«Некоторые лабораторные заметки и лёгкий абсурд на почве сбоя индивидуальных биологических часов Владыки подземного царства»
Спит девочка на окраине деревни, а за окном вьюга среди полей; спит крошечный бурундук на фоне розовеющего Тадж-Махала; спит артист бродячего цирка на соломе в углу клетки со спящими ягуарами; спит самоубийца-Тарзан в полёте над каменными джунглями; спит чернокожий марафонец на 884-м километре; спит полководец, командуя своим спящим стадом; спит стадо, подчиняясь своему спящему полководцу; спит охранник, глядя в двеннадцать экранов; спит грабитель банка, держа дуло перед спящими сотрудниками; спит экипаж двухэтажного самолёта в полёте над Атлантикой, а спящие вкусные красотки-стюардессы несут напитки и касалетки спящим пассажирам; спит диктор, вещая спящему миру... и Вы спите, но только не в том смысле.
Тем временем, в окне огромного многоэтажного здания НИИ им. Чвадзе горит одинокий свет . Несколько мощных ламп освещают белое просторное помещение. Вдоль стены стоит термостат, несколько шкафов, холодильник и центрифуга рядом с рабочим столом у окна. Двери закрыты, но не на замок. Напряжение в лампах раздражает мой слуховой аппарат, но я слишком сконцентрирован, чтобы обращать на это своё внимание. Я за столом сижу с гранитным задом на матёром советском стуле со спинкой.
«Зря я подумал о гранитном заде. Сколько я сижу?». Циферблат показал где-то без десяти час ночи, а это значит, что сегодня незаметно пролетело почти семнадцать часов. Я встал, прогнул назад спину, и спина смачно хрустнула. Сняв перчатки, я вышел в коридор, прошёлся до конца, свернул в курилку налево, и включил свет. Два светло-коралловых от помады бычка валялись на полу у ножки пепельницы из нержавеющей стали. Я закурил папиросу. Дым немного спутал мои мысли и слегка вскружил голову. «Это, по-видимому, бычки Томары Поликарповны...» - с деловитым видом определил я. «Прижал бы её сейчас в этом углу после такого дня.» - выдул я дым, не отрывая уставших глаз от скрюченных светло-коралловых бычков.
Зайдя обратно в лабораторию, я направился к треснувшему сбоку умывальнику и тщательно помыл руки. Натянул новые резиновые перчатки. Затем, уселся за до боли знакомый мне стол, который был заставлен полными, полупустыми и пустыми подписанными пробирками, колбочками и баночками различных цветов и размеров; папки, тетради, листы, компьютер с краю; прямо передо мной мощный, современный электронный микроскоп «Nanociklopicus - 229» японского производства. В него я и заглянул.
«Что за жёлтая хрень? Этого же не было только что (как сказал бы Левенгук: «Где мои «живые зверьки»?)». В недоумении я оторвался от аппарата и на панеле набрал комбинацию, тем самым увеличив масштаб в четыреста раз. «Так,» - протянул я. «всё та же желтая поверхность, но после увеличения масштаба появилась ребристость, и в некоторых местах наблюдаются расположенные в хаотичном порядке тонкие линий.» Я увеличил ещё в два раза, и заметил движение двух точек белого и чёрного цвета. Увеличив ещё в нескольно раз, я увидел себя в белом на, как всегда, важном верблюде, а рядом девушку в чёрной абайе, так же верхом на верблюде с двумя слегка положенными на бок горбами.
- Здравствуйте. Разрешите представиться: Ших уль Пакх Дайдай Ямир Бацдэх. Сам не знаю, что я здесь делаю в этих горячих песках и куда держу путь, но, для начала, буду рад с Вами познакомиться, если Вы представитесь, о таинственная женщина беспощадной прекрасной пустыни.
Верблюды раскачивали нас. Ветер завывал. Жары не чувствовалось – кровь молодых горячее жары пустыни.
Она нежно и медленно немного повернула голову в мою сторону, и кинула мне в душу косой взгляд. Да... только лишь глаза обведённые чёрным, и ничего лишнего. Лёгкий эпикантус, напару с ели заметной улыбкой придали моей спутнице больше загадочности, чем любая загадка природы; любое Чудо Света; чем сам смысл мироздания.
- Шамсия.
- Очень красиво, Шамсия. Знаете, Вы чем-то похожи на Тамару Поликарповну, если честно...
В кабинет кто-то зашёл. Это меня привело в себя, и я со «чпоком» оторвал глаза от микроскопа.
- Коллега, доброго утра, - как будильник прозвенела Тамара Поликарповна. – Вы сегодня хоть спали?
- Утро доброе, Тамара Поликарповна. Нет, я..., - этот белый облигающий стройную фигурку с кармашками по бокам халат чуть выше колен; эти крепкие икры, обтянутые телесного цвета чулками; эти чёрные лакированные туфли на средней высоты каблуке; эти тонкие губы, обмазанные светло-кораллового цвета помадой; этот неглупый, непустой взгляд за толстыми отполированными линзами сначала слегка притормозил меня, а после взбодрил. - ... предлагаю пройти в курилку. У меня есть некоторые очень заманчивые мысли, исходящие из наблюдений мною за простейшими при тех условиях и задачах, которые мы поставили ранее, Тамара Поликарповна.
Она это любила. Даже самую строгую женщину можно смягчить и укротить. Тамаре Поликарповне, например, было очень по нраву, когда я, со смаком, рассказывал ей поведенческие особенности инфузорий, и их процесс всасывания одноклеточных водорослей и бактерий своим предротовый углублением, или что-то в этом роде.
Мы направились в курилку. Я открыл дверь в коридор. Пропустив Тамару Поликарповну в коридор, я шагнул за ней, отвернулся назад, подмигнул Вам, мой читатель, и закрыл за собой белую дверь.
...Вы спите, но только не в том смысле; спит диктор, вещающий спящему миру; спит экипаж приземляющегося двухэтажного самолёта, а спящие сладкие красотки-стюардессы приказывают пристегнуться спящим пассажирам; спит грабитель банка и держит дуло перед спящими сотрудниками, слыша приближающийся гул сирен; спит охранник, глядя в одиннадцать экранов; спит полководец, командуя своим полуразбитым стадом; спят остатки стада, подчиняясь своему спящему полководцу; спит чернокожий марафонец на 897-м километре; спит самоубийца-Тарзан, голым задом летя на горб спящего Гангского говиала; дальше спит, ничего не подозревая, хмельной артист бродячего цирка на соломе в углу клетки со спящими ягуарами; крошечный бурундук вот-вот проснётся на фоне розовеющего Великого шедевра Тадж-Махала; затихает вьюга, встаёт Солнце из-за горизонта, и открывает глазки девочка в постеле в маленькой, теплой, уютной комнатке в домике на окраине деревни.
Проснуться – это ещё не значит поднять веки.
2017.02.10