы дни
На верёвку вязал.

И ненужный трофей
Вновь стучал бы копытом
И по зову любви
Снежный след бы взбивал.
И нелепой слезы
На щетине небритой
Не увидел бы ты –
Я бы сердце не рвал!



               

                ***


Когда-то сказанные чувственные фразы
Лишились звука в подлой мгле тумана.
Остались в сердце лишь любовь и мама,
Да безобидные мальчишечьи проказы...

Мы тонем в липкой жизни, как в сиропе.
Не сотворив и сотой части дел,
Минуя не спеша водораздел,
Оказываемся в беспросветной жопе!



               

                К О Р А Б Л Ь


Железобетонные будни
В стеклянных оковах бесчувствия.
И жизни,
     и смерти отсутствие:
Пустое, смешное напутствие
Навеки застрявшему судну.

«Присев на дорожку» угрюмо,
Бессмысленно верить во что-то:
В желудке – изжога и рвота,
Кругом, вместо моря - болото,
И торфа отрыжка из трюма.

Давно утонувшее судно
Железобетонно ржавело
За правое, глупое дело.
И как бы вперёд не глядело –
На кочках красуется чудно!

Живёт среди клюквы и моха,
Форштевень морошкой измазав;
Матросов в нём нет и приказов...
Зато много ягод и газов,
И, в общем, не так уж всё плохо!




               



                ВРЕМЕНА ГОДА.


                Зима.

Гляжу в окно и вижу снег:
На белом фоне – человек,
У человека две руки...
Он ими жизнь порвал в куски.



         Весна.

Опять на улице весна:
Все пробудились после сна,
Хотят любить и зеленеть...
Чтоб очень скоро умереть.



         Лето.

Разделись люди и цветы...
Как много летом красоты!
Как притягателен прибой...
Что поглотил меня с тобой.



         Осень.

Желтеют листья за окном.
Людьми наполнился мой дом:
Они закрылись, как кроты,
Похоронив свои мечты.







                Т Е Л Е Г Р А М М А



Телеграфирую : 
               «Безумен. Невменяем.
Для дел земных совсем неуправляем».

Примите телеграмму эту в долг
И не пытайтесь в ней увидеть толк!



            



                ***
 

Друзья, как всё же много лет ушло
В безвременье уставшего обмана,
Как долго ноет и не заживает рана,
Которую друг другу нанесли!
Ах, если бы мы больше дорожили
Отпущенным нам свыше существом
И зависть малодушную послали б вон,
Наверное, кого-то мы б спасли.

Но не судьба! Неведомо нам было
Доступное простое ремесло,
И лучших из друзей в пространство унесло,
Где нет жеманства, подлости и прозы.
Ведь все поэтами великими мы были
В безумном рождены грехе
Детьми отцов, привыкших лишь к сохе,
Но Принцем Маленьким выращивали розы.

И нет обратной поступи,
В ушедших днях – всевышнего покоя.
Лишь пить за здравие мы научились стоя,
А жить за вечную любовь нам гуру не нашлось!
И взмахи падающих на спину
И бьющихся, как статуэтки
(Так падали и умирали наши предки),
Увидели и приняли, как знак, что всё сбылось

В том предсказаньи охмелевших рыбаков
С их неводом вселенским.
Мы были Пушкиным, Онегиным и Ленским,
Безуховым, Болконским и Ростовым,
И, Боже мой, каких имён
Мы только не узнали
В предчувствии постжизненной печали,
Чтоб завтра не проснуться... Михалковым...


       
 

                ***


Я соскучился по солнцу,
                По горам и небу.
Вновь хочу увидеть это
                И кусочек хлеба.
С голодухи и от ветра
                Съем его без соли.
Это – верное лекарство
                От сердечной боли.







                Н Л О



Неопознанный летающий объект
Прилетал ко мне сегодня на обед.
Пообедал – и обратно улетел.
Я спросить забыл: чего же он хотел?

Не успел поговорить о небесах,
Постеснялся – был я в майке и трусах.
Кашу рисовую съел он, как и я,
Не вдаваясь во всю сложность бытия.

Он с руками был, с ногами, с головой,
Когда кашу ел – казалось, будто свой!
А теперь, когда посуду я помыл,
Стало жаль, что ничего я не спросил...

Я об этом никому не расскажу –
Ни друзьям, ни цапле белой, ни ежу.
Ведь они мне не поверят, как всегда,
Что сроднила нас с пришельцами еда!








                ***


Печально, когда не с кем посидеть, поговорить.
Непросто одному по этой жизни мутной плыть.
С годами притупились и тоска, и раздраженье,
И самым  нелюбимым стал День Моего Рожденья...






                Л Е Б Е Д И


В небе – восемь лебедей, восемь душ,
Улетали от пурги, зимних стуж.
Я запомнил навсегда лебедей,
Ведь они похожи так на людей.


Через год приехал вновь в этот край,
Но исчез с лица Земли птичий рай...
Их удачливый охотник убил.
И смотреть в пустое небо нет сил!


Из азарта их убил, просто так.
Видно, был он бессердечный дурак!..

Из-за прихоти убогих голов
Мы теперь живём без неба и снов.



               
               


                ***


Выцветшая фотография за моим окном,
Полинялая от дождей с мокрым снегом,
Наискосок прорезанная неуклюжим бегом
Пьяного мужичка с сухим вином.

Где-то на подоконнике запрятана кнопка
Смены кадров на более радостные:
Не такие серые, не настолько гадостные,
В наплыв вытесняющие неуверенно, робко.

Пролистать назад хочется, выбрав получше,
Где побольше зелени и запаха липы,
В звуке птицы чтоб, а не гриппа хрипы,
Но не слишком обратно, не до самого Путча...

Распахну монитор, нечищеный с лета,
Но ворвётся внутрь не ручьёв ворчание,
А весенний холод и моё отчаянье,
А цветная мечта – в самом краешке где-то.







                ***



Дым.
   Не горящие дрова.
Всё отсырело:
         Дерево, душа...

Я вновь ошибся.
         Ты – всегда права,
Хоть и не стоит
         Правда ни гроша!



Дымим.
    Руками машем невпопад,
Мечтая о живительном огне.
Ты знаешь, я совсем даже не рад,
Что мне костёр
        привиделся во сне.







                ***



Когда  уже так плохо, что невольно
                ждёшь просвета,
Вдруг оказался я среди вещей и платьев.
Комоды, книжки, старые кровати,
Как луч давно угаснувшего света.
Одежда детская: заплата на заплате...
Нет настоящего – я словно в прошлом где-то.


Перенесла судьба на сорок лет назад.
И боль за близких и друзей уже не скроешь!
И жаль себя, поскольку я другой уж –
Другим гармониям и краскам нынче рад.
Да рад ли? Я привык всего лишь
И из увядших роз возделываю сад.


Ничтожный мир. Он стал опасно хрупким!
Мой путь тернистый - из камней и луж...
Вокруг – тела, лишившиеся душ.
И несуразны приседанья и уступки,
Как несуразен гром среди февральских стуж.
Меня пугает он. Он кажется мне жутким!


Но не в «сегодня» я, не «здесь»,
                не в настоящем...
Печаль вещей окутала, как сеть!
О Боже! Дай мне тихо умереть!
Мне смерть сегодня жизни много слаще!
Как птица, разучившаяся петь,
Я жить боюсь, я не боюсь сгореть!..


               



                ***


Гуттаперчевая моя, лежебокая,
Сумасшедшая моя, гриноокая,
Отпущу я тебя на три стороны,
Сам в четвёртую умчусь чёрным вороном.







                П У Ш О К


Потерялся кот.
             Рыжий кот, хвостатый.
Убежал от нас-
             Сорванец усатый!
Убежал в леса
             С рыжим другом вместе,
Где в траве роса
             И на ветках листья.

Как же быть теперь
             Без хвоста, полосок?
Не скребётся в дверь,
             Не грызёт расчёсок.
Не кричит никто
             По утрам протяжно.
И я понял вдруг,
             Как мне это важно!

Ведь без мягких лап,
             Без кошачьей ласки,
Будто кто украл
             У ребёнка сказки,
Будто стал я вдруг
             Одиноким старцем,
Без его когтей
             И желанья драться.

Без хитрющих глаз,
             Любопытных взоров... –
Я всегда любил
             Его добрый норов!
И поскольку жить
             Без кота нет мочи,
Мы его найдём,
             Он придёт, короче!

               





                ***


Неужели я кому-то нужен?
Кто-то ещё помнит обо мне?
Ведь мой голос робок и простужен,
Незаметен силуэт в окне.

Как поверить мне в пустую фразу,
Что «я нёс по жизни красоту...»
Ведь никто до этого ни разу
Не осуществил эту мечту.









                С Л О Н



Вдоль по Африке топал слон.
До чего же красив был он!
Весь он гладкий был и лоснящийся.
Слон был рад своей жизни удавшейся.


Топал слон вдоль по жаркой по Африке,
Рядом бегали голые маврики.
Слон же гордый был, независимый,
Да к тому же - красавец писаный.


Все гордились слоном, все завидовали,
Что такой вот он весь индивидуумный,
Не похож на жирафов, макак.
Раз есть слон – всё не плохо уж так!


Но однажды гиганту почудилось,
Что вдруг слава его как-то сузилась.
Недостаточно Африка кланялась,
Будто кем-то другим она занялась.


Разобиделся слон, рассвирепствовал,
Стал топтать он зверей безответственных.
И от гнева он весь как-то сморщился,
А ночами от злобы он корчился.


Новый слон появился у Африки,
И ему уже кланялись маврики.
Новый слон был большой, неморщинистый,
Старый сделался вдруг серо-глинистый.



И решил старый слон свергнуть нового,
Хоть красивого, но бестолкового.
На дуэль порешились гиганты.
Были мавры на ней – секунданты.


Затряслась вся земля от их топота,
Свежей силы и мудрого опыта.
Скрежетали их бивни безжалостно,
Ну а мавры свистели им яростно.


И порвали слоны себя бивнями,
Кровь лилась из них алыми ливнями.
И упали, ... как бочки с говном.
Непочётно быть нынче слоном!







                ***


Дерзость неустроенного бытия
Вопреки и назло мещанству,
Хоть понятие это – из вчерашнего дня.
Вечны в людях лишь тупость и пьянство.

При полном отсутствии извилин в мозгах,
При общении пустом и неуклюжем,
Люди уверенно, хоть и впопыхах,
Стремятся к смерти у блевотинной лужи...

               



               

                К А Р А Б А С


Смешон Пьеро в своём нелепом колпаке,
Наивна детская любовь его к Мальвине...
Закрыта книжка в моей маленькой руке,
Ушли все чувства непорочные отныне.

Не веря в сказку, где вершится доброта,
Я превратился в несмешного Карабаса,
И из когда-то благороднейшего рта
Исходит пошлость рядового ловеласа.

Мальвина выросла в торговку колбасой,
Пьеро работает буфетчиком в трактире,
Лишь кот Базилио по-прежнему косой,
Живёт с Алисой в однокомнатной квартире.

Исчезла вовсе их нелепая страна,
Но дураки повсюду в мире расплодились.
И даже дура – буратинова жена,
Вдруг настояла, чтоб их дети не учились.

И получилось то, что видим пред собой:
Смешной мирок, где правят глупость и вульгарность.
Кто б мог подумать, что своею бородой
Правитель кукол низведёт театр в бездарность!








                П Р И В А Л О В У



Давным-давно заметил очень верно я:
Привалов – Моцарт века двадцать первого.
И знаю точно – не найти Сальери,
Что помешает этой чистой вере.

Когда я слушаю гармонии Привалова,
Чтобы сойти с ума, мне хватит очень малого.
Мне композитора не хочется другого,
Он – Моцарт века, но... Двадцать Второго!







                ***



Кто придумал это смешное существование
Среди ограниченности и эгоизма,
Злорадное души моей отпевание,
Ссылаясь на неизбежность детерминизма.

Ну почему не разорвать цепи тупости
Рывком плеча, привыкшего к тяготам,
Навсегда покончить с бабьей глупостью
И уехать к рыбам, грибам и ягодам.

Затереть наивность свою безнадёжностью,
Ведь жизнь кончится раньше моего терпения,
Хоть напоследок, хоть с осторожностью,
Сделать свой мир, согласно представлениям...

Не обременять свою душу долгом доморощенным,
Идти вопреки, но смелой поступью!
Неужели для страданий я был молоком взрощенный,
Неужели для терпения я был сделан, Господи?







                ***


С тоскою я смотрю на молодое поколенье:
Нет силы в них, ума, есть – комплексы и тленье.
В свой призрачный мирок ныряя с головою,
Как скромен их удел.
                Мне жаль их, я не скрою...


Им не дано понять, что ценны только книги,
В них – интеллект веков, в них – вечности и миги.
А мир дешёвых пьес, написанных дебилом,
Не стоит ни гроша, хоть внешне очень милый.


И до крови стерев все пальцы от усердий
Компьютерных боёв с чудовищем и смертью,
Незримо перейдут в трёхмерное пространство,
Где будут процветать порок и дилетантство.









                В Е С Н А


Треснуло небо от клина летящих на Север уток,
Больно осколки ранят замёрзшую за зиму душу.
Мокрые камни взорвались бенгальским огнём незабудок,
Что не ослепнуть от искр, люблю я весну слушать.


Долгие зимние ночи оставят следы на теле
Ранами и рубцами, наледью в скользкой балке.
И из-под снега с грязью подснежник вырвется белый.
Жизнь там, где нежность и хрупкость:
                Юность бывает жалкой...





                ***



Дожить бы до лета,
Чтоб снова увидеть небо
И рой комариный,
И дымом пропахнуть насквозь...

Жива ещё наша планета.
И где бы я не был,
В какой бы трясине -
Как многое всё же сбылось.







                ***



Кресчендо оборвалось обертоном,
Разбавленным гармонией потерь.
И где-то, между облаком и домом,
Раскрылась запечатанная дверь.







                ***


Простите, люди дорогие,
      Что не пишу про потолок.
Под потолком стихи другие,
      И мысли свёрнуты в комок.



Гораздо проще мне – о небе,
       Ведь вы не видели его,
Вам не понять мечту о хлебе,
       И без палатки каково!



Вот и пишу кривые строчки
       О небесах и о луне,
Тихонько дохожу до точки,
       Ища друзей в сухом вине...











Александр Свешников.
Из записных книжек 1985 - 2010 гг.